в каком городе ярославской области находится музей тюремного искусства
Музей тюремного искусства в Угличе
Ну я-то любитель засматриваться в бездну и мои четки сделаны из теста в Бутырках их бывшим уже арестантом, работавшем в местной пекарне — такое изделие уже можно сравнивать с экспонатами угличского музея. Но таких фанатов, как я, еще поискать, и не каждый решится повторить долгий путь, поэтому далее — много фотографий, не имеющих художественной ценности, фото-акынство такое. Все фотографии кликабельны.
Музей — это две комнаты (25 м² и 9 м²).
В большой комнате расположен выставочный зал с экспонатами в стеклянных кубах. Из-за этого снимать со вспышкой проблематично: стекло отсвечивает. Экспонаты следующие: поделки из хлебного мякиша, рисованные карты, деревянные нарды, шашки и шахматы, картины на простынях, иконы, распятия, картины маслом, самогонные аппараты, самодельные машинки для тату, заточки, отмычки, ножи, самодельная гитара. Конечно, этого мало, хочется еще каких-нибудь тюремных шедевров. Однако музею помогало в сборе экспонатов Управление, так что для частного собрания коллекция дивная.
Маленькая комната — прототип камеры для «пыжиков» (пожизненных заключенных). Вход в «камеру» производится через настоящую тюремную дверь, еще советского образца. Внутри двухъярусный шконарь (кровать), металлический стол, параша (унитаз), закрепленная в бетонный пол. В камере расположены две восковые фигуры в полосатых робах.
Один из заключенных сидит на шконке и перебирает четки, второй, что на фотографии ниже, за столом читает Библию (прямо словно иллюстрация к книжке). Стены в «хате» — под «шубу», чтобы нельзя было что-нибудь нацарапать. Тот, кто на шконке, тоже в ботиночках, что нереалистично, поэтому обойдусь без фотографии, чтобы не резала глаз.
Из экспозиции вот эта картина больше других понравилась. Портрет дочки тушью на простыне, опущенный в соль для закрепления.
Но к искусству вернемся потом. Пока бытовые экспонаты.
Кипятильник с ручкой из зажигалки.
Тату-машинки, переделанные из механических бритв.
Об эстетике изделий, конечно, никто не думал. Тем более, что и об эстетике самих татуировок кольщики думают далеко не всегда. Недаром в тюремном жаргоне есть слово «портачки», происходящее от слова «напортачить» — неумелые татуировки, которые накалывают молодым первоходам, пока те еще играют в тюрьму.
Бутылка, превращенная в гранату, или так называемый «брос» для наполнения спиртом и перекидывания через запретку.
Чифир-баки. Их сходство с турками вызвано тем, что чифир, как и кофе, варят или хотя бы доводят на открытом огне до кипения.
Оружие с небольшой дозой эстетики (виднеются также несколько фальшивых банкнот, изготовленных на воле).
Неэстетичный ширпотреб с промзон колоний. Есть, конечно, и витрина заточек, но ее не фотографировал: там такие уже уродцы, как и эти ножи хозяйственного назначения.
Из цикла «По следам любимых песен». У группы «Лесоповал» есть песня «101-й километр», которая начинается фразой «А вышел я со справочкой, такой продолговатой», так вот ниже справа и по центру — именно она. Но дальше уже не совпадает с той, что была во времена отсидки Михаила Танича «…без даже фотографии, без никаких следов». В наш визуальный век она уже с фотокарточкой. На фене называется «волчьим билетом». Раньше во времена ГУЛАГа такие справки вообще выписывали
от руки, и была она в блекло-синих печатях, словно в наколках.
Перекидные четки-болтухи и молитвенные четки. Не оправдали моих надежд. На Ютубе видел просто шедевры обоих видов (см. например здесь). Но, видимо, то, что можно выгодно продать, в такие музеи не попадает или из них же уходит к покупателю.
Самодельные карты с портретами политиков времен правления Ельцина и самодельные карты с непривычными значками.
Самогонный аппарат осужденных, попавших на поселение.
Гитара из папье-маше, струны — кордовые нитки, гриф — из ограждения. Сейчас не настроена, поиграть не удалось, и не знаю, держала ли строй изначально.
