в каком журнале впервые был опубликован облегченный вариант произведения один день ивана денисовича
В каком журнале впервые был опубликован облегченный вариант произведения один день ивана денисовича
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
17 ноября 1962 году в журнале «Новый мир» опубликовали «Один день Ивана Денисовича»
17 ноября 1962 году в журнале «Новый мир» впервые была опубликована повесть Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича».
Первоначально произведение называлось «Щ-854». Причем, автор его считал рассказом, но в журнале «Новый мир» для весомости назвали его повестью. «Один день Ивана Денисовича» не только принес всемирную славу Александру Солженицыну, но и, как считают некоторые историки, повлиял на ход истории нашей страны.
В произведении рассказывается об одном дне из жизни советского заключённого, русского крестьянина и солдата Ивана Денисовича Шухова. Оно было задумано в лагере в Экибастузе, северный Казахстан, зимой 1950—1951 годов, написан в 1959 году в Рязани, где в июне 1957 года Александр Исаевич окончательно поселился по возвращении из вечной ссылки. Работа заняла меньше полутора месяцев. В 1961 году Солженицыным был создан облегченный вариант, без некоторых резких суждений.
После речи Хрущёва на XXII съезде КПСС машинописный экземпляр рассказа 10 ноября 1961 года был передан Солженицыным через Раису Орлову, жену друга по камере на «шарашке» Льва Копелева,— в отдел прозы редакции журнала «Новый мир». Автор на обложке был не указан. Поэтому начальник отдела Анна Берзер по предложению Копелева написала А.Рязанский (по месту жительства автора).
Для продвижения повести в печать Твардовский собрал отзывы таких маститых авторов, как Корней Чуковский, Самуил Маршак, Константин Федин, Константин Паустовский, Илья Эренбург. Например, присланный Чуковским отзыв назывался «Литературное чудо».
Члены редколлегии «Нового мира», в частности, Андрей Дементьев и ответственные чиновники ЦК высказали автору ряд критических замечаний политического характера. Как писал сам Солженицын: «И, самое смешное для меня, ненавистника Сталина, — хоть один раз требовалось назвать Сталина как виновника бедствий. (И действительно — он ни разу никем не был в рассказе упомянут! Это не случайно, конечно, у меня вышло: мне виделся советский режим, а не Сталин один.) Я сделал эту уступку: помянул «батьку усатого» один раз…».
В июле 1962 года Твардовский, чувствуя цензурную непроходимость рассказа в печать по политическим мотивам, составил краткое предисловие к рассказу и письмо на имя первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева с краткой оценкой произведения. 6 августа Твардовский передал письмо и рукопись «Ивана Денисовича» помощнику Хрущева.
В сентябре помощник главы государства Лебедев в часы отдыха стал читать рассказ Хрущеву. Тот был потрясен и распорядился предоставить в ЦК КПСС 23 экземпляра «Ивана Денисовича» для ведущих деятелей КПСС. 5 сентября Лебедев передал Твардовскому, что рассказ Хрущевым одобрен. 12 октября 1962 года под давлением Хрущёва Президиум ЦК КПСС принял решение о публикации рассказа, а 20 октября Хрущёв объявил Твардовскому об этом решении Президиума. В период с 1 по 6 ноября появилась первая журнальная корректура рассказа.
Номер журнала «Новый мир» с публикацией «Одного дня Ивана Денисовича» стал поступать читателям 18 ноября 1962 года. Вечером 19 ноября около 2000 экземпляров журнала были завезены в Кремль для участников очередного пленума ЦК КПСС. Первоначально тираж журнала составлял 96 900 экземпляров, но по разрешению ЦК КПСС было отпечатано ещё 25 000. В январе 1963 года повесть была напечатана в «Роман-газете», а позже отдельной книгой в издательстве «Советский писатель». Однако это не смогло полноценно обеспечить спрос населения, поэтому граждане занимали в библиотеках очереди для того, чтобы прочитать произведение. Анна Ахматова, в частности, сказала: «Эту повесть обязан прочитать и выучить наизусть — каждый гражданин изо всех двухсот миллионов граждан Советского Союза».
