в каком году заглушили последний реактор в чернобыле
Работает ли Чернобыльская АЭС?
На дворе стоит обычный весенний день. Кто-то в Припяти собирался на пикник, кто-то повел ребенка в школу… Однако в округе зоны отчуждения царит далеко не обычная обстановка.
Эвакуация населения Припяти и прилегающих поселений… Дезактивация зараженной территории… Кажется, что читаешь сюжет фантастической прозы. Но, к сожалению после событий 26 апреля 1986 года этот сюжет стал реальностью для многих людей.
Работы по дезактивации Припяти
Судьба ЧАЭС
Продолжит ли работать Чернобыльская АЭС в дальнейшем? Этот вопрос волновал не только власть и учредителей закона, но и многих простых людей. Ведь, как и сейчас, ЧАЭС была объектом излучения опасной радиации. С той разницей, что уровень радиационного фона в то время был намного выше сегодняшнего.
Неудивительно, что главной задачей в послеаварийный период стало снижение уровня радиации, а также разработка мер безопасности по пребыванию на территории зоны отчуждения и вокруг нее. В первые дни после трагедии вокруг ЧАЭС кружила суматоха: специальная техника то и дело пребывала и отбывала от здания главного корпуса, в помещении ЧАЭС царила антисанитария и неразбериха, а работники станции выполняли поставленную перед ними задачу по дезактивации территорий.
В 1986 году здесь случилась техногенная катастрофа
План выведения ЧАЭС из эксплуатации
Уже через пять месяцев после катастрофы атомная станция потихоньку стала приобретать тот вид, что имела до аварии. Длинные коридоры сияли чистотой. На окнах висели самые обычные шторы. Полы устилали новенькие покрытия, а работники станции, как обычно, принимали смену.
Вроде бы все пришло в порядок. Однако это была только видимость. На самом деле станция уже никогда не станет прежней. С этих самых пор ЧАЭС работает в режиме выведения из эксплуатации оставшихся энергоблоков. А в перспективном плане закрытия атомной станции уже четко разграничены задания на будущие годы:
В октябре 1991 года была прекращена деятельность второго энергоблока, в связи с неожиданным пожаром в машинном отделении. Далее Чернобыльская АЭС работает на закрытие первого энергоблока, которое произошло в ноябре 1996 года. И уже к 2000 году был выведен из активной фазы работы последний третий энергоблок.
Состояние ЧАЭС сейчас
Работает ли Чернобыльская АЭС на сегодняшний день?
В каком состоянии находится Чернобыльская АЭС, работает или нет станция сегодня – это волнующие вопросы для многих, кто интересуется данной тематикой.
Ответим, что, учитывая запредельную мощь такого крупного механизма, как ЧАЭС, остановить работу станции в один миг было просто невозможно. Поэтому станция осуществляла выработку энергии до начала нового века, а если более конкретно, то до 2000 года.
Несмотря на это атомная станция остается в том же правовом поле и, продолжая носить статус ядерного объекта, требует надежной защиты.
До какого года работала Чернобыльская АЭС, вам уже стало известно. Однако вопрос о том, как работает ЧАЭС сейчас, до сих пор остается актуальным.
ЧАЭС на сегодняшний день
Работа Чернобыльской АЭС сегодня
После выведения из стадии активности всех уцелевших энергоблоков, согласно решению президента, принятому 25 сентября 2000 года, на базе Чернобыльской АЭС было образовано государственное специализированное предприятие. Во главе руководства встал Грамоткин И.И. Этот же человек в период с 1988 по 1995 год работал на ЧАЭС оператором и инженером.
Основными направлениями работы новообразованного предприятия стали:
Экскурсии на ЧАЭС
Насчет того, работает ли ЧАЭС и до какого года она работала, сегодня интересуются туристические группы, которые не побоялись и отправились в захватывающий экстремальный тур в зону отчуждения. Действительно, после преобразования ЧАЭС в ГСП было разрешено проведение ознакомительных экскурсии в некоторые помещения атомной станции.
Несомненно, гиды проводят туристов только туда, где уровень радиации позволяет находиться. Вооружив дозиметрами и специальной одеждой туристов отправляют знакомиться с ЧАЭС и ее историей, ставшей трагической.
Парковка для сотрудников ЧАЭС
Как решился вопрос с безработицей после закрытия ЧАЭС?
