в каком веке появились линзы
Контактные линзы: от шара с водой до «дышащего» полимера
Первым орудием в борьбе человечества с несовершенствами рефракции стали очки. Они были не всегда удобными и чаще всего действительно представляли собой уродливые приспособления. Какие-то стеклянные линзы, которые того и гляди разобьются, проволочка там, палочка сям…. Кто-то на нос их крепит, кто-то рукой придерживает. Одним словом, никакой тебе привлекательности и изящества, сплошь функциональность. Немудрено, что лучшие умы человечества еще в средние века начали задумываться о том, как же избавиться от такой «красоты» и, в то же время, скорректировать зрение.
История появления контактных линз начинается в 1508 году. Тогда Леонардо да Винчи набросал несколько чертежей. Вот тут, говорит, у нас будет огромная линза, наполненная водой. А тут, смотрите, надо погрузить в нее лицо, и вы свободны от очков! Но обыватели 16-го века бизнес-проект не оценили. Поноси-ка шар с водой перед лицом! Уж лучше по старинке, в очках.
Позже в разные годы европейские физики и астрономы продолжили развивать идею Да Винчи с водой. То в виде лупы, то в виде трубки. И только в 1823 году британец Джон Гершель озвучил мысль о роговичной линзе, которая должна надеваться прямо на глаз. Гершель назвал ее «оптической капсулой» и предположил, что материалом для изготовления может служить некий желеобразный материал.
Первые контактные линзы, которые действительно можно было надевать на глаз, придумал немец Фридрих Мюллер. Предприятие Carl Zeiss с истинно немецкой прагматичностью разработку оценила и пустила в производство в 20-х годах двадцатого столетия. Линзы изготавливались из стекла и были склеральными, т.е. полностью закрывали весь глаз. Роговичные, к сожалению, из глаза выпадали. Но стекло – и есть стекло: жесткое и неудобно. Поэтому поиски мягкого биосовместимого материала продолжались.
Озарение пришло к ученому из Чехии – Отто Вихтерле. Он изобрел гидроксиэтилметакрилата, а проще говоря, HEMA – полимерный материал, который может удерживать влагу и пропускать кислород. Последнее – особенно важно. В роговице нет кровеносных сосудов, поэтому кислород для нормального обмена веществ она получает из воздуха. При нехватке оного в роговице происходит разрушение поверхностного эпителия и прорастанию сосудов.
Первый опытный образец Отто Вихтерле изготовил на аппарате, некоторые детали которого позаимствовал из детского конструктора сына. Примерив на себя свое изобретение, он остался доволен: и мягкие, и не жмут. Запатентовал материал, после чего линзы запустили в массовое производство. Долгое время производители разных компаний дорабатывали полимер HEMA. Поскольку и кислорода он пропускал все же недостаточно, и ухода требовал довольно тщательного.
Первые силикон-гидрогелевые контактные линзы
А в 1999 году появились первые линзы из силикон-гидрогеля. Это был настоящий прорыв. Линзы назвали «дышащими», поскольку показатели воздухопроницаемости у них были значительно выше, чем у гидрогелевых. Гидрогелевые линзы нельзя носить более 8 часов, а силикон-гидрогелевые тут же обрели популярность у любителей не снимать линзы сутками.
Но все же и тот, и другой материал имеют как преимущества друг перед другом, так и недостатки, о которых мы расскажем в одной из наших следующих статей. А также поведаем, когда появились цветные линзы.
Производители продолжают искать новые решения для комфортного и безопасного ношения контактных линз. Что нас ждет в будущем? Возможно, самоочищающие линзы или биосовместимые материалы, способные пропускать 100% кислорода!
От Давинчи до Джонсон и Джонсон: когда изобрели контактные линзы
Сегодня число пользователей контактными линзами составляет более 125 млн. человек. Эти крошечные конструкции позволяют корректировать зрение и даже менять цвет глаз. История их появления насчитывает более 500 лет, а начинателем всего этого по праву считают Леонардо да Винчи.
Предпосылки создания линз
Мастер Леонардо о глазной оптике заговорил первым. В своих опытах он погружал лицо испытуемого в миску с водой и тот говорил, что так видит лучше. Тогда никто не знал, что вода просто увеличивает остроту периферического зрения.
В 1508 г Леонардо создал эскизы с изображением предполагаемого приспособления для улучшения зрения. Устройство было похоже на шар с водой, который надевали на глаза. Это и было прототипом линз.
Среди многочисленных последователей да Винчи был французский философ, математик и физик Рене Декарт. Он предложил использовать трубочку с водой с увеличительным стеклом на конце, которую надо было фиксировать на глазном яблоке. И хотя в 1632 г он надел эту конструкцию сам, носить ее оказалось невозможно.
Она была неудобная, громоздкая, стесняющая движения. Стекло быстро запотевало и было ничего не видно. Трубочка мешала моргать, что приводило к сухости роговицы. Изобретение было признано опасным и травматичным.
Прибор Декарта усовершенствовал английский физик Томас Юнг, сделав трубочку более короткой. Его последователи — соотечественники Зигрист и Лонштейн создали на основе этого устройства гидроскопы.
Они предназначались для лечения глаз с нарушениями роговицы. Гидроскопы напоминали маску аквалангиста, заполненную водой, через которую пациент должен был смотреть. Снова прибор оказался громоздким, да еще и приводил к мацерации кожи вокруг глаз при длительном ношении.
Прошло еще 200 лет и к проблеме линз вернулся ученый из Британии — физик и астроном Джон Гершель. В своих трудах он указал, что главное для линзы — это повторь формы глаза. В 1823 г Гершель детально описал роговичную линзу и привел ряд доказательств, указывающих на выполнимость идеи на практике.
По сути, он соединил все доступные на то время теории в одну. Ведь тогдашние ученые не представляли, как будет выглядеть правильная линза. Она должна корректировать зрение и при этом оставаться комфортной при ношении.
Когда появились линзы на рынке оптики
Массовое производство было осуществлено брендом Carl Zeiss (Германия) в 1913 г. Данная компания в те времена была начинающей и специализировалась на выуске микроскопов.
Карл Цейс стал развивать дело своего земляка — стеклодува Фридриха Мюллера. В 1887 году тот первым изобрёл стеклянную линзу, которая размещалась на глазу пациента. Такой цели он не ставил, хотел просто помочь своему другу лучше видеть.
Цейс внес свои новшества в линзы Мюллера — шлифовал стекло и придал форму человеческого глаза, что сделало их более удобными. Но производимые линзы были все одинаковыми по размеру, ведь оборудование было только одно. Цейс пытался создать и роговичные линзы, но те не держались на глазу и дело провалилось.
Проблема была решена после знакомства Цейса с Отто Шоттом — немецким химиком, специалистом по производству стекла. Вместе они создали различные стекла, которые подходили уже большему количеству людей.
Возможность придания линзе формы глаза была осуществлена венгерским врачом Джозефом Даллосу в 1929 году. А в 1938 г произошла настоящая революция в офтальмологии — американцы Т. Обриг и Д. Малер стали применять в производстве линз пластик, именуемый полиметилметакрилатом (РММА). Такие линзы прекрасно ложились на глаза, не сползали и не давили поскольку были очень легкими. При этом улучшали зрение в разы.
В 1947 г было запущено их массовое производство. По диаметру они были 1,2 см. Это стало сенсацией и официальным «летоисчислением» современной контактной коррекции. Минус пластика был выявлен позже, когда обнаружился дискомфорт и раздражение от него роговицы.
В 1968 г американская компания Bausch+Lomb начала новый проект, а в 1970 впервые наладила выпуск. Это были те самые линзы из нового гидрофильного материала.
Первые линзы из стекла
Первым разработчиком стеклянной линзы с 1888 г считается уже упомянутый немецкий стеклодув Фридрих Мюллер. Его близкий друг потерял веко и часто жаловался Фридриху на сухость в глазу и туман в зрении. Мюллер поставил себе целью помочь и создал линзу исключительно для защиты глаза от негатива внешней среды, чтобы предотвратить высыхание слизистой.
В дальнейшем он стал создавать модели и для широкого круга клиентов. Его линзы были 2-цветными и повторяли форму глаза, что уже было новаторством. Роговицу прикрывало прозрачное стекло, а склеру — белое.
