в каком возрасте рубцов написал свое первое стихотворение
«Рубцовский январь»: первые стихи Николая Рубцова
Скользят
Полозья детских санок
По горушечке крутой.
Дети весело щебечут,
Как птицы раннею порой.
Это одно из первых стихотворений Николая Рубцова. Копия рукописи сегодня является экспонатом музея «Литература. Искусство. Век ХХ» – филиала Вологодского музея-заповедника. Этим строчкам уже 76 лет. Николай Рубцов написал их в 1945 году в детском доме села Никольское Тотемского района, куда он попал после смерти матери. По воспоминаниям воспитателей, будущий поэт прочитал его на новогоднем утреннике.
Глядя на фотографию рукописи, многие подмечают взрослый почерк, возможно, сама запись была сделана позднее. Но по воспоминаниям друзей из детского дома, Коля Рубцов действительно обладал красивым каллиграфическим почерком. Его детдомовский друг Анатолий Мартюков, рассказывал, что он просил своего товарища Колю подписывать конверт, в котором посылал письма отцу на фронт, потому у него был самый красивый почерк.
Многие исследователи творчества Рубцова считают этот литературный опус первым стихотворением поэта. Но есть и другая версия – первые устные стихотворения появились раньше, в 1942 году. По словам его старшей сестры Галины Рубцовой-Шведовой, Николай Рубцов сочинил их в шесть лет практически сразу после смерти матери. Их опубликовали уже со слов Галины Михайловны
Раз, два, три,
Гитара моя, звени
Про жизнь мою
Плохую –
Мне хлеба не дают,
А всё не унываю
Да песенки пою.
Вспомню, как жили мы
С мамой родною –
Всегда в веселе и в тепле.
Но вот наше счастье
Распалось на части –
Война наступила в стране.
Уехал отец
Защищать землю нашу,
Осталась с нами мама одна.
Но вот наступило
Большое несчастье –
Мама у нас умерла.
В детдом уезжают
Братишки родные,
Остались мы двое с сестрой.
Но вот еще лето
Прожил в своем доме,
Поехал я тоже в детдом.
Прощай, моя дорогая сестренка,
Прощай, не грусти и не плачь.
В детдоме я вырасту,
Выучусь скоро,
И встретимся скоро опять.
Счастливой, веселой
Заживем с тобой жизнью,
Покинем эти края,
Уедем подальше
От этого дома,
Не будем о нем вспоминать.
В своих воспоминаниях Галина Рубцова-Шведова так рассказала историю появления стихотворений: после смерти матери братьев Алика и Бориса отправили в детский дом, а ее и Колю оставили вдвоем. В квартире, где они жили после смерти матери, пропал хлеб – до этого ребята получили его по карточкам на два дня. Хозяйка квартиры обвинила в пропаже Колю. Он обиделся и сбежал из дома, несколько дней его не могли найти, а потом он пришел сам и сказал, что был в лесу под елкой, ему никто не мешал, и он сочинил стихотворение.
***
Проект cultinfo «Рубцовский январь» приурочен к 85-летию со дня рождения поэта Николая Рубцова (1936–1971). Ежедневно, с 3 по 19 января, в рамках проекта будут представлены материалы, посвященные жизни и творчеству нашего знаменитого земляка.
Письмо Валентину Сафонову
Валя, привет, привет!
Давно, давно собирался написать тебе письмо, да все не мог собраться в силу своего бестолкового, неорганизованного образа жизни. К тому же я не получил ответа от тебя на первое свое письмо и поэтому предполагал, что и второе может остаться без ответа4.
Уже больше трех месяцев живу в Ленинграде5. Прописали все-таки, этот случай относится к числу исключительных, ибо здесь свято и железно чтут указание горисполкома не прописывать в городе граждан из-за города, тем более из других областей. Появись в городе Диоген6, даже Диоген, — его все равно не прописали бы здесь ни в одной бочке: бочек хватает и в других городах.
Живу в общежитии, очень благоустроенном. Есть газ, есть паровое отопление, есть красный уголок с телевизором, с книгами и журналами и с симпатичными девушками, есть вестибюль с большим зеркалом напротив входа с улицы, с большим количеством столов и даже с цветами на них.
В комнате всегда почти тихо, как в келье. Живут здесь со мной еще три человека. Один — врач (к сожалению, гинеколог), любитель поговорить о стихах, в основном о стихах Надсона, хотя понимает в поэзии столько же, сколько лошадь в махровой ткани. Другой — инженер, полстолетний холостяк с капризным и придурковатым характером и, что хуже всего, с болезненной привычкой стонать, охать и кричать, совсем как филин, по ночам. А встанет с похмелья — лучше удирай из комнаты: стонет беспрерывно, орет, будто рожает Он, к счастью, неразговорчивый и редко бывает дома. А придет — все что-то пишет, пишет. «Ну, — думаю, — какой умный человек!» Но когда однажды в разговоре он назвал глупым и некрасивым известное выражение «зубная боль в сердце» (помнишь, Горький, решив застрелиться, сказал, что виноват в этом философ, придумавший зубную боль в сердце?)7, так вот тогда я потерял всякий интерес к устройству мозга и души этого инженера.