Сикстинская мадонна. Выжигание по дереву. Копия картины Рафаэля, находящейся в Галерее старых мастеров в Дрездене. Тюремный автор три года выжигал копию раскаленным гвоздем. Зек попал в колонию, где не было работы. И чтобы крыша не ехала, нашел себе такую кустарщину.
Шашки и прочая резьба.
Самодельная икона «Иисус и мальчик» (масло).
Такие большие деревянные работы не спрячешь, поэтому они выполняются с ведома и разрешения начальства.
Если брать Москву, то в СИЗО-6 мент, который распорядился разорить и убрать из камер всяческие самодеятельные иконостасы, несколько дней спустя попал аварию и получил инвалидность. Там до сих пор помнят этот случай и из страха перед высшими силами почти не трогают иконы в хатах.
В СИЗО-5 сравнительно недавно была всеобщая голодовка в защиту хаты, в которой забрали иконы из тумбочки. И там тоже сейчас не трогают. В СИЗО-2 в целом к иконам всё лояльно, но случалось и разорение икон по беспределу, тоже из тумбочек. Связано это может быть и с тем, что в Бутырке есть контролеры (так туманно теперь называют надзирателей) азиатских национальностей, которым на это православие с высокого потолка.
Второй полюбившийся экспонат выставки (который в моем рейтинге идет сразу после портрета доченьки на простыне): валентинка из колючей проволоки. Просто и сердито.
Не были сфотографированы масштабные работы из жеванного хлебного мякиша (жует вся хата, а делает тот, у кого руки золотые). Не захотелось, потому что темы дурацкие, к примеру, сидят три хлебных фигуры на шпилевке (то есть во время игры в карты).
А один мужик, 1962 года рождения, получив 25-летний срок, из хлеба слепил со множеством мелких деталей и расписал красками. колобка. На это потратил часть своей жизни. Как-то грустно всё это. Лучше уж — сердечко из колючки.
От сумы до тюрьмы.
Портал Adme.ru в 2014 г. составил список из 18 самых интересных музеев России. От Ярославской области в перечень вошли сразу четыре музея, один из которых — «Музей тюремного искусства».
Это первый в России частный музей такого рода, который доступен каждому гражданину.
Некий адвокат часто посещал исправительные учреждения, и постоянно наблюдал большое количество всевозможных поделок собираемых надзирателями во время шмонов, или правильнее во время проверок. В 2004 году адвокат решил создать музей.
Одна из концепций создания — это не реклама конкретной колонии или тюрьмы того или иного региона, а показ предметов, творчески выполненных руками осужденных. В колониях и тюрьмах отбывают срок различные люди, оступившиеся в один из моментов своей жизни, и посему к заключённым нельзя относится как к нелюдям.
Музей тюремного искусства совсем небольшой. Он расположен всего в двух комнатах.
Что мне особенно понравилось, так это отношение женщины смотрительницы к своей работе и к посетителям. Женщина является одновременно смотрительницей, гидом и продавцом сувениров. В её киоске можно приобрести особую тематическую литературу.
Оговорюсь сразу — если зайти и пробежаться взглядом по поделкам сидельцев-умельцев, это одно. Но если послушать экскурсию — впечатление будет совершенно другим! Каждая работа имеет своего автора, у каждого автора своя история жизни, соответственно историю имеют и экспонаты.
Приведу историю создания одной из картин, которая выжжена на куске фанеры.
Осуждённым запрещено иметь колющие-режущие предметы. Нет в камерах газовых плит, запрещены и нагревательные приборы. Однако один заключённый постоянно где-то находил гвозди, которые у него периодически изымали во время шмона. На кусочке фанеры он нарисовал карандашом копию картины «Сикстинская мадонна».
Один раз в день у него была возможность нагреть на огне гвоздь, далее он сразу бежал к тайнику, где была спрятана картина, и выжигал гвоздём 1–2 точки. Подобное продолжалось в течении 3-х лет.
Жаль, но его работу нормально сфотографировать у меня не получилось. В любом случае, библейская тематика в тюрьмах пользуется особой популярностью.
Поделки выполнены из подручных материалов или запретных вещей, незаконно пересылаемых на зону. Затрудняюсь сказать, как и из чего сделан вот такой корабль.