Швейцарский врач Адольф Фик в 1888 г тоже изобрел тонкие стеклянные линзы для глаз, они фиксировались на всей поверхности глаза. Его склеральная линза весила 0,5 г и была очень неудобной, но зрение улучшала. Сначала Фик испытывал их на животных. Для людей он стал изготавливать гипсовые матрицы, а потом по ним отливал сами приспособления.
Проблему линз он изучил достаточно глубоко, детально описал период адаптации, переносимость и составил подробнейшее руководство. Еще через 8 лет, в 1896 г он создал учебник и описал в нем 8 вариантов направления развития данной отрасли коррекции зрения.
Пластмассовые линзы
Следующим этапом в истории линз стало открытие в 30 г.г. ХХ века венгерскго врача Иштвана Дьерфи. Он знал о несовершенстве стеклянных линз, которые давили на глаза, вызывая боль, и разработал свою — из пластмассы. Материал, который он использовал — назывался Plexiglas и имел повышенную жесткость. Но патент на производство таких контактных линз Дьерфи все же получил.
В 1937 г Теодор Обриг в такую конструкцию добавил краситель флуоресцин и получил первую цветную линзу.
В 1947 г оптик из Англии Кевин Тухи достиг большего: он придумал и создал линзы исключительно для покрытия роговицы! Их диаметр был неслыханно маленьким для того времени — от 10,80 до 12,50 мм. Это было в разы практичнее.
Подробная разработка таких изделий была проведена в 1950 Франком Дикенсоном, Вильгельмом Зоньесом и Джоном Нилом. Они еще более уменьшили ширину линз — около 0,20 мм, а еще более тонкие (0,10 мм) появились в начале 1960. Они имели округленные края и были меньше в диаметре. Тогда то все и захотели иметь такие линзы вместо очков.
Мягкие линзы
Первый мягкий материал применил немецкий ученый Отто Вихтерле из Чехословакии. В 1958 г он был директором Макромолекулярного Института чехословацкой Национальной Академии Наук и работал с химиком Дрэхослэвом Лимом. Совместно они создали новый мягкий пластик — гидрогелевый. Вернее, это был гидрофильный полимер (НЕМА), который имел свойство поглощать 40 % воды, в мокром виде становился очень мягким и эластичным.
В дальнейшем эти линзы стали называть гидрогелевыми. Материал подвергся длительным испытаниям и проявил полную совместимость с тканями человека. Это означало невозможность отторжения их глазом. Пластик был абсолютно прозрачен, прекрасно держал свою форму.
В 1960 г Национальная патентная корпорация приобрела права на его производство для изготовления контактных линз.
В 1968 г мягкие линзы были признаны сначала Управлением по контролю лекарственным препаратом, а в 1976 г Законом о медицинских приборах объявлены медицинским прибором. Патент на воздухопроницаемые линзы был сделан в 1986 г в США.
Цветные контактные линзы
Первые цветные линзы появились в 1981 г, они были предназначены для изменения цвета глаз. Создателем была корпорация СІВІ Vision. Эстетических целей они не преследовали, а просто были вариантом прозрачных изделий.
В 1984 г та же компания начала серийное производство изделий для изменения цвета глаз у светлоглазых людей. Темноглазым пришлось ожидать еще 7 лет.
Сначала цветные линзы создавались для спортсменов, которым по роду своей профессии должны видеть некоторые цвета лучше других в спектре (например, желтый теннисный мячик). Для них были созданы светоотражающие модели, которые могли усиливать определенные спектры, поглощая остальные цвета.
Далее стали создавать линзы без корректирующего эффекта, но декоративные. Они получили название карнавальных из-за неестественности вида, и применялись часто в киноиндустрии. Такие линзы позволяли превратить глаза в «кошачьи» или «глаза вампира». На них наносился в виде линий или точек непрозрачный пигмент, который повторял рисунок радужки. В центре цветной линзы всегда находилась прозрачная зона, с помощью которой все окружающие цвета воспринимались правильно.
Торические линзы
Торические линзы были впервые выпущены в 1978 году. Они имеют особую конструкцию с большой толщиной и сфероцилиндрической формой. У нее 2 некольцевые оптические зоны под определенным углом. Одна из них корректирует астигматизм, а другая — миопию или гиперметропию. Они кислородопроницаемые и позволяют глазу «дышать».
Новые решения в отношении контактных линз в разработке и сегодня. В будущем, возможно будут созданы самоочищающиеся линзы или биосовместимые материалы с пропускной способностью кислорода до 100%.
История контактных линз
Несмотря на то, что у контактных линз сложился имидж современного приспособления для улучшения зрения, их историю можно считать достаточно давней. Первая реализованная концепция «встроенных очков» появилась в 1887 году, когда Ф. Мюллер научился особым образом выдувать стекло, постаравшись создать внутренний протез глаза. Впрочем, первая реальная контактная линза появилась только в 30-хх годах прошлого века. Это все та же стеклянная полусфера, которая покрывала всю роговицу и использовалась также и для коррекции зрения.
В 1937 году начали использовать полиметилметакрилат (ПММА), который имитировал сегодняшнюю склеральную линзу (медицинское устройство, помещаемое на склеру и образующее пространство, заполненное слезной жидкостью) большего диаметра. В 1948 году Кевин Туохи создал контактную линзу под названием «Микролинза», которая покрывала только роговицу и имела диаметр от 10 до 12 мм. После длительного использования линз из ПММА возникают гипоксические осложнения из-за очень плохой кислородопроницаемости этого материала. Сейчас линзы из ПММА все так же производятся, но исключительно в качестве диагностических пробных приспособлений.
Обнаружив важность кислородопроницаемости, ученые начали работать в направлении создания именно таких материалов. В 1972 году Ирвинг Фатт предложил применять для изготовления линз ацетатбутират целлюлозы (CAB), а шестью годами позднее этот вариант получил одобрение в США. Для обозначения таких приспособлений был введен термин жесткая газопроницаемая линза (ЖГП или RGP). Со временем совершенствовались материалы и методы изготовления так называемых «глазных протезов». Особенный толчок к расширению использования линз стало появление в медицине силикона. Его применение позволило продлить время ношения CAB без каких-либо гипоксических изменений в роговице. Однако быстро заметили, что на поверхности силоксанакрилатных линз активнее скапливается липидные отложения, что влияет на условия ухода и ношения линза. Для устранения этих недостатков в композицию базового материала начали добавлять фтор и углерод, что позволило синтезировать новые вещества (фторсилоксановые, фторуглеродные и фторсиликоновые акрилаты), которые решили эту проблему.
В 1983 году был одобрен силиконовый эластомер (чрезвычайно кислородопроницаемый и более гибкий материал в сравнении с жесткими газопроницаемыми линзами), который допускалось непрерывно носить на протяжении 30 дней. Этот вариант используется и по сей день, особенно для коррекции некоторых зрительных проблем. Единственным недостатком таких линз является хрупкость материала и способность привлекать липидные отложения.
В последние 30 лет в области производства контактных линз произошел впечатляющий прогресс. В результате в 2002 году на рынке появились так называемые силиконовые гидрогели. Они имеют высокую кислородопроницаемость и, соответственно, не оказывают пагубного влияния на состояние роговицы. Сейчас для изготовления линз используются уже материалы третьего поколения, которые отличаются наилучшим содержанием воды и наиболее высокой гибкостью. По оценке экспертов разного рода линзы сейчас носят свыше 150 млн человек, из которых подавляющее большинство отдает предпочтение мягким приспособлениям на базе гидрогеля или силикон-гидрогеля. Гидрогелевые линзы более комфортны в ношении, так как содержат большее количество воды, а силикон-гидрогелевые имеют более высокую кислородопроницамость и, соответственно, более длительный разрешенный период ношения. Оба вида требуют тщательного ухода с помощью специальных средств: растворов и увлажняющих капель.
Случайные записи
Шлейфовые ароматы для женщин
Выбирая парфюм, хочется, чтобы его ощущали окружающие, восторгались, делали комплименты. Чем больше в составе композиции летучих веществ, тем длиннее и диффузнее шлейф аромата. Именно по этому признаку мы выбрали десять ароматов, которые обладают ярким и привлекательным характером, не оставляющим ни единого шанса остаться незамеченной.
Холодные ароматы для женщин
Среди огромного разнообразия запахов, мы часто ассоциируем многие из них с ощущением тепла и холода. В официальной парфюмерной классификации нет таких категорий, но среди современных ароматов можно встретить разделение именно по такому признаку.