Третий — за год до меня демобилизовавшийся моряк. На заводе он ударник. Дома — мой напарник по уничтожению пережитков прошлого, вернее, одного пережитка: водки. Но, сколько мы ее ни уничтожали, все равно в магазинах водки навалом. Так что наши перспективы в этом деле, увы, плачевные. Очень часто вечерами он уходит к соседке, в которую влюблен, иногда приводит ее в нашу комнату. Нежность свою к ней он выражает на удивление своеобразно: грязным пальцем тычет ей в нос и при этом блаженно улыбается. Еще у него есть странная привычка задавать наивные вопросы:
— Налей, пожалуйста, чаю.
— Какого чаю?
Или:
— Слыхал, Хрущев улетел в Индию?8
— Какой Хрущев?
Повторяю, в комнате у нас всегда тихо, зато в коридоре. Детей в нашем доме — как цыплят в инкубаторе. То соловьями заливаются (у многих свистульки), то слезами. И все прочее.
В городе весна. Давненько уже был сыгран ей подъем. Но она долго «тянулась» по подъему. Дрыхла, черт возьми, целый год, но, как недисциплинированный моряк, не захотела подняться сразу. За это была наказана внеочередными метелями. Теперь поняла свою вину и выполняет обязанности добросовестно.
Валя, прости, что-то я ударился в разглагольствования. Наверное, читаешь и думаешь: «Вот дурачина! Мелет всякое!» Можно всю эту мою «философию» перечеркнуть и сказать коротко, поговоркой: сухая ложка рот дерет! Стихи без жизни — именно сухая ложка!
Но перечеркивать я ничего, однако, не буду, поскольку некогда сызнова начинать письмо. Ты сам перечеркни, что тебе не нравится.
Пару слов о планах на будущее. Ох уж к черту планы! Их у меня вовсе нет. Просто не знаю, что мне делать. Начать учиться? Что ж, начну, закончу, допустим, институт, а там что? На пенсию будет пора! Мне кажется, что вместе с юностью (что было до службы) прошла у меня и вся жизнь, поскольку нет у меня теперь ни мечты, ни любви к какому-либо делу, как тогда. Я бездельник, хотя и не сижу без дела. Впрочем, во мне уже снова начинает пробуждаться интерес к морю, к работе на гражданских судах. Может, подамся в Архангельск. Но для начала хочу, как говорится, приодеться, купить наконец штатские портки и прочее.
Валек, дорогой, ты хоть ответь на этот раз. Пиши обо всем, что касается стихов (слава богу, я хоть стихи люблю и мне наплевать, если сам не научусь их писать. Стыдно лезть в поэзию со своими стихами, когда знаешь, что был Шекспир, Пушкин, вернее, когда знаешь, что есть Шекспир, Пушкин. ). Пиши о себе, конечно. И обязательно, прошу тебя, пошли мне своих стихов.
Ну, жду! Напишешь?
Крепко, крепко, крепко жму руку.
Привет Юре Кушаку9.
Николай Рубцов.
Мой адрес: г. Ленинград, ул. Севастопольская, д. 5, кв. 16.
Письмо Герману Гоппе10
Уважаемый товарищ Гоппе!
Я получил Ваше письмо11.
С удовольствием использовал бы возможность побывать на литконсультации, но, к сожалению, мне сейчас трудно выбрать для этого время.
Вы пишете, что на Вас странное впечатление произвело стихотворение «Воспоминание»12. А мне, хочу признаться, странным кажется Ваше впечатление. Что искусственного в том, что первые раздумья о родине связаны в моих воспоминаниях с ловлей налимов, с теми летними вечерами, какие описаны в стихотворении?
Я чувствую, что люблю свою деревню, реку, где можно ловить налимов, где полощется заря и отражаются кусты смородины, люблю все, что вижу вокруг, и, грешен, не подозревал, что эта любовь неестественна, поскольку она не связана с такими понятиями, как «целина», «спутник», «борьба за мир», «семилетний план»13. Правда, то была пора пятилеток и насаждения в засушливых районах сталинских, как их называли, лесополос. Но все равно это не имеет значения: внимательно слушать политинформации, читать газеты и работать я стал позднее.
Вы говорите: «Стихи очень традиционны». Согласен. Но этот грех наполовину не мой. Когда-то, читая стихи в газетах, я убедился и был убежден до последнего времени, что кроме поэзии так называемой «ура-патриотической» у нас никакая поэзия не принимается. Позднее я стал печататься в газете «На страже Заполярья» — газете Северного флота14. Там я уж на себе испытал, что значит быть связанным строго заданными темами, не допускающими, так сказать, «художественной самодеятельности»: «Люблю море», «Хорошо служить на корабле», «Стучат сердца, как у героев», «Готов в строй!», «Любовь помогает служить моряку»15. Все авторы изощряются в выискивании оригинальных деталей, но главная-то мысль все равно не оригинальна, поскольку она газетная, казенная, как матросская шинель, выданная под расписку.
Не только там, и в некоторых других газетах шаблон, казенщина, можно сказать, узаконивается. После каждого напечатанного в такой газете стихотворения можно говорить другу: «Поздравь меня с законным браком!» Конечно же, были поэты и с декадентским душком. Например, Бродский. Он, конечно, не завоевал приза16, но в зале не было равнодушных во время его выступления.
