в каком году развалился коммунизм
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
История
Конец коммунизма
Для понимания причин краха коммунизма необходимо вернуться к Ленину, и осознать до какой степени советский режим не подлежал реформированию, в основе которого было подавление инакомыслия и плюрализма путем государственного насилия.
Двадцать пять лет назад, 25 декабря 1991 года, президент Михаил Горбачев объявил о роспуске СССР. Начавшийся за два года до того распад социалистического лагеря в Европе пришел к своему логическому завершению — концу советского коммунизма.
Из этого общего тренда выпал Китай, где в 1989 году на площади Тяньаньмэнь протестующие студенты были разогнаны с применением танков, в результате чего погибли сотни людей.
Я вспоминаю как мы вместе с Хавьер Прадера (Javier Pradera) принимали участие в круглом столе в Мадриде, где многие его участники полагали, что с концом Советского Союза дни Кастро сочтены.
Шеф разведки восточной Германии, генерал Маркус Вольф после падение Берлинской стены предупреждал, что этим дело не закончится. И он оказался прав. В 1991 году прекратил свое существование Советский Союз, а вместе с ним ушли и политические партии — наследники третьего Коммунистического Интернационала.
Несколько иная ситуация сложилась с коммунистическими режимами в Юго-Восточной Азии. Под руководством Дэн Сяопина Китай отказался от «культурной революции» и пошел по пути «социализма с китайской спецификой». Основой новой модели экономического развития стала «конфуцианская дисциплина» и монополия власти коммунистической партии Китая. По этому пути также пошли Вьетнам и Лаос. Кубинский режим сумел устоять благодаря финансовой помощи Уго Чавеса. Северная Корея так и осталась в тисках милитаристской династии, посадившей в тюрьму весь народ.
Все эти страны сближает постоянные репрессии в отношении собственного народа. Огромный экономический успех Китая позволил ему отодвинуть на задний план политические вопросы, за исключение Гонконга.
Контекст
«Бывшие республики СССР состоялись как государства»
Назад в СССР
Если бы не распался СССР
Путин мстит ЕС за СССР?
Atlantico 25.10.2016
На Кубе, несмотря на кажущееся потепление, восстановление дипотношений с США по-прежнему нет никаких политических послаблений. Это похоже на Испанию времен генерала Франко. Кубинцы знают, что Рауль Кастро «стреляет». Изменения на Кубе коснулись только западных инвесторов и зарубежных СМИ, но не прав человека.
Оглядываясь назад, понимаешь, что, несмотря на глубокий кризис «реального социализма» 80-х годов, если бы Горбачев не стал проводить перестройку и не отказался бы от вооруженного подавления недовольства в советских республиках, то не было бы столь «счастливого конца» в нашей истории. Горбачева до сих пор ненавидят в России.
Славный образ советского порядка, или то, что от него осталось после Пражской весны 1968 года и экономического коллапса — рассыпался, как карточный домик. Прелести социализма в ГДР, воспеваемые мировым рабочим классом закончились падением Берлинской стены. Социалистический строй с его командно-административной системой проиграл, так как не смог конкурировать на равных с капитализмом и его рыночной экономикой. Похоже, что если бы Карл Маркс и Фридрих Энгельс были бы живы, то они бы сказали: «Пролетарии всех стран — простите нас!»
Открытие доступа к архивам спецслужб СССР развеяли миф о непогрешимости Ленина, о том, что якобы на Сталине лежит вся вина за уничтожение истинного ленинского учения. В действительности, начиная с 1917 года, у истоков создания террористического советского государства стоит Ленин.
Почему у молодого советского государства появилось столько последователей за рубежом?
Наверное, неправильно было бы утверждать, что они поддержали Советскую республику, та как она выступала за освобождение человечества от капиталистического рабства.