Лучшие антицеллюлитные кремы
Каждая женщина стремится быть всегда красивой и желанной. Однако время не стоит на месте, и однажды, гладя на себя в зеркале, можно заметить неприятные проявления в виде целлюлита. Избежать появления апельсиновой корки можно путем регулярного применения косметических средств. Одно из самых эффективных – антицеллюлитный крем. Он позволяет избавиться от целлюлита и вернуть уверенность в себе.
Топ 10 кремов для рук
Каждый день большое количество работы мы выполняем руками. Кожа постоянно подвергается воздействию внешних факторов, на ней часто отражаются определённые сбои в работе организма, поэтому за кожей рук необходимо также тщательно ухаживать, как и за лицом.
Уже 13 лет мы радуем своих покупателей, предоставляя отличный сервис
Сложно найти город в России, куда мы еще не отправили заказ
Система накопительных скидок позволяет экономить постоянным покупателям
Вам необходимо подтвердить подписку. Проверьте, пожалуйста, почту
История появления контактных линз
Многие поражаются, узнав, что контактные линзы носили еще в XIX веке. Тем не менее, до начала пятидесятых годов нашего столетия, когда появились небольшие линзы, устанавливаемые на роговицу, применялись они очень редко. Первые контактные линзы были большими, закрывали глаз почти целиком и изготовлялись из тонкого выдувного стекла. Можете ли вы поставить себя на место смельчака, решившегося поместить в глаз хрупкую стеклянную полусферу? Делалось это отнюдь не от тщеславия. Такие линзы носили люди, которые могли хорошо видеть только с их помощью — очки им не помогали.
В 40-х годах нашего века с развитием производства чистых прозрачных пластмасс хрупкие стеклянные линзы были почти полностью ими вытеснены. Новые пластмассовые линзы были большими, выпуклыми, покрывали роговицу и склеру. Последующее изобретение тонких небольших линз, одеваемых на роговицу и удерживаемых на своем месте просто капиллярным притяжением, стало настоящим прорывом, давшим возможность носить их гораздо большему числу людей.
Первые жесткие контактные линзы, изготовленные из полиметилметакрилата (ПММА), не пропускали воздух. Они проектировались таким образом, чтобы при каждом моргании могли немного смещаться, обеспечивая возможность воздухообмена и заменяя старую слезу с двуокисью углерода на свежую, богатую кислородом. Появившиеся позднее жесткие газопроницаемые линзы (ЖГЛ) изготавливаются из смеси различных полимеров, благодаря чему допускают некоторый воздухообмен. Однако большинство из них смачивается хуже, чем старые ШММА, и поэтому возникают новые проблемы правильной установки линз.
Мягкие контактные линзы (МКЛ) называются так потому, что обладают способностью впитывать воду. В отличие от жестких линз, которые не выходят за пределы роговицы, кромка мягких линз заходит на склеру глаза. Будучи одетой, такая линза впитывает в себя слезу, при этом процент поглощаемой влаги в зависимости от материала линзы находится в пределах от 20 до 80. Количество кислорода и двуокиси углерода, проникающих сквозь мягкую линзу, зависит от содержания воды в ней, а также толщины самой линзы. Механизм удаления отходов не вполне ясен (некоторые из продуктов жизнедеятельности могут линзой задерживаться), и это может сказываться отрицательным образом, особенно при долговременном ношении линз.
Дубликаты не найдены
Первая помощь и начало лечения при вегетососудистой дистонии/панических атак/неврозе сердца/как там эту заразу зовёт ваш врач
Месяц назад вы меня этому научили. Теперь настала моя очередь делиться опытом.
Ну так вот, рассказываю о том, что мне помогло.
ДИСКЛЕЙМЕР, билят! Не занимайтесь самолечением при наличии профильных врачей в вашем районе. Мне помогло, но я снимаю с себя ответственность за то, шо с вами будет, если вы решите повторить мой путь.
Шаг 1. Самодиагностика
Если вам уже ставили один из этих «диагнозов» или непрозрачно намекали сходить в психушку, то тут и так уже всё ясно. Если вы ещё не записались к профильным врачам и не получили от них такой отзыв, но имеете непреодолимое желание попасть к ним на приём и даже вызвать скорую помощь в момент особенно сильных приступов, то имеет смысл пострадать хернёй в интернете, хоть и медики это не одобрят. В данном случае чем быстрее вы окажете себе помощь, тем легче будет дальше.
13 основных симптомов ВСД (по Мурату Султанову):
— Головокружение (предобморочное состояние);
— Одышка, нехватка воздуха;
— Абдоминальный дистресс (дискомфорт в области живота (тошнота и прочая));
— Страх потерять контроль или сойти с ума
Для диагностики вегетативной дисфункции достаточно наличия четырёх из этих симптомов. Обычно их гораздо больше. Например, у меня было предобморочное состояние, учащённое сердцебиение, нехватка воздуха, неприятные ачучения в животе (будто вздутие), потеря аппетита на фоне этого, ознобы, треморы, потливость, онемение кожи в верхних частях тела (от рук до лица) страх потерять сознание, который во время особенно сильных приходов заставлял меня вызывать скорую. В общем, добрая половина из этого списка.
Шаг 2. Осознание сущности проблемы.
Шаг 3. Ищем триггеры
Курпатов в вышеупомянутой книге приводит пару советов по купированию приступов, плюс ссылается на несколько других своих книг про то, как бороться со страхами и неврозами. Мне было влом их искать, поэтому я просто гуглил всякие копирайтерские говностатьи и процеживал их в поисках общих рекомендаций и приёмов по купированию приступов. С той же целью посмотрел несколько роликов от переболевших ПА ютуберов. Не самый умный подход, но мне повезло, он сработал. XD
Шаг 4. Учимся останавливать приступы ПА
Можно просто забить на приступы и переносить их на ногах. Буквально. Мне лично было легче выйти погулять с мнимым головокружением, чем сидеть или лежать с ним, потому что тогда оно ощущается гораздо неприятнее.
Кроме того, мне помог совет распылять в лицо воду. Валялся без дела флакон с Теймурова. Я как следует промыл его и залил туда, собственно, воду. При позывах к началу ПА хреначил спреем в лицо, и меня сразу же отпускало.
Словом, описание окружающего мира во время приступов и вода в лицо показали себя лучше всего.
Шаг 4. Гастритная диета
Если у вас ярко выражены расстройства пищеварения, то нужно изменить рацион в здоровую сторону.
Шаг 5. Ремонтируем биологические часы
Желательно исключить все факторы, которые могут нарушить вас сон, потому что он и так уже в достаточной степени нарушен. У меня особо не было возможности отстраниться от внешнего мира, потому что я живу в общаге. Теоретически, в любой момент может заглянуть коммендантша или вахтёрша или сосед за солью заглянет. Ещё и второго человека в мою комнату поселили. Однако большую часть дней было достаточно спокойно, чтобы вздремнуть.
Шаг 6. Не забываем про больницу
Спасибо всем, кто направил меня в правильное русло!
Вежливость города берет, а что берет грубость?
Очередная от меня вам история. Остальные публикуются в сообществе.
Сижу у себя в кабинете, веду приём пациентов. Специально разделил часы приема на плановые и острые, в том числе ковидные.
Ж: «Дайте мне справку об отсутствии контактов я в понедельник ложусь в больницу.»
Я: «Здравствуйте для начала, может вы по записи?»
Ж: «Дайте мне справку не буду я записываться мне срочно и некогда. «
Я: «Плановый прием осуществляется строго по записи, сейчас время приема острых больных».
Ж: «Прекратите эти глупости, вы обязаны дать мне справку!»
Пишу: Гражданка N такой то даты Рождения 22.10.2021 в 15:00 имела контакт в поликлинике с больным новой коронавирусной инфекцией, ПЦР тест от 18.10.21 положительный (ФИО пациента не пишу так как врачебная тайна, однако если надо бы было то написал, таких полно в коридоре).
Я: «Справку. Вы в коридоре сейчас контактировали с целой толпой коронавирусных больных.»
Дальше были истерики, шантаж и слёзы. Однако я был непреклонен.
Грубость ничего не берет, только получает в ответ справедливость.
Самый выдающийся из шарлатанов от медицины, гуманист и честный человек
В 1790 году Самуэль Ганеман, врач мелкого городка в Саксонии, название которого мало что скажет даже саксонцам, зарабатывал настолько мало, что вынужден был подрабатывать переводами.