В 1971—1972 годах все издания «Ивана Денисовича», включая журнальное, негласно изымались из публичных библиотек и уничтожались. Из журнала страницы с текстом рассказа просто вырывали, фамилию автора и название рассказа в оглавлении — замазывали. Официально Главное управление по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР по согласованию с ЦК КПСС приняло решение изъять произведения Солженицына из библиотек массового пользования и книготорговой сети 28 января 1974 года. 14 февраля 1974 года, после изгнания писателя из СССР, вышел специально посвящённый Солженицыну приказ Главлита № 10, где были перечислены подлежащие изъятию из библиотек общественного пользования номера журнала «Новый мир» с произведениями писателя (№ 11, 1962; № 1, 7, 1963; № 1, 1966) и отдельные издания «Одного дня Ивана Денисовича», включая перевод на эстонский язык и книгу «для слепых». Приказ был снабжён примечанием: «Изъятию подлежат также иностранные издания (в том числе газеты и журналы) с произведениями указанного автора». Запрет снят запиской Идеологического отдела ЦК КПСС от 31 декабря 1988 год. Снова «Один день Ивана Денисовича» издается на родине с 1990 года.
Антисоветский соцреализм: 52 года назад вышел «Один день Ивана Денисовича»
Александр Солженицын. Фото: ТАСС
18 ноября вышел журнал «Новый мир», где впервые был опубликовано произведение Александра Солженицына. Это была повесть «Один день Ивана Денисовича», которая первоначально называлась «Щ-854». Колумнист M24.ru Алексей Байков рассказывает, как советская власть допустила публикацию антисоветского произведения, а также об эволюции научно-производственного жанра.
Этого первого читателя звали Лев Копелев, а судьба его была точной копией судьбы самого Солженицына: арестован на фронте в 1945 году, получил десять лет, попал в Марфинскую «шарашку», где они и встретились.
Через пару десятков лет, когда между ним и превратившимся в эмигрантского гуру Солженицыным разгорелась полемика, Копелев стал утверждать, что все было несколько иначе:
«Ты привез нам рукопись в мае 1961 года. Я начал читать при тебе же. И сразу сказал, что это мне нравится гораздо больше, чем «Шарашка». Позднее говорил, что могу повторить слова Ленина о Маяковском: «Не знаю, как насчет поэзии, но политически своевременно» («Письмо Солженицыну», 1985)
В этом месте легко впасть в грех биографизма, дать увести себя торными путями разборок, начавшихся в ближнем окружении Солженицына после того, как тот был выслан из СССР, и увидеть в этих противоречиях только отражение вспыхнувшего конфликта. Но Копелев был не только бывшим зеком и товарищем Солженицына по шарашке, но и филологом-германистом, а значит – человеком, в силу своей профессии тонко чувствующим литературное слово. Так что могли быть и обе характеристики: сперва – «производственный роман в духе соцреализма» и уж затем, после полного прочтения, последовало резюме: «Не знаю, как насчет поэзии, но…». Одно другого не исключает.
Жанр рукописи «Щ-854» был определен Копелевым с исключительной точностью. То же самое почуял в «Иване Денисовиче» и главный читатель страны:
Ему вторила и официальная критика, которая после выхода 11-го номера «Нового мира» долгое время искала у Солженицына жизненно важный для канонов соцреализма позитив и, наконец, нашла и ухватилась:
Между строк у Лакшина сквозит, что главное преступление советской власти перед заключенным «Щ-854» заключалось на самом деле в том, что ему не давали так же, «со всей совестливостью и рабочей хваткой», трудиться на свободе, а вовсе не в том, что ему вообще без вины дали срок.
Жанр производственного (научно-производственного) романа был ядром соцреализма, его сутью и «становым хребтом». По тому, как и что писали, ставили на сцене или снимали на производственную тему в то или иное десятилетие, можно изучать все стадии развития советской культуры.