Все намного сложнее. Следует признать, что Советский Союз оказывал помощь странам, которые боролись против реакционных режимов. Многим нравилась коммунистическая идеология, которая провозглашала борьбу за построение справедливого общества свободных людей. Многие испанцы, среди них Симон Санчес Монтеро (Simón Sánchez Montero), Хосе Сандовал (José Sandoval), Доминго Малагон (Domingo Malagón) Сантьяго Каррильо (Santiago Carrillo) стали яркими коммунистическими лидерами не только в Испании, но и в мире.
Испанские коммунисты принимали активное участие борьбе против генерала Франко в годы гражданской войны, в последующем многие их них стояли у истоков создания еврокоммунистического течения в мировом рабочем движении. Они страстно искали пути построения демократического, коммунистического общества, свободного от диктатуры пролетариата.
«Если мы коммунисты, то мы должны строго придерживаться демократических принципов, в противном случае история нас не простит», — предупреждал генеральный секретарь Итальянской коммунистической партии Пальмиро Тольятти.
На смену умирающей коммунистической идеологии в Испании пришла левая коалиция партий «Мы можем» (Podemos) и «Объединенные левые» (Izquierda Unida). Марксистский тезис «классовой борьбы» отошел на задний план.
Таким образом, чтобы понять, почему советский строй оказался нерефомируемым, нужно вновь вернуться к ленинским истокам. Ленин считал, что в пролетарском государстве нет места для правового закона, демократии и плюрализма. Эти явления должны жестоко подавляться государственной машиной.
Хотелось бы напомнить слова Ленина: «Построить коммунистическое общество руками коммунистов, это — ребячья, совершенно ребячья идея. Коммунисты — это капля в море, капля в народном море». Для достижения этой цели необходима диктатура партии и государства.
В 1991 году СССР перестал существовать, пришел конец коммунистической утопии, но это не означает исчезновение коммунизма. В том или ином виде он продолжает существовать в Китае, во Вьетнаме, на Кубе. Проявления наследия коммунистических идей мы видим в правящих режимах в Венесуэле и Никарагуа.
Борьба против социальной несправедливости продолжается.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Конец советской эпохи: как распался СССР
Великий могучий Советский Союз, казалось, не распадётся никогда – единицы могли представить, что это возможно. Но процесс занял всего пару лет.
Сначала все признали, что что-то не так
В начале 1980-х гг. собиратели анекдотов в СССР зафиксировали очередной сюжет: о человеке, раздающем пустые листовки на оживлённом перекрёстке. Прохожие их берут, тихонько прячут и отходят, чтобы прочесть, а затем с возмущёнными лицами возвращаются: «Тут же ничего не написано, зачем ты раздаёшь пустые листки?!». Ответ: «А зачем что-то писать? Всем всё и так понятно».
Политический анекдот — жанр, очень любопытный для историков. Он хорошо отражает то, что не подвластно статистическому учёту: распространённые настроения, стереотипы и шаблоны восприятия. Сегодня исследователи советской истории называют это отношение общества к партии и государству 1970−1980-х гг. («всё и так понятно») кризисом коммунистической идеологии. В 1961 г. Никита Хрущёв поставил задачу построить коммунизм в СССР к 1980 году. Позднее опросы показали, что тогда более половины респондентов верили в принципиальную возможность построения коммунизма, а 37% даже считали, что это можно сделать к намеченной дате.
В период брежневского застоя и на скромные 37% рассчитывать уже не приходилось: когда годами нет ощутимых перемен к лучшему, разве стоит мечтать о «рае на Земле». Государство стремилось сохранить веру в развитый социализм, а сроки достижения коммунизма отодвинулись в неопределённое будущее. Общественное разочарование неумолимо нарастало. Усиливала его неспособность центральной власти наладить работу плановой экономики таким образом, чтобы удовлетворить простейшие бытовые потребности населения. Дефицит в магазинах, засилье бюрократии, ложь и замалчивание реальных проблем стали главными причинами пресловутого кризиса идеологии. Так как коммунистическая идея служила фундаментом советского государства, утрата веры в неё в обществе (да и в самой партии) стала первой и главной предпосылкой краха СССР. [Сборник: Застой]
Перестройка — фатальная попытка реформировать СССР
Многое было понятно и руководителям Союза. Ключевое во внутренней политике Леонида Брежнева и Юрия Андропова — попытки справиться с экономическими недугами СССР, не касаясь его политического устройства: это и Косыгинская экономическая реформа 1965 г., и всесоюзные съезды колхозников, преобразование колхозов в совхозы, и рост объёмов продажи природных ресурсов за рубеж, и меры по укреплению трудовой дисциплины, и борьба с коррупцией. Однако всё это не давало тех результатов, на которые надеялось партийное руководство.
Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачёв сначала пошёл по тому же пути. В 1985 году на пленуме ЦК он публично признал, что экономическая система нуждается в модернизации, и провозгласил курс на ускорение. Ничего принципиально нового в этом ещё не было. Программа «Ускорение» предполагала, что надо преодолеть отставание СССР от передовых капиталистических стран в социально-экономическом развитии. Эта идея звучала и в начале 1980-х, и во времена Хрущёва, и в период сталинской индустриализации. В том же, 1985-м, Горбачёв впервые сказал, что «всем надо перестраиваться» (однако пока не имел в виду глубоких политических преобразований).
Фактически ускорение выразилось во вложениях в машиностроение, импорт промышленного оборудования и автоматизацию производства, в антиалкогольной кампании, а также в некотором перераспределении административных полномочий. В 1986 году дополнил программу ещё один лозунг — «Гласность»: партия призывала народ открыто говорить о конкретных недостатках экономики, чтобы их можно было быстро исправить.
В 1987 году стало понятно, что курс на ускорение и гласность провалился. Дефицит и товарный голод никуда не делись, а общество явно стремилось получить «больше гласности» и говорить о политических переменах. Горбачёв и его приближённые (А.Н. Яковлев, Е. К. Лигачёв, А. И. Лукьянов и др.) поняли, что реформы придётся проводить куда более масштабные, и решили перейти к демократическому социализму. Так началась перестройка.
Перестройка вскрыла все язвы советской системы. Общество ринулось обсуждать всё, что раньше замалчивалось цензурой, и читать всё, что прежде не публиковалось — гласность наконец приобрела политический характер. Пришлось совершить и первый шаг на пути к отказу от плановой экономики: узаконить частное предпринимательство (так появились кооперативы по производству товаров народного потребления). В 1988 году кооперативы получили право заниматься торговлей и использовать наёмный труд, то есть обрели рыночный характер. Вместе с тем государство разрешило аренду земли и образование фермерских хозяйств. Начали звучать идеи создания регулируемой рыночной экономики, а затем и демократии, управляемой партией (пока что!).
Проводить либерализацию экономики без либерализации политической уже не представлялось возможным. Монополии КПСС на власть пришёл конец. В 1988 году Горбачёв учредил новый высший орган власти, Съезд народных депутатов СССР, выборы в который впервые с 1917 года стали настоящими — с альтернативными кандидатами, независимыми от КПСС. И эти кандидаты выигрывали.
Плотина треснула и вот-вот собиралась рухнуть.
Последняя капля: путч ГКЧП и развал Союза
Партия теряла контроль над политической ситуацией. Демократизация привела во власть множество новых людей (к примеру, того же Бориса Ельцина — председателя Верховного Совета РСФСР, а позднее и избранного народом президента РСФСР). На фоне оживления в политике и культуре экономика по-прежнему погружалась в кризис, что плохо сказывалось на авторитете генсека и дискредитировало его половинчатые экономические преобразования. В попытке укрепить своё положение Горбачёв при помощи Съезда учредил должность президента СССР, которую и занял. Неизбежным стал конфликт властных полномочий президента РСФСР и президента СССР — двоевластие и раскол.
Но Горбачёв стремился остановить этот процесс: с одной стороны, угрозой применения силы (неудачно), с другой, — обновлением союзного договора, чтобы снять все противоречия и упорядочить «перестроенный» Союз. Переговоры об этом шли довольно долго, руководители республик требовали для себя всё больше прерогатив. Но в августе 1991 года, когда, наконец, наметились какие-то сдвиги в переговорном процессе (СССР мог превратиться в конфедерацию с минимальной властью союзного президента), Горбачёв вдруг уехал на дачу в Крым.