Благо этот не обделенный способностями человек замечательно владел греческим и латынью, а также французским, итальянским и английским.
Вот с английского он и переводил книгу известного и очень популярного в Европе шотландского химика и врача Уильяма Каллена.
Разбирая текст, Ганеман наткнулся на описание лечения малярии корой хинного дерева – автор объяснял этот эффект вяжущими свойствами хинина. Ганемана подобное объяснение не устроило, ведь вяжущими свойствами обладают многие вещества, а от малярии помогает только хинин – и он отваживается на медицинский эксперимент: он принимает дозы хинина и ведет наблюдения за своим состоянием. По наблюдениям самого себя, ему кажется, что он, здоровый человек, приобретает все те признаки болезни, характерные для течения малярии. Во всяком случае, один из описанных признаков – озноб – он ощущает явственно.
Конечно, Ганеман, будучи человеком очень начитанным, прекрасно знает об изречении Гиппократа насчет лечения «подобного подобным», знает и об изысканиях легендарного алхимика и врачевателя Парацельса в той же области (авторитет этих людей был в те годы необычайно высок), и вот теперь, как он полагает, он испытывает такое действие на себе: лекарство вводит его в болезненное состояние, значит, предполагает он, лекарство само по себе несет в себе болезнь, то есть два болезнетворных вещества в организме человека уничтожают друг друга. Заметим, что и Гиппократ, и Парацельс оставляли для себя некоторую «лазейку», к «подобному – подобным» уверенно добавлялось «а противоположное – противоположным».
Этот эксперимент Ганемана, который считается фундаментальным доказательством, легшим в основу придуманного этим немецким врачом течения альтернативной медицины, названной им гомеопатия (от греческих ὅμοιος — «подобный» и πάθος — «болезнь»), давно уже разобран, что называется, по косточкам, и давно доказано, что «доказательство» Ганемана не доказывало ровным счетом ничего.
Действительно, в основу учения лег единичный случай, хинин не лечил малярию (не убивал болезнетворные плазмодии, о которых тогда еще не знали, а лишь снимал один из симптомов – озноб), сам по себе хинин не вызывает озноба (то есть либо Ганеман ошибся в симптоматике, либо этот эксперимент на себе он проводил на фоне другой болезни), то есть базовая ошибка очевидна для людей нашего века, а в конце XVIII возразить Ганеману могли немногие.
«Открытие» Ганемана происходит в кажущиеся довольно недавними теперь времена, потому что XVIII век в нашем сознании остался веком просвещения, рационализма и расцвета науки, но совсем не так обстояли дела в медицине.
В Европе того времени свирепствовали эпидемии всех видов тифа, холеры и оспы, обычным делом была малярия и дизентерия, постоянным спутником были туберкулез и сифилис, периодически континент навещали чума и сибирская язва. Представлений о микробном характере болезней еще не существовало, хотя микроскоп уже был изобретен, бактерии были известны, но практические знания из этих открытий еще не извлечены.
В мире господствовала миазматическая теория происхождения болезней, согласно которой все эпидемии являлись следствием «плохого воздуха»: чем хуже запах, тем более ужасны последствия заражения.
Соответственно, и лекарства, применяемые медиками того времени, помогали мало: так как природа болезни была неясна, а действие препаратов не изучены, то лекарства должны были воздействовать на внешние симптомы болезни, которые, при отсутствии диагностики как науки, описывались тогда врачами как «горячка», «озноб», «рвота» и «понос», к чему добавлялось описание внешних характеристик – покраснение, посинение и проч.
Не станем ужасать читателя описанием мер хирургии того времени (наука врачевания предписывала лекарям некоторую избыточную решимость), так как в век, когда анестезии не существовало, больные чаще всего умирали от болевого шока, а поскольку не существовало асептики, то выжившие зачастую становились жертвами заражений.
Что касается терапии, то врачи широко и почти по всякому случаю практиковали различные виды кровопускания, клистиры и рвотное.
Пособие для хирургов
Понятно, что на этом фоне в обществе господствовал массовый «терапевтический нигилизм», сформулированный еще в конце XVI века Монтенем взгляд на то, что, поскольку неизвестно, принесут лекарства вред или пользу, то надо дать организму самому находить исцеление, не прибегая к помощи врачей. Достижения медицины да и сам факт существования медицинских знаний постоянно ставился под сомнение. «Терапевтический нигилизм» как явление то вспыхивал особенно остро (как правило, в момент эпидемий, когда бессилие врачей становилось особенно заметно), то несколько затухал, но как массовое явление он доживет до появления антибиотиков.
Разумеется, в такой ситуации процветает шарлатанство всех мастей – большим спросом пользуются знахари, ведуны, колдуны и алхимики, люди падки на разного рода «волшебные» снадобья (хотя будет справедливым сказать, что снадобья эти зачастую лишь немногим вреднее или бесполезнее продаваемого в аптеках), от врачей ожидают, что в процессе лечения они будут произносить заклинания или сопровождать лечение магическими пассами.
Медицинской статистики не существует, как не существует и экспериментальной медицины, врачевание все еще не наука вовсе, а чистая эмпирика, доктора заучивают высказывания Гиппократа, Галена и Авиценны, вся терапия основана на умозрительном учении Гиппократа о «четырех жидкостях» и их соотношении в организме (за множество веков это учение обрастает некоторыми, изумляющими современного человека подробностями).
Да, конечно, существовал уже метод Фрэнсиса Бэкона, и великий ученый писал в своем «Новом Органоне» о ненадежности собственного восприятия и о необходимости подвергать проверке то, что может представляться аксиомой, но нельзя сказать, что европейская наука так уж замечательно усвоила его идеи за те 170 лет, что отделяли Бэкона от Ганемана. Во всяком случае, идеи научного метода были отчетливо сформулированы только в ХХ веке, и ни Ганеману, ни его поклонникам были неизвестны.
Нельзя сказать, что диким состоянием дел в собственной профессии не удручены сами доктора, многих вводит в уныние то, как проводится лечение и насколько бессмысленным и бесполезным оно оказывается.
Собственно, то, что медицина находится в ужасающем состоянии, Ганеман понимает, наверное, еще будучи студентом.
Он родился в 1755-м в Мейсене, его дед, отец и дядя расписывают фарфор на знаменитой на весь мир местной фабрике. Вот только на их долю выпадает сложное время: фабрика разрушена во время Семилетней войны, заработков у художников – никаких. Несмотря на это, его отец твердо уверен в том, что Самуэль – продолжатель династии, а учеба (Ганеман-младший уже посещает приходскую школу) – пустая трата денег. К счастью, директор школы Мюллер, о котором Ганеман будет с благодарностью вспоминать всю жизнь, решает не брать с него плату за обучение ввиду его неординарных способностей.
Один из горожан Мейсена, впечатленный его познаниями, берется оплатить его учебу в университете, и Ганеман отправляется в соседний Лейпциг, чтобы выучиться на врача, рассудив, что врач – более оплачиваемая профессия, нежели переводчик.
Факультет медицины в Лейпциге хорош всем, кроме небольшого недостатка, свойственного, впрочем, почти всем медицинским вузам Европы того времени – там нет клиники, и занятия медициной носят чисто теоретический характер.
Главный венский госпиталь и клиника университета. Главный врач этой клиники доктор фон Кварин так проникнется симпатией к своему юному ученику Ганеману, что его одного будет брать с собой, нанося пациентам частные визиты
Ганеман хочет постигать тонкости профессии и переезжает в Вену, тамошний университет, один из немногих тогда, клиникой располагает. Увы, денег хронически не хватает. Видя бедственное положение талантливого ученика, фон Кварин, его учитель и один из самых знаменитых медиков эпохи, пристраивает его в дом аристократа, губернатора Трансильвании, где Ганеман — домашний доктор, и библиотекарь, и секретарь, и порученец. Его биографы непременно упоминают об этом эпизоде в его жизни, так как там он, во-первых, впервые сталкивается с эпидемией – это была малярия, а во-вторых, поддавшись модным веяниям, становится масоном.
Два года спустя заработанных денег ему уже хватает на то, чтобы получить медицинское образование, но делать это приходится не в престижном и дорогом университете, а в скромном франконском городке Эрлангене. Ганеман защищает диссертацию, связанную с лечением «судорожных болезней». В этой диссертации он, в частности, опирается на труды известного тогда как доктора (позже его будут называть шарлатаном, но шарлатаны от медицины, как мы уже говорили, были тогда кумирами) некоего Месмера и его учение о «животном магнетизме», который задолго до Кашпировского «излечивал» гипнозом.