Рядом картины нарисованные маслом на простынях. Особое внимание хочется обратить здесь на самодельную гитару. Корпус её сделан из папье маше, дека из доски, струны из кордной нити, а вместо колков шурупы. На гитаре можно играть. Однако, по словам смотрительницы, вместо струнных аккордов она издает натуральный плач.
В советское время денежные знаки были менее защищены — как результат на зоне изготавливали фальшивые купюры.
На стенде рядом нательные кресты и матрица для их отлива.
В 90-х в одной из тюрем были найдены вот такие карты с портретами политиков того времени.
Используя любой кусок железа, а также алюминиевые вилки и ложки, сидельцы-умельцы во все времена вытачивали (и вытачивают) заточки.
Углич. Музей тюремного искусства «Запретная зона»
Музей тюремного искусства – безусловно, один из самых интригующих и, наверное, самых посещаемых музеев Углича. С одной стороны, странно, что он появился именно здесь, ведь ни Углич, ни Ярославщина в целом вроде бы никогда ни имели славы главного тюремного центра России; с другой стороны, существование в одном из главных провинциальных туристических центров страны – безусловно, плюс для музея. В какой-нибудь Воркуте он наверняка снискал бы славу главной городской достопримечательности, но вряд ли мог похвастаться такой же посещаемостью – в абсолютных цифрах, конечно.
Музей расположен в небольшом двухэтажном здании на набережной Волги по соседству с музеем кукол и музеем русской водки. Он был основан в 2004 году неким адвокатом, и, видимо, именно его контора расположена в другом крыле этого же здания. Я прочитал, что изначально все это предприятие задумывалось как социальный проект для воспитания трудных подростков, но в итоге вылилось в формат музея, в чем-то даже невольно романтизирующего образ зеков.
Весь музей – это две небольшие комнаты, экскурсия по которым длится от силы двадцать минут. При этом разглядывать представленные экспонаты можно гораздо дольше. Отдельный интерес представляет сувенирный лоток, в котором можно найти такие небанальные вещи, как русско-тюремный словарь или сборник стихов, переведенных на феню. Кстати, говорят, можно заказать и экскурсию на жаргоне. Стандартная же экскурсия (на нормальном русском) включена в стоимость билета, который обходится в 50 рублей (еще 30 или 50 стоит фотографирование).
Экспонаты действительно интересные, зачастую достойные восхищения. Особенно учитывая то, в каких условиях они делаются. Вот, например, портрет дочери, нарисованный одним заключенным на тюремной простыне:
А это – гитара из папье-маше, реально издающая музыкальные звуки (струны сделаны из неких кордовых нитей):
Это вырезанные и склеенные из газет карты. Вообще-то карты в тюрьме запрещены, поэтому заключенным приходится идти на такие ухищрения:
Некоторые вещи, конечно, делаются не подпольно, а с позволения, а иногда и по заказу тюремного начальства:
Хотя, например, аппаратов для выжигания по дереву на зонах все равно обычно не держат и такие произведения искусства, как доска с религиозным сюжетом в правом нижнем углу снимка, приходится творить обычным раскаленным гвоздем:
Отдельный жанр – это поделки из хлеба. В хлеб тюремные скульпторы добавляют то ли соль, то ли сахар, а также слюну и табачный пепел. Эта смесь и есть залог успеха. Уже потом фигурки обжигают и раскрашивают:
В изобилии представлены жанры изобразительного искусства:
Технарей наверняка приведет в восторг вот эта витрина, на которой представлены всевозможные инструменты, выполненные из подручных средств: машинки для набивки татуировок, кипятильники, тройники и прочее. Есть даже настоящий радиоприемник – говорят, страшно шипит, но работает:
Главная же изюминка музея – его второй зал, а точнее маленькая комнатка, превращенная в тюремную камеру. Обстановка максимально приближена к реальной: даже дверь, ведущая в эту комнату, не обычная, а вполне себе тюремная: с замками, засовами и глазком – шушерой на тюремном жаргоне:
Существенное отличие этой инсталляции от настоящей камеры заключается в том, что, в отличие от музея, в тюрьме в таком помещении, обычно живут не два, а минимум четыре-пять человек. Видимо, в этом случае стол заменяет вторая кровать:
На нары можно присесть. Я попробовал. Ну, вроде ничего так – относительно мягонько. 🙂
Кстати, фигуры, представленные в музее, выполнены с реальных людей. Их сделала угличский мастер Дарья Чужая, одна из основательниц другого интересного музея этого города – мифов и суеверий русского народа. Экскурсовод рассказала нам, что однажды один из этих моделей пришел к ним в музей и спросил, узнала ли она его. «Ну, конечно, узнала – я же его каждый день как живого вижу». 🙂
Помимо нар и стола в камере есть, конечно, умывальник…
… и знаменитая параша – говорят, заключенные уважительно называют ее Прасковьей Федоровной:
Напоследок для большего эффекта присутствия небольшая видеозапись из камеры. Кстати, обратите внимание на рельефное покрытие стен. В последние годы это покрытие запретили (видимо, как травмоопасное) – стены стесывают и шлифуют, чтобы сделать ровными.