Советская культура вывела все божественное за скобки, а вместо него стала поклоняться труду, причем не ради хлеба насущного, а ради будущих поколений, которым предстоит счастливо и беззаботно жить в отдаленном будущем. С этого момента производственный роман стал главным и определяющим жанром эпохи, в котором соединялись творческие поиски властителей дум с исходившим от власти социальным заказом. Так, в производственном романе сталинских времен смысл бытия заключался в стахановском подвиге, в том, чтобы произвести как можно больше продукции в штуках, погонных метрах или миллионах тонн. Конечный смысл труда при этом никого особо не интересовал. В предельной и резкой до отвращения форме эта идея жизни за производительность труда была воплощена в «Котловане» Платонова, который, разумеется, именно поэтому и не мог быть опубликован в СССР. Фактически искусство в это время просто выполняло задачи, поставленные перед ним наркоматами, отвечавшими за народное хозяйство.
Совсем иной смысл нес производственный роман 60-х. Будущее, ради которого следовало трудиться, перестало маячить где-то в туманной неопределенности. Оно приобрело ясные очертания благодаря чеканной строчке из Третьей программы КПСС: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Эти слова можно было вставлять хоть в стихи, хоть в прозу. Острая необходимость рвать жилы исчезла: и базис построили, и в войне победили, так что отныне труд становится интересной игрой увлеченных людей. А производственный роман, который в это же самое время окончательно сливается с романами об ученых в единый «научно-производственный» жанр, начинает определять не только основные тенденции соцреализма, но и саму жизнь.
Александр Солженицын. Фото: ТАСС
То ли сам Солженицын, то ли Решетовская позднее упоминали о том, что идея «Ивана Денисовича» пришла во время прослушивания радиопостановки под названием «Один день сельского учителя». Если так, то это, конечно, великолепный пример наследования литературной традиции. Первое официально признанное и опубликованное антисоветское произведение (многим читателям после этого пришлось решать для себя вопрос: можно ли мириться с существованием системы, при которой было возможно такое?) было выполнено в самом советском из литературных жанров, и в этом, главным образом, и заключается его художественная ценность.
Стилистически «Один день Ивана Денисовича» находится где-то между производственным романом сталинских времен и 60-х. День жизни «Щ-854» разбивается на множество мелких деталей, на все эти бесконечные подсчеты хлебных паек, щепоток самосада, кусочков колбасы и нарядов на зоне, он проходит в мире сугубо вещном и количественном. Писатели 30-х измеряли человека числом отброшенных им лопат угля, а у Солженицына через эту самую «тысячу мелочей» раскрывается дверь в лагерный перевернутый мир, в котором сохранить себя не просто трудно, а практически невозможно (возможно, именно поэтому кавторанг Буйновский задумывался им как персонаж бессмысленный и комический). Но стоит дать этому государственному рабу настоящее дело, как его личность под писательским пером немедленно начинает сверкать гранями скрупулезного профессионализма: «Глазом по отвесу. Глазом плашмя. Схвачено». Это и есть тот самый труд-игра из производственных романов 60-х, просто в предельно не подходящей для него обстановке.
Поэтому место «зека № 1» после XXII Съезда ожидало именно Солженицына, а не других авторов лагерной прозы и мемуаров и уж тем более не Шаламова с его «Колымскими рассказами». При мысли о творческой кладке шлакоблоков старый, битый жизнью зек, просидевший 18 лет от звона до звонка, только ухмыльнулся бы волчьей улыбкой, ощерившись остатками зубов. В мире Шаламова ничего подобного не было, ведь, как он сам в свое время писал Солженицыну, «лагерь — отрицательный опыт, отрицательная школа, растление для всех — для начальников и заключенных, конвоиров и зрителей, прохожих и читателей беллетристики».
И никакого радостного созидания там, разумеется, быть не может, равно как и духовного возвышения. Но, благодаря этому мотиву, «Один день…» сумел уложиться в прокрустово ложе канона соцреализма, а зека «Щ-854» стал приемлемым персонажем советской литературы.
