в каком году родился баратынский
Биография Евгения Баратынского
Евгений Абрамович Баратынский родился 2 марта (19 февраля по старому стилю) 1800 года в селе Вяжле Тамбовской губернии (ныне Вяжли Тамбовской области), в поместье своего отца, генерал-адъютанта Абрама Баратынского.
Он принадлежал к старинному дворянскому роду польского происхождения. По преданию, фамилия Баратынский или Боратынский была присвоена в XIV веке Дмитрию Божедару по названию его замка «Боратынь». Отец поэта Абрам Баратынский был офицером лейб-гвардии Преображенского полка, любимцем наследника престола будущего императора Павла I. Попав в немилость, ушел в отставку генерал-лейтенантом, скончался в 1810 году.
Мать — Александра Черепанова была любимой фрейлиной императрицы.
Первоначальное воспитание Евгений Баратынский получил дома под руководством матери.
В 1811 году он был отправлен в Санкт-Петербург, где сначала учился в немецком пансионе. В 1812-1816 годах учился в Пажеском корпусе в Санкт-Петербурге. Участвовал в кружке, названном «Общество мстителей», главным занятием которого были шалости, направленные против учителей. В результате серьезной провинности — кражи довольно крупной суммы денег у отца товарища — феврале 1816 года Баратынский был исключен из корпуса с правом поступления на военную службу только рядовым.
В 1819 году он поступил рядовым в лейб-гвардейский Егерский полк.
В 1820-1825 годах служил унтер-офицером Нейшлотского пехотного полка в Финляндии.
После долгих хлопот, весной 1825 года Баратынский был произведен в офицеры. Вскоре после этого он вышел в отставку и переехал в Москву.
В 1826 году женился на старшей дочери генерал-майора Льва Энгельгардта — Анастасии. После женитьбы Евгений Баратынский поступил в межевую канцелярию, но вскоре вышел в отставку.
Первое стихотворение Баратынского было напечатано в 1819 году. В это же время в Петербурге он сблизился с поэтом Антоном Дельвигом, Александром Пушкиным, высоко оценившим его, и другими литераторами. Проводя много времени в Москве, познакомился с кружком московских писателей — с Иваном Киреевским, Николаем Языковым, Алексеем Хомяковым.
Известность Баратынскому принесли изданные одной книжкой поэмы «Эда» и «Пиры» (1826) и первое собрание лирических стихотворений (1827).
В 1828 году вышла в свет поэма «Бал», напечатанная в одном сборнике вместе с «Графом Нулиным» Пушкина, в 1831 году — «Наложница» («Цыганка»), в 1835 году — второе издание стихотворений в двух частях.
Жизнь в Москве прерывалась долговременными отъездами в казанское поместье тестя, управление которым было возложено на Баратынского, и собственное родовое имение Мару. В 1836 году, после смерти тестя, Баратынский вступил во владение его подмосковной усадьбой Мураново, где в 1841-1943 годах жил почти безвыездно. Здесь по собственному проекту он построил новый дом.
В 1842 году Баратынский издал собрание некоторых стихотворений под названием «Сумерки».
Осенью 1843 года поэт с женой и старшими детьми отправился за границу. Сначала он посетил Берлин, Франкфурт и Дрезден, а зиму 1844 года провел в Париже. Здесь Баратынский вращался в салонах и познакомился с литераторами Шарлем Нодье, историками Амедеем и Огюстеном Тьери, поэтом Огюстеном Сент-Бевом, писателем Проспером Мериме. По их просьбе он перевел на французский язык около 15 своих стихотворений.
Весной 1844 года Баратынские поехали через Марсель в Неаполь в Италию. Во время переезда по морю поэтом было написано стихотворение «Пироскаф», напечатанное в 1844 году в «Современнике».
11 июля (29 июня по старому стилю) 1844 года Евгений Баратынский скончался в Неаполе.
В 1845 году его тело было погребено в Александро-Невской лавре в Санкт-Петербурге.
В браке с Анастасией Энгельгардт (1804-1960) у Евгения Баратынского родилось девять детей, двое из которых умерли в младенчестве.
В 1869 году в Казани сын поэта Лев Баратынский издал собрание сочинений своего отца в одном томе, в 1884 году там же оно было повторно издано другим сыном поэта — Николаем.