Музей тюремного искусства в Угличе. ЭТАП: экспонаты таят арестантские понятия
В 2004 году здесь открылся Музей тюремного искусства. На его витринах — поделки и предметы быта заключенных, сделанные из подручных материалов. Экспозиция, по замыслу ее создателей, должна предостерегать посетителей от попадания в колонию. Музей быстро стал популярным среди гостей города, а для арестантов и их близких — подобием реабилитационного центра. Александра Гаганова и Илья Чеберин из гонзо-этнографического сообщества «Чернозём» погуляли по Угличу, заглянули в музей и поговорили с его руководителем и экскурсоводом.
Как из врага сделать друга
Около пристани, куда причаливают все туристические суда, стоит двухэтажный белокаменный особняк 19 века, принадлежавший богатейшей семье купцов Истоминых. Сегодня в нем уживаются три музея — кукол, игральных карт, тюремного искусства — и адвокатская контора. На стене у железной двери висит почти лубочный баннер с изображением зека в робе и надписью «Музей тюремного искусства „Запретная зона“».
« Если бы я был сапожником, то, может, был бы музей сапог», — разводит руками мужчина в зеленой шерстяной кофте. На подоконнике за его спиной стоит с завязанными глазами Фемида, на столе — статуэтка позолоченного коня, стационарный телефон и лампа с колпаком темно-зеленого цвета, а сбоку от входной двери — аквариум с рыбками. Так в своей адвокатской конторе на втором этаже этого же особняка нас встречает Михаил Лотков — создатель и директор музея «Запретная зона».
— Нет ничего удивительного в том, что музей именно тюремного искусства, а не какого-либо другого, поскольку, сами видите, по профессии я — адвокат. Связан с правом. Вообще, я владелец всего этого дома. Имущество пустовало, нужно было что-то с ним делать. А раз мы находимся на туристической тропе, видимо, уже было какими-то высшими силами задумано именно такое применение — музейное. Где-то год это всё обрабатывалось в голове. Потом еще какое-то время ушло на реализацию проекта. И в июне 2004-го наконец состоялось открытие.
Помещение под музей приспособлено не было и требовало ремонта. Лотков попросил помочь главу угличского муниципального района. Но она зарубила весь проект на корню, заявив, что такими вещами заниматься нельзя. «Мы находимся в Угличе. У нас здесь две тюрьмы — „Тройка“ и „Девятка“ — на 30 с гаком тысяч человек. И мы будем пропагандировать тюрьмы? Нам такая реклама не нужна!» — возмущалась глава.
— В общем-то, ее можно понять. Но я долго доказывал, объяснял, что мы не будем рекламировать, а покажем социальную сторону жизни. Это не важно, где музей находится — в Угличе или не в Угличе. Тюрьмы есть везде. В каждой стране, фактически в каждом городе. Человека запирают не в целях загнобить и спрятать там, где его никто не видит, а чтобы исправить. Так и должно быть — ну, по крайней мере, по законам, которые приняты, по тому, как они интерпретируются.
Михаила вызывал к себе заместитель главы и долго объяснял, почему адвокат не имеет права открывать такой музей. Запретить по закону ему никто не мог — все-таки частная собственность. Но «этого ты делать не должен», и всё тут.