Просто удивительно, что при такой реакции на повесть ни одно из идейных течений шестидесятников так и не сделало ее своим знаменем и не заявило: «Все мы вышли из ватника Ивана Денисовича». Одни просто проглотили ее как горькую, но необходимую пилюлю, другие обрадовались тому, что декларации XX и XXII съездов были подкреплены появлением в официальной печати того, о чем раньше говорили только шепотом на кухне, но никто не увидел за ней собственно литературы.
Александр Солженицын. Фото: ТАСС
История рядового лагерника
Сюжет «Одного дня Ивана Денисовича» тесно связан с биографией автора. В 1945 году капитан Красной армии Александр Солженицын был арестован прямо на фронте за письмо другу, в котором, по мнению цензуры, содержалась критика Сталина. Через несколько месяцев молодого офицера приговорили к восьми годам лагерей и ссылке.
С августа 1950-го по февраль 1953 года Солженицын отбывал заключение в Экибастузском каторжном лагере на севере Казахстана. Именно там, на общих работах, у него возник замысел повести об одном дне из жизни заключённого.
«Я в 1950 году, в какой-то долгий лагерный зимний день таскал носилки с напарником и подумал: как описать всю нашу лагерную жизнь? По сути, достаточно описать один всего день в подробностях, в мельчайших подробностях, притом день самого простого работяги, и тут отразится вся наша жизнь. И даже не надо нагнетать каких-то ужасов, не надо, чтоб это был какой-то особенный день, а рядовой, вот тот самый день, из которого складываются годы», — вспоминал Александр Солженицын спустя 20 лет после выхода повести в одном из радиоинтервью.
В 1957 году решением Военной коллегии Верховного суда СССР Солженицына реабилитировали. Писатель поселился в Рязани, где преподавал старшеклассникам физику и астрономию.
Спустя два года Солженицын вспомнил о замысле девятилетней давности: «только в 1959-м, через девять лет, я сел и написал. Писал я его недолго совсем, всего дней сорок, меньше полутора месяцев. Это всегда получается так, если пишешь из густой жизни, быт которой ты чрезмерно знаешь, и не то что не надо там догадываться до чего-то, что-то пытаться понять, а только отбиваешься от лишнего материала, только-только чтобы лишнее не лезло, а вот вместить самое необходимое».
Главным героем произведения стал простой, необразованный человек, далёкий от творческих занятий и замыслов, — Иван Денисович Шухов.
«В лагерную летопись Солженицына, которую он вёл с 1947 года, пришёл новый герой: политический зэк из самых низов. На долю такого выпадает только чёрный труд в течение всего срока — общие работы, от которых бегут все, кто может зацепиться за профессию и образование, хитрость или нахальство. У того, кто до войны был простым колхозником, а на войне — рядовым солдатом нет привычки образованного человека к занятиям, которые просветляют мрак тюрьмы и барака, нет в памяти книжных образов и стихов, нет самой привычки к чтению, чтобы заполнить краткий досуг», — так описывает Ивана Денисовича в своей книге «Александр Солженицын» доктор филологических наук Людмила Сараскина.
Сам писатель так объяснял свой выбор: «Ивана Денисовича я с самого начала так понимал, что не должен он быть такой, как вот я, и не какой-нибудь развитой особенно, это должен быть самый рядовой лагерник. Мне Твардовский потом говорил: если бы я поставил героем, например, Цезаря Марковича, ну там какого-нибудь интеллигента, устроенного как-то в конторе, то четверти бы цены той не было. Нет. Он должен был быть самый средний солдат этого ГУЛАГа, тот, на кого все сыпется».
Как Хрущёв и Твардовский читали рукопись
Солженицын написал повесть за 40 дней, а затем ещё год ждал её публикации. История выхода произведения в свет оказалось довольно непростой.
По итогам XXII съезда КПСС в октябре 1961 года Никита Хрущев усилил меры борьбы с культом личности Сталина. Тогда же Солженицын решил передать машинописный экземпляр рассказа через своих товарищей в отдел прозы журнала «Новый мир». На рукописи автор указан не был, редакторы увидели лишь некий код Щ-854 — лагерный номер, который был на телогрейке главного героя повести Ивана Шухова.