Взявшись за ножку микрофона обеими руками и поднеся его вплотную к самому рту, он громко и картаво, покачивая головой в такт ритму стихов, читал:
У каждого свой хрлам!
У каждого свой грлоб!17
1. Газим-Бег Курбанович Багандов — дагестанский поэт (1939–1994). Учился в Литинституте. Писал на даргинском языке.
2. У Рубцова: «с дагестанского».
3. Перевод сделан Н.Рубцовым в Москве, в общежитии Литинститута на ул. Добролюбова (пометка рукой Рубцова).
4. Широко известны еще три письма Н.М. Рубцова к В.И. Сафонову: от 2 февраля и 29 мая 1959 года и 2 июля 1960 года. Подробно о них рассказал сам В.Сафонов в своей «Повести памяти» (Сб. Н.Рубцова «Россия, Русь! Храни себя. ». М., 1992).
5. С 30 ноября 1959 года.
6. У Рубцова: «Диосфен».
7. Реальный факт из жизни А.М. Горького. Афоризм «Зубная боль в сердце» принадлежит Генриху Гейне.
8. Н.С. Хрущев посетил Индию, Бирму и Индонезию 10 февраля — 5 марта 1960 г.
9. Ю.Н. Кушак — детский писатель. Служил вместе с Н.Рубцовым на Северном флоте, позднее учился в Литинституте.
10. Г.Б. Гоппе — поэт-фронтовик (1926–1999). Жил в Ленинграде.
11. Письмо не сохранилось.
12. Стихотворение «Помню, как тропкой, едва заметной. » под названием «Воспоминание» впервые появилось в газете «Трудовая слава» г. Всеволжска Ленинградской области 17 января 1960 года. В остальных публикациях заголовок «Воспоминание» был снят и заменен другими названиями; во второй публикации — «Упорство» (газета «Кировец», Ленинград, 14 ноября 1961 г.).
13. Семилетний план развития народного хозяйства СССР (1959–1965 гг.).
14. Стихотворения Н.Рубцова печатались в газете «На страже Заполярья» (г. Североморск) в 1958–1959 годах. После демобилизации поэт продолжал публиковаться в этой газете в течение всего 1960 года, так как в ее редакции работал В.Сафонов.
15. Н.Рубцов приводит произвольные названия стихотворений.
16. Вероятно, речь идет о какой-то награде, вручавшейся на Турнире поэтов.
17. Неточная цитата из стихотворения И.Бродского «Стихи под эпиграфом» (1958):
У каждого свой храм.
И каждому свой гроб.
18. Письмо не окончено либо заключительный его лист утерян.
Источник: Сайт, посвящённый Николаю Рубцову
http://rubtsov.id.ru/others/barakov_2.htm
ХРОНИКА ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА
Людмила Грабенко «Я УМРУ В КРЕЩЕНСКИЕ МОРОЗЫ, Я УМРУ, КОГДА ТРЕЩАТ БЕРЕЗЫ»
Несколько фактов из жизни поэта.
Вдруг неизвестно отчего рухнул стол, на котором стояли иконы, прислоненные к стене. На них мы не разу не перекрестились, о чем я сейчас горько сожалею. Все иконы рассыпались по полу вокруг нас. Сильным толчком Рубцов откинул меня от себя и перевернулся на живот. Отброшенная, я увидела его посиневшее лицо. Испугавшись, вскочила на ноги и остолбенела на месте. Он упал ничком, уткнувшись лицом в то самое белье, которое рассыпалось по полу при нашем падении. Я стояла над ним, приросшая к полу, пораженная шоком. Все это произошло в считанные секунды. Но я не могла еще подумать, что это конец. Теперь я знаю: мои пальцы парализовали сонные артерии, его толчок был агонией. Уткнувшись лицом в белье и не получая доступа воздуха, он задохнулся. Тихо прикрыв дверь, я спустилась по лестнице и поплелась в милицию. Отделение было совсем рядом, на Советской улице. «
В ночь на 19 января Николай Рубцов был задушен Дербиной в своей квартире в Вологде. Следователем прокуратуры, дежурившим в ту ночь по городу, был 21-летний Вячеслав Меркурьев, в то время самый молодой старший следователь прокуратуры в СССР.
В настоящее время Меркурьев живет в Вологде, преподает в двух высших учебных заведениях. С журналистами старается не общаться, так как считает, что «в том числе и с подачи журналистов возникло несколько десятков версий гибели Рубцова».
По словам Меркурьева, именно сейчас пришло время опубликовать уголовное дело об убийстве Рубцова.
Прошло 27 лет с того рокового крещенского утра, когда Николай Рубцов остался неподвижно лежать на полу своей комнаты, а я, еле живая, насмерть перепуганная, бросилась в милицию. Там долго колотилась в дверь. Вышел заспанный милиционер.
Этим словом я подписала себе приговор.
У меня была надежда, что суд во всем разберется. Следователю Меркурьеву, который допрашивал меня неоднократно, я рассказывала все подробно и откровенно. От адвоката поначалу отказалась. Думала: зачем он мне?
Я признавала свою вину в том, что, не выдержав, дала Рубцову отпор. Но убивать его? Такой чудовищной мысли у меня не было.