— История крайне неприятная. Но мало ли чего управа захотела. Пускай живут своей жизнью, а я не привык отступать, — подытоживает угличский адвокат.
Пришлось поступать по-хитрому: Михаил сам нашел деньги и договорился с Управлением исполнения наказаний Ярославской области — учреждением государственным, а не муниципальным. Ярославские ФСИНовцы согласились, что такой музей нужен: пускай люди знают, как выглядит жизнь в тюрьме на самом деле. На территории Управления располагался собственный музей закрытого типа. Часть этой экспозиции отдали будущему музею Михаила. Некоторые экспонаты на время, но большинство — навсегда. С них и началась коллекция Музея тюремного искусства.
Портрет директора музея
Втихаря от угличской управы Михаил сделал ремонт, оформил помещение, а когда все было готово, пригласил городскую главу на открытие.
— Из врага нужно сделать друга! И эта мудрость сработала: глава пришла, потому что администрация не может проигнорировать открытие нового культурного объекта. Мы с ней еще раз переговорили, она попросила не пропагандировать тюремную культуру, а сосредоточиться на социальной направленности, даже воспитательной. Я обещал. Так мы начали дружить.
Смотрящие
Музей довольно быстро стал популярным: многие приезжали в Углич только ради него. Посетители сами привозили экспонаты, обменивали на сувениры или просто дарили со словами: «У меня вот дома лежит — на память. Но пусть лучше эта память будет у вас на полках».
Смотрителей и экскурсоводов искали по объявлению — брали пенсионеров.
— Брать молодых — не та заработная плата, ведь доход от музея сезонный — четыре месяца в году. Молодые сегодня работают, а завтра нашли на рубль больше и убежали. А пенсионер, получающий добавку к определенной пенсии, будет держаться за место, — объясняет Михаил. Набранные еще тогда люди работают у меня больше десяти лет. Приходилось только самому увольнять сотрудников по состоянию здоровья. Видно было, что им уже совсем тяжело — возраст все-таки. А сами они уходить ни в какую не хотели, им нужно было общение.
За почти 20 лет работы бабушки-экскурсоводы уже стали настоящими профессионалками — за счет них музей и держится. Информация, полученная смотрительницами в 2004 году от директора, — капля в море в сравнении с кругозором, которым обладают экскурсоводы сегодня. Бывает, в музей приходят бывшие сидельцы и рассказывают свои истории, каждая из которых — подробный справочник по зоне. А сотрудницы дополняют этими историями свои экскурсии. Даже с заядлыми рецидивистами пожилые смотрительницы разговаривают на равных.
— Одной из моих экскурсоводов нравилось, чтобы туристы были мужички и чтобы можно было строго с ними. Встречала их в форме сотрудника ФСИН, которую прислали из Ярославского управления. Кричала: «Стоять!». А дальше уже рассказывала о музее, но все на блатном жаргоне. Это было в шутку, театрально. Люди даже удовольствие от неожиданности получали, от необычности. Она ушла по здоровью.
Артефакты Зоны
Музей состоит из двух комнат, одна — не больше 30 м², заставленная вдоль стен стеклянными стеллажами, как в магазине сувениров. А в витринах — поделки из дерева, расписанные иконы, нарды из цельного куска древесины и шахматы, самодельные тату-машинки, заточки и другие, куда менее очевидные предметы, изготовленные заключенными.
Экскурсию для двух посетителей проводит смотрительница музея — невысокая женщина зрелых лет в белом свитере с накинутой поверх шалью. В общем-то, обычная смотрительница, ничем не отличающаяся от своих коллег в Третьяковке или Эрмитаже. У витрины с фигурками из хлебного мякиша туристы щелкают фотоаппаратами: «Ого, тут даже Крэйзи Фрог и Глюкоза есть!». Этим персонажам на полке составляют компанию другие хлебные миниатюры: заключенные, играющие в карты на раздевание с начальством, волк-оборотень, грудастая девица в руках черта и еще несколько десятков разноцветных фигурок богов и героев никому, кроме авторов, не известного пантеона.