Пока его не было в Москве, группа руководителей правительства устроила путч. В попытке совершить госпереворот участвовали вице-президент СССР Янаев, председатель КГБ Крючков, премьер-министр СССР Павлов, министр обороны Язов и ещё ряд лиц. Путчисты образовали Государственный комитет по чрезвычайному положению, объявили, что Горбачёв уходит в отставку по состоянию здоровья, а на его место назначили Янаева. В Москву они направили танки Таманской дивизии и попытались взять под контроль телевещание. 20 августа путчисты обратились к народу в газете «Известия». Из их заявления стало ясно, что ГКЧП осуждает реформы Горбачёва и попытки национальных сил развалить СССР и собирается противостоять «хаотичному стихийному скольжению к рынку». Путчисты обещали остановить ослабление государства и провести широкое всенародное обсуждение нового союзного договора.
Ельцин и его сторонники забаррикадировались в Белом доме. Туда в огромном количестве стягивались демонстранты, поддерживавшие курс страны на демократизацию. Путчисты не осмелились на силовое решение (быстро оказалось, что и общественной поддержки за ними нет, и армия колеблется) и допустили заявление Ельцина по телевидению с указом об аресте ГКЧП. Исход довольно «нерешительного» путча решила армия — военные перешли на сторону Ельцина. Членов ГКЧП арестовали. А 22 августа Горбачёв вернулся в столицу.
[Сборник: Путч 1991 года]
Путч окончательно подорвал авторитет Горбачёва. Ходили слухи, что он уехал «в отпуск» неслучайно, что он сам был душой коммунистического заговора и хотел руками путчистов разгромить демократический лагерь, спасти своё положение и прекратить демократизацию. Верховный Совет СССР «приостановил» деятельность КПСС, Горбачёв потерял пост генсека и соответствующие властные полномочия. Процесс переговоров о новом союзном договоре был сорван — путч дал республиканским лидерам повод для разрыва с центральной властью. Сначала о выходе из СССР заявили Эстония и Латвия, а 24 августа — Украина («в связи с государственным переворотом в СССР» и «исходя из права на самоопределение»); затем то же сделали Белоруссия, Азербайджан, Киргизия, Молдова, Литва, Узбекистан, Армения, Таджикистан и Туркменистан. 1 декабря украинский референдум о независимости (90% голосов «за») фактически похоронил Советский Союз. Попытки Горбачёва что-то этому противопоставить провалились: президенты республик и их сторонники уже понимали, что обретение независимости от Москвы обещает им куда больше, чем сохранение Союза — власть и колоссальные возможности для обогащения при грядущей приватизации.
8 декабря 1991 года лидеры России, Белоруссии и Украины (Ельцин, Шушкевич и Кравчук) встретились в Беловежской пуще и приняли решение о роспуске СССР и создании СНГ. Как метко назвал это Сергей Шахрай, «официально оформили уже состоявшуюся кончину» Союза. 21 декабря в Алма-Ате эти соглашения признали все остальные советские республики. 25 декабря Горбачёв, которого просто поставили перед свершившимся фактом, сложил с себя полномочия президента СССР. История Советского Союза подошла к концу.
Начало лихих лет
Рычаги управления страной (а точнее, оставшейся её частью — РСФСР) перешли от советских к российским государственным структурам. Ельцин и его команда экономистов и политиков должны были срочно спасать экономику. Меры им предстояло провести необходимые, но непопулярные. 2 января 1992 г. своим указом президент освободил цены, а в конце месяца объявил о свободе торговли, начале приватизации и свободном импорте товаров. Начинался «дикий» капитализм, который на фоне ослабления власти и последствий нерешённых при социализме проблем принёс большей части населения обнищание. Распад СССР стал личной трагедией для миллионов людей. Гиперинфляция, падение уровня доходов, безработица, разгул преступности, несправедливости приватизации, утрата накоплений в сберкассах — начало постсоветской жизни запомнилось народу как крайне болезненное и тяжёлое время. За это 1990-е и прозвали лихими.