Вечером 8 декабря 1961 года главный редактор «Нового мира» Александр Твардовский принялся за чтение рассказа, а уже наутро заявил коллегам: «Печатать! Печатать! Никакой цели другой нет. Всё преодолеть, до самых верхов добраться! Доказать, убедить, к стенке припереть. Говорят, убили русскую литературу. Чёрта с два! Вот она, в этой папке с завязочками. А он? Кто он? Никто ещё не видал».
Спустя несколько дней Твардовский отправил Солженицыну телеграмму с просьбой срочно приехать в московскую редакцию «Нового мира». На встрече по предложению Твардовского рассказ решили переименовать в «Один день Ивана Денисовича» и «для весомости» назвать повестью.
Однако одного желания главреда «Нового мира» опубликовать произведение было недостаточно.
«Организационная, техническая и политическая стороны публикации какого-либо текста в Советском Союзе сильно отличалась от современного положения. Любой текст, напечатанный в СССР, должен был пройти цензуру —Главлит (Главное управление по охране военных и государственных тайн в печати при Совете министров СССР) — огромное учреждение со штатом цензоров. Если посмотреть на выходные данные журналов и книг того времени, то можно найти там странные буквы и цифры, напоминающие шифры. Эти таинственные знаки — личный код цензора, сотрудника Главлита, который читал и давал разрешение на публикацию», — пояснил в интервью RT главный редактор журнала «Новый мир» Андрей Василевский.
Пропустить столь «взрывоопасный» текст советская цензура не могла. По словам Василевского, повесть была напечатана с разрешения Никиты Хрущёва.
«Была очень специфическая минута, когда содержание текста совпало с интересами первого лица в государстве. Вдруг оказалось, что это произведение с точки зрения политики десталинизации — как раз то, что нужно. Второе обстоятельство заключалось в том, что Хрущёву произведение действительно понравилось. Ему понравилось, что главный герой не интеллигент, а простой мужик, человек из народа. Но чтобы Хрущёв дал разрешение на печать, сначала ему надо было про эту рукопись узнать. Если бы не упорство редакции «Нового мира» и самого Твардовского, который передал письмо с рукописью помощнику Хрущёва, журналисту Владимиру Лебедеву, глава государства про рассказ, вероятно, так бы и не узнал», — рассказал Василевский.
В книге «Бодался телёнок с дубом» Солженицын пишет: «На даче в Пицунде Лебедев стал читать Хрущёву вслух. Никита хорошо слушал эту забавную повесть, где нужно смеялся, где нужно ахал и крякал, а со средины потребовал позвать Микояна, слушать вместе. Всё было одобрено до конца. Микоян Хрущёву не возражал, судьба рассказа была решена».
«Где вся правда написана»
12 октября 1962 года Президиум ЦК КПСС принял решение о публикации рассказа, а спустя неделю Хрущёв объявил об этом решении Твардовскому. Наконец, 18 ноября вышел 11-й номер «Нового мира», в котором был напечатан «Один день Ивана Денисовича».
Журнал вышел тиражом 96 тыс. экземпляров, но уже очень скоро было принято решение допечатать ещё 25 тыс. Правда, и этого оказалось мало: произведение перепечатывали на машинках, переписывали от руки, рассказывали друзьям и знакомым.
Очень скоро весть о публикации облетела весь мир.
Солженицын стал знаменитостью, к которой потоком поступали письма читателей. «Когда напечатался «Иван Денисович», то со всей России как взорвались письма ко мне, и в письмах люди писали, что они пережили, что у кого было. Или настаивали встретиться со мной и рассказать, и я стал встречаться. Все просили меня, автора первой лагерной повести, писать ещё, ещё, описать весь этот лагерный мир. Они несли и несли мне недостающий материал. Так я собрал неописуемый материал, который в Советском Союзе и собрать нельзя, — только благодаря «Ивану Денисовичу». Так что он стал как пьедесталом для «Архипелага ГУЛАГа», — вспоминал Солженицын в одном из интервью.
