в каком году появилась песня мурка
История песни: «Мурка»
История песни: «Мурка»
На этой неделе Первый канал показывает сериал «Господа-товарищи» — о первых шагах советского уголовного розыска. В один из вечеров была показана история, посвященная знаменитой Мурке — песню про нее каждый житель бывшего СССР знает едва ли не с младенчества. Многие из вас попросили рассказать историю создания этого хита. Как и полагается легендарной песне, история «Мурки» полна тайн и загадок.
Композиция появилась в Одессе в конце десятых — начале двадцатых годов ХХ века. Авторство текста приписывается известному в те годы поэту Якову Ядову — его же, кстати, подозревают в сочинении «Таганки», но сам он признавал только «Бублички».
В любом случае мы не можем назвать его автором «Мурки». Во-первых, он сам почему-то стеснялся этой песни, а во-вторых, классикой стал не ядовский первоначальный вариант, а чуть более поздние переработки. Что касается мелодии, то она навеяна популярным в то время танго. На этом основании в числе вероятных авторов музыки называли Оскара Строка. Впрочем, эта идея пришла в голову исследователей городского фольклора уже в конце века — а на самом деле
Строк начал работать в жанре танго лет через десять после появления Мурки, да и в Одессе не бывал. Кстати, «Мурку» поначалу звали Любкой, затем Машей, и лишь потом в тексте появилось каноническое имя. Мурка — это не только блатной вариант имени Мария, но и прозвище работниц МУРа (Московского уголовного розыска).
В одном из ранних вариантов песни никаких бандитов вообще не наблюдалось, зато была душещипательная история измены и убийства на почве ревности. Но большинство известных версий — а их несколько десятков — повествуют все же об урках, малинах и воровке, которая вела двойную игру, за что и поплатилась.
У Мурки есть несколько прототипов — анархистка Маруся Соколовская, сотрудница ленинградской милиции Мария Никифорова и другие. Песня дописывалась и переписывалась, поэтому в ее тексте можно найти признаки разных эпох. Скажем, «губчека», то есть губернские отделения Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем, существовали до 1922 года.
Некоторые исполнители заменяли устаревший термин на «мусора», но кто-то продолжал петь по старинке. Загадочное начало «прибыла в Одессу банда из Амура» то расшифровывали как «из-за МУРа», то вспоминали, что район с таким названием есть в Екатеринославе (Днепропетровске), а то и просто заменяли Амур на Ростов. «Торгсин» тоже появился в тексте гораздо позднее.
Даже «Хор Турецкого» обработал «Мурку» в своем стиле, «скрестив» ее с отрывком из оперы Леонкавалло «Паяцы». Песня переведена на самые разные языки, ее с энтузиазмом исполняют уличные и ресторанные музыканты по всему миру.
А в 2006 году был издан mp3-диск с антологией песни, куда вошли… 63 варианта «Мурки».
Всё о песне «Мурка»
Кто такая Мурка, как она стала цыганкой и Любкой и, наконец, за что ее убили
Откуда мы знаем «Мурку»?
Фрагмент фильма «Место встречи изменить нельзя»Немногочисленные ранние записи и более многочисленные (но менее надежные) мемуарные упоминания «Мурки» свидетельствуют о том, что по крайней мере в середине годов песня уже имела хождение в блатной среде, с ее с удовольствием пели молодые рабочие и хорошо знала интеллигенция, по меньшей мере с по она прочно входила в репертуар городских подростков, а некоторые записи фольклорных экспедиций показывают, что «Мурку» распевала и деревенская молодежь.
В том, что народная популярность блатной «Мурки» со временем не пошла на спад, а, наоборот, только укреплялась и распространялась, не последнюю роль сыграло внимание к ней музыкантов, включавших в свой репертуар блатные песни. Во второй половине ХХ века «Мурку» охотно исполняли и, что особенно важно, записывали многие авторитетные и любимые публикой звезды эмигрантской и подпольной советской эстрады: Аркадий Северный (именно его вариант приобрел наибольшую известность в позднесоветское время), Алеша Димитриевич, братья Жемчужные, Борис Рубашкин, Михаил Гулько и другие.