С другой стороны, граждане России получили долгожданные свободы — свободу перемещения и выбора места жительства, свободу выезда за границу, свободу слова и печати, собраний и митингов. Появился политический плюрализм — десятки новых партий и объединений, газет и каналов с разной идеологией. О реальных границах обретённых в 1990-е годы политических прав и свобод можно спорить, но шанс на установление демократии и развитие сильного гражданского общества Россия тогда точно получила. К несчастью, условия для этого оказались самые неблагоприятные. Экономическое бедствие, слом привычных социальных устоев (не всегда плохих) и потеря социальных гарантий заставили многих добрым словом вспоминать СССР 1970-х — начала 1980-х — без свободы, но и без голода, без права на митинг, но и без криминала на каждом углу. Трагедия 1990-х — в том, что характер передела власти и собственности, ужасающие явления перехода от плана к рынку, которые сопутствовали политической либерализации, дискредитировали демократические идеи. Последствия этого ощущаются до сих пор.
«Пара метких выстрелов, и получили бы другой расклад» 30 лет назад СССР еще можно было спасти. Почему этого не произошло?
Н есмотря на провальный августовский путч 1991 года, после которого союзные республики одна за другой начали объявлять о независимости, многие все еще верили, что сохранить СССР возможно. Ровно 30 лет назад, 1 октября 1991 года, в ходе работы над договором по реформированию Союза было предложено новое название обновленного государства — Союз Свободных Суверенных Республик. Предполагалось, что это объединение станет конфедерацией. Однако номенклатура не решилась обсуждать реальные политические шаги в этом направлении. Сложилась парадоксальная ситуация: де-юре СССР продолжал существовать, де-факто же государства в прежнем качестве уже не было. О том, можно ли было после «августовской революции» спасти СССР, почему радикальное переустройство советского общества обернулось крахом страны и как ее распад повлиял на эволюцию мирового порядка, «Ленте.ру» рассказал философ и социолог, профессор НИУ «Высшая школа экономики» Александр Филиппов.
«Лента.ру»: Где вас застал август 1991-го, чем вы тогда занимались и чем эти события стали лично для вас?
Александр Филиппов: Ранним утром 19 августа я встал с постели, включил телевизор и закричал: «Мама, государственный переворот!». Многие, вспоминая сейчас о тех временах, демонстрируют свою политическую или социологическую проницательность, но у меня никакой проницательности тогда не было. Путчисты вызывали у меня отвращение. И первая мысль у меня была: «Только бы об это не замараться».
На ваш взгляд, системный кризис советского строя, который привел к реформам Михаила Горбачева, начался в так называемую эпоху застоя или еще раньше?
Это была внутренне обреченная система, однако она могла существовать еще довольно долго. Многие путают, когда говорят об обреченности чего-то: почему-то предполагают, что оно завтра же умрет.
Часто говорили, что Советский Союз — это империя, а империя обязательно должна погибнуть. Но «завтра» в историческом смысле — не то же самое, что в привычном нам бытовом. Да, что-то обречено. Но вот в этом обреченном состоянии оно может существовать еще много-много лет
Противоречия внутри советской системы были абсолютно объективными, и вели они, как и должны вести такого рода противоречия (на языке философии марксизма их называли антагонистическими — правда, находили их только при капитализме), не к развитию, а к гибели и распаду.
И эти противоречия были заложены в саму структуру советского общества. Оно споткнулось о собственную социальную мобильность. Одним из его главных самооправданий была декларированная возможность подняться с самых низов к высотам социальной иерархии. То есть не только революция, как было объявлено, перевернула старую социальную стратификацию, но и впоследствии можно было рассчитывать на особые привилегии именно для тех, кто шел с самых низов. Эту идеологию социального продвижения нельзя было не учитывать, не претворять ее в жизнь. Но она не могла быть универсальным правилом. В науке и технике, в сложных видах искусства, в образовании, в медицине и многих других областях возникали и укреплялись свои иерархии, которые все труднее было согласовать с основной идеей руководимого партией общества.