После отставки Хрущёва, в годы застоя, произведение Солженицына начали подвергать критике. В 1974 году писателя выслали из России, и все его произведения, изданные в СССР, в том числе «Один день Ивана Денисовича», были изъяты из советских библиотек.
Лишь с 1990 года этот рассказ снова стали печатать на родине Александра Солженицына.
Литература. 11 класс
Конспект урока
А. И. Солженицын. Своеобразие раскрытия «лагерной» темы. Повесть «Один день Ивана Денисовича».
Перечень вопросов, рассматриваемых по теме:
1. Идейный смысл повести;
2. Роль «лагерной» темы на основе анализа фактов из биографии и творчества автора;
3. Временная и пространственная организация места «заключённого».
Сталинская эпоха – период в истории СССР, когда его руководителем фактически являлся И. В. Сталин. Начало этого периода обычно датируется интервалом между XIV съездом ВКП(б) и разгромом «правой оппозиции» в ВКП(б) (1926-1929 гг.).
Тоталитарный режим – (от фран. «totalitaire», лат. «totus» – весь, целый) – крайнее проявление авторитарного режима, при котором государство стремится к установлению абсолютного (тотального) контроля над различными сторонами жизни каждого человека и всего общества в целом, используя при этом преимущественно принудительные средства воздействия.
Репрессии – наказание, карательная мера, применяемая государственными органами с целью защиты и сохранения существующего строя.
Зона (лагерь) – общее название мест лишения свободы.
1. Журавлёв В. П. Русский язык и литература. Литература. 11 класс. Учебник для общеобразовательных организаций. Базовый уровень. В 2 ч. Ч 1. М.: Просвещение, 2015. — 415 с.
2. Солженицын А. И. Один день Ивана Денисовича: рассказы 60-х. СПб.: Азбука-классика, 2006. — 349 с.
1. Голубков М. М. Александр Солженицын: в помощь преподавателям, старшеклассникам, абитуриентам. М.: МГУ, 1999. — 112 с.
1. Литература о жизни и творчестве писателя. Cайт, посвящённый Александру Исаевичу Солженицыну. URL: http://www.solzhenitsyn.ru/ (дата обращения: 24.08.2018)
Теоретический материал для самостоятельного изучения
Среди новых тем, появившихся в литературе 50-х годов во время хрущёвской «оттепели», выделяется «лагерная» тема. Сталинское правление осталось в истории как время репрессий и жестоких ограничений свободы личности, но об этом стало возможно говорить только после смерти «вождя народов».
Послевоенное время исследователи считают апогеем сталинизма, когда количество политзаключённых резко возрастает. Филолог Михаил Голубков пишет: «Солженицын – пророк в своём отечестве. Можно без преувеличения сказать, что это центральная фигура современной русской литературы… Читать Солженицына – большой труд… Его осмысление и понимание – одна из самых актуальных задач, стоящих и перед каждым думающим человеком, которому небезразлична национальная судьба, и перед обществом, ищущим национальной идеи…».
В своей Нобелевской лекции Александр Исаевич Солженицын размышляет о двух типах писателей ХХ века: «Один художник мнит себя творцом независимого духовного мира и взваливает на свои плечи акт творения этого мира… – но подламывается, ибо нагрузки такой не способен выдержать смертный гений; как и вообще человек, объявивший себя центром бытия… Другой знает над собой силу высшую и радостно работает маленьким подмастерьем под небом Бога, хотя ещё строже его ответственность за всё написанное, нарисованное, за воспринимающие души». Себя как художника он относит, безусловно, ко второму типу, что и определяет целиком его творческую позицию.
Одним из первых произведений в творческой биографии Солженицына становится повесть «Один день Ивана Денисовича», напечатанная в журнале «Новый мир». Автор дебютирует в солидном возрасте – в 1962 году ему было 44 года – и сразу заявляет о себе как зрелый, самостоятельный мастер. «Ничего подобного давно не читал. Хороший, чистый, большой талант. Ни капли фальши…» – это самое первое впечатление Александра Твардовского, который прочитал произведение в рукописи.