З амети в наше присутствие, экскурсовод приглашает присоединиться к туристам и переходит к следующей полке, где стоит несколько грубых заварников из жести и алюминия. Один из них, самый крупный, отличается от остальных особенной декоративной отделкой, узорами по всему корпусу:
— Вот это у нас очень интересный экспонат — старинный чифир-бак (чайник для приготовления чифиря). Нам его подарил пожилой мужчина, который прошел сталинский Гулаг. Вторая часть нашей экспозиции — реконструкция настоящей камеры. И этот мужчина зашел туда, просто сел на нары и заплакал. У меня до сих пор мурашки.
Одна из стен в музее устроена по принципу алтаря: на невысоком постаменте в нише расставлены иконы, детализированные деревянные модели церквей и другие предметы на религиозную тематику. Столь сложные работы возможно создать на зоне только с разрешения администрации и при наличии нужных инструментов. Заключенный во все времена — бесплатная рабочая сила, и часто такие произведения изготавливают по распоряжению начальников. Заказчики бывают самые разные: в одной из угличских колоний служит отец Николай. По его просьбе осужденный вырезал ему иконостас. Десять лет назад на зону свозили дорогую древесину — бук, ясень — и из них делали мебель для экс-мэра Москвы Юрия Лужкова.
Напротив Мадонны висит картина, нарисованная тушью на ткани. Чья-то умелая рука тонкими линиями вывела на белой простыне портрет маленькой девочки, подписав каллиграфическим почерком: «Дорогой доченьке Наташе».
— А это так называемая «марочка» — рисунок тушью или чернилами на тряпичной материи. Их в крепком растворе соли замачивают, чтобы изображение не расползлось. Делают их обычно в подарок, поэтому и подпись соответствующая.
Так, переходя от картины «Мальчик и Иисус» к витрине с самодельными кастетами («К сожалению, были в употреблении», — сказала о них смотрительница); от чучела гуся работы заключенного-таксидермиста к набору шариковых ручек, украшенных нитками, ради которых кто-то распустил свои носки; экскурсовод оказывается у входа в следующую комнату. Проход в нее закрыт массивной дверью тюремного образца, сколоченной из широких досок, обитой железом и выкрашенной в зеленый цвет; над ней висит фоторамка. Внутри не фотография, а скрученная в петлю веревка, кусок хозяйственного мыла и небольшая записка: «Бог в помощь».
— Приношу извинения за чувство юмора нашего директора, — смущается смотрительница и, с трудом потянув дверь на себя, переступает порог.
Узники музея
Вместе с экскурсоводом мы заходим в тюремную камеру. Старая дверь из плотно сколоченных досок медленно затворяется — на жаргоне такие называют «тормозом». «Шнифт», он же «волчок» — глазок для надзирателя, засов и кормушка для подачи тюремной баланды — три обязательных составляющих двери.
— Верой и правдой со времен Солженицына служит. Нам эту дверь из «Софийки» отдали, Рыбинского следственного изолятора №2. Валялась на улице вся гнилая, выброшенная в утиль. Мы ее подлатали, и теперь она, конечно, красавица. Таких дверей сейчас нет и быть не может — это история, — рассказывает экскурсовод.
За дверью — маленькая (четыре шага на два) прямоугольная камера особого режима, больше похожая на пещеру. Размер и обстановка максимально приближены к действительности, которая была в советское время. По стенам «шуба» — грубый слой из широких мазков цемента. Это специально делали, чтобы стены не простукивались и на них нельзя было ничего нацарапать. Сейчас «шуба» запрещена, потому что быстро забивается грязью и становится рассадником насекомых, в ней можно спрятать острые предметы, да и сама по себе она очень травмоопасна.
— Сигареты надзиратели ломают и дают им без фильтра, потому что ребята из него делают режущие инструменты и вскрывают себе вены. При мне молодой человек прямо в нашей камере оплавил, каблучком растер, раз-раз, и мы с ним разрезали кусок бумаги.
В уголочке — «параша». На новых зонах вместо них уже ставят закрытые туалетные кабины, но таких очень мало. Часто параши просто отгораживают простыней. Напротив параши стоит «двугорбый верблюд» — двухъярусные нары, привезенные из той же «Софийки». Лавка и стол оттуда же — тоже подарок тюремной администрации.