Кроме того, у Советского Союза была огромная проблема с мотивацией к труду. Считалось, что труд должен превратиться в первую жизненную потребность, на это была нацелена идеология, вся система так называемого коммунистического воспитания. Но при этом мотивации к инновациям не было. Мотивации к тому, чтобы сохранять удовлетворенность пусть низким, но стабильным уровнем жизни, тоже не было. К тому же он перестал оставаться стабильным и становился все хуже и хуже. Это вроде бы очевидные вещи, но когда их начинаешь перечислять, то уже не задаешься вопросом, почему СССР распался. Возникает вопрос, почему он жил так долго.
Русский философ Василий Розанов говорил о Февральской революции 1917 года: «Святая Русь слиняла за три дня». Почему в 1991 году получилось так же? Вроде бы люди с детства состояли в пионерской организации, потом комсомол, партия. Они притворялись?
У нас перед падением СССР в партии было примерно 19 миллионов человек. Это очень много. Это уже не партия в привычном смысле слова. Она перестала быть клубом, она перестала быть орденом, местом пребывания политической элиты, которая не только сразу после революции, но и многие десятилетия после нее отличалась чудовищной волей к власти. Партия, безусловно, была, но перестала быть динамическим началом всей жизни, в том числе и благодаря своей численности. Партия просто стала местом первичного отбора и шлифовки кадров, привлекательным местом карьерного продвижения, которое в перспективе обещало нечто большее, чем «технически сложные» виды карьеры через образование и тому подобное.
Разумеется, были попытки регулировать прием, то есть сбалансировать социальную привлекательность (из-за которой напор желающих было трудно ограничить), идеологические принципы (рабочий класс как привилегированная категория для отбора новых членов) и необходимость рекрутировать и обеспечивать партбилетами тех, кто шел по другим ступеням иерархий.
Это лучше показать на примере. Представьте себе человека, растущего в сравнительно малообразованной среде и вполне честно отнесенного к рабочим или крестьянам. Обладая желанием и способностями, он может не только получить полное среднее образование, но и пойти учиться дальше. На каком-то этапе он делает прагматичный выбор и вступает в КПСС. Дальше он может сделать карьеру как специалист, или по комсомольской, или по партийной линии. До сих пор все в порядке, одно помогает другому.
Однако уже на этапе конкуренции за высшее образование он будет сталкиваться с потомками специалистов, которые могут (и чаще будут) превосходить его по степени готовности к высшему образованию и уступать в социальном плане. Выбирая выходца из трудящихся, система сохраняет базовый принцип, рекрутируя элиты, но теряет качество. Но если ум, талант и социальное происхождение соединяются? Тогда он продвигается дальше, но уже его дети будут лишены важного качества. Быть сыном рабочего — одно, а внуком — совсем другое. К этому еще добавлялась специфика оплаты труда в СССР.
Получив высшее образование, многие начали осознавать, что ни по зарплате, ни по декларируемому социальному статусу (рабочий класс официально считался передовым), ни по реальному социальному уважению они не могут быть на равных с условным трактористом или сантехником. И недовольны все. Тракторист понимает, что его место в жизни, несмотря на партбилет и бесконечные заявления о его ведущей роли, — это социальный тупик; а интеллигент не понимает, почему он должен несколько раз в год ездить в колхоз и смотреть, как там все разворовывают работники, находящиеся ближе к земле, да к тому же еще и официально уважаемые как настоящие люди труда. И в этой ситуации довольных в принципе нет и быть не может.
Но все это небыстро двигалось, эта система могла себя поддерживать, потому что периодически возникали обстоятельства, когда человек мог посмотреть на себя и увидеть, кем он был и кем он стал. Интересные бывали карьеры. Горбачев был тем самым трактористом, а стал генеральным секретарем. На этом посту он достиг максимума возможного для себя и не смог сохранить Советский Союз.