После окончания университета начинается профессиональная карьера Ганемана. Его называют «странствующим доктором медицины», он получает место врача то в одном городке, то в другой деревушке, эти населенные пункты меняются с калейдоскопической быстротой, но Ганеман мало где задерживается хотя бы на год, и злые языки утверждают, что смена географии означала, что он просто не устраивал местные коммуны и городские советы как врач.
В XVIII веке анатомия уже была изучена неплохо, благо, вскрытия проводились повсеместно, церковь этому уже не препятствовала
Он по-прежнему крайне беден, случается, что он на аптекарских весах делит хлеб между членами своей семьи – это вся их еда. А круговерть городков и деревушек продолжается, и Ганеману нигде не случится задержаться надолго.
«Находка», сделанная в 1790 году, приводит его к мысли, что традиционная и сложившаяся в ту пору медицинская практика скорее вредит больному, чем способствует его исцелению, и он больше не возвращается к врачебной практике в традиционном смысле слова – никаких пиявок, клистиров, кровопусканий и «взбадривания» организма токсическими веществами – только гомеопатия.
Тот самый замечательный труд Уильяма Каллена, который был прекрасен для своего времени и сам по себе, но сегодня больше вспоминается в связи с «открытием» Ганемана
Вопрос лечения «подобного подобным» занимал и Ганемана: в самом деле, давать рвотное тому, кого рвет, или слабительное – страдающему поносом кажется очевидной глупостью, но изощренный в схоластических поисках ум Ганемана дал ответ и на этот вопрос: давать надо не обычную дозу лекарства, а её микроскопическую часть.
Современные исследователи знают, что при таком разбавлении маловероятно, что молекула разбавляемого вещества вообще не исчезнет (то есть само «лекарство» не окажется совершенно нейтральной водой или мелом), однако все дружно отмечают, что такого рода «лечение», по крайней мере, безвредно, чего нельзя было сказать о подавляющем большинстве медицинских упражнений над больными того времени.
Было бы, пожалуй, неправильным сказать, что Ганеман занят исключительно гомеопатией.
Например, его рассуждения о принципах лечения психиатрических заболеваний приводят к тому, что в 1792 году один из немецких герцогов выделяет ему один из своих замков, Георгенталь, и финансирование для обустройства в замке психиатрической больницы, однако, бодро начав заниматься этим проектом, Ганеман через год отказывается от продолжения этой работы.
Кроме того, в 1803 году он сформулировал теорию, бывшую одно время весьма популярной, в которой он на основе собственных наблюдений очень красноречиво и убедительно (не менее убедительно, чем в случае с гомеопатией) объяснял буквально все болезни употреблением вошедшего к тому времени в постоянный обиход кофе. «Кофейная теория болезней» была поднята на смех остроумцами, которые говорили о том, что болеют и те, кто никогда не пил кофе, и что до того, как люди стали пить кофе, болезни уже существовали. Позже Ганеман не то, чтобы прямо откажется от «кофейной теории болезней», он заменит её «теорией миазмов» (корректнее было бы назвать её гипотезой, так как, как и все другие изыскания Ганемана, она построена исключительно на изящной словесности), взяв за основу высказывания всё тех же Гиппократа, Галена, Цельса и великого множества их последователей.
Это одно из первых кафе в Европе, «Кульчицкий» в Вене. К тому моменту, когда наблюдения Ганемана привели его к мысли о том, что все болезни от кофе, этот напиток становился уже популярным даже среди простолюдинов
Вся «теория» построена на довольно известных к тому времени предположениях о том, что болезни вызываются содержащимися в воздухе веществами, которые Ганеман называет “псоры” (на латыни и греческом это означает «чесотка» и «зуд») – некие вещества, которыми насыщен нездоровый воздух. К воздуху нездоровому, в частности Ганеман, как и все врачи той поры, относили ночной воздух, которого следовало опасаться.
Эти рассуждения будут отравлять умы не одного поколения медиков, но сама теория умрет совершенно незаметно, без споров и дискуссий, когда микробиология поставит медицину на современные рельсы.
Вся это новая альтернативная медицина, однако, не приносит Ганеману ни признания, ни счастья – хотя он твердо идет по намеченному пути, пациенты его не выздоравливают чаще (скорее всего, даже выздоравливают пореже), чем у его коллег-«традиционалистов». Судьба его по-прежнему забрасывает его из одной дыры в другую, пока, наконец, она не сжалится над ним и не забросит его в почти родной ему Лейпциг, где ему предстоит преподавать медицину. Идет 1812 год, врачей не хватает, почти все они мобилизованы воюющими армиями, спрос на медиков большой, их нужно кому-то учить, вот так вот неожиданно презирающий официальную медицину Ганеман становится ей, этой медициной, востребован – все-таки, как ни крути, а доктор медицины! Для Ганемана же кафедра – отличное место для пропаганды собственных взглядов, которые он двумя годами ранее изложил в фундаментальном «Органоне врачебного искусства» (этот «Органон» вовсе не был ответом на упомянутый «Органон» Бэкона, Ганеман был слишком увлечен своей идеей и собой).
Несколько месяцев спустя у стен Лейпцига состоялось одно из самых крупных сражений той войны – знаменитая «битва народов», а вслед за ней сам город и его окрестности охватила эпидемия сыпного тифа, и всех врачей бросили на борьбу с ним, разделив больных на участки.
Говорят (и сегодня сложно понять, то ли это более поздние фантазии адептов его учения, то ли фортуна и в самом деле была настолько благосклонна к Ганеману), что из 183 больных на участке Ганемана спасти не удалось только одну старушку. Так это было или нет, сказать сложно, но Ганеман и гомеопаты всегда использовали этот случай как показатель высокой эффективности «новой медицины».
Нельзя сказать, что «новая медицина» стала популярной, но так или иначе в Лейпциге Ганеман задержался. В эти годы он выпускает огромное количество гневных памфлетов, рассказывающих о безусловном вреде традиционных лекарств, и призывая немедленно переходить на гомеопатические препараты. Причем искусство аптекарей он ни во что не ставит (да, признаем, их легко было критиковать) и призывает врачей готовить лекарства самостоятельно, что приводит к громкому, но пустому судебному процессу – лейпцигские аптекари подают на него в суд.
Ганеман с одинаковой скоростью обзаводится поклонниками и недоброжелателями, но среди поклонников оказываются и весьма важные персоны, вроде австрийского фельдмаршала фон Шварценберга, которого Ганеман готов был избавить от последствий инсульта. Пациент вскоре после лечения гомеопатией умер, разразился скандал, так как Ганеман говорил о том, что лекари фельдмаршала втайне от Ганемана продолжали кровопускания, что и стало причиной смерти, лекари же фельдмаршала доказывали, что Ганеманом не была оказана медицинская помощь именно тогда, когда она была необходима.
Кётен в Германии, город, с которым в жизни Ганемана было связано много важных событий. Сегодня это милый уголок старой доброй Германии, куда съезжаются почитатели таланта Баха. Во времена Баха и Ганемана город считался глухоманью. Он и сейчас невелик
Да, меры, предложенные Ганеманом, не имеют отношение к гомеопатии, но так ли уж это важно для людской молвы? За Ганеманом закрепляется слава целителя, и в забытый богом Кётен съезжается множество его поклонников со всей Европы, благо Ганеман, кажется, знает толк в рекламе.
Сам Ганеман при этом, скажем так, очень громок: он постоянно призывает врачей всего мира отказаться от тех мучений, которые они приносят своим пациентам, и немедленно, прямо сейчас, отказаться от губительных методов лечения и целиком заняться исключительно гомеопатией.
Научным обоснованием гомеопатии Ганеман не занимается, он выпускает все новые и новые редакции своего «Органона», которые содержат множество рассуждений софистического характера, но не содержат доказательств, результатов проверяемых клинических испытаний.
Софистика уже является посмешищем в глазах образованных людей своего времени (к софистическим утверждениям можно отнести всем известный анекдот о том, как у мухи последовательно отрывают лапки и кричат: «муха, прыгай», и муха прыгает, а после отрыва последней лапки команду «прыгай» не выполняет, то есть, как считают софисты – потеряла слух), но Ганеман и не апеллирует к научному сообществу, его аудитория состоит из людей, которых образование не затронуло всерьез, а таковых всегда, во все времена и в любом обществе, хватает.