В 1977 году в Казани в помещении казанской школы состоялось открытие Музея Е.А. Баратынского. В 1991 году музей получил отреставрированный флигель усадьбы Баратынских в историческом центре города. Коллекция насчитывает свыше четыре тысячи экспонатов — мемориальные вещи и документы, связанные с поэтом и несколькими поколениями семьи Баратынских в Казанской губернии.
Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников
В каком году родился баратынский
Пятилетнее пребывание в Финляндии (1820-1825) оставило глубочайшие впечатления в Баратынском и ярко отразилось на его поэзии. Впечатлениям от «сурового края» обязан он несколькими лучшими своими лирическими стихотворениями («Финляндия», «Водопад») и прекрасной поэмой «Эда». Первоначально Баратынский вел в Финляндии жизнь очень уединенную, «тихую, спокойную, размеренную». Все общество его ограничивалось двумя-тремя офицерами, которых он встречал у полковника Лутковского, который принял к себе в дом юного унтер-офицера. Позднее Баратынский сблизился с Н.В. Путятой и А.И. Мухановым, адъютантами финляндского генерал-губернатора А.А. Закревского. Дружба его с Путятой сохранилась на всю их жизнь. Путята описал внешний облик Баратынского, каким он его увидел в первый раз: «Он был худощав, бледен, и черты его выражали глубокое уныние».
Осенью 1824 года, благодаря ходатайству Путяты и по просьбе героя Отечественной войны 1812 года Дениса Давыдова, Баратынский получил разрешение приехать в Гельсингфорс и состоять при корпусном штабе генерал-губернатора Финляндии А.А. Закревского. В Гельсингфорсе Баратынского ожидала жизнь шумная и беспокойная. К этому периоду его жизни относится начало его увлечения А.Ф. Закревской (женой генерала Закревского), той самой, которую Пушкин назвал «беззаконной кометой в кругу расчисленном светил» и к которой редко кто приближался без того, чтобы поддаться очарованию ее своеобразной личности. Эта любовь принесла Баратынскому немало мучительных переживаний, отразившихся в его стихотворениях, как «Мне с упоением заметным», «Фея», «Нет, обманула вас молва», «Оправдание», «Мы пьем в любви отраву сладкую», «Я безрассуден, и не диво», «Как много ты в немного дней». Впрочем, у него страсть всегда уживалась с рассудительностью, и не случайно он одинаково любил математику и поэзию. В письме к Путяте Баратынский пишет прямо: «Спешу к ней. Ты будешь подозревать, что я несколько увлечен: это правда; но я надеюсь, что первые часы уединения возвратят мне рассудок. Напишу несколько элегий и засну спокойно».
Находясь на службе в Финляндии, Баратынский много пишет. Видное место в его творчестве этой поры занимает элегия: «Финляндия», «Две доли», «Истина», «Признание» и знаменитое «Разуверение» («Не искушай меня без нужды. «), положенное на музыку М.Глинкой.
В эти годы не только меняется жизнь Баратынского, покинувшего «свет» и удалившегося в подмосковное имение, меняется отношение и к нему и к его поэзии. После шумных успехов, выпавших на долю первых подражательных опытов в условно-элегическом роде, последующее его творчество встречало все меньше внимания и сочувствия. Поэма «Эда», предлагавшая новое (отличное от пушкинского) решение романтического характера, была высоко оценена Пушкиным, но ее так и не поняли ни критики, ни читатели. Популярность Баратынского резко пошла на убыль. Ничто, однако, не поколебало его решимости «идти новою собственною дорогою», то есть прежде всего, считал он, вырваться из-под всеобъемлющего (мировоззренческого, тематического, стилевого) влияния Пушкина, открыть свою тему и дать оригинальное поэтическое решение ее.
В 1835 году в Москве вышло второе, расширенное (в 2-х частях) издание стихотворений поэта. Критика отнеслась к новым стихам Баратынского поверхностно, и литературные неприятели кружка Пушкина (журнал «Благонамеренный» и др.) довольно усердно нападали на его будто бы преувеличенный «романтизм». Но авторитет самого Пушкина, высоко ценившего дарование Баратынского, был все же так высок, что, несмотря на эти голоса критиков, Баратынский был общим молчаливым согласием признан одним из лучших поэтов своего времени и стал желанным автором всех лучших журналов и альманахов. Но Баратынский писал мало, долго работал над своими стихами и часто коренным образом переделывал уже напечатанное. Будучи истинным поэтом, он вовсе не был литератором; для того чтобы писать что-либо, кроме стихов, ему нужна была внешняя причина. Так, например, по дружбе к юному А.Н. Муравьеву он написал прекрасный разбор сборника его стихов «Таврида», доказав, что мог бы стать интересным критиком. Затронутый критикой своей поэмы «Наложница», он написал «антикритику», несколько сухую, но в которой есть замечательные мысли о поэзии и искусстве вообще.