Откуда мне было знать, молодой и наивной, что со мной все было решено уже в первый день после трагедии, когда высоких областных чинов известили о моем заявлении в милицию: «Задушила. ».
Члены Союза писателей испугались, но быстро от потрясения оправились и начали действовать.
Судмедэкспертиза по моему заявлению выдала заключение. Но чтобы дело не пошло по льготной статье самообороны, как бы забыла указать мой сильный укус на тыльной стороне ладони правой руки Рубцова и надрыв его левого уха. О больном сердце Рубцова в заключении судмедэкспертизы вообще ничего нет. Сердца у Рубцова как бы и не было. Между тем, 4 января 1971 года прямо в Союзе писателей у него случился сердечный приступ. В последнюю неделю перед смертью он обращался к врачу по поводу болей в сердце. Валидол он всегда носил в кармане.
Защищать в суде меня было некому. Адвокат Федорова, нанятая позже, сказала о Рубцове традиционный набор фраз: «. вел себя в обществе и в быту недостойно, систематически пьянствовал, нарушал правила социалистического общежития». Вологодская же писательская организация выдала на Рубцова, разумеется, положительную характеристику. А на меня из отдела культуры выдали характеристику, что хуже, чем я, никто не работал во всей библиотечной системе района. Откуда-то взялись выговоры, которых у меня сроду не бывало. И даже то, что я временно не работала ввиду переезда на другое место жительства (выписка, прописка), суд тоже вменил мне в вину.
Меня судили по статье 103 Уголовного кодекса (умышленное убийство без отягчающих обстоятельств), дали восемь лет лишения свободы.
Адвокат Лидия Павловна Федорова после окончания судебного заседания и вынесения приговора сказала мне: «Двадцать пять лет работаю в суде, но такого произвола еще не видела. ». Мою пятилетнюю дочь взяли на воспитание мои родители-пенсионеры. Рукопись сборника моих стихов, которая находилась в стадии редакционной подготовки, отрецензированная и рекомендованная к печати Рубцовым, была изъята из Северо-Западного книжного издательства.
В феврале, во время следствия, меня перевели из тюрьмы в психбольницу, в поселок Кувшиново близ Вологды, и сразу же поместили в палату для буйнопомешанных.
Прошел почти месяц моего пребывания в дурдоме и однажды меня вызвали, как мне сказали, к психологу. Очень вежливая дама в белом халате сказала, что даст несколько упражнений, чтобы проверить мои умственные способности. Эти упражнения я выполнила мгновенно без всяких затруднений (какие-то простенькие задачки на примере геометрических фигур). Психолог сказала, что я блестяще справилась с заданием, что у меня ясный ум и хорошая память.
Дня через два, когда я слонялась по коридору, одна из женщин из медперсонала, проходя мимо, остановилась и как бы между прочим сказала: «Не знают, что с тобой делать. Сначала хотели пришить тебе политику, ты ведь девка-то грамотная, но ничего путного не придумали. С дурдомом тоже не получается. В тюрьму тебя засадят. А у нас-то плохо, что ли?»
— Нет уж! Лучше в тюрьме, чем здесь, — вдруг прозрев, ответила я.
Назавтра меня препроводили в тюрьму.
Кто-то очень боялся суда надо мной, огласки, нового пятна на репутации Вологодской писательской организации. Верхи были заинтересованы в закрытом суде, и меня буквально принудили, чтобы я согласилась на закрытое заседание суда. В этом была большая моя ошибка. Хотя, скорее всего, ничего бы уже и не помогло.
Большинство свидетелей отзывалось обо мне положительно, но все было сведено к одному: умышленное убийство. Адвокат просила переквалифицировать статью 103 УК на 104 УК (состояние сильного душевного волнения, вызванного неправомерными действиями потерпевшего). По существу так оно и было. Но в «сильном душевном волнении» мне было отказано. Между тем, тогда две ночи подряд я не спала, а с 18 на 19 января у нас «паслись» пьяные вологодские журналисты. Все это время я находилась в состоянии сильного эмоционального напряжения. К тому же у меня было чисто женское недомогание, когда чувствуешь себя несчастной и раздраженной даже без всякой видимой причины.
В ту последнюю ночь я замкнулась в себе и старалась по возможности не отвечать Рубцову, чтобы каким-нибудь неосторожным словом еще более не разъярить его. Но Рубцов буйствовал всю ночь. Я уже отчужденно, с нарастающим раздражением, смотрела на него, мечущегося, слушала грохот от его «деяний» и впервые ощутила в себе пустоту. Это была пустота рухнувших надежд.
. Рубцов допил из стакана остатки вина и швырнул стакан в стену над моей головой. Посыпались осколки на постель и вокруг. Я молча собрала их на совок, встряхнула постель, перевернула подушки. Рубцов взял гармонь, заиграл и запел «Над вечным покоем». Затем с силой отшвырнул гармонь. Она, ударившись о стену, упала в угол около дивана.
Вероятно, его раздражало, что я никак не реагирую на его буйство. Он влепил мне несколько оплеух.
Где-то в четвертом часу ночи я опять попыталась уложить его спать. Ничего не получилось. Я стала как натянутая струна: еще немного — и она лопнет. Нервное напряжение достигло предела. Я подумала: «Вот сегодня он уедет в Москву, и я покончу с собой! Пусть он раскается, пусть поплачет потом!»