— «Присаживайтесь», как бы вам здесь сказали. «Садись» никогда не скажут, а еще «спасибо» вы не услышите — только «благодарю».
В музейной камере чалятся двое восковых заключенных, выполненных местной художницей Дарьей Чужой. Персонажи — один читает книгу за столом, второй перебирает четки на нарах — сделаны с реальных людей. Прототип сидящего за столом был осужден за кражу и отбывал наказание в Угличе. После отсидки устроился в городе разнорабочим и, по иронии судьбы, нанялся делать ремонт в музее, реконструировать эту самую камеру. Своими руками и по свежей памяти наносил «шубу». В это же время искали натурщиков для восковых фигур. Предложили в том числе работнику с криминальным прошлым — он и согласился. До сих пор периодически «себя» навещает.
— Тот, что пахан на нарах — это образ моего отца, с него лепили, когда он еще живой был, — рассказал директор музея. — Найти модель, конечно, самым сложным оказалось. Никто не соглашался, чтобы с него лепили заключенного: «Это я там в камере буду сидеть в виде зека? Не дай Бог! Тьфу-тьфу-тьфу!».
Посетители: близкие и далекие
Хотя никто, кроме нас, в музей в этот день уже не заходил, смотрительница рассмеялась, когда мы предположили, что место потеряло популярность. «Я чеки убрала, так что уже вам не скажу, но нет, вы даже не третьи за сегодня», — закрывает кассу экскурсовод. По ее словам, в самый разгар туристического сезона, летом и в зимние праздники, в день музей посещает 300 туристов, притом, что помещение рассчитано на 20 человек.
— Как-то ко мне пришел вор в законе. Рукава рубашки по локоть закатал, а руки у него все расписные, в наколках. Сказал: «Сфотографируй и вот сюда на стеночку повесь». К сожалению, посетителей тогда много было, не удалось пообщаться. Он еще карты подарил — вон, на стенде.
На отдельной небольшой витрине веером лежит колода игральных карт, нарисованных от руки. Их рубашки покрыты серо-золотым орнаментом, напоминающим то ли дверь в царские палаты, то ли богато отделанный «тормоз».
То, что автор уделил так много внимания их оборотной стороне, указывает, что карты подарочные. На обычные столько времени не тратят. По соседству лежит другая колода, сделанная из вырезанных газетных фотографий. На картах — политики из 1990-х — 2000-х; у каждого своя масть и достоинство. В дамах — Ирина Хакамада, при ней валет — Геннадий Зюганов, а Борис Березовский — в семерках. Михаила Горбачева и Бориса Ельцина заключенные короновали. В тузах — Станислав Говорухин. Политики в музее — не только часть экспонатов, но и посетители — как-то заходил сюда Владимир Жириновский. А адвокат Михаила Ходорковского хотел передать музею уголовное дело подзащитного.
Однажды в музей пришел дедушка со своими внуками. Вел он себя интеллигентно, но взгляд экскурсовода привлекла приблатненная татуировка на руке с изображением девушки. Любопытство было замечено: «Да не смотри на меня! Я был там, был! Проведи экскурсию внукам, только, конечно, никакому жаргону не учи. Я привел показать им, в какое место никогда попадать не надо».
— А вот здесь, видите, лежит обычный гвоздик с припаянными к нему усиками из проволоки. Это отмычка. Ее нам принес мужчина, говорит: «Вы не смотрите, что это обычный гвоздик, я им вскрывал ваши квартиры! Вот эти зубчики из проволоки ходят по замочной скважине и открывают двери».
Те, кто завязал, охотно рассказывают о своей жизни смотрительницам. В один из дней пришел посмотреть экспонаты молодой мужчина. Экскурсоводу его выдала наколка в виде цепи. За его плечами оказались две ходки по четыре года. После освобождения он познакомился с девушкой, договорился о свидании. Перед выходом на улицу никак не получалось подобрать гардероб: никакая одежда не могла полностью скрыть блатных татуировок. Пришлось остановиться на олимпийке, но и из-под нее предательски вылезали сине-черные партаки. Весь вечер молодой человек поправлял на себе одежду, страшно стеснялся, но все-таки свидание завершилось удачно: теперь он женат, работает и путешествует. Ради семьи раз и навсегда отгородился от знакомых из прошлой жизни, а большую часть наколок свел лазером.