Из Неаполя тело поэта перевезли на родину и похоронили на Тихвинском кладбище в Александро-Невской лавре, неподалеку от баснописца И.А. Крылова, скончавшегося в том же году. На могиле поэта выбиты строки из его стихотворения:
Евгений Баратынский
Евгений Баратынский родился 19 февраля (2 марта по новому стилю) 1800 года в селе Вяжля Кирсановского уезда Тамбовской губернии.
В марте 1804 года Абрам Андреевич с женой и детьми перебрался из села Вяжля во вновь отстроенное имение Мара, неподалёку в Кирсановском уезде. В усадьбе Мара проходило раннее детство Баратынского.
Дядькой у Евгения был итальянец Джьячинто Боргезе, поэтому мальчик рано познакомился с итальянским языком. Также владел французским, принятым в доме Баратынских, он писал на французском письма с восьми лет.
В 1808 году Баратынского отдали в частный немецкий пансион в Петербурге для подготовки к поступлению в Пажеский корпус, там он познакомился с немецким языком.
В 1810 году умер Абрам Андреевич, и воспитанием Евгения занималась мать, умная, энергичная, но и несколько деспотичная женщина.
До весны 1814 года всё обстояло благополучно. Потом успеваемость и поведение Баратынского становятся неровными. Внутреннее сопротивление корпусным порядкам приводит его к оставлению весной 1814 на второй год. Компания товарищей, в которую попал Баратынский в корпусе, развлекалась весёлыми проделками, досаждая начальникам и преподавателям, создав под влиянием «Разбойников» Шиллера «Общество мстителей». В феврале 1816 года расшалившиеся подростки украли из бюро отца одного из соучастников (он сам предоставил ключ) пятьсот рублей и черепаховую табакерку в золотой оправе, накупили сладостей. Это происшествие привело к исключению Баратынского в апреле 1816 года из корпуса, к изменению всей линии жизни и к тяжёлой психотравме, отразившейся на его стихах.
После исключения из корпуса шестнадцатилетнему Баратынскому было запрещено поступать на государственную службу, кроме военной, солдатом.
Покинув столицу, Баратынский несколько лет жил или с матерью в Маре, или у дяди, брата отца, отставного вице-адмирала Богдана Андреевича Баратынского, в Смоленской губернии, в селе Подвойском.
В деревне дяди Баратынский нашёл небольшое общество весёлой молодёжи, начал писать стихи (интерес к литературному творчеству появился у него ещё в Пажеском корпусе). Подобно многим другим людям того времени он писал французские куплеты, но до нас дошли и русские стихи от 1817 года.
В начале 1819 года Баратынский поступил рядовым в Лейб-гвардии Егерский полк. Приятель по корпусу познакомил Баратынского с бароном Дельвигом. Егерский полк в то время занимал Семёновские казармы на Звенигородской улице (позже названные Староегерскими).
Через Дельвига Баратынский быстро сошёлся и с Пушкиным. По словам Вяземского, это была забавная компания: высокий, нервный, склонный к меланхолии Баратынский, подвижный, невысокий Пушкин и толстый вальяжный Дельвиг.
Затем Баратынский познакомился с Кюхельбекером (Кюхлей), Гнедичем и другими литераторами, начал печататься: послания «К Креницину», «Дельвигу», «К Кюхельбекеру», элегии, мадригалы, эпиграммы. Он посещал дружеские поэтические вечера (позже описанные в «Пирах»), салон Пономарёвой, литературные «среды» Плетнёва, «субботы» Жуковского.
К 1819 году Баратынский вполне овладел поэтической техникой. Его стихотворения стали приобретать то «необщее выражение», которое впоследствии он сам признавал главным достоинством своей поэзии. Своими лирическими произведениями Баратынский быстро занял видное место среди поэтов-«романтиков».