Аркадий Северный и ансамбль «Обертон». «Мурка». 1976 годС годов, когда блатная песня вышла из подполья и уже без всяких ограничений выплеснулась на эстраду, начался небывалый взлет популярности песни о Мурке среди музыкантов, причем не только тех, кто работает в жанре русского шансона, но и весьма далеких от него — таких, как, например, Валерий Леонтьев или Псой Короленко. «Мурку» сыграли и спели в разных музыкальных интерпретациях, среди которых были и джазовые инструментальные композиции («Шансон блюз бэнд»), и рэп (Серёга), и акапельное многоголосное пение (Хор Турецкого). Один за другим появились переводы «Мурки» на немецкий, латышский, иврит, татарский и другие языки. Время от времени возникают скандалы вокруг «неуместного» пения «Мурки»: то ее исполнил хор мальчиков в музыкальной школе, то пропел священник в церковной трапезной — причем подобные казусы всегда вызывают общественный резонанс и суровую реакцию начальства неосторожных исполнителей. Помимо морально-этического смысла, «Мурку» периодически нагружают и политическим, вкладывая ее в уста прежних или действующих государственных лидеров.
Что мы знаем о «Мурке»?
Беспрецедентная популярность и культурный статус классической блатной песни предопределили повышенное внимание к «Мурке» со стороны исследователей и любителей песенного фольклора ХХ века, главным образом проявлявших интерес к вопросам происхождения песни и отраженным в ней историческим реалиям. И, как это часто бывает с шедеврами, песня о Мурке обрела реноме произведения загадочного, ставящего перед исследователем вопросы и ускользающего от ответов.
Местом появления «Мурки» обычно считают упомянутую в первой же строке Одессу, а временем — начало годов, когда существовала также упоминаемая в песне Чрезвычайная комиссия (ЧК). Это вполне вероятно, однако исторические построения, основанные на словах песни, не могут не быть спекулятивными, поскольку для фольклора характерны и ретроспекция, и анахронизмы, и напластования элементов текста разного времени появления, и, наконец, просто «художественный вымысел».
В качестве вероятных создателей легендарной песни чаще всего называют двух тоже легендарных сочинителей — это рижский композитор Оскар Строк (на рубеже годов его сделали знаменитым мелодии танго, в том числе «Черные глаза») и одесский эстрадный поэт Яков Ядов (им написан, в частности, текст песни «Бублички» — одного из хитов эстрады того времени). Однако никаких надежных данных об этом пока нет. Не до конца понятен культурный генезис «Мурки»: появилась ли она изначально как авторский шлягер или, как положено блатной песне, родилась в недрах самой преступной среды (возможно, используя уже существующую танцевальную мелодию).
Ниже, опираясь на опубликованные и архивные материалы, мы попытаемся дать ответы лишь на некоторые вопросы о раннем периоде биографии «Мурки» — а в некоторых случаях, наоборот, поставить под сомнение уже существующие ответы.
Неблатная «Мурка»
Тот факт, что «Мурка» — песня исконно блатная, появившаяся и процветшая в криминальной среде, является фактом общего знания, не вызывающим сомнения даже у тех, кто знаком с ней только по эстрадным исполнениям. Однако для тех, кто специально занимается историей городских песен ХХ века, это не очевидно. Дело в том, что существует параллельная неблатная версия песни, причем достаточно ранняя для культурной биографии «Мурки». В 1940 году в изданном в Риге популярном «Новом песеннике» под названием «Здравствуй, моя Мурка!» был напечатан следующий текст:
Здравствуй, моя Мурка, Мурка дорогая.
Помнишь ли ты, Мурка, наш роман?
Как с тобой любили, время проводили
И совсем не знали про обман…
А потом случилось, счастье закатилось,
Мурка, моя верная жена…
Стала ты чужая и совсем другая,
Стала ты мне, Мурка, неверна…
Тяжело мне стало, вышел я из зала
И один по улице бродил.
Для тебя я, Мурка, не ценней окурка,
А тебя я, Мурка, так любил.
У подъезда жду я, бешено ревнуя,
Вот она выходит не одна,
Весело смеется, к франту так и жмется
Мурка, моя верная жена.
Я к ней подбегаю, за руку хватаю:
Разве ты забыла, как меня любила, —
Что решила франта подцепить?
Мурка, в чем же дело, что ты не имела?
Разве я тебя не одевал?
Шляпки и жакетки, кольца и браслетки
Разве я тебе не покупал?