Когда работа Чернобыльской АЭС была прекращена, под угрозой безработицы оказались 9051 человек. В конце 2017 года на станции остались работать только 2341 человек. Что же случилось с остальными? Неужели они остались без средств к существованию?
Нет, план реорганизации ЧАЭС был грамотно продуман, и вопрос о сокращении численности персонала также рассмотрели.
На базе ЧАЭС создали около пяти предприятий, куда и трудоустроили работников станции. Среди этих организаций появились две лаборатории, предприятие «Атомремонтсервис», а также центр НАЭК «Энергоатом». Основание подобных предприятий позволило не только решить вопрос с безработицей, но и предотвратить возникновение социального конфликта. Глядя на все организованные преобразования, можно с уверенностью сказать, что Чернобыльская АЭС работает до сих пор, но уже в ином, безопасном формате.
25 лет со дня трагедии в Чернобыле: хронология катастрофы
В 01:24 на пульт специальной пожарной части №2 поступил сигнал о возгорании на ЧАЭС, и туда был направлен караул пожарной части, которому удалось приостановить распространение пожара и не дать огню перекинуться на третий блок. 69 пожарных работали на станции, не используя средства радиационной защиты. Уже к 2 часам ночи они почувствовали слабость, у них началась рвота, появился «ядерный загар». Пожарных доставили в больницу города Припяти, а затем самолетом перевезли в Москву в 6-ю радиологическую больницу, где они скончались от переоблучения.
Степень повреждения реактора осознали не сразу, было принято решение обеспечить подачу воды в активную зону реактора для охлаждения. Однако из-за того, что и трубопроводы, и зона активности были разрушены, эти действия оказались бесполезны.
26 апреля в 20:00 из-за продолжающихся химических реакций на руинах четвертого энергоблока вновь вспыхнул пожар. Возгорание тушили в течение нескольких дней с вертолетов, сбрасывая на реактор свинец, песок и борсодержащие вещества.
После катастрофы жители Припяти и Чернобыля не были оповещены о случившемся, и люди не принимали даже минимальных мер предосторожности.
В первые дни к месту аварии для ликвидации стали прибывать специалисты, а также воинские части, как регулярные, так и составленные из срочно призванных резервистов. Ликвидаторы работали посменно, однако зачастую у них не было необходимых средств защиты.
27 апреля была объявлена эвакуация жителей Припяти, находившейся в 12 км от атомной станции. Впоследствии, в связи с ухудшением ситуации на станции, было решено эвакуировать людей сначала из 10-километровой, а затем и из 30-километровой зоны вокруг ЧАЭС. Людям сообщали о временной эвакуации, и они думали, что покидают дома на время. Всего было эвакуировано 116 тыс. человек.
28 апреля ТАСС передал сухое сообщение, не отражавшее сути реальной катастрофы: «На Чернобыльской атомной электростанции произошел несчастный случай. Один из реакторов получил повреждение. Принимаются меры с целью устранения последствий инцидента. Пострадавшим оказана необходимая помощь. Создана правительственная комиссия для расследования происшедшего». Полную информацию об аварии и ее последствиях людям не сообщили, и 1 мая жители Киева и других городов провели на улице, на праздничных демонстрациях.
Сохранялась опасность, что из-за остаточного тепловыделения в топливе, оставшемся в реакторе, может произойти расплавление активной зоны, что приведет к более мощному взрыву, поэтому ликвидаторы откачали воду из помещений под реактором, были приняты меры, чтобы радиоактивная вода не попала в грунт. Затем начались работы по очистке территории и захоронению реактора. Радиоактивные обломки собрали внутрь саркофага или забетонировали, в помещении первых трех энергоблоков прошла дезактивация. В конце мая было принято решение о консервации аварийного четвертого блока.
Первый и второй энергоблоки ЧАЭС были введены в строй, а в декабре 1987г. начал свою работу и третий блок станции. В 1993г. случился пожар на втором энергоблоке, он прекращает работу. В 1996г. из эксплуатации выводится первый блок, а в 2000г. из-за сбоев системы защиты остановлен третий, последний блок атомной станции. 15 декабря 2000г. прошла церемония закрытия ЧАЭС.