Жизнь в Финляндии, среди суровой природы и вдали от общества, усилила романтический характер поэзии Баратынского, придав ей сосредоточенно-элегическое настроение. Финляндские впечатления вылились в нескольких его лучших лирических стихотворениях («Финляндия», «Водопад»). С особенной яркостью отразились они в первой поэме Баратынского «Эда» (1826), которую высоко оценил Пушкин.
В период службы в Финляндии Баратынский продолжает печататься. Его стихи выходят в альманахе Бестужева и Рылеева «Полярная Звезда».
Поэтов-декабристов не вполне устраивали стихи Баратынского, так как в них отсутствовала социальная тематика и чувствовалось влияние классицизма. Вместе с тем самобытность Баратынского не вызывала сомнений. Рано проявившаяся склонность к изощрённому анализу душевной жизни доставила Баратынскому славу тонкого и проницательного «диалектика».
Осенью 1824 года Баратынский назначен в корпусной штаб генерала Закревского в Гельсингфорсе. Из Гельсингфорса Баратынский должен был вернуться в полк в Кюмень. Весной 1825 года ему пришел приказ о производстве в офицеры.
В сентябре Баратынский возвращается с полком в Кюмень. Он съездил ненадолго в Гельсингфорс и, получив известие о болезни матери, 30 сентября 1825 года уехал в отпуск в Москву. В Финляндию Баратынский больше не вернулся.
31 января 1826 года Баратынский вышел в отставку.
Поэмы отличались замечательным мастерством формы и выразительностью изящного стиха, не уступающего пушкинскому.
Баратынский был общим молчаливым согласием признан одним из лучших поэтов своего времени и стал желанным вкладчиком лучших журналов и альманахов, несмотря на то, что критика отнеслась к его стихам поверхностно.
Литературные враги кружка Пушкина (журнал «Благонамеренный» и др.) нападали на якобы «преувеличенный романтизм Баратынского».
В Москве Баратынский сошёлся с князем Петром Вяземским, с кружком московских литераторов: Иваном Киреевским, Николаем Языковым, Алексеем Хомяковым, Сергеем Соболевским, Николаем Павловым. Но общается Баратынский преимущественно с Вяземским, иногда бывает в салоне Зинаиды Волконской, печатается в альманахе Дельвига «Северные Цветы» и журнале Полевого «Московский Телеграф».
В 1831 году Киреевский предпринял издание журнала «Европеец». Баратынский написал для него рассказ «Перстень» и драму. Также готовился вести в «Европейце» полемику с журналами. Когда «Европеец» был запрещён, Баратынский писал Киреевскому: «Я вместе с тобой лишился сильного побуждения к трудам словесным… Что делать. Будем мыслить в молчании и оставим литературное поприще Полевым и Булгариным».
К работе над прозой подталкивал Баратынского Вяземский, при поддержке Киреевского. Однако дальнейшие, после «Перстня», опыты Баратынского в прозе не были доведены до конца и остались неизвестны. По своему содержанию «Перстень» приближается к позже сложившемуся детективному жанру, что относит его к «протодетективам» отечественной литературы.
Киреевский сравнивал Баратынского с голландским мастером художественной миниатюры Мирисом, с ним соглашался Пушкин, который находил это сравнение «удивительно ярким и точным» относительно поэм и элегий Баратынского.
После запрещения «Европейца» и до 1835 года Баратынским было написано всего несколько стихотворений (напечатано только два, в альманахе Смирдина «Новоселье» в 1833 году). В это время Баратынский редактирует старое, готовит свои стихи к изданию.
В 1835 году вышло второе издание стихотворений Евгения Баратынского в двух частях. Издание представлялось Баратынскому как итог его литературной работы. Он думает, что больше уже ничего не напишет.
Изредка он ездил в Петербург, где в 1839 году познакомился с Михаилом Лермонтовым, впрочем, не придав этому значения. В обществе был ценим как интересный и иногда блестящий собеседник.
Баратынскому были свойственны неумение и нежелание производить впечатление, быть в центре внимания, застенчивость, отсутствие заботы о своей биографии и эффектном поведении. Внутреннее целомудрие и сдержанность выгодно отличали его от других авторов, громко заявляющих о своих правах.
Придя окончательно к убеждению, что «в свете нет ничего дельнее поэзии», Баратынский тем не менее писал мало. Он долго работал над своими стихотворениями и часто коренным образом переделывал уже опубликованные.