Здравствуй, моя Мурка, Мурка дорогая,
Здравствуй, моя Мурка, и прощай!
Ты меня любила, а потом забыла
И за это пулю получай.
Текст в исполнении Константина Сокольского
Знаете ль вы Мурку, Мурку дорогую?
Помнишь ли ты, Мурка, наш роман?
Как с тобой любили, время проводили
И совсем не знали про обман.
Как-то было дело, выпить захотел я
И зашел в шикарный ресторан.
Вижу в зале бара — там танцует пара,
Мурка и юный франт.
Я к ней подбегаю, за руку хватаю:
«Мне с тобою надо говорить».
А она смеется, только к парню жмется:
«Нечего, — сказала, — говорить!»
Мурка, в чем же дело, что ты не имела?
Разве я тебя не одевал?
Шляпки и жакеты, кольца и браслеты
Разве я тебе не покупал?
Здравствуй, моя Мурка, здравствуй, дорогая,
Здравствуй, моя Мурка, и прощай!
Ты меня любила, а потом забыла
И за это пулю получай.
«Мурка»
Альфред Пориньш. «Мурка — цыганская девушка». 1937 годА в 1937 году та же фирма, Bellaccord Electro, выпустила еще одну «Мурку», на этот раз — на латышском языке и с совсем другими словами. Песня, которую исполнил популярнейший латвийский эстрадный и оперный певец Альфред Пориньш, называется «Мурка — цыганская девушка» («Murka čigānu meiča») и повествует о прекрасной цыганке, «которая в каждом сердце зажигает любовь», но «любит только одного, ради которого согласна пройти сквозь все терновники жизни». При полной, казалось бы, оригинальности текста латышской «Мурки» она появилась именно как вариация на тему песни, исполнявшейся Сокольским, и, вероятно, на волне ее популярности. Об этом сигнализирует первая строка песни: «Знаете ли вы Мурку? Мурку — цыганскую девицу?» («Vai jūs zināt Murku? Murku — čigānmeiču?»).
Почему два эстрадных воплощения «Мурки» в 1930-е годы одно за другим появляются именно в Латвии? Возможно, это связано с тем, что предполагаемый автор музыки знаменитого шлягера Оскар Строк жил в Риге и его музыка в те годы была в большой чести у слушающей, поющей и танцующей публики — а значит, привлекательна как для артистов, так и для производителей граммофонных пластинок.
«Мурка» без Мурки
Леонид Утесов. «У окошка». 1934 годВ эти же годы еще менее криминальная вариация появляется и в Советской России — это песня «У окошка», исполнявшаяся и записанная на пластинку в 1934 году Леонидом Утесовым. Как и в случае с «Муркой — цыганской девушкой», это не баллада, а романс, но, в отличие от латышской интерпретации, в его словах от «Мурки» не осталось уже совсем ничего — даже имени.
Солнце догорает, наступает вечер,
А кругом — зеленая весна!
Вечер обещает радостную встречу,
Радостную встречу у окна.
Ласково и нежно запоет гармошка,
А за ней — тихонечко и я.
Дрогнет занавеска, глянет из окошка
Милая, хорошая моя.
Высказывалось мнение, что романс «У окошка» появился как своего рода суррогат «Мурки»: в условиях, когда исполнение и тем более граммофонная запись последней были невозможны, исполнение романса на ту же мелодию позволяло «протащить» на эстраду запрещенную песню. Более вероятно, что исполнитель или авторы «У окошка» хотели поэксплуатировать хорошую и популярную мелодию, не имея в виду обманывать цензуру и тешить публику аллюзией на любимую блатную балладу. Впрочем, цензурные органы, видимо, тоже склонны были видеть в быстро ставшем популярным утесовском романсе рефлекс блатной «Мурки»: так, в 1935 году Ленинградское управление по контролю над зрелищами и репертуаром запретило исполнение с эстрады и продажу в записях на грампластинках нескольких музыкальных произведений «упаднического характера», в списке которых фигурирует и «песня „У окна“ Л. Утесова».
Первая «Мурка» — блатная или эстрадная?