Объяснений аварии на ЧАЭС существует множество, однако наибольшее распространение получили четыре. Согласно первой, официальной версии, вина лежит на персонале станции, который нарушил правила безопасного проведения эксперимента. По версии заместителя главного инженера ЧАЭС Анатолия Дятлова, руководившего экспериментом, к взрыву привели неполадки в работе реактора РБМК-1000, о чем персонал станции знать не мог. Согласно третьей версии, предложенной физиком-ядерщиком из Курчатовского института Константином Чечеровым, в катастрофе повинен сбой электротехнического оборудования, из-за чего произошло отключение электродвигателей, обеспечивавших подачу воды для охлаждения реактора. По четвертой версии, причиной аварии явилось сверхслабое землетрясение. Сторонники этой точки зрения утверждают, что в районе ЧАЭС находились три сейсмические станции, которые выполняли секретные задания Министерства обороны. В доказательство своей правоты они приводят расшифровки сейсмограмм за 26 апреля 1986г., подтверждающие версию землетрясения.
«Если дотянем до утра, будем жить вечно» Хроника ночи чернобыльской катастрофы глазами первых свидетелей
Ночью 26 апреля 1986 года реактор № 4 Чернобыльской атомной электростанции взорвался, положив начало одной из самых страшных ядерных катастроф в истории. Основываясь на более чем десятилетней работе, записях сотен бесед, на личной переписке, неизданных воспоминаниях и недавно рассекреченных архивных документах, журналист Адам Хиггинботам написал книгу, в которой показал чернобыльскую аварию глазами ее первых свидетелей — «Чернобыль: История катастрофы». Она выйдет в конце апреля в издательстве «Альпина нон-фикшн». С разрешения издательства «Лента.ру» публикует фрагмент текста.
Сразу после 1:25 утра, когда багровый конус пламени, переливающегося вокруг полосатой вентиляционной трубы, взлетел на 150 метров в небо над атомной станцией, в военизированной пожарной части №2 прозвучал сигнал тревоги. На главной панели в диспетчерской внезапно вспыхнули сотни красных сигнальных лампочек — по одной на каждую комнату комплекса Чернобыльской АЭС.
Лейтенант Правик скомандовал выезд, и один за другим три красно-белых пожарных ЗИЛа рванули к станции. 24-летний сержант Александр Петровский не нашeл свою каску и вместо нее схватил форменную фуражку Правика. Часы показывали 1:28. За рулем первого грузовика сидел Анатолий Захаров, крепкий общительный мужчина 33 лет. Он числился парторгом части и работал не только на станции, но еще и спасателем в городе: вооружившись биноклем и сев на моторную лодку, вытаскивал из Припяти пьяных купальщиков. Захаров повернул направо и на полной скорости погнал вдоль забора атомной станции. Крутой поворот налево, въездные ворота, и вот, проскочив мимо длинного, приземистого здания дизель-генераторов, они мчат по территории атомной станции. Включенная рация извергала распоряжения и вопросы: что произошло? Какие повреждения наблюдаете? Прямо за ними ехали две цистерны с водой, дежурный караул Припятской пожарной части тоже спешил на пожар. Лейтенант Правик объявил высший уровень тревоги, номер три, вызывая на помощь все свободные пожарные части Киевской области.
В ветровом стекле машины маячило здание станции. Захаров свернул на подъездную дорогу, проехал между бетонными сваями второго яруса и направил машину к северной стене третьего реактора. И там, с расстояния 30 метров, увидел то, что осталось от 4-го энергоблока.
Наверху, в зале управления 4-го блока, все говорили одновременно, а заместитель главного инженера Анатолий Дятлов пытался понять, что показывают приборы. Созвездие красных и желтых сигнальных ламп мигало над консолями пультов турбины, насосов и реактора, крякали не переставая электрические сирены. Картина вырисовывалась мрачная. Индикаторы показывали, что все восемь главных аварийных клапанов открыты, но воды в сепараторах не оставалось. Этот сценарий был за гранью максимальной проектной аварии, худший кошмар атомщика: активная зона задыхается без тысяч литров жизненно необходимого охладителя, растет угроза расплавления активной зоны.
А за пультом старшего инженера управления реактором Топтунова стрелки на циферблатах сельсинных датчиков замерли на отметке 4 метра, показывая, что стержни управления застряли намертво, не опустившись даже до половины. Топтунов освободил стержни от электромагнитных захватов, чтобы сила тяжести опустила их донизу, но почему-то они застряли, прежде чем остановился реактор. Серые жидкокристаллические цифры показаний ионизационных камер, размещенных вокруг активной зоны, бегали вверх и вниз. Там что-то еще происходило, но ни Дятлов, ни люди вокруг него уже не могли ни на что повлиять.
В отчаянии Дятлов повернулся к инженерам-практикантам Виктору Проскурякову и Александру Кудрявцеву и распорядился завершить остановку реактора вручную. Он велел им отправиться в реакторный зал и силой задвинуть стержни в ядро.
Практиканты послушались, но, как только они вышли из зала, Дятлов сообразил, что делает ошибку. Если уж стержни не падают под своим весом, их не удастся сдвинуть вручную. Он выскочил в коридор, чтобы вернуть практикантов, но они уже исчезли в облаках пара и пыли, заполнивших помещения и лестничные пролеты блока №4.
Вернувшись в зал управления, Дятлов начал отдавать приказы. Начальнику смены Александру Акимову он сказал, чтобы тот отпустил домой всех, без кого сейчас можно было обойтись, включая старшего инженера управления реактором Леонида Топтунова, нажавшего кнопку остановки реактора АЗ-5. Затем велел Акимову запустить насосы аварийного охлаждения и вытяжные вентиляторы и дал команду открыть клапаны трубы охлаждения. «Мужики, — сказал он, — мы должны подать воду в реактор».
Выше, на отметке «плюс 12.5», в комнате без окон, где сидели старшие инженеры, Александра Ювченко окружали пыль, пар и темнота. Из-за выбитой двери доносилось ужасное шипение. Ювченко нашарил на столе телефон, попробовал связаться с блочным щитом управления №4, но линия молчала. Потом кто-то позвонил с блочного щита управления №3 и сказал: «Срочно несите носилки».
Ювченко подхватил носилки и побежал вниз на отметку «плюс 10», но прежде, чем он добрался до зала управления, его остановил растерянный человек в почерневшей одежде, с окровавленным и неузнаваемым лицом. Только по голосу Ювченко понял, что это его друг, оператор насосов охлаждения Виктор Дегтяренко. Виктор сказал, что идет со своего рабочего места и что там остались люди, которым нужна помощь. Светя во влажную темноту фонариком, Ювченко увидел второго оператора по другую сторону кучи обломков. Грязный, мокрый и ошпаренный струей пара, он все же стоял на ногах. Он дрожал от шока, но отмахнулся от Ювченко. «Я в порядке, — сказал он. — Помоги Ходемчуку. Он в насосной».
Потом Ювченко увидел появившегося из темноты своего коллегу Юрия Трегуба. Его послали с блочного щита управления №4 вручную открыть вентили системы охлаждения высокого давления и залить активную зону реактора водой. Зная, что для этого потребуются как минимум двое, Ювченко направил раненого оператора туда, где ему окажут помощь, а сам пошел с Трегубом к емкостям охладителя. Ближайший вход был завален обломками, они спустились на два этажа вниз и оказались по колено в воде. Дверь в зал заклинило намертво, но через узкую щель они сумели заглянуть внутрь.
Все было разрушено. Гигантские стальные цистерны разорвало как мокрый картон, а там, где должны были быть стены и потолок зала, они увидели сияющие звезды. Внутренности затемненной станции заливал лунный свет.
Трегуб и Ювченко повернули в транспортный коридор и вышли наружу. Стоя в полусотне метров от реактора, они одними из первых осознали, что произошло с 4-м энергоблоком. Это было ужасающее, апокалиптическое зрелище: крыши над реакторным залом не было, правую стену почти полностью разрушило взрывом. Половина контура охлаждения исчезла: слева висели в воздухе емкости и трубы, которые питали главные циркуляционные насосы. Ювченко понял, что Валерий Ходемчук наверняка погиб: место, где тот стоял, было погребено под дымящейся кучей обломков, освещаемой вспышками, — оборванные кабели под напряжением 6000 вольт, толщиной с мужскую руку, раскачивались, «коротя» и осыпая искрами обломки.
И откуда-то из массы обломков железобетона и балок — из руин блока №4, в которых должен был находиться реактор,— Александр Ювченко увидел нечто еще более устрашающее: мерцающий столб эфирного бело-голубого света, поднимающийся прямо в ночное небо и исчезающий в бесконечности. Это странное, окруженное языками пламени от горящего здания и перегретых кусков металла и оборудования свечение на несколько секунд заворожило Ювченко. Но Трегуб потащил его назад, за угол, подальше от опасности: свечение, которое захватило воображение Ювченко, было вызвано радиоактивной ионизацией воздуха и почти наверняка означало, что открытый реактор смотрит сейчас прямо в атмосферу.
Когда три грузовика пожарной части №2 подъехали к 4-му блоку, им навстречу выбежал сотрудник пожарной безопасности станции. Это он вызвал пожарных. Анатолий Захаров выпрыгнул из своей кабины и огляделся. На земле беспорядочно валялись графитные блоки, многие еще светились от сильного жара. Захаров видел, как строили реактор, и точно знал, что это.
— Толик, что это? — спросил один из бойцов.
— Пацаны, это нутро реактора, — сказал Захаров. — Если дотянем до утра, будем жить вечно.
Правик приказал Захарову оставаться на связи и ждать указаний. Они с командиром взвода Леонидом Шавреем проведут разведку и найдут очаг возгорания.
— И тогда начнем тушить, — сказал Правик.
С этими словами они исчезли в здании станции.
Внутри турбинного зала 4-го блока двое пожарных увидели картину полного хаоса. Битое стекло, бетон и куски металла валялись повсюду; несколько ошеломленных операторов бегали тут и там в дыму, поднимавшемся от обломков; стены здания дрожали, и откуда-то сверху несся рев вырывающегося пара. Окна вдоль ряда А были разбиты, и лампы над турбиной №7 разлетелись; струи пара и горячей воды хлестали из изуродованного патрубка подающей трубы, вспышки пламени были видны сквозь клубы пара в районе топливных насосов. Часть крыши провалилась, и тяжелые обломки — выброшенные взрывом из здания реактора на крышу зала — продолжали падать сверху. В какой-то момент свинцовая пробка, закрывавшая канал реактора, кувыркаясь, упала с потолка и врезалась в землю в метре от оператора.
У Правика и Шаврея, обычных пожарных, не было приборов для измерения уровня радиации. Рации не работали. Они нашли телефон, попытались связаться с диспетчером Чернобыльской станции, чтобы узнать какие-то подробности происшествия, и не смогли дозвониться. Следующие 15 минут они бегали внутри станции, но ничего не установили наверняка, кроме того, что части крыши турбинного зала провалились, а то, что осталось, горело.
К тому времени, как Правик и Шаврей вернулись к своим товарищам, к 3-му энергоблоку прибыли пожарные из городской части Припяти. К двум часам ночи бойцы еще 17 пожарных частей со всей Киевской области направлялись к станции, а с ними поисковые команды, экипажи спасательных лестниц и цистерны. В Министерстве внутренних дел в Киеве уже создали кризисный центр и требовали докладывать об обстановке каждые 40 минут.
В своей квартире через улицу от Припятского отделения милиции Петр Хмель, командир первого караула военизированной пожарной части №2, готовился лечь спать после долгой вечерней попойки, когда в дверь позвонили. Это был Радченко, водитель из части.
«Пожар на четвертом блоке», — сказал он.
Хмель надел форму и спустился к присланному за ним УАЗику. Собираясь, Хмель успел прихватить полбутылки «Советского шампанского». Пока УАЗик поворачивал на улицу Леси Украинки, лейтенант припал к бутылке и осушил ее до донышка.
Тревога тревогой, но не пропадать же напитку.
В квартире на проспекте Ленина Виктора Брюханова разбудил телефонный звонок — через две минуты после взрыва. Когда он зажег свет, проснулась и жена. Звонки со станции посреди ночи не были чем-то необычным, но сейчас, пока муж слушал, что ему говорят в трубку, Валентина видела, как меняется выражение его лица. Виктор положил трубку, оделся и вышел из квартиры, не сказав ни слова.
Не было еще двух часов ночи, когда он приехал на станцию. Увидел изломанный контур четвертого блока, подсвеченный изнутри тусклым красным сиянием, и понял, что случилось худшее.
«Сяду в тюрьму», — подумал он.