В поэзии Баратынского 30-х годов появляются новые черты. Он часто обращается к архаизмам, к опыту поэтов не карамзинской традиции, стихи его становятся более риторичными, торжественно-скорбными. Печать лиризма, свойственного русской элегии 1810-1820-х годов, нежный, трогательный тон, весомые эмоциональные эпитеты позднее были отброшены. Неторопливость лирических жалоб сменилась лапидарностью, придающей некоторую сухость самому переживанию.
Люди, лично знавшие Баратынского, говорили, что его стихи далеко не вполне «высказывают тот мир изящного, который он носил в глубине души своей».
В сохранившихся письмах Баратынского немало острых критических замечаний о современных ему литераторах, которые он никогда не пытался напечатать. Интересны замечания Баратынского о том, что он считал слабым или несовершенным у Пушкина. Впоследствии это дало основания некоторым авторам к обвинению Баратынского в зависти к Пушкину.
Предполагается, что в стихотворении «Осень» Баратынский имел в виду Пушкина, когда говорил о «буйственно несущемся урагане», которому всё в природе откликается, сравнивая с ним «глас, пошлый глас, вещатель общих дум», и в противоположность этому «вещателю общих дум» указывал, что «не найдёт отзыва тот глагол, что страстное земное перешёл».
Известие о смерти Пушкина застало Баратынского в Москве в те дни, когда он работал над «Осенью». Баратынский бросил стихотворение, и оно осталось незавершённым.
Это издание привело к новому удару судьбы, от которого страдавший от равнодушия и непонимания Баратынский оправиться уже не смог.
Век шествует путём своим железным;
В сердцах корысть, и общая мечта
Час от часу насущным и полезным
Отчётливей, бесстыдней занята.
Исчезнули при свете просвещенья
Поэзии ребяческие сны,
И не о ней хлопочут поколенья,
Промышленным заботам преданы.
Заключение Белинского сопровождалось намеренным оскорблением поэта тоном, манерой, уничижительными сопоставлениями.
По мнению некоторых специалистов, Белинский был повинен в ранней смерти Баратынского, походя «убив» его словом не только в переносном смысле. Баратынский ответил Белинскому стихотворением «На посев леса»:
Велик Господь! Он милосерд, но прав:
Нет на земле ничтожного мгновенья;
Прощает Он безумию забав,
Но никогда пирам злоумышленья.
Кого измял души моей порыв,
Тот вызвать мог меня на бой кровавой;
Но подо мной, сокрытый ров изрыв,
Свои рога венчал он падшей славой.
Полгода проводит в Париже, где он познакомился со многими французскими писателями: Альфредом де Виньи, Мериме, обоими Тьерри, М. Шевалье, Ламартином, Шарлем Нодье и др. Для французов Баратынский перевёл несколько своих стихотворений на французский.
Весной 1844 года Баратынский отправился через Марсель морем в Неаполь. На корабле, ночью, он написал стихотворение «Пироскаф», выражающее твёрдую готовность умереть для истинной жизни.
В Неаполе у его жены Анастасии Львовны произошёл нервный припадок, что и раньше с ней случалось. Это сильно подействовало на Баратынского, внезапно у него усилились головные боли, которыми он часто страдал. На следующий день, 29 июня (11 июля) 1844 года, он скоропостижно скончался. В смерти этой остались загадки. Единственной свидетельницей и участницей драмы была Анастасия Львовна.
Сочинения Баратынского были изданы его сыновьями в 1869, 1883 и 1884 годах. В настоящее время книги Баратынского всевозможных изданий обязательно присутствуют во всех библиотеках России. Творчество поэта изучается в российских школах и вузах.
Современники видели в Баратынском талантливого поэта, но поэта прежде всего пушкинской школы. Его позднее творчество критика не поняла. Литературоведение второй половины XIX века считало Баратынского второстепенным, чересчур рассудочным автором. В начале XX века, благодаря русским символистам, происходит кардинальный пересмотр оценки наследия поэта. Баратынский стал восприниматься как самостоятельный, крупный лирик-философ, стоящий в одном ряду с Тютчевым. При этом в стихах Баратынского подчёркивались черты, близкие поэзии Серебряного века. Осип Мандельштам писал: «Хотел бы я знать, кто из тех, кому попадутся на глаза названные строки Баратынского, не вздрогнет радостной и жуткой дрожью, какая бывает, когда неожиданно окликнут по имени».
Иосиф Бродский говорил: «Я думаю, что Баратынский серьёзнее Пушкина. Разумеется, на этом уровне нет иерархии, на этих высотах. ».