И вдруг он, как ни в чем не бывало, сказал:
— Люда, давай ложиться спать. Иди ко мне.
Теряя равновесие, я схватилась за него, и мы упали. Набатом стучало сердце. Рубцов тянулся ко мне рукой, я перехватила ее и укусила. В этой потасовке, уже не очень понимая, что происходит, обороняясь, я двумя пальцами правой руки — большим и указательным — взяла его за горло.
Он крикнул мне: «Люда, прости! Люда, я люблю тебя! Люда, я тебя люблю. »
Вдруг неизвестно от чего рухнул стол, на котором стояли иконы, прислоненные к стене. На них мы ни разу не перекрестились, о чем я сейчас горько сожалею. Иконы рассыпались по полу вокруг нас.
Сильным толчком Рубцов откинул меня от себя и перевернулся на живот. Уже потом я поняла, что Рубцову тогда стало плохо с сердцем.
Я и раньше писала мемуары. Они получили широкую известность. В журнал «Слово», где они печатались, пришло много писем-откликов. Люди сочувствовали мне. Вот отрывок из письма врача Я.Я.Сусликова (Свердловская область): «Л.Дербина не убийца, как бы вам ни хотелось, она есть жертва ситуационных обстоятельств. Но я все же уверен, что Дербина не душила его, сжав пальцы на горле. На удушение необходимо достаточно приличное время и безостановочное непрерываемое усилие, потный труд, ведь удушению предается взрослый человек! За несколько мгновений суматошной возни такое просто невозможно. Удушение нереально. Это, во-первых. А во-вторых: нонсенс! «Удушенный» несколько мгновений назад человек способен на сильный толчок, отбросивший жену, то есть оказался способен вообще на движение, и, как видим, весьма существенно выраженное качеством. Рубцов не погиб. Он умер скоропостижной смертью. От инфаркта миокарда. Или от инсульта. Или от тромбоэмболии легочной артерии. Для подобных исходов у людей, ведущих подобный поэту образ жизни, имеется сколько угодно оснований. »
«Вина Грановской в умышленном убийстве Рубцова подтверждена показаниями свидетелей Задумкина Н.Н., Лапина Б.А., Третьякова А.Ф. и других. »
Вот это меня поражает больше всего. Что могли подтвердить журналисты, если их не было рядом с нами вообще, если они были далеко от места происшествия? Фактически только то, что после их ухода в квартире остались двое — Рубцов и я. Как же они могут подтверждать мою вину в убийстве, да еще в умышленном?
Конечно, «королева доказательств» — мое личное признание вины. По существу единственный козырь суда — это мое личное признание вины. Представьте перепуганную, потрясенную молодую женщину, которая сразу же бросается в милицию и, ошеломленная происшедшим, берет всю вину на себя.
Так вот, и спустя 27 лет, я не признаю себя виновной в убийстве поэта Николая Рубцова. Тем более в умышленном убийстве. Я ведь его не хотела убивать, бросать своего малолетнего ребенка и идти на долгие годы в тюрьму. Мои стихи уже должны были печататься в Москве, в Северо-Западном издательстве готовилась к выходу вторая книжка стихов. Это значит, что естественным ходом жизни я была бы принята в Союз писателей.
Теперь я вне всяких Союзов.
13 августа 1997 года я специально заезжала в Вологду и обращалась с письменной просьбой в Вологодский суд, чтобы подробно ознакомиться с судмедэкспертизой о причине смерти Рубцова. Мне в этом было отказано.
Почти 6 лет я провела в учреждении ОЕ-256/1 по улице Левичева города Вологды. За право оставаться собой, за свое человеческое достоинство, за внутреннюю свободу и независимость заплачено по самой высокой цене. Эта цена — здоровье. Только на пятом году моего пребывания в вологодской тюрьме меня, наконец, освободили от изнуряющих ночных дежурств по причине туберкулеза легких, и я получила возможность хотя бы нормально спать.
После освобождения я вернулась в город Вельск Архангельской области к своим родителям, где все эти годы жила моя дочь.
В 1994 году, спустя 23 года, в Вельской типографии вышел отрецензированный в первом его варианте еще Н.Рубцовым сборник моих стихов «Крушина». И вскоре я узнаю: в селе Николе, в музее Рубцова, мою «Крушину» оплели колючей проволокой.
Не мил мне удел человека,
размолотого на корню.
Во всех унижениях века
достоинство сохраню.
5 февраля 2000 года
г. Санкт-Петербург
Биография
Николай Рубцов
Николая Рубцова называли «поэтом Русского Севера»: он часто вдохновлялся в творчестве пейзажами Вологодской и Архангельской областей. При жизни поэт опубликовал только четыре сборника. После его смерти вышло более 30 изданий.
Сейчас хочется поразмышлять о том, как, по каким причинам детдомовский мальчик становился вдруг художником, выразителем народных чаяний, имеющим право создать такую строку: «Россия, Русь! Храни себя, храни…»
Детство и юность
Николай Рубцов родился 3 января 1936 года в старинном селе Емецк, известном еще с 1137 года, расположенном у впадения реки Емцы в Северную Двину. Село было административным центром Емецкого района сначала в Северном крае и Северной области, а с 1937 года – в Архангельской области.