Как несложно заметить, текст, напечатанный в рижском песеннике, чрезвычайно близок блатной «Мурке». Их объединяет не только стихотворный размер, имя героини и общий сюжет убийства мужчиной женщины из мести, но и прямые текстуальные совпадения (строфы третья, седьмая и восьмая, которые в кратком варианте, исполнявшемся Сокольским, составляют больше половины текста). Нет сомнений в том, что одна из этих песен была создана как «творческая переработка» другой. Вопрос только в том, какая — какой?
Интуитивно воспринимая блатную версию в качестве базовой, мы не можем уйти от впечатления, что это результат ее переработки. Однако более распространен обратный вариант толкования очевидного близкого родства этих песен: блатная «Мурка» появилась в воровской среде как переделка ранее существовавшей эстрадной песни. Такой интерпретации, в частности, придерживался фольклорист Владимир Бахтин, первым обнаруживший неблатную «Мурку» в рижском сборнике — именно ее он считал первоисточником: «По-видимому, первоначальный ее вариант — просто городской или, как его еще называют, жестокий романс (у него всегда трагическая концовка)». К этой же версии генезиса песни осторожно склоняется исследователь Максим Кравчинский: «До сих пор нет ответа, что все-таки было вначале: жестокий романс или блатная трагедия. Опыт подсказывает, что обычно популярная народная или эстрадная песня трансформируется в криминальный шлягер».
Последнее суждение совершенно справедливо: блатные песни, как и вообще «корпоративный» песенный фольклор, во многих случаях возникали как переработки существующих песен и романсов, в то же время выступая в качестве источника вдохновения и материала для сочинения пародийных и других корпоративных переделок или — реже — литературных интертекстуальных опытов, но не эстрадных песен.
Тем не менее даты скорее говорят в пользу первого предположения. До начала мы не имеем никаких следов существования шлягера, исполненного Сокольским и позже опубликованного в «Новом песеннике», в то время как самая ранняя из известных на данный момент записей блатной «Мурки» была сделана для московского Института по изучению преступника и преступности в Курском исправдоме 12 декабря 1925 года, причем исполнивший ее заключенный указал, что услышал песню еще раньше — в 1919 году. По всей вероятности, неизвестный автор эстрадного варианта целенаправленно вычистил из текста все детали блатного антуража, заменил причину расправы над героиней с предательства преступной банды на измену возлюбленному, ввел лирического героя — и таким образом «декриминализировал» воровскую балладу, превратив ее в песню, приемлемую для эстрадного исполнения и публикации в сборнике.
Существовала ли реальная Мурка?
Вопросом, который больше всего волнует любителей «Мурки», был и остается вопрос об историческом прототипе главной героини. Не будем входить в подробности, кто какую версию на этот счет выдвигал или считал наиболее вероятной, а лишь перечислим некоторые из них. Среди претенденток на роль прототипа песенной Мурки называют:
— Марию Никифорову, легендарную революционерку, анархистку и террористку, некоторое время воевавшую вместе с Нестором Махно.
— Другую сподвижницу Махно Марусю Черную, командовавшую кавалерийским полком в его армии.
— Марию Соколовскую, в 1919 году возглавившую повстанческий отряд своего погибшего брата, сопротивлявшийся установлению советской власти в западных областях Украины.
— Одесскую «проститутку-сексотку» Веру Гребенникову, выдававшую чекистам бывших белогвардейских офицеров.
— Агента милиции Марию Евдокимову, внедрившуюся в одну из ленинградских преступных группировок, благодаря чему милиция в 1926 году смогла подготовить и успешно провести масштабную облаву на «гнездо» этой группировки — трактир «Бристоль» (эта история вдохновила на собственную интерпретацию «Мурки» певца Александра Заборского, а также создателей сериала «Мурка», вышедшего в 2016 году).
И этот список далеко не полон.
И еще в прошлом лете он майнул Клашу
И малину нашу всю застопорил.
А ты с ним связалась, думаешь спасешься,
А теперь маслина тебе предстоит!
Как это часто бывает с «корпоративным» фольклором, эта песня, возникшая в блатной среде, действительно могла появиться как творческое переживание конкретной истории с конкретными действующими лицами — но эта история, с наибольшей вероятностью, во-первых, была совсем не «исторического», а локального, «мелкого» масштаба и, во-вторых, не оставила по себе никаких документальных следов.