С 1984 года в селе Софьинка ежегодно проводятся дни поэзии (литературно-музыкальные праздники) Е. А. Баратынского. Постоянная выставка, посвящённая Е. А. Баратынскому в Кирсановском районном музее.
Личная жизнь Евгения Баратынского:
Осенью 1824 года, когда Баратынский попал в штаб генерала Закревского в Гельсингфорсе, у него был роман с женой генерала Аграфеной Закревской (у которой позже был роман и с Пушкиным).
Его жена не считалась красавицей, но была умна, имела тонкий вкус. Её нервный характер доставлял много страданий Баратынскому и способствовал тому, что многие друзья от него отдалились.
Брак принёс Баратынскому материальное благополучие и прочное положение в московском свете.
Анастасия Львовна родила ему девятерых детей.
Библиография Евгения Баратынского:
В каком году родился баратынский
Евгений Абрамович Боратынский (Баратынский; 19 февраля (2 марта) 1800 — 29 июня (11 июля) 1844, Неаполь) — русский поэт, друг Пушкина, один из самых значительных русских поэтов первой половины XIX века.
Большинство публикаций в литературных журналах 1820-х-1830-х годов подписаны фамилией Баратынский. Однако последняя подготовленная поэтом к печати книга стихов — «Сумерки» — подписана через «о»: «Сумерки. Сочиненіе Евгенія Боратынскаго». В начале XX в. преобладало написание фамилии поэта через «о», в советское время — через «а». В 1990—2000-е годы вновь стало активно использоваться написание Боратынский; так его фамилия пишется в Полном собрании сочинений под редакцией А. М. Пескова и в Большой российской энциклопедии.
Биография
Происходил из древнего польского рода, с конца XVII века жившего в России. Отец Абрам Андреевич Боратынский (1767—1810) — свитский генерал-лейтенант Павла I, мать — фрейлина императрицы Марии Фёдоровны.
Родился 19 февраля 1800 года в селе Вяжле Кирсановского уезда Тамбовской губернии.
В детстве у Боратынского дядькой был итальянец Боргезе, и мальчик рано ознакомился с итальянским языком; вполне овладел французским, принятым в доме Баратынских, и лет восьми уже писал по-французски письма. В 1808 году Боратынского отвезли в Петербург и отдали в частный немецкий пансион, где он выучился немецкому языку.
В 1810 году умирает отец Боратынского, и его воспитанием занялась его мать, женщина образованная и умная. Из немецкого пансиона Боратынский перешёл в пажеский корпус. Сблизившись с некоторыми товарищами, Боратынский участвовал в серьёзных шалостях, из которых одна, граничившая с преступлением – кража у отца одного из соучеников, повела к исключению его из корпуса, с воспрещением поступать на государственную службу, кроме военной — рядовым. Боратынскому было тогда 15 лет[1].
Покинув пажеский корпус, Евгений Боратынский несколько лет жил частью с матерью в Тамбовской губернии, частью у дяди, брата отца, адмирала Богдана Андреевича Боратынского, в Смоленской губернии, в сельце Подвойском. Живя въ деревне, Боратынский начал писать стихи. Подобно многим другим людям того времени, он охотно писал французские куплеты. От 1817 года до нас дошли уже русские стихи, впрочем весьма слабые. Но уже в 1819 году Боратынский вполне овладел техникой, и его стих стал приобретать то «необщее выражение», которое впоследствии он сам признавал главным достоинством своей поэзии. В деревне дяди Боратынский нашёл небольшое общество молодёжи, которая старалась жить весело, и он был увлечён в ея забавы[1].
После усиленных хлопот, ему было разрешено поступить рядовым в петербургский лейб-гвардии егерский полк. В это время он познакомился с Дельвигом, не только нравственно поддержавшим его, но и оценившим его поэтическое дарование. Тогда же завязались приятельские отношения с Пушкиным и Кюхельбекером. В печати появились первые произведения Боратынского: послания «К Креницину», «Дельвигу», «К Кюхельбекеру», элегии, мадригалы, эпиграммы.