— После отсидки нет для ребят никаких центров реабилитации: ни психологических, ни социальных. Они иногда к нам приходят и прямо внаглую заявляют: «Я сейчас пару дней погуляю, а потом что-нибудь мелкое украду, чтобы обратно на зону вернуться». Там хотя бы кров и еду им предоставляют. Недавно иду к нам в церковь, а у входа стоит молодой мужчина, милостыню просит. Сначала на него разозлилась: «Ты обалдел что ли? Я вот на пенсии, и все равно работаю, а ты здоровый, молодой!». Он признался, что только откинулся, и никто его никуда не берет. Смягчилась, рассказала, что у нас в музее, в камере, есть миска с «общаком» — в ней туристы мелочь и сигареты оставляют — и разрешила заходить, брать из нее что нужно на первое время. Потом его батюшка при монастыре устроил. У нас рядом с ГЭС есть Воскресенский мужской монастырь, и к местному игумену многие после отсидки приходят, он никому не отказывает. Правда, они лишь зиму переждут, а летом их и след простыл.
Заходят в музей и те, кто обычно находится по ту сторону решетки: начальник Бутырской тюрьмы показывал смотрительнице шахматы, которые ему подарили заключенные на юбилей. Вместо белых фигур — зеки в робах, за черных — тюремный персонал.
— Были и полицейские, молодые ребята. А была и прокурор, купила у нас три сувенирных кружки с блатными надписями. Спросила ее, зачем три-то? Так она: «Знаете, мы все в этой системе. И я, и муж, и дочка». А кстати, вам сувениры не нужны? Возьмите наш хит продаж — кружку! Замутить рассыпуху!
Но главная функция музея, по словам смотрительницы, остается воспитательной: регулярно к ним на экскурсию приезжают переполненные школьные автобусы. Недавно к экскурсоводу обратилась мать-одиночка, которая привела на экспозицию непослушного сына-пятиклассника. Ему смотрительница даже не стала показывать экспонаты, просто закрылась с ним в камере и рассказала «всё как есть».
На этой то ли страшной, то ли мотивирующей ноте смотрительница сообщает, что ей пора закрывать музей. Прощаемся и напоследок останавливаем взгляд на марочке, посвященной «дорогой доченьке Наташе».
— На самом деле это висит копия, оригинал у нас забрали. Ее рисовал заключенный, здесь отбывал наказание. В 1996-м он сбежал, а марочку прихватил с собой и успел передать брату. Беглеца объявили в розыск, марочку изъяли в качестве вещдока, поэтому до адресата она так и не дошла. Мужчину до сих пор не нашли, и за давностью лет признали по суду мертвым. Тогда и картину в наш музей передали. А в ноябре 2013-го к нам зашла женщина с сыном. Мальчишка, как увидел портрет, тут же на нем маму узнал. Я сначала и не сообразила, что происходит. Потом уже поняла, что она та самая Наташа и есть, а автор портрета — ее отец.
«Кому скажи раньше, что вот, мол, я придумал такой музей, он закричал бы: “Ты ненормальный? Какое тюремное искусство? Кто туда пойдет? Как такое вообще могло в голову прийти?!”. Риск был. Но недавно на одном из съездов по туризму специалисты назвали мой музей амбассадором Углича», — вспоминает директор музея Михаил, и эти слова не выходят из головы, когда смотрительница закрывает за нами дверь.
Времена суровые, туризма почти нет, доходов для таких проектов, как наш — тоже. Надеемся на поддержку читателей, чтобы писать о путешествиях и открытии границ чаще и больше. Спасибо!
Самый простой способ поддержать нас — подписаться в соцсетях: телеграм-канал, Вконтакте, Фейсбук, Яндекс.Дзен, Инстаграм.
Если же наш контент как-то помог вам (например, сэкономить деньги), то мы будем рады, если вы сможете поддержать нас рублем! Это можно сделать на «Патреоне» или единоразово через вот эту форму:
*Apple Pay & Google Play работают.