Шура, Маша, Любка и другие варианты имени
Однако это не единственное и, возможно, не первое имя наказанной ворами изменщицы. По всей вероятности, имя Мурка прочно закрепилось за ней и за посвященной ей песней в годах, когда блатная баллада обрела народную известность и ей потребовался сильный идентифицирующий элемент, каковым и стало колоритное имя героини. На это указывают упоминания песни под таким названием без дополнительных пояснений, встречающиеся в некоторых текстах середины годов. Одним из наиболее красноречивых свидетельств как популярности песни, так и уже устоявшегося ее названия может служить замечание руководителя фольклорной экспедиции, задачей которой было изучение фольклорного репертуара рабочих в Смоленской области. Сравнивая результаты двух экспедиций, он с удовлетворением отмечает «снижение в репертуаре молодежи „блатных“ песен. Если в записях 1930 года их можно насчитать десятки, то записи 1934 года дают всего две-три песни, из которых наибольшим распространением пользуется „Мурка“ с огромным количеством куплетов. Один из исполнителей уверял нас, что эта песня имеет их свыше двухсот». Собственно, и первые упоминания нынешнего имени героини относятся к 1930-м годам.
Кем же была Мурка, помимо Мурки? Самая ранняя из известных нам атрибутированных записей песни (1925 год, услышана исполнителем в 1919-м) начинается строкой, в которой нам привычно все, кроме имени:
Здравствуй, Шура, славная девчонка,
Здравствуй и прощай.
В варианте, записанном десятью годами позже студенткой Вечернего рабочего литературного университета, бывшей беспризорницей Екатериной Холиной для известного фольклориста профессора Юрия Соколова (услышан Холиной в 1934 году), песня с оглядкой на уже устоявшееся название обозначена как «Мурка», но в самом тексте героиня упоминается исключительно как Маша:
С Машей повстречался раз я на малине,
Девушка сияла красотой,
То была бандитка первого разряда
И звала на дело нас с собой.
В другом тексте из записей той же Екатерины Холиной, услышанном ею в 1933 году в Москве от 18-летнего вора по прозвищу Ветерок, песня озаглавлена «Любка» и героиня зовется Любкой (хотя далее в скобках все равно следует пояснение: «Вариант — „Мурки“ — блатной»):
Речь держала баба
Ее звали Любка…
Любка воровскую жизнь вела…
Или вариант: «Любка уркаганов продала…». И, наконец:
Здравствуй, моя Любка,
Ты моя голубка…
Здравствуй, моя Любка, здравствуй, дорогая,
Здравствуй, дорогая, и прощай!
Ты зашухерила всю нашу малину —
Так теперь маслины получай.
Ксендзы дружно подхватили эту песню».
Остроумное наблюдение, дополнительно свидетельствующее о том, что вариант с Любкой имел распространение, сделал журналист, исследователь блатных песен Александр Сидоров, заметивший, что строки из этой песни фактически цитируются в стихотворении Ярослава Смелякова «Любка» (1934), которое и в целом построено как аллюзия на ту самую песню:
«Здравствуй, моя Любка»,
«До свиданья, Люба!» —
подпевал ночами
пасмурный сосед.
Знакомство с некоторыми из этих материалов провоцировало историков «Мурки» выстраивать последовательную череду сменяющихся имен героини (Любка — Маша — Мурка). Например, Александр Сидоров утверждает: «Первоосновой „Мурки“ стала знаменитая одесская песня о „Любке-голубке“. Уже вслед за „Любкой“ появилась и „Маша“».
Однако с точки зрения фольклористики такие построения неправомерны: различные варианты имени персонажа (как и других деталей текста) могут появляться одновременно и бытовать параллельно; во-вторых, между временем записи и «возрастом» варианта, представленного в этой записи, нет прямой корреляции — в репертуар любого носителя фольклорной традиции может попасть вариант, появившийся в любое время до момента исполнения, в том числе и за много десятилетий. Поэтому нет смысла даже предполагать, что Мурка прежде была Машей, до этого звалась Любкой, а еще раньше Шурой. Но мы точно знаем, что до тех пор, пока песня не вышла за пределы фольклора криминальной среды и не вошла в национальный канон, ее героиня могла себе позволить появляться под различным именами. Возможно, решающую роль в том, что Мурка окончательно стала Муркой, сыграло распространение грамзаписи с эстрадной «Муркой», исполненной Константином Сокольским, и обратное влияние этой версии на блатную «Мурку».
За что убили Мурку?