В один прекрасный день в Кётен приезжает парижанка Мелани д’Эрвилль-Гойе. Ей 33 года, она приемная дочь французского министра, её считают экстравагантной хотя бы уже потому, что путь от Парижа до Кётена она проделывает, переодевшись в мужское платье («оно удобнее»).
Мелани Ганеман, жена Самуэля Ганемана, портрет конца 30-х гг. XIX века
Говорят, что их встреча – это любовь с первого взгляда, молодая красавица и старик, который всем окружающим напоминал гномов из сказок Гофмана, воспылали страстью друг к другу мгновенно. Через несколько дней 80-летний вдовец Ганеман и 33-летняя девица Мелани сообщают о предстоящей женитьбе и переезжают в Париж.
Перед отъездом Ганеман распределяет 32 тысячи талеров и все имущество между своими детьми, он уже не нищий странствующий доктор, годы жизни в проклинаемом им Кётене принесли неплохие деньги, в основном за счет небедных пациентов, способных совершить в надежде на исцеление путешествие в захолустье. Поговаривают, что среди таковых паломников – поэт Гёте и композитор Бетховен.
Именно в Париже к Ганеману приходит настоящая слава и финансовый успех. Можно сказать, что именно здесь, в самом конце его жизни, он становится по-настоящему знаменит, а гомеопатия обретает настоящую популярность.
В 1843 году Ганеман умирает и будет похоронен на знаменитом кладбище Пер-Лашез.
Его главное достижение, пожалуй, заключается в том, что он как врач не нанес никому вреда и не причинил боли в тот очень жестокий, с точки зрения методов лечения, век, хотя, как мы понимаем, неоказание помощи врачом – вряд ли то, что стоит ставить врачу в заслугу.
Его «теорию миазмов» (о «кофейной теории происхождения болезней» даже и говорить нечего), к которой не без скепсиса относились даже ярые поклонники, никто не станет опровергать, да она и не нуждалась в опровержении. Теория просто исчезнет сама по себе, похороненная достижениями таких людей, как Луи Пастер, Роберт Кох, Джозеф Лестер, Илья Мечников и их сподвижниками, которые создадут микробную теорию болезней.
Гомеопатия, как и множество иных шарлатанских практик, жива и по сей день и постоянно заявляет о том, что именно она и есть настоящая медицина, впрочем, не приводя, как это делал и Ганеман, никаких доказательств своей лечебной эффективности.
Наверное, стоит согласиться с тем, что в человеческом сердце всегда найдется место для гадалок, колдунов, чародеев, гомеопатов, политиканов, так что сам по себе факт живучести гомеопатии, наверное, неудивителен.
Автор: Александр Иванов
Три случая, когда прививка могла не попасть к людям и это бы плохо кончилось
Русские крестьяне, мальчики-сироты и сибирские хаски — герои этих историй
30 ноября 1803 года корабль «Мария Пита» вышел из испанского порта и направился в сторону Южной Америки. Помимо врачей и медсестер, на борту находились 22 мальчика в возрасте от трех до девяти лет. Все они были сиротами. И все за время пути должны были переболеть коровьей оспой.
В конце XVIII века британский врач Эдвард Дженнер заметил, что доярки практически никогда не заболевают опаснейшей болезнью того времени — натуральной оспой. Изучив случаи, он понял, что они получали иммунитет, переболев оспой коров. В 1796 году он начал намеренно заражать людей последней. Так появилась первая вакцина. До этого рисковали, заражая людей натуральной оспой путем вариоляции (именно этот путь выбрала российская императрица Екатерина II), оспой болели, хотя чаще всего в легкой форме, но и умирали тоже много.
Новость о более легком варианте избавления от опасной болезни быстро распространилась по Европе. А испанский монарх Карл IV, который потерял от оспы часть семьи, поручил организовать экспедицию по доставке вакцины во все испанские колонии. С доставкой в Новый Свет возникли проблемы: холодильников еще не существовало, а в обычных условиях сыворотка «жила» всего 12 дней. По континентальной Европе ее научились распространять, сохраняя на шелковых нитях высушенную лимфу из папул больного, но для путешествия за океан этот способ не подходил.
Придумали использовать людей. А конкретно — не болевших детей. Этичность использования сирот оставим за рамками повествования, но, если подумать, где еще в то время можно было взять тех, кто готов послужить науке? Тем более что перед отплытием двух мальчиков заразили коровьей оспой, а спустя некоторое время их язвочки прокололи и заразили следующую пару детей. По расчетам врача, так вакцина, оставаясь свежей и активной на протяжении всего плавания, попадала уже в Америку. Король Испании Карл IV пообещал за это предоставить мальчикам — участникам эксперимента возможность учиться в мексиканской школе.
На корабле было тесно, но за детьми хорошо следили. Ведь цепочка вакцинации зависела от их здоровья, а внешний вид должен был произвести благоприятное впечатление на потенциальных вакцинирующихся.
Кампания растянулась на десять лет и затронула страны Карибского бассейна, Мексику, всю Латинскую Америку, Филиппины и даже Китай. В пути к ней присоединялись новые мальчики, не имеющие к натуральной оспе иммунитета. Их родители получали денежную компенсацию и обещание властей, что сыновья вернутся домой, а дети становились носителями вакцины.
За десять лет в кампании участвовали 62 ребенка, четверо из них погибли. Всего удалось вакцинировать более 100 000 человек.
В Центральном парке Нью-Йорка стоит памятник Балто — вожаку собачьей упряжки, который зимой 1925 года помог доставить вакцину от дифтерии в город Ном на краю Аляски. Но пес не единственный герой той истории.
Эпидемия дифтерии вспыхнула в самое неподходящее время: зима отрезала населенный пункт от остальной части Аляски, а местные запасы сыворотки закончились. Без нее люди были обречены. К счастью, вакцина нашлась в Анкоридже, и ее решили доставить в Ном на собаках — другого способа добраться до города не было.
1085 км. 20 погонщиков. 150 ездовых собак породы сибирский хаски и груз, от которого зависела жизнь всего города. Собакам уже приходилось преодолевать подобные расстояния, доставляя почту, но обычно на это уходило около 25 дней. Сейчас у них было шесть — дольше сыворотка могла не выдержать. Это была настоящая гонка. Столбик термометра порой опускался ниже –50 °C при скорости ветра до 14 км/ч, но остановок почти не было — только для смены упряжки.
Самый большой участок, 146 км, преодолел Леонард Сеппала. Его собак возглавлял пес по имени Того. Именно эта упряжка совершила опасный переход по заливу Нортона. Лед ломался, температура была минимальная, вдобавок вокруг завывала снежная буря. Но кружной путь был длиннее на целый день, и Сеппала доверился собакам.
Последний этап эстафеты достался Гуннару Каасену. Упряжку возглавил сибирский хаски Балто, на долю которого и пришлась основная слава. Его путь был короче, чем у Того, но псу тоже пришлось несладко: собаки проваливались в снег, метель слепила, а однажды порыв ветра перевернул нарты и вакцина чуть было не потерялась.
К счастью, упряжка успела в Ном за полдня до завершения срока годности сыворотки. Около 10 000 человек были спасены. Позднее эти события легли в основу мультфильма «Балто» и фильма «Того».
Иногда за вакциной приходилось отправляться самостоятельно. Так, более 2500 км преодолели в 1886 году русские крестьяне из Смоленской губернии, чтобы получить прививку от бешенства.
Пастер тогда находился в сложной ситуации: после сделанной прививки Йозеф Майстер выжил, но одна девочка скончалась. Ученый считал: так произошло потому, что ее доставили слишком поздно — спустя 37 дней после укуса. Однако многих медиков этот случай заставил сомневаться в эффективности вакцины. Еще одна неудача могла обернуть общественное мнение против Пастера, но в ответ на просьбу русских ученый ответил: «Приезжайте немедленно».
Как именно крестьяне преодолели тысячи километров? Сведения разнятся. Вряд ли пешком, так как на это ушло бы минимум три недели. Более правдоподобна другая версия: деньги на дорогу пострадавшим собрали жители Белого, частично помогли власти.
1 марта крестьяне прибыли в Париж, и Пастер немедленно приступил к вакцинации. За судьбой русских следила вся Франция. Журналисты брали у них интервью, парижане показывали город, а когда крестьяне пожаловались кому-то, что скучают по ржаному хлебу и огурцам, продукты раздобыли!