Повесть «Один день Ивана Денисовича» привлекает внимание читателей не только новизной материала, но и своим художественным совершенством. «Вам удалось найти исключительно сильную форму», – пишет Солженицыну Шаламов. Сам автор относил своё произведение к жанру рассказа. Жанровое обозначение «повесть» появилось по предложению Твардовского, который хотел придать рассказу «больше весу». Повесть полностью соответствует основному эстетическому требованию Солженицына: выражать правду жизни во всей её полноте.
Авторский замысел родился в 1952 году в Экибастузском Особлаге: «Просто был такой лагерный день, тяжёлая работа, я таскал носилки с напарником и подумал: как нужно бы описать весь лагерный мир – одним днём… достаточно в одном дне собрать как по осколочкам, достаточно описать только один день одного среднего, ничем не примечательного человека с утра до вечера. И будет всё». Первоначальное название рассказа – «Щ – 854». Твардовский скажет: «Описан один день, но о тюрьме сказано всё».
В своём произведении Солженицын воссоздаёт подробности лагерного быта: мы видим, что и как едят «заключённые», что курят, где достают это, как спят, во что одеваются, где работают, как говорят между собой и как с начальством, что думают о воле, чего сильнее всего боятся и на что надеются.
По признанию автора, «образ Ивана Денисовича сложился из солдата Шухова, воевавшего с ним в советско-германскую войну (и никогда не сидевшего), общего опыта пленников и личного опыта автора в Особом лагере каменщиком. Остальные лица – все из лагерной жизни, с их подлинными биографиями». Рассказывая о лагере и о лагерниках, Солженицын пишет не о том, как там страдали, а о том, как удавалось выжить, сохранив себя как людей. Шухову навсегда запомнились слова первого его бригадира, старого лагерного волка Кузёмина: «В лагере вот кто погибает: кто миски лижет, кто на санчасть надеется, да кто к куму ходит стучать».
В произведении есть лица, о которых автор рассказывает с большой симпатией: это бригадир Тюрин, Шухов, латыш Кильдигс, Сенька Клёвшин. Писатель выделяет ещё одного героя, не названного по имени. Всего полстраницы занимает рассказ о «высоком молчаливом старике»: «Лицо его вымотано было, но не до слабости фитиля – инвалида, а до камня тёсаного, тёмного. И по рукам, большим, в трещинах и черноте, видать было, что не много выпало ему за все годы отсиживаться придурком». «Придурки» – лагерные «аристократы» – лакеи: дневальные по бараку, десятник Дэр, «наблюдатель» Шкуропатенко.
Судьбы героев повести убеждают, что историю тоталитаризма Солженицын вёл не с 1937 года, а с первых послеоктябрьских лет. Об этом говорят лагерные сроки «заключённых». Безымянный «высокий молчаливый старик» сидит с первых советских лет. Первый бригадир Шухов – Кузёмин был арестован в «год великого перелома», а последний – Тюрин – в 1933, в «год победы колхозного строя». Наградой за мужество в немецком плену стал десятилетний срок для Сеньки Клёвшина… Думая о них, Солженицын начал работу над главной своей книгой «Архипелаг ГУЛАГ».
Примеры и разборы решения заданий тренировочного модуля
Найдите слова в филворде.
1. Из-за какой болезни у Ивана Денисовича выпали зубы?
2. Кто являлся безвольным, ненадёжным, трусоватым, не умел постоять за себя?
3. С каким словом отождествляется в произведении понятие «день»?
4. О ком идёт речь: «он не был шакал даже после восьми лет общих работ − и чем дальше, тем больше утверждался»; «на подлость, на предательство он не пошёл бы и под страхом смерти»;
5. Часто получает из дома богатые посылки, и это даёт ему возможность хорошо устроиться в лагере;
6. Эти герои высокие, худощавые, даже внешне похожи друг на друга, как братья.