Все, кто хоть раз слышал «Мурку», знают: «гордую и смелую» бандитку, которая «вела всю банду за собой» и которую боялись «даже злые урки», убили те же урки, когда выяснилось, что она «зашухерила всю нашу малину», — убили, «чтобы за измену покарать». Действительно, мотив отмщения за предательство присутствует во всех известных вариантах блатной баллады и является несущей конструкцией ее сюжета. Но если внимательнее присмотреться к текстам, то мы увидим, что в вопросе мотивов Муркиного преступления и ответного наказания все далеко не так просто.
Прежде всего обратим внимание на те случаи, когда в тексте появляется лирический герой — редкий гость в «Мурке», как и вообще в балладе. Именно в этих вариантах немедленно возникает речь о красоте и привлекательности Мурки:
Посмотри, Алеша, что это за девчонка?
Посмотри, Алеша, ведь это красота!
С Машей повстречался раз я на малине,
Девушка сияла красотой…
В последнем тексте лирический герой вскоре и прямо признается в своих чувствах:
Я в тебя влюбился, ты же все виляла,
А порой, бывало, к черту посылала.
Итак, Мурка здесь не авторитетный член банды или не только, но прежде всего возлюбленная героя. Далее и в этих, и в некоторых других вариантах более или менее отчетливо как развитие сюжета появляется симметричный мотив: Мурка становится возлюбленной милиционера. Недоумевая о причинах ее предательства, бандиты подозревают любовь:
Разве не житуха была у нас на малине,
Разве не хватало форсу и брахла.
Что тебя заставило связаться с лягашами?
Или ты красавца там себе нашла?
В другом источнике:
Али ты упала
На того лягаша,
Что нам в прошлом лете
Дело разрушал?
И их подозрения, разумеется, оправданны: выясняется, что Мурка «отдалась красавцу своему», что «скурвилась, упала она на лягашонка».
В песне всячески подчеркивается, что, уйдя к милиционеру, красавица сильно проиграла в материальных благах. Живя с ворами, она имела достаточно «форсу, барахла», «носила фетровые боты» и многие другие замечательные вещи:
А теперь ты носишь рваные галоши,
Потому что муж легавый твой.
А теперь ты носишь рваные спортивки,
Но зато гуляешь с лягашом.
Однако вернемся к страдающему от измены возлюбленной герою. В одном из уже цитировавшихся выше вариантов сюжетное повествование прерывается долгим лирическим монологом о потерянной любви — приведем фрагмент:
Дни сменяли ночи пьяными кошмарами,
Осыпались яблони в саду.
Ты меня забыла в темное то утро,
Отчего — и сам я не пойму.
И в глухую полночь бегали до Маши,
Прикрывая трепетную дрожь.
Уходила Маша с пьяными ворами,
Приходила Маша пьяная домой.
Скурвилась, упала она на лягашенка,
И навек пропала вся моя мечта!
А его изменница, в свою очередь, с неизбежностью становится предательницей и врагом всего сообщества. Ибо с кем она делит любовь, с тем будет делить и профессию, и идеологию: если раньше Мурка «с нами воровала, с нами и гуляла», то теперь она по тому же принципу терроризирует бывших товарищей вместе со своим новым любовником и его коллегами:
И с тех пор не стала больше Маша с нами,
Отдалась красавцу своему.
Позабыв малину, вместе с легашами
Брала нас на мушку и в Чеку.
Как-то темной ночью Мурка изменила,
Стала она тут уже форсить
И зашухерила всю малину нашу,
Стала с легашом она ходить.
Так любовные чувства и моральный порядок в «Мурке» сплетаются в сложный узел, крепко стянутый конвенциями воровского сообщества, и это сообщает особенный драматизм тем, очевидно более ранним, вариантам песни, где присутствует любовная подоплека истории.
В этом контексте уже не выглядит настолько выпадающим из традиции и вариант, исполнявшийся известным цыганским певцом Алешей Димитриевичем, в котором убивший Мурку уркаган, ее бывший любовник, убивает и себя.
Алеша Димитриевич. «Мурка». 1984 годЧтобы сообщить развязке баллады больше мелодраматизма, автор этой редакции вышел за рамки блатного взгляда на вещи, что позволило ему вывести на сюжетный уровень трагическую коллизию чувства и долга, спроецировав ее на героя.