В середине курса у одного из укушенных проявились признаки болезни, а через три дня он умер. Вскрытие показало, что надо было ставить более сильную дозу. К сожалению, поздно: умерли еще двое. Остальным Пастер распорядился сделать третий курс, и больше смертей не было. Через месяц крестьяне вернулись домой.
Случай с умершими доказал Пастеру необходимость открыть прививочные станции в других странах. А тех, кто не верил в эффективность вакцины, массовое излечение русских заставило замолчать.
Большая очередь в больницу Моррисании для прививки против оспы. Нью-Йорк, 14 апреля 1947 года
Русский врач- Сергей Петрович Боткин
«Нравственное развитие врача-практика поможет ему сохранить то душевное равновесие, которое даст ему возможность исполнить священный долг перед ближним и перед Родиной, что и будет обусловливать истинное счастье его жизни»
Отрывок из речи Сергея Петровича Боткина на
Выпускном акте Академии 17 декабря 1886 года.
Портрет Сергея Боткина
Жизненный путь Боткина
Сергей Петрович Боткин родился в Москве в богатой купеческой семье. С раннего детства Сергей проявлял интерес к естественным наукам и мечтал стать физиком, но волею обстоятельств Боткину пришлось стать врачом. Трудолюбие и усердие были присуще юному врачу, именно поэтому он сделал прекрасную карьеру и внес непосильный вклад в развитие Российской медицины. Дело Гиппократа оказалось его призванием.
Вскоре после окончания курса отправился на Крымскую войну. Уже в этот период сформировалась у Боткина концепция военной медицины и правильного питания солдат. После Крымской войны Сергей Петрович учился у лучших профессоров Европы, а после приехал в Петербург, где был зачислен в Императорскую Медико-хирургическую академию. Трудолюбие и упорство позволили ему стать председателем Общества русских врачей.
Вклад Сергея Петровича в развитие медицины поистине велик: создание эпидемиологического общества, создание женского медицинского образования, положение начал санитарными организациям в Санкт-Петербурге. Появлению первой санитарной кареты петербуржцы были обязаны Сергею Боткину.
Скончался 24 декабря 1889 года от тяжелого инфаркта миокарда. Похоронен 30 декабря на Новодевичьем кладбище. Гроб с телом Боткина несли на руках на протяжение четырёх верст.
Сергей Петрович был не только хорошим доктором, но и любящим отцом. От брака с Настасьей Александровной Крыловой родилось четверо сыновей в том, числе и Евгений, который будет расстрелян в Ипатьевском доме вместе с царской семьёй
Сергей Петрович не жалел деньги на образование и воспитание детей. Перед гимназией они получили прекрасное домашнее образование: кроме предметов по основным наукам, их учили музыке, рисованию, иностранным языкам.
Все в семье воспитывало детей: атмосфера труда, чрезвычайно важные дела отца, работа его по подготовке лекций дома. Лестницы до дверей всегда были полны народу. Когда наконец отец освобождался от трудов к нему приезжал знакомый профессор-виолончелист из консерватории. И они музицировали.
Приёмы в доме Боткиных были обычным явлением. Весь Петербург знал о «Боткинских субботах», когда в дом к медику съезжались художники, литераторы, поэты и писатели.
Сергей Петрович был знаком с Чернышевским, зоологом Вагнером, Крамским, спорил с Тургеневым о том, Кому на Руси жить хорошо, и слушал, как играет на фортепиано Антон Рубинштейн.
Сергей Петрович был одним из самых ярких личностей в Петербурге. Чернышевский, Тургенев, Некрасов вдохновлялись Боткиным, создавая в своих произведениях персонажей-врачей.
Сергей Петрович Боткин внес непосильный вклад в развитие медицины в России, заслужил уважение и признание как со стороны жителей дореволюционного Санкт-Петербурга, так и со стороны современников.
Памятник Боткину перед клиникой факультетской терапии.
Могила Сергея Петровича на Новодевичьем кладбище
Маргарет Балкли женщина-хирург, которая 60 лет притворялась мужчиной
1809 год. Из Лондона в Эдинбург отправился корабль на борту которого находился не высокий худой юноша, стремящийся раз и навсегда изменить свою судьбу. Впереди его ждали медицинские университеты и блестящая карьера военного врача.
Он проживет еще много лет, объездит пол мира и сделает много полезного для снижения смертности в британской армии. В историю этот человек вошел как Джеймс Барри ― главный медицинский инспектор южноафриканских колоний, прекрасный хирург и вспыльчивый человек со странностями, который мог запросто послать начальство. Но до самой смерти никто так и не узнал его главного секрета. Настоящим именем Джеймса Барри было Маргарет Энн Балкли. И сегодня я расскажу как ей удалось 60 лет притворяться другим человеком.
С чего все началось
Как вы уже догадались светило английской медицины Джеймс Барри на самом деле был женщиной, но при его жизни никто этого не знал кроме нескольких человек. Правда всплыла наружу совершенно случайно, да и то только потому что кое-кто не сумел правильно исполнить его последнюю волю. Как так получилось вообще что девушка решила всю жизнь скрывать свою настоящую личность? Что бы в этом разобраться давайте перенесёмся на 20 лет назад в Ирландию, где у мелкого лавочника Джереми Балкли и его жены рождается второй ребенок, девочка Маргарет. Семья живет не богата и все надежды на будущее связаны со старшим сыном Джоном. Его отправляют учиться в университет Дублина чуть ли не на последние деньги. И Джон сначала, вроде бы, оправдывает ожидания. Не плохо учится, женится на богатой девушке. Но все его попытки открыть собственное дело терпят неудачу и в конце концов он даже вынужден обратиться к отцу за деньгами. Тот влезает в долги и отсылает деньги сыну. А сын бездарно спускает все и пропадает. А так как взаймы брал не он, то долг ложится на отца семейства. В итоге отец садится в тюрьму, Джон бесследно пропадает, а мать с дочерью оказываются одни без средств к существованию.
Через пару лет разгневанная Маргарет будет писать непутевому брату «Если бы я не родилась девушкой то стала бы солдатом». А вскоре в их семье появляется еще одна девочка Джулиана. Так что же делать женщинам в патриархальном государстве? Только надеяться на поддержку мужчин. Мать Маргарет обратилась за помощью к своему брату который был художником королевской академии, но тот долгое время помогать родственникам отказывался.
Первые позитивные изменения в их жизни случились в 1806 году, когда этот самый художник умер, оставив в наследство небольшое состояние. Это позволило матери с дочерью перебраться из Ирландской провинции в Лондон. И там случилось второе знаменательное событие. Пока миссис Балкли занималась наследством, она познакомилась с друзьями своего брата. А как вы понимаете королевский художник вращался в самых прогрессивных кругах лондонского общества. И вот в такую компанию попадает Маргарет, которой на тот момент уже исполнилось шестнадцать. Мать отдает ее учиться на гувернантку, в надежде что это даст ей стабильный доход и определенный статус в обществе для удачного замужества. Но все выходит иначе, и общение с прогрессивными друзьями дяди не проходит даром. Они быстро замечают природные интеллект девушки и её феноменальные способности к обучению.
И друг дяди Маргарет, доктор Эдвард Фраер начинает преподавать ей лечебное дело и кажется, что та схватывает все на лету. Генерал Франсиско Миранда отмечает необычную любовь Маргарет к чтению. И они решают что роль простой гувернантки девушке явно не подходит, ей нужно получить хорошее медицинское образование. Но как это сделать? В те времена для женщин доступ в университеты был закрыт. Да и вообще, кто позволит женщине вести официальную врачебную практику? Но это были люди которые не ищут легких путей и они придумали хитрый план. Маргарет должна превратиться в Джеймса и поступить в университет для мужчин, а после окончания учебы генерал заберет ее с собой Венесуэлу. В молодую страну без гендерных предрассудков. Кстати имя Джеймса Барри было выбрано не случайно, так звали дядю Маргарет, того самого художника. Это сильно упрощало подделку документов.
