в каком году разрешили праздновать новый год в ссср
Как большевики запрещали и разрешали «Новый год» в 1920-30-е гг.
Новогодние традиции с ёлкой, застольем и речами политического лидера хоть и считаются у нас привычными атрибутами праздника, но вовсе не являются глубоко историческими явлениями. Первая половина XX века — время, когда новогоднюю ёлку то разрешали, то запрещали, а сам праздник несколько раз менял свой статус и только в послевоенный период стал именно таким, каким мы все его знаем. Настоящий материал посвящен истории «борьбы» за новогодний праздник и ёлку как общероссийском (советском) контексте, так и в масштабе Вятской земли.
Царь запретил, а Ленин разрешил
Как известно, во время Первой мировой войны, в которую Россия вступила в 1914 г., в стране началась активная антинемецкая кампания. Весной 1915 г. Николай II утвердил «Особый комитет для объединения мероприятий по борьбе с германским засильем», ближе к зиме началась ликвидация немецких колоний в Поволжье, на Южