в каком году вышла книга м с горбачева в которой он изложил свои идеи
В каком году вышла книга м с горбачева в которой он изложил свои идеи
Книго-история | Book-History запись закреплена
В честь дня рождения М. С. Горбачёва
Горбачёв Михаил Сергеевич
Избранные речи и статьи. В 7 томах.
Издательство: Политиздат
Страниц: 464+511+512+512+576+607+624
ISBN: первые 4 тома — без ISBN; 5 том — 5-250-00199-8; 6 том — 5-250-01008-3; 7 том — 5-250-01381-3
Перестройка в СССР в выступлениях её инициатора, последнего лидера страны. Привязанная к точным датам динамика развития событий до I съезда народных депутатов СССР (май-июнь 1989 г.) включительно.
С трибуны XXVII съезда М. С. Горбачёв говорил: «Именно та конкретная экономическая и политическая обстановка, в которой мы находимся, именно та особая полоса исторического процесса, через которую проходят советское общество и весь мир, требуют от партии, от каждого коммуниста творчества, новаторства, умения выйти за рамки привычных, но уже отживших представлений».
Духом новаторства, творчества и пронизаны публикуемые в настоящем издании работы. Для них характерны новизна постановки назревших проблем, их глубокая научная обоснованность, обобщение ценного практического опыта, критическое отношение к недостаткам, решительная борьба с отжившими догмами и стереотипами мышления, устаревшими теоретическими и политическими установками, которые на протяжении многих лет сдерживали развитие теории и практики социализма, инициативу людей. Автор стремится расширить сложившиеся представления о наших резервах, неисчерпаемых созидательных возможностях и преимуществах социалистического строя. Материалы, представляемые читателю, отразили переломный характер переживаемого времени, присущий автору стиль мышления и практических действий.
«Мы вступили в период распада» 35 лет назад началась перестройка. Как желание Горбачева сделать СССР лучше разрушило страну
Р овно 35 лет назад, 23 апреля 1985 года, состоялось историческое выступление генерального секретаря СССР Михаила Горбачева на пленуме Центрального комитета Компартии — именно на нем был провозглашен курс на перестройку. Само это слово также прозвучало в речи генсека, хоть и не в том значении, в каком мы его знаем сейчас. Горбачев говорил о необходимости ускорения социально-экономического развития страны и повышения благосостояния народа, заявлял, что он знает, что нужно делать дальше.
Едва ли Горбачев понимал тогда, чем закончится перестройка. Хотя и не признавал этого.
Но анонсированные в тот день преобразования в конечном счете привели к краху советской системы и потере страной примерно трети своей территории. В годовщину выступления Горбачева «Лента.ру» публикует воспоминания ближайших соратников и политических оппонентов генсека о том, какой должна была стать перестройка и когда она свернула не туда.
«Авторитет Горбачева в то время начал стремительно падать»
Анатолий Лукьянов, последний председатель Верховного Совета СССР (март 1990 — сентябрь 1991), был одним из сподвижников Михаила Горбачева, затем стал его оппонентом:
Так называемая перестройка открыла путь к капитализму. Ею занималась не партия, а группа людей вокруг Горбачева. Главной фигурой в этой группе был Александр Яковлев — заведующий отделом пропаганды ЦК, секретарь ЦК, и член Политбюро. Без него Горбачев шагу не делал.
Именно в кругу Яковлева начали говорить, что нам нужен иной социализм. А на самом деле главная цель у них была уйти от социализма совсем. Это были мечты появившейся в СССР мелкой буржуазии и интеллигентиков.
На каком-то этапе я и Николай Иванович Рыжков (председатель Совета министров СССР — прим. «Ленты.ру») поддерживали идеи реформ, но не Горбачева, а тех, которые были намечены при Андропове. Я свидетельствую, что план изменения экономической политики был разработан еще Алексеем Николаевичем Косыгиным, но ее проведению помешали события в Чехословакии. Наше Политбюро было практически едино в том, что реформы должны привести к упрочению социалистических общественных отношений, ускорению научно-технического прогресса, обновлению производства. Но это было мнимое единство, некоторые члены Политбюро только на словах поддерживали лозунг «Больше социализма», а сами проповедовали, как тогда говорили, «несомненные преимущества частного предпринимательства»: частную собственность, свободный рынок, капиталистический путь развития.
Кроме меня, против всего этого были старые члены Политбюро, это накаляло в нем обстановку и вынуждало Горбачева постоянно маневрировать между двумя группами.
Это было сложное время. Экономика трещала по швам. Горбачева бросало из одной крайности в другую. Стремясь примирить непримиримое, он метался, принимал под воздействием то одной, то другой стороны противоречивые решения, все дальше отступая от программы КПСС. Под влиянием Яковлева в его речах появились слова о приверженности социалистическому выбору при общем движении к свободному рынку. На этом фоне в стране нарастали межнациональные конфликты, но он не знал, что с ними делать. Авторитет Горбачева у населения и в партии в то время начал стремительно падать. Мы вступили в период распада, который закончился крушением не только партии, но и СССР.
Развал Союза начался с прибалтийских республик, потом их поддержали азиатские. Они хотели быть независимыми государствами, со своими представителями в президиуме Союза — то есть выступали за создание такой рыхлой конфедерации. Такие же идеи привели в свое время к Гражданской войне в США. Ситуацию можно было бы исправить, но Ельцин придал распаду Союза ускорение — он издал указ, что применение союзных законов может быть только с согласия республик. То есть начиналась война законов. Потом объявил, что предприятия, которые находятся на территории республик, теперь им и принадлежат. Важным шагом к развалу было изменение налоговой системы. Она строилась следующим образом: налоги поступали в Союз и потом распределялись по республикам. Ельцин же настаивал, чтобы была установлена одноканальная система, когда все налоги оставались бы в каждой республике, а они по своему усмотрению финансировали бы Союз.
29-30 июля 1991 года в закрытом режиме провели встречу в Ново-Огареве Ельцин, Горбачев и Назарбаев. В ходе нее Горбачев согласился с одноканальной системой налогообложения (СССР лишался бюджета, предприятий и банков) и на подписание конфедеративного договора фактически без участия представителей Верховного Совета СССР. Это был развал. Развал вопреки тому, что было решено народом на референдуме 17 марта 1991 года, на котором, напомню, 76,4 процента советских граждан высказались за сохранение СССР, а Верховный Совет СССР вслед за этим принял закон об обязательной силе решения референдума.
«Продержались до 1986 года, а потом все посыпалось»
Евгений Ясин, заведующий отделом государственной комиссии по экономической реформе при Совете министров СССР в 1989-1991 годах, в настоящее время — научный руководитель Высшей школы экономики:
Андропов был, конечно, неглупым человеком, не зря он говорил, что «мы не знаем общества, в котором живем». Но у него не было ясного понимания, что именно нужно делать. Юрий Владимирович пытался что-то предпринять — по его инициативе вышло совместное постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР об экономическом эксперименте в двух министерствах. В одном из них, министерстве электротехнической промышленности, я тогда работал. Но на самом деле этот эксперимент был продолжением совместного постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР от 12 июля 1979 года «Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы». Ничего нового там не было.
Когда в 1985 году к власти пришел Горбачев, андроповский эксперимент еще продолжался, но уже было ясно, что необходимо проводить более серьезные преобразования. И в 1987 году меня вместе с Григорием Явлинским привлекли к подготовке материалов для июньского Пленума ЦК КПСС и июльской сессии Верховного Совета СССР, после которых Рыжков объявил о проведении в стране экономической реформы.
Дело в том, что до этого высокие цены на нефть держали на плаву громоздкую и неэффективную советскую экономику. Уже с шестидесятых годов она стала пробуксовывать, начались застойные явления. Думающие люди понимали, что надо что-то делать. Незадолго до отставки Хрущева в обществе бурно обсуждались предложения харьковского экономиста Евсея Либермана по совершенствованию экономической системы. Косыгинская реформа была свернута после ввода войск в Чехословакию в 1968 году, когда советское руководство испугалось, что экономическая либерализация неизбежно повлечет за собой и политическую. Наши вожди всерьез верили в угрозу повторения Пражской весны в СССР.
Поэтому к 1972 году экономика Советского Союза стала выдыхаться. Но нефтяной кризис 1973 года и последовавший за ним резкий скачок цен на нефть позволили Брежневу поддерживать народное хозяйство в приемлемом состоянии, ничего не делая для его развития. Вот и продержались до 1986 года, а потом все посыпалось. Стало очевидно, что «в рамках социалистического выбора» проблемы советской экономики не решить. Нужно было переходить к рынку, и чем раньше, тем лучше.
Перестройка сыграла очень важную роль в истории нашей страны. Причем нельзя сказать, что она определила ее будущее. Но перестройка создала обстановку перемен, подготовила к ним общественное сознание. К сожалению, она так не привела к подлинной демократической революции, как многими ожидалось.
«Если бы Андропов дольше прожил, у нас получился бы Китай»
Николай Рыжков, председатель Совета министров СССР (1985-1991), с 2003 года — член Совета Федерации:
Во-первых, я не был в восторге от слова «перестройка». Дело в том, что слово это не новое, оно было еще у Временного правительства Керенского, но журналисты подхватили — и понеслось. Мне больше нравится определение «реформы». Сначала я был категорически за реформы, даже был одним из их инициаторов, потому что мой жизненный опыт и работа на заводе, в министерстве и ЦК партии показали, что мы исчерпали возможности той экономической модели, в которой жили до войны, в войну, после войны. Жесткая плановая система была крайне необходима — без этого мы бы немца не победили, мы никогда не восстановили бы народное хозяйство. У кого-то, конечно, забирали, но кому-то отдавали — это естественно. Но позже многие, и я в том числе, стали считать, что эта система исчерпала себя — она была сильно забюрократизирована. Сколько рабочих надо держать, сколько основных, сколько вспомогательных, сколько инженеров, сколько техников, подсобных работников, уборщиц? У меня 52 тысячи работающих было на заводе… Поэтому мы очень настойчиво писали, что надо что-то делать. До меня и Горбачева уже были попытки реформ, например, у Алексея Николаевича Косыгина, который, кстати, для своего времени неплохо поработал. То, что он делал, — это огромный прогресс, его нельзя ни в чем упрекать и надо отдать ему должное: он был впереди своего времени. Потом еще была попытка после Косыгина — ее спустили на тормозах.
Меня в группу для разработки реформ включил Юрий Владимирович Андропов. Наша команда (Горбачев, Долгих и Рыжков) использовала те документы и идеи, которые накопились. Вот так в апреле 1985 года Михаил Сергеевич Горбачев выложил на стол для выступлений программу действий, над которой мы трудились три года.
Я поддерживал Горбачева до 1987 года, после наши пути разошлись. Благодаря торопливости, непродуманности и болтливости Горбачева и иезуитским методам «архитектора разрушения» Александра Яковлева перестройка провалилась. А раскол между нами произошел в 1987 году, когда мы подводили итоги работы (проводили эксперимент по министерствам с разными особенностями) и увидели, где хорошо, а где плохо. Стали думать, что делать дальше. Горбачев вместе с Шеварднадзе, Яковлевым, Медведевым готовили доклад в Волынском.
Мы действительно стали работать по заданию Андропова, меня избрали 22 ноября 1982 года (секретарем и заведующим экономическим отделом ЦК КПСС — прим. «Ленты.ру»), через две недели он пригласил Горбачева, Долгих и меня. Субординация была достаточно жесткая: один член Политбюро, один кандидат в члены и я, секретарь. И мы начали работать. Андропов — своеобразный человек, сейчас про него много пишут, я считаю, что даже слишком много пишут. Одни говорят, что он еврей был, другие — что русский, но это неважно. Да мы никогда и не задавались вопросом, кто какой национальности, главное было — кто как работал. Но то, что он до мозга костей политик, — это да. Он быстро схватывал принципиальные экономические вопросы, ему не надо было разжевывать. Например, звонит он мне по прямому телефону и говорит: «Чем занимаешься?» — «Работаю». — «Ну, подходи».
Это значит, что у него время освободилось, беру папку и иду к нему. А он мне говорит: «Оставь папку», — и начинает меня гонять по вопросам. «Что у нас в стране с концессиями делается?» — «Да по-моему ничего не делается». — «А что вы про это знаете?» — «Ровно то же, что и все, что в школе проходили». — «Знания у тебя не очень». Помолчал и добавляет: «У меня тоже. Давай, иди и изучи этот вопрос и приходи снова ко мне». Я пришел к своим в аппарате и говорю: «Ищите, какая литература по концессиям есть». Через день нашли в Ленинке — женщина какая-то защищала по этой теме работу.
После того как он умер, и я эти пять лет прожил и ушел в отставку, появилось время подумать, и я все больше приходил к выводу, что Андропов проводил бы в стране мягкие реформы, а не как Горбачев с Яковлевым.
При «раннем» Горбачеве страна уцелеть могла, при «среднем» — трудно, но могла, но при «позднем» — конечно, не могла. Понимаете, поздний Горбачев — как больной палач. Кризис — это что такое? Один после него выздоравливает, а другого — ногами вперед. Я не думаю, что Горбачев старался развалить Союз, это же тогда надо быть идиотом полнейшим. Ситуация сложилась такая, что он своими действиями — публикациями и прочим — к этому привел. А вначале, когда он только начал проповедовать, он мог сохранить Союз. Первую половину его деятельности, при всех его недостатках (словоблудие, славословие, шапкозакидательство — это всегда у него было), мы были довольны тем, что он новый человек, — сколько же можно старых! Но после 1987 года пошла трещина, и она больше не сходилась никогда. И этим воспользовался Ельцин.
«Ответа на вопрос, что такое перестройка, вы не найдете»
Юрий Афанасьев, историк, один из лидеров перестройки, основатель Межрегиональной депутатской группы, бывший народный депутат РСФСР, автор знаменитого выражения той поры «агрессивно-послушное большинство»:
Никаким «прорабом перестройки» я не был и никаким активным сторонником того, что делали в те годы Горбачев и иже с ним, тоже никогда не был. Наоборот, с самых первых дней я писал кое-что о происходящем, и это кое-что касалось несогласия и каких-то недоумений или сомнений относительно того, что происходит. А что касается уже непосредственного включения в то, что, опять-таки на мой взгляд, ошибочно часто называют «политическая жизнь» (1989 год, съезд народных депутатов, выборы, Межрегиональная депутатская группа), то тут мы открыто заявили: мы, МДГ, составляем политическую оппозицию курсу ЦК и Политбюро ЦК КПСС.
Формула М.С.
Иначе говоря, получив свободу, советские люди сразу же стали делать все, чтобы их снова сажали и давили, а когда этого не произошло, принялись водружать себе на шею безответственных демагогов.
Горбачев, который своим головокружительным лавированием пытался ввести этот хаос в русло переговорного процесса, теряя при этом популярность и авторитет в глазах всех, тогда выглядел в моих, по крайней мере, глазах трагическим одиноким героем.
Но тогда же стало закрадываться сомнение: а стоило ли политику, не имеющему возможности принудить народ к приличному поведению, брать на себя ответственность за страну?
В принципе, о Горбачеве и его эпохе созданы горы литературы, в том числе и его собственные мемуары, и воспоминания его друзей и врагов, и нейтральных наблюдателей. Многое из этих гор автором перелопачено и представлено в полифоничной книге. Кроме того, у каждого человека, родившегося в начале 1970-х и раньше, есть собственные представления о той эпохе, так что чтение биографии ее первого лица превращается в увлекательное путешествие в собственное прошлое, в возможность снова пережить собственные чувства того времени, передумать мысли, с автором и его героем поспорить или согласиться.
Мне кажется, что тон книге задает ее пролог «Ревность во время бури», в котором приводится такой эпизод. Михаил Сергеевич (М.С. в терминологии автора) ведет бурное заседание Первого съезда народных депутатов, при этом пристально наблюдая за тем, как вокруг сидящей на балконе для зрителей Раисы Максимовны (Р.М.) увивается какой-то интеллигент. М.С. бросает несколько слов охраннику, тот удаляется, и вот уже никакого интеллигента рядом с Р.М. нет, и председательствующий в полную силу отдается исполнению своих обязанностей.
Но наряду с этим автор показывает Раису Максимовну и занудной училкой, которую не любят ни коллеги, ни студенты, и довольно-таки противной сов. барыней, замучившей придирками обслугу и охрану. Возникшая почти сразу народная неприязнь к ней во многом иррациональна, этакая консервативно-обывательская реакция на непривычное, но у М.С. не хватает решимости подсказать жене, а у Р.М. чутья сообразить, что народ лучше не раздражать по пустякам. Горбачевы, как многократно замечает автор, действительно один человек, но то, что хорошо в семье, не обязательно полезно в политике.
Горбачев жесткий аппаратчик, но человек не вредный. Он обаятелен, но не склонен к стойким человеческим привязанностям. Он умеет правильно говорить с вышестоящим начальством, но при этом не лебезит. Он один из немногих комсомольско-партийных работников, кто читает классиков марксизма, «советуется с Лениным». Что, с одной стороны, делает ему честь на фоне цинизма тогдашнего партаппарата по отношению к проповедуемой ими идеологии. А с другой стороны, выглядит странно. Чему можно научиться у Ленина, умершего в 1924 году, в конкретных ситуациях 1970-1980-х годов?
В Ставрополе же зазвучала и любимая тема советской интеллигенции 1970-1980-х гг.: «Так жить нельзя!», ставшая затем и лейтмотивом всей его и его ближайших единомышленников реформаторской деятельности.
Короче говоря, описанием ставропольского периода жизни Горбачева Н. Андреев объяснил нам и всю дальнейшую его деятельность. Политик, умеющий вдохновлять, но не умеющий и не знающий куда вести. С идейной кашей в голове, сваренной из особенностей мышления, коммунистической догматики и нереалистической картины окружающего мира, почерпнутой, скорее всего, из турпоездок на Запад и представлений о демократии времен эпохи Просвещения XVII-XVIII веков: мол, разумный человек преследует свои рационально понятые интересы, уважая при этом интересы других.
Хороший человек, не умеющий ни толком защитить, ни жестоко наказать.
Задним числом становится понятно, что М.С. был идеальной фигурой для сравнительного мягкого и безболезненного демонтажа «тоталитарной» советской социалистической системы. И он же был совершенно непригоден для доведения до ума великого научного, образовательного, хозяйственного, социального потенциала, созданного советской властью, благодаря которому преемница СССР, независимая Россия не погибла даже под ударами либерального реформирования.
Особая, конечно, тема М.С. и Запад. По понятным причинам, ей автор уделяет большое место в «Жизни Горбачева». Сухой остаток тут таков: чем больше слабеет страна, тем больше Горбачев надеется на поддержку Запада в решении внутренних проблем, а тот Запад в ответ охотно им восхищается, похлопывает по плечу, принимает уступки, наставляет, раздает обещания, но ответных уступок не делает и денег не дает. Такое ощущение, что М.С. искренне верил, что в западных демократиях подвизаются какие-то особые люди, чьи лидеры не врут, не хитрят, лучше нас знают, что нам нужно, и готовы бескорыстно помогать. Тут, конечно, глядя из дня сегодняшнего, напрашивается крепкое словцо, но не только в адрес Горбачева, но и по поводу миллионов наших соотечественников, включая и автора этих строк, думавших тогда так же. Посмотрите, наконец, как 30 лет спустя под влиянием тех же надежд разрушает себя Украина.
Зато вслед за нервным чтением глав «Жизни Горбачева», посвященных распаду СССР, страницы о Михаиле и Раисе после ухода от власти воспринимаются элегически. Здесь уже нет политики, а только любовь. А значит, уже нет смешного, а только великое.
ed_glezin
ed_glezined_glezin
13 сентября 2018 года М.С. Горбачев встретился в Фонде с журналистами ряда российских и зарубежных СМИ. Встреча была посвящена выходу в свет новой книги экс-президента СССР «В меняющемся мире».
Это рассказ о внешней политике периода перестройки, основанный на документальных материалах и записях бесед с лидерами зарубежных стран Это осмысление опыта преодоления конфронтации и рождения политики «нового мышления». Большое место в книге отведено портретам политиков, внесших вклад в окончание холодной войны в конце восмидесятых годов двадцатого века.
На встрече выступили президент Горбачев-Фонда М.С.Горбачев, руководитель пресс-службы Фонда П.Р.Палажченко, бывший пресс-секретарь президента СССР А.С.Грачев, бывший помощник президента СССР О. Ожерельев, член-корреспондент РАН Р.С.Гринберг. Михаил Сергеевич Горбачев ответил на вопросы журналистов.
«Холодная война никуда не уходила». Михаил Горбачев выпустил новую книгу
Первый и единственный президент СССР Михаил Горбачев выпустил новую книгу под названием «В меняющемся мире». В ней он рассказывает о внешнеполитическом курсе страны во времена его руководства, объясняя свое видение проблем, в которых многие винят его. При этом Горбачев защищает не себя, а свое внешнеполитическое наследие, объясняют его помощники.
Опираясь на руку помощника, Горбачев входит в комнату. Экс-президенту СССР 87 лет, он ходит с палкой. Но, сев в кресло, он снова становится тем самым Горбачевым, которого помнят все, кто вырос при его эпохе.
Все как на портретах, и даже знаменитое пятно на месте. Но Горбачев понимает, что интересует всех не пятно, а «темные пятна» последних лет советской эпохи перемен.
«Кто такой Горбачев? Взялся как черт из табакерки. Ну и пусть, черти тоже наши», — шутит он, представляя книгу воспоминаний «В меняющемся мире».Перед началом разговора Горбачев разряжает обстановку, демонстрируя собравшимся газету с заголовком: «Ученые рассказали, когда погибнет человечество».
Как следовало из заметки, которую зачитал журналистам Горбачев, жить человечеству еще долго — несколько миллиардов лет. Потом все живое на земле уничтожит Солнце: «Ничего себе рассчитали — жить осталось мало, но мы справимся», — шутит последний генсек.
Заглянуть за белую простыню
Как следует из новой книги, Горбачев считает, что он справился. Все его просчеты и тяжелые ошибки перевешивает значительное сокращение ядерных арсеналов СССР и США. Заключенные в то время договоры продолжают действовать и по сей день.
Немало внимания в книге уделено переговорам по ядерному разоружению. Несмотря на то что они велись в конце 1980-х, большинство описываемых проблем актуальны и сегодня. Сейчас подписанный в 1987 году договор РСМД находится под угрозой разрушения — США и Россия обвиняют друг друга в его невыполнении. Горбачев вспоминает в книге, что переговоры с Рейганом на первой встрече в Женеве в 1985 году тоже начались в атмосфере враждебности: «Рейган буквально обрушил на меня вал обвинений…». Горбачев отвечал тем же, и потребовалось немало времени, чтобы начать диалог.
Абсолютные антиподы — сторонник обновленного социализма Горбачев и жесткий консерватор-антикоммунист Рейган — нашли общий язык.
«При всей огромной разнице между Горбачевым и Рейганом, Рейган испытывал негативное отношение к ядерному оружию и нашел единомышленника в Горбачеве», — говорит Павел Палажченко, помощник Горбачева, долгие годы работавший его переводчиком.
Отдавая должное американским президентам Рейгану и Джорджу Бушу-старшему, с которыми ему приходилось взаимодействовать, Горбачев пишет об американских переговорщиках без иллюзий: «…американцы снова уводили разговор в хитросплетения «подуровней» по разным категориям ракет».
При этом бывший глава СССР подчеркивает, что все решения он принимал при согласовании с военными, в частности, с министром обороны Дмитрием Язовым и маршалом Сергеем Ахромеевым. Позже, в августе 1991 года, оба они выступят против него, но это не мешает Горбачеву подчеркивать свое уважение к ним в книге.
Многих, кого он знал, уже нет, кто-то ушел в политическое небытие, но вот они встают со страниц его книги, персонажи последних десятилетий 20 века: Рейган, Буш-старший, Иоанн Павел Второй, Гельмут Коль, Саддам Хуссейн.
О последнем Горбачев пишет в связи с операцией США «Буря в пустыне» в 1991 году — пожалуй, первой и последней, когда действия Вашингтона были поддержаны всеми членами Совбеза ООН. Ее результатом стало изгнание Саддама из Кувейта, однако Горбачев подчеркивает: «не произошло ни оккупации страны, ни смены режима».
В книге, которая дает ответы и противникам, и сторонникам Горбачева, экс-президент вновь возвращается к болезненному вопросу о расширении НАТО. Горбачев не добился фиксации на бумаге пункта о нерасширении альянса на восток. Он объясняет, что договорились только о том, чтобы не размещать войска альянса на востоке Германии, но говорить о нерасширении было рано — существовал еще Варшавский договор: «Уверен, что постановка такого вопроса была бы глупостью», — пишет автор. Говоря об этом, он вновь считает должным напомнить, что не несет ответственность за руководство России и действия США после своего ухода с поста.
Для противников Горбачева эти строки могут выглядеть как попытка экс-президента оправдать себя. Большинство из них считают Горбачева виновником развала СССР, а в разговорах о советском лидере часто звучит фраза: «При Горбачеве в 1990-е годы». Однако помощник политика Павел Палажченко говорит, что книга защищает не Горбачева, а его внешнеполитическое наследие: «Но это не защита Каро-Канн, где игрок отсиживается в защите».
Горбачев не отсиживается, но и не нападает, так как в 1980-е когда он, как любой политик, жестко давил на своих противников. Он явно соглашается со знаменитой французской писательницей Франсуазой Саган, которая отметила, что в его характере «Макиавелли соединился с Дон Кихотом». Горбачев цитирует эту фразу журналистам, приводя строки из эссе автора знаменитого романа «Немного солнца в холодной воде». «Он стал самым великим и самым одиноким человеком 20 века», — напоминает Горбачев строки из написанного почти 30 лет назад эссе Саган. Он читает без упоения, без самолюбования и, кажется, делает упор на слово «одиночество».
Новую книгу воспоминаний-размышлений бывший президент СССР посвятил внешней политике в те годы, когда он был главой государства, то есть во времена перестройки. Идея «В XXI век без ядерного оружия» возникла тогда не на пустом месте. То поколение советских руководителей подростками видели Великую Отечественную войну, а во время Карибского кризиса, когда мир стоял на грани ядерной катастрофы, были уже взрослыми людьми. Потому они вполне органично восприняли принцип «мирного сосуществования двух систем», который в хрущевскую оттепель сменил прежнюю установку на конфронтацию двух лагерей — социалистического с капиталистическим.
Сделали свое дело с мировоззрением и учебно-документальные фильмы о последствиях ядерного удара. Фильмы те показывали тогда (или просто читали лекции) всему взрослому населению страны во время занятий по гражданской обороне, раз в год проводились на каждом предприятии, в любой конторе.
И хотя создатели фильма пытались внушить зрителю мысль, что защита возможна, что и в атомной войне можно уберечь людей, меня это не убедило»,— вспоминает свои впечатления от того киносеанса Михаил Горбачев.
Детально описывает Михаил Горбачев свой визит в США и выступление перед членами обеих палат Конгресса 14 мая 1992 года. С ответными речами выступили конгрессмены. «И содержание, и тональность их выступлений были конструктивными. Не было речи о »победе США в холодной войне»,— вспоминает теперь он.— Но на этой позиции американский политический истеблишмент не удержался».
По мнению Михаила Горбачева, «не выдержали американские политики испытание историей: вместо констатации общей победы над холодной войной решили объявить свою »победу в холодной войне»».
Тогда и «произошел тот срыв, тот поворот, который многое предопределил в последующем ходе мировых событий», считает он.