Дом, где родился Николай Рубцов уцелел.
Дом в с. Емецк Архангельской области, где родился Н. Рубцов
В семье Рубцовых было шестеро детей. Отец поэта, Михаил Андрианович Рубцов работал начальником отдела снабжения (ОРС) местного леспромхоза, был простым компанейским человеком, любил музыку, в его доме часто собирались друзья. Мать, Александра Рубцова (до замужества – Рычкова), вела хозяйство и воспитывала детей, пела, обладала редким по красоте голосом.
От кого Рубцов унаследовал свой характер? Обстоятельно и подробно на это ответить нельзя. Можно только предположить, что умением вдохновляться и вдохновлять, зажигательным смехом, жестами, мимикой и походкой он скорее похож на отца. А задумчивой грустью глубокого взгляда густоресничных коричневых глаз, добротой и отзывчивостью души, ранимостью чувств, сострадательной нежностью и способностью радоваться за тех, у кого сегодня успех, несомненно – на мать. А от кого музыкальный талант? Впрочем, играть на гармонике или гитаре умели все братья – и Алик, и Николай. А сестры Надежда с Галиной умели петь песни.
В 1937 году семья переехала в город Няндому. В этом небольшом северном городке Рубцовых постигла утрата – в 1940 году умерла сестра Николая, Надежда. Боль потери родной сестры Рубцов пронес через всю свою жизнь, он считал, что, если бы Надежда не умерла так рано, его судьба не была бы такой безутешно сиротской.
В январе 1941 года Михаил Андрианович был направлен на работу в Вологодский горком партии и семья поселилась в Вологде вблизи древнего Прилуцкого монастыря.
Давно это было. За Прилуцким монастырем на берегу реки собрались мы однажды все вместе: отец, мать, старшая сестра, брат и я, еще ничего не понимающий толком.
День был ясный, солнечный и теплый. Всем было хорошо. Кто загорал, кто купался, а мы с братом на широком зеленом лугу возле реки искали в траве дикий лук и ели его.
В 1941 году началась Великая Отечественная война, отца Рубцова призвали на фронт, а через несколько месяцев, в 1942-м тяжело заболела и умерла мать.
Мать умерла,
Отец ушёл на фронт.
Соседка злая не даёт проходу.
Я смутно помню
Утро похорон
И за окошком
Скудную природу.
Летом 1942 года младших детей Рубцовых распределили в интернаты. Этим же летом, по словам старшей сестры поэта Галины Рубцовой-Шведовой, 6-летний Николай написал свои первые стихи.
Раз, два, три,
Гитара моя, звени
Про жизнь мою
Плохую –
Мне хлеба не дают,
А всё не унываю
Да песенки пою.
Вспомню, как жили мы
С мамой родною –
Всегда в веселе и в тепле.
Но вот наше счастье
Распалось на части –
Война наступила в стране.
Уехал отец
Защищать землю нашу,
Осталась с нами мама одна.
Но вот наступило
Большое несчастье –
Мама у нас умерла.
В детдом уезжают
Братишки родные,
Остались мы двое с сестрой.
Но вот еще лето
Прожил в своем доме,
Поехал я тоже в детдом.
Прощай, моя дорогая сестренка,
Прощай, не грусти и не плачь.
В детдоме я вырасту,
Выучусь скоро,
И встретимся скоро опять.
Счастливой, веселой
Заживем с тобой жизнью
Покинем эти края,
Уедем подальше
От этого дома,
Не будем о нем вспоминать.
В своих воспоминаниях Галина Рубцова-Шведова рассказала историю этих первых рубцовских строк: после смерти матери ей с Колей разрешили жить вместе, а братьев Алика и Бориса отправили в детский дом. Коля очень горевал. Однажды он убежал в лес, пять дней его не было, а когда его нашли, он сообщил, что был в лесу под елкой, где ему никто не мешал, и он сочинил стихи.
Так случилось, что Галину забрала к себе сестра отца поэта, Софья Андриановна, а Коля, не нужный никому, был оставлен в детском доме. Сначала он попал в местный Красовский детский дом вместе с младшим братом, Альбертом, затем его одного перевели в детский дом в селе Никольском Тотемского района в Вологодской области. Брат Коли остался в Краскове. Так началась сиротская жизнь будущего поэта.
Откуда только —
Как из-под земли! —
Взялись в жилье
И сумерки, и сырость…
Но вот однажды
Все переменилось,
За мной пришли,
Куда-то повезли.
Сейчас в здании бывшего административного корпуса Никольского детского дома находится Музей Н.М. Рубцова.
Учеба
Николай Рубцов учился в школе-семилетке при доме-интернате. Любимыми предметами Николая были рисование и музыка. Он самостоятельно научился играть на баяне, на гармошке, на аккордеоне и на гитаре. Часто по праздникам Коля выступал на концертах, сочинял стихи и начал записывать их в альбом.
В детские годы Рубцов, как и многие мальчишки, мечтал увидеть море и стать моряком. Об этом свидетельствуют его иллюстрации к первым стихотворениям: чаще всего на них было изображено море. Не случайно, по окончании семи классов школы в 1950 году, Рубцов поехал поступать в мореходное училище в Ригу, но, увы, не прошел по конкурсу. Чтобы продолжить обучение и получить специальность, Коля решил вернуться на Вологодскую землю и стать студентом лесотехнического техникума.