Начало обучение девушки
И вот мы снова оказываемся в 1809 году на корабле который везет молодого Джеймса в Эдинбург в сопровождении тети, которая на самом деле была его матерью. Итак на пороге университета появился молодой человек маленького роста, в длинном пальто, со слишком высоким голосом и вставками в обуви чтобы казаться выше. Казалось бы, этот нелепый маскарад должны были раскрыть за 5 минут, но нет. Видимо сама мысль что женщина может набраться наглости и приехать поступать в мужском наряде, была настолько фантастичной, что это даже в голову никому не пришло. Просто какой-то странный паренек и все, да еще и вполне способный. За все три года обучения у Джеймса возникла только одна проблема, его не хотели допускать к выпускным экзаменам по причине слишком маленького возраста. Ведь единственное объяснение странной внешности студента, преподаватели объяснили тем, что он завысил свой возраст и на самом деле ему лет 15 а не 22 года. Иначе почему у него до сих пор не сломался голос и не растет борода? Логично.
Чтобы спасти ситуацию в дело вмешался граф Бьюкен, один из тех кто был автором всего плана с переодеванием. Он направил в университет письмо где заявил что нигде в уставе нет правила которое бы ограничивало возраст выпускников. Университет просто был вынужден согласиться с доводами уважаемого графа и Джеймс спокойно сдал экзамены, с отличными оценками почти по всем предметам. И вот план приведен в исполнение. Джеймс Барри он же Маргарет Балкли теперь дипломированный врач. Самое время забыть про фальшивую мужскую личность и отправляться Венесуэлу лечить людей. Но как раз с этим вышла проблемка в тот самый момент когда Джеймс сдавал экзамен, Испания разгромила Венесуэльскую армию, а Франсиско Миранда оказался в тюрьме и так до конца жизни из нее и не вышел. Что было делать дальше было непонятно. Если новоиспеченный доктор сейчас раскроет свой настоящий пол, то это будет пустой тратой трех лет обучения. Работать по специальности он все равно бы не смог, и маскарад затянулся еще на 50 лет.
Карьера Джеймса Барри
После университета молодой врач Джеймс Барри вернулся в Лондон и поступил на работу в одну из больниц в качестве ассистента хирурга, а через полгода и вовсе решил отправиться на службу в армию. И там тоже никто не догадался, что Джеймс на самом деле женщина. Он успешно проходит все комиссии, и в 1813 году оказывается в военном госпитале города Плимут. Через пару лет Джеймс Барри дослужиться до должности помощника штабного хирурга.
Он становится личным врачом лорда Сомерсета, а в 1822 году его назначают колониальным медицинским инспектором. То есть фактически он начинает отвечать за всю медицину в южной Африке, а ему было тогда всего 33 года. Это вызывало сильное неодобрение местных чиновников. Особенно если учесть вздорный характер Барри и его любовь к реформам. Встав во главе ведомства он активно занялся перестройкой вообще всего и старался в любую область внедрить последние научные стандарты. Джеймс Барри потребовал, чтобы все медицинские работники колонии имели хотя бы базовое медицинское образование, затем он занялся продвижением вакцинации задолго до того как ее начали массово практиковать по всему миру, создал хоспис для больных проказой, курировал улучшение качества питьевой воды и всячески боролся с антисанитарией.
В любой больнице, в которой Барри устанавливал новой порядке смертность падала в разы. Естественно что настолько радикальный пересмотр традиций, встречал отчаянное сопротивление врачей старой школы, но такому отношению способствовал и сам Джеймс. Все кто его знал описывали его как неуравновешенного, вспыльчивого и упрямого человека. Он легко мог наплевать на правила приличия и субординацию, если считал себя правым, болезненно реагировал на любые замечания относительно своей внешности. Один раз даже подрался из-за этого на дуэле, к счастью без жертв. В общем Барри точно не был душой компании, практически не имел друзей, но даже враги отмечали его талант хирурга.
Пожалуй самая его известная операция это кесарево сечение. Сегодня для нас такая процедура не считается чем-то экстраординарным, многие женщины рожают с помощью кесарева сечения. Но во времена Барри такая процедура сопровождалась огромным риском.
Но жизнь Джеймса Барри состояла не только из впечатляющих успехов. Порой случались и громкие скандалы. Из-за женственности доктора, его постоянно подозревали в нетрадиционной ориентации. Вероятно что лорд Чарльз был в курсе секрета Джеймса Барии. Между ними вполне вероятно мог быть роман. Во всяком случае когда лорд тяжело заболел и отправился в Лондон, Барри немедленно последовал за ним. Хоть он на тот момент был на службе на острове Маврикий и не имел права самовольно оставлять работу. Когда командование потребовал объяснить такое возмутительное нарушение дисциплины, то Джеймс в своей манере ответил что ему срочно надо было повидать своего парикмахера. Генералы были возмущены от такой наглости и моментально сняли Барри с должности и понизили в звании до штабного лекаря. Но ему было наплевать, он два года продолжал жить в Лондоне и ухаживать за лордом Сомерсетом до самой его смерти в 1831 году.
Следующие назначение Джеймс Барри получит только через пять лет на далекую ямайку, и в течение 15 лет его будет мотать почти по всем английским островам карибского моря. Джеймс Барри успел побывать и в России, правда при не самых благоприятных обстоятельствах. Во время Крымской войны Барри не удалось получить официальное направление на фронт, поэтому он взял отпуск и отправился туда самостоятельно, чтобы помочь организовать уход за ранеными. И там по своему обыкновению снова успел поругаться, причем с другой знаменитой женщиной Флоренс Найтингейл, а это основательница всего института сестринского дела как отдельной профессии.
В 1857 году Джеймс Барри будучи уже довольно пожилым человеком получил чин инспектора по военным госпиталям. Это максимально высокое звание, до которого мог дослужиться медик в британской армии. После чего отправился в Канаду, в последнем дальнюю командировку в своей жизни. Там он по обыкновению в первую очередь взялся за наведение чистоты, менял и расширял питание солдат, пролоббировал постройку отдельных помещений для женатых военных, так как до этого солдатские жены вместе с мужьями жили в общих казармах. В Монреале Барри стал известен тем что передвигался по городу исключительно на ярко-красных санях завернувшись в меха. А еще он умудрился стать членом клуба сент-джеймс, элитной тусовки только для мужчин. Но проработал в Канаде доктор всего два года. За свою жизнь он привык жаркому тропическому климату и холодная страна ему просто не нравилась. В конце концов он заболел бронхитом и уплыл обратно в Лондон.
Он рассчитывал что после выздоровления получит назначение куда-нибудь в более теплое место, но вместо этого его отправили в отставку. Последние пять лет Джеймс Барри прожил в Лондоне, так и не раскрыв свою тайну. Даже наоборот, он хотел чтобы это осталось тайной и после его кончины. Каждый раз когда он чувствовал приближение смерти то первым делом начинал давать распоряжение похоронить себя без традиционного омовения и в той же самой одежде в которой он умер.
Как раскрылась правда
Джеймс Барри умер в 1865 году от дизентерии. Может быть никто так и не узнал кем на самом деле был Барри если бы не служанка София Бишоп, которая пришла готовить тело к похоронам и она ничего не знала про запрет на переодевание. И тут-то все и выяснилось. Служанка поняла, что умерший доктор был женщиной, так еще и рожавшей. Так как нашла на теле следы кесарево сечения. И с этой историей пошла в газету. Неизвестно поверили ей журналисты на слово или просто решили напечатать историю ради рейтингов, но вскоре новость о том, что уважаемый бригадный генерал медицинской службы оказался женщиной, разлетелась по всей британской империи. Для армии это был скандал невероятного масштаба. Как это они в течение 50 лет не могли догадаться, что Барри женщина. Стремясь скрыть свою оплошность, они на всякий случай засекретили все документы о докторе на сто лет, а сама история стала полу легендой. Кто-то думал что Барри переоделась мужчиной, чтобы пойти в армию за своим любимым, кто-то утверждал что Барри была первой феминисткой и боролась за свои права в патриархальном мире.
Исследователи полностью отследили биографию Джеймса Барри и заметили что он появляется будто из воздуха в возрасте 19 лет на борту корабля плывущего в Эдинбург. В этот же самый момент у его тети пропадает старшая дочь Маргарет. Окончательно стало понятно что Джеймс и Маргарет одно и то же лицо после сравнения их почерков.
Маргарет была обычная женщина которая вынуждено притворялась мужчиной. Трудно сказать насколько она сама была довольно такой жизнью. С одной стороны она объездила кучу стран, сделала карьеру, которой позавидовали бы большинство мужчин, реально помогла наладить систему здравоохранения в армии. А с другой, на сколько ей самой было комфортно жить под чужой личностью? Каждый день вставать и быть мужчиной, не выдав себя случайной фразой или действием. На этот вопрос никто уже не даст точного ответа.