В 1820 году, произведённый в унтер-офицеры, был переведён в Нейшлотский пехотный полк, стоявший в Финляндии. Полком командовал его родственник Г. А. Лутковский. В Финляндии (с наездами в отпуск в Петербург, где он активно общался с литераторами и посещал литературный салон С. Д. Пономарёвой) унтер Боратынский провёл около шести лет до производства в прапорщики, после чего вышел в отставку, женился на Анастасии Львовне Энгельгардт (1826) и поселился в Москве. В 1827 году вышло в свет собрание его стихотворений — итог первой половины его творчества. В 1843 году отправился с семейством за границу, посетил Германию, Францию и Италию, в Неаполе внезапно заболел и умер 29 июня 1844. Тело Боратынского было перевезено в Петербург и предано земле.
Газеты и журналы почти не откликнулись на его кончину. Белинский сказал тогда о почившем поэте: «Мыслящий человек всегда перечтет с удовольствием стихотворения Баратынского, потому что всегда найдет в них человека — предмет вечно интересный для человека».
Сочинения Боратынского в стихах и прозе изданы его сыновьями в 1869 и 1884 годах.
Творческая биография
Боратынский начал писать стихи ещё юношей, живя в Петербурге и готовясь к поступлению в полк; в это время он сблизился с Дельвигом, Пушкиным, Гнедичем, Плетнёвым и другими молодыми писателями, общество которых имело влияние на развитие и направление его таланта: своими лирическими произведениями он скоро занял видное место в числе поэтов пушкинского кружка, поэтов-«романтиков». Продолжительное пребывание в Финляндии, вдали от интеллигентного общества, среди суровой и дикой природы, с одной стороны, усилило романтический характер поэзии Боратынского, а с другой — сообщило ей то сосредоточенно-элегическое настроение, каким проникнута большая часть его произведений. Впечатления финляндской жизни, кроме ряда вызванных ими небольших стихотворений, с особенной яркостью отразились в первой поэме Боратынского, «Эда» (1826), которую Пушкин приветствовал как «произведение, замечательное своей оригинальной простотой, прелестью рассказа, живостью красок и очерком характеров, слегка, но мастерски означенных». Вслед за этой поэмой явились «Бал», «Пиры» и «Цыганка», в которых молодой поэт заметно поддался влиянию Пушкина и ещё более — влиянию «властителя дум» современного ему поколения — Байрона. Отличаясь замечательным мастерством формы и выразительностью изящного стиха, нередко не уступающего пушкинскому, эти поэмы обычно ставятся всё же ниже лирических стихотворений Боратынского.
Последние годы Боратынского ознаменованы нарастающим одиночеством в литературе, конфликтом как с давними оппонентами пушкинского круга (литераторами вроде Полевого и Булгарина), так и с нарождавшимися западниками и славянофилами (редакция «Москвитянина»; тем и другим Боратынский посвящал эпиграммы). В 1842 Боратынский издал свой последний, самый сильный сборник стихов — «Сумерки. Сочинение Евгения Боратынского». Эту книгу часто называют первой в русской литературе «книгой стихов» или «авторским циклом» в новом понимании, что будет характерно уже для поэзии начала XX века.
Оценка
Современники видели в Боратынском талантливого поэта, но поэта прежде всего пушкинской школы; его позднее творчество критика не приняла. Литературоведение второй половины XIX века считало его второстепенным, чересчур рассудочным автором. На такую репутацию оказали влияние противоречивые (иногда одного и того же стихотворения) и одинаково безапелляционные оценки Белинского. ЭСБЕ (литературная редакция Семёна Венгерова) оценивает его так: «Как поэт, он почти совсем не поддаётся вдохновенному порыву творчества; как мыслитель, он лишён определённого, вполне и прочно сложившегося миросозерцания; в этих свойствах его поэзии и заключается причина, в силу которой она не производит сильного впечатления, несмотря на несомненные достоинства внешней формы и нередко — глубину содержания…»
Пересмотр репутации Боратынского был начат в начале XX века русскими символистами. Он начал восприниматься как самостоятельный, крупный лирик-философ, стоящий в одном ряду с Тютчевым; в Боратынском при этом подчёркивались черты, близкие самим символистам. О Боратынском тепло отзывались практически все крупнейшие русские поэты XX века.
Цитата
Памятная монета Банка России посвящённая 200-летию со дня рождения Е. А. Боратынского
Мой дар убог, и голос мой не громок,
Но я живу, и на земли мое
Кому-нибудь любезно бытие:
Его найдет далекий мой потомок
В моих стихах; как знать? душа моя
Окажется с душой его в сношеньи,
И как нашёл я друга в поколеньи,
Читателя найду в потомстве я.