Как я рвался на море!
Бросил дом безрассудно
И в моряцкой конторе
Все просился на судно.
Умолял, караулил…
Но нетрезвые, с кренцем,
Моряки хохотнули
И назвали младенцем…
Лесотехнический техникум располагался в зданиях бывшего Спасо-Суморина монастыря.
Вид на Спасо-Суморин монастырь (Основан в 1554 г.)
Невольно наши взгляды останавливались на старинных фресках, украшающих стены, погружая нас в другую, неведомую жизнь. Рассматривая в стенах монастыря бойницы для пищалей, для пушек, мы рисовали себе картины того, как раньше люди могли защитить свою обитель. Пытались представить, как действовали бы мы, оказавшись на их месте. Все, что связано с нашей культурой, с нашей русской историей, Колю интересовало чрезвычайно.
Мечта о морской профессии не оставляла будущего поэта. По окончании второго курса техникума Николай Рубцов поехал в Архангельск, чтобы поступить в мореходную школу рыбной промышленности. Попытка вновь оказалась неудачной. Николай устроился помощником кочегара на Архангельский траловый флот. В 1952 году будущего поэта определили на судно «Архангельск».
Я весь в мазуте, весь в тавоте,
Зато работаю в тралфлоте!
Печально пела радиола
Про мимолётный наш уют.
На камни пламенного мола
Матросы вышли из кают.
Они с родными целовались.
В лицо им дул знобящий норд.
Суда гудели, надрывались,
Матросов требуя на борт.
И вот опять – святое дело!
И наш корабль, заботой полн,
Плывёт среди бескрайних волн…
Я, юный сын морских факторий,
Хочу, чтоб вечно шторм звучал.
Чтоб для отважных вечно – море,
А для уставших – свой причал…
Работа на флоте оказалась для юного Николая Рубцова слишком тяжелой, и в 1953 году Рубцов решил подать документы в горный техникум в г. Кировске, куда и поступил учиться. Будущий поэт не слишком успевал по специальным предметам — химии и геологии. На втором курсе ему стало скучно, все больше Рубцов интересовался поэзией, литературой. Рубцов читал философские труды Канта, Гегеля, Платона, Аристотеля, любил рассуждать о жизни и смерти, о предназначении человека, о любви…Возможно, он понял, что теряет время и в 1955 году оставил техникум.
Я ухожу от мирных этих келий,
Где все так глупо прожито и зря,
Где над душой, как камень, тяготели
Тоска, и лень, и злоба, и хандра!
Я ухожу от зав. учебной частью,
От злых и строгих бобыревских глаз
Какое вдруг неслыханное счастье
Доставил мне прощальный этот час!
Я ухожу и вспомню на досуге,
Как я в гостях у Глущенко страдал,
Мой взгляд являл отчаянье и муку,
И, Боже, что он только не являл!
Я ухожу, спешу… я удираю!
Что смех иных, чей жалок пересуд?
Судьбу мою я ветру доверяю,
И вместе с ним найду себе приют!
Рубцов уехал в Ленинград, устроился слесарем на военно-испытательный полигон, а уже в конце 1955 года его призвали в армию на Северный флот.
Старший матрос Н. Рубцов. Северный флот 1955-1959 г.г.
Рубцов служил в артиллерийской части. Был худощавый, скромный и вежливый, готовый всегда выполнить приказ. Он был душою коллектива в кубрике, к нему тянулись моряки. Рубцов был очень собран, организован, флотскую службу любил, особенно дальние походы
В свободное от армейской вахты время Рубцов продолжал писать стихи. Первые публикации его стихотворений появились в сборнике «На страже Родины любимой», изданном политуправлением Северного флота: «Старпомы ждут своих матросов», «Хороший улов», «В океане», «Летел приказ». В 1957 году в Североморске при газете «На страже Заполярья» образовалось литературное объединение, собравшее начинающих литераторов разных армейских профессий. Вскоре Николай Рубцов влился в работу литературного кружка. «Все авторы изощряются в выискивании оригинальных деталей, но главная-то мысль все равно не оригинальна, поскольку она газетная, казенная, как матросская шинель, выданная под расписку», — писал поэт.
Первый сборник
Годы службы на Северном флоте стали для Николая Рубцова важным, определяющим этапом на пути его становления как поэта. В 1959 году Николай демобилизовался и вернулся в Ленинград, устроился разнорабочим на Кировский завод, жил в общежитии, продолжал писать стихи, выступал на литературных вечерах и уже через год стал членом городского литературного объединения «Нарвская застава». Поздними вечерами, после работы, члены кружка читали и обсуждали поэзию Пушкина, Лермонтова, Маяковского, Есенина.
Н. Рубцов в редакции многотиражки «Кировец»
Мемориальная доска на здании администрации Кировского завода, г. Санкт-Петербург
В начале 1960-х годов поэт отправил несколько своих произведений в редакцию молодежного журнала «Смена», но ни одно из них не взяли в печать. Тогда поэт решил выпустить небольшой сборник собственных стихов. В 1962 году вышла в свет его первая книга – «Волны и скалы». В книге было 38 стихотворений. Книга издана в рукописно-машинописном варианте петербургским литератором, другом Рубцова, поэтом Б.И. Тайгиным.