Войдя в главный административный корпус, директор приказал открыть аварийный бункер в подвале. Он строился как убежище для персонала в случае ядерной войны. Укрепленный бункер вмещал кризисный центр со столами и телефонами для всех начальников отделов станции, обеззараживающие души, лазарет для раненых, воздушные фильтры, поглощающие отравляющие газы и радионуклиды из атмосферы, дизель-генератор и трехдневный запас пресной воды на 1500 человек — все это было надежно укрыто за стальной дверью воздушного шлюза. Брюханов сначала поднялся в свой кабинет на третьем этаже и попытался дозвониться до начальника смены станции. Тот не отвечал. Брюханов распорядился активизировать автоматическую систему телефонного оповещения, разработанную для информирования руководства об аварии высшей степени — Общей радиационной аварии. Это означало выброс радиации не только внутрь помещений станции, но и на поверхность земли и в атмосферу.
Приехал глава Припяти вместе с курировавшим станцию майором КГБ и секретарями парткомов города и станции. У них было много непростых вопросов. У директора ответов не было.
Длинное, узкое, с низким потолком помещение бункера, заставленное столами и стульями, быстро заняли вызванные по тревоге начальники отделов ЧАЭС. Брюханов сел у двери, за стол с несколькими телефонами и небольшим пультом, и начал докладывать об аварии своему руководству. Первым делом он позвонил в Москву в «Союзатомэнерго», затем — первому и второму секретарям Киевского обкома партии. «Случилось обрушение,— сказал он.— Непонятно, что произошло. Дятлов сейчас разбирается». Потом он позвонил в республиканское министерство энергетики и диспетчеру областных энергосетей.
Вскоре в бункере было уже человек 30-40. Гудела вентиляция, царила полная неразбериха. Гомон голосов отражался эхом от толстых бетонных стен — начальники подразделений вызывали по телефону сотрудников, все готовились закачивать воду в активную зону реактора №4. Брюханов неподвижно сидел за своим столом у двери: его обычное немногословие превратилось в ступор, движения были замедленными, казалось, он онемел от потрясения.
Увидев весь ужас разрушения 4-го блока снаружи, Александр Ювченко и Юрий Трегуб бросились назад в здание станции — доложить обстановку. Но, прежде чем они добрались до щита управления, их остановил начальник Ювченко, Валерий Перевозченко, начальник смены реакторного цеха. С ним были двое практикантов, которых Дятлов послал опустить стержни управления вручную. Ювченко попытался объяснить им, что это бессмысленно: стержней управления — да и самого реактора — уже не существовало. Однако Перевозченко настаивал: Ювченко видел реактор снизу, нужно оценить ущерб сверху.
Трегуб отправился к щиту управления, а Ювченко согласился помочь Перевозченко и практикантам найти доступ в реакторный зал. Приказ есть приказ, кроме того, у него был фонарь, а у них нет. Вчетвером они поднялись по лестницам с отметки «плюс 12» на отметку «плюс 35». Ювченко шел последним. Наконец, пройдя через лабиринт разрушенных стен и изогнутого металла, они добрались до массивной двери воздушного шлюза зала реактора. Стальная, заполненная бетоном дверь весила несколько тонн, шатунный механизм, который удерживал ее открытой, был поврежден взрывом. Если они войдут, и дверь за ними захлопнется, они окажутся в ловушке. Ювченко согласился остаться снаружи. Он уперся плечом в дверь и изо всех сил удерживал ее открытой, пока трое его коллег переступили через порог.
Внутри места почти не было. Перевозченко стоял на узкой приступке и светил вокруг себя фонариком Ювченко. Желтый луч фонарика выхватывал контуры «Елены», гигантского диска, косо висящего на краях корпуса реактора. Сотни проходивших сквозь него узких паровых труб были разорваны и свисали спутанными клубками, как волосы растерзанной куклы. Стержней управления не было в помине. Глядя в расплавленный кратер внизу, трое мужчин с ужасом осознали, что уставились прямо в активную зону — раскаленное чрево реактора.
Перевозченко, Проскуряков и Кудрявцев оставались на карнизе, пока Ювченко держал дверь, — минуту, не более. Но и это было слишком долго. Все трое получили смертельную дозу радиации за несколько секунд.
Когда, потрясенные увиденным, они ввалились обратно в коридор, Ювченко тоже решил взглянуть на разрушения. Но Перевозченко, ветеран атомного подводного флота, который отлично понимал, что случилось, отодвинул молодого человека в сторону. Дверь захлопнулась.
«Не на что там смотреть, — сказал он. — Идем отсюда».