Литературный институт
Шестидесятые годы – это, конечно, особые были годы. Это ведь после военных лет, когда земля отдохнула, когда она впитала в себя уже кровь погибших, когда она насытилась ею, необходимо было явить как бы душу России, к этому времени народную душу России. … Это ведь не просто явление литературы, это явление народной литературы, представителями которой были и Рубцов, и Белов, и Абрамов, и Астафьев, и Носов, и Вампилов, который был очень дружен с Николаем Рубцовым.
В эти годы определилась дальнейшая профессиональная судьба молодого поэта. Открылась дорога в Литературный институт имени Горького. На творческий конкурс он принес свой сборник «Волны и скалы» и в августе 1962 года Николай Рубцов был зачислен на первый курс.
Тяжелое детство, раннее сиротство и детдомовская жизнь не могли пройти бесследно и не сказаться на дальнейшей судьбе поэта. Дисциплину и экзамены Рубцов не любил, не складывались и взаимоотношения с преподавателями, его отчисляли, восстанавливали, переводили с очного на заочное. Друзьям поэта, неоднократно приходилось его спасать, вытаскивая из различных передряг. Так, в 1964 году Рубцов был отчислен из института в связи со скандалом, переросшим в судебное разбирательство. Благодаря усилиям Александра Яшина, Бориса Слуцкого, Вероники Тушновой, Станислава Куняева, Рубцов был восстановлен в ВУЗе, ему удалось окончить литературный институт и получить в 1969 г. диплом о высшем образовании.
Родилась дочь
В 1962 году Николай Рубцов узнал о смерти своего отца. По возвращении с фронта Михаил Андрианович обзавелся новой семьей. Когда в 1955 году Николай нашел отца, места для сына в его доме не нашлось…
На похороны отца Рубцов приехать не смог, но на могилу вскоре после похорон съездил.
В год смерти отца Николай узнал и о своем будущем отцовстве.
Весной 1963 года у Николая Рубцова и Генриэтты Михайловны Меньшиковой, с которой поэт был знаком еще с детдомовских времен, родилась дочь Лена. Из Москвы Рубцов отправил телеграмму в Николу: «Назови Леной. Очень рад. Коля»
Отношения Рубцова с Генриэттой Михайловной не сложились. Но о дочери своей поэт, практически не знавший отцовской любви, всегда говорил и писал с особой нежностью. Именно ей посвящены многие известные строчки поэта, например «По дрова»:
Привезу я дочке Лене
Из лесных даров
Медвежонка на колене,
Кроме воза дров.
Настоящий поэт
В 1967 году в Москве опубликовали второй сборник Рубцова «Звезда полей». Ректор Литературного института Николай Сидоренко писал: «Перед нами — рукопись первой книги настоящего поэта, и рукопись выдающаяся…» Книга стала выпускной работой Рубцова. Через несколько месяцев после окончания литинститута Рубцов устроился корреспондентом в газету «Вологодский комсомолец».
У дверей литинститута. Н. Рубцов 2-й справа.
В 1968 году Николай Рубцов стал членом Союза писателей СССР. Характеристику для вступления Рубцову дал прозаик, поэт, журналист Александр Яшин: «Поэтическое дарование Николая Рубцова настолько бесспорно и уже так отчетливо выявилось в 2-х его книгах и в журнальной и газетной периодике, что я не вижу необходимости в подробной характеристике его работы. Рекомендую принять поэта Николая Рубцова в члены Союза советских писателей».
В этот же год поэт написал стихотворения «До конца», «Ласточка», «Прощальное», «Про зайца», «Листья осенние». Все они вошли в сборник 1969 года «Душа хранит», вышедший в архангельском издательстве. Тираж книги раскупили за несколько месяцев. Газета «Правда Севера» писала: «Приятно сознавать, что в большое плаванье вышли в последние годы такие литературные корабли, какими ныне представляются прозаики В. Астафьев, Ф. Абрамов, В. Белов, Н. Жернаков, поэты О. Фокина, Н. Рубцов, А. Романов и некоторые другие литераторы Севера».
В 1970 году Николай Рубцов выпустил последний прижизненный сборник «Сосен шум», в который вошли стихотворения «Тот город зеленый», «Зимняя ночь», «У церковных берез» и другие.
Смерть
Казалось, что проходят годы скитаний и бытовой неустроенности, Николай Рубцов получил скромную, но все-таки отдельную однокомнатную квартиру в Вологде.
В этом же году поэт познакомился с Людмилой Дербиной, от руки которой погиб 19 января 1971 года в возрасте 35 лет.
Похоронен Н.М. Рубцов на Пошехонском кладбище в Вологде.
Памятник Н. Рубцову в Вологде
Есть поэты, которые прорастают сквозь почву России и говорят тем языком, который существует в России, выражают душу России. Для меня Николай Рубцов именно такой поэт. … «Россия, Русь, храни себя, храни! Это пророчество пришло к Рубцову. Он слушал голос, который изливался из него, голос, который изливался из России!
2021 © «Голос Рубцова»
Проект реализован в рамках гранта Президента Российской Федерации для поддержки творческих проектов общенационального значения в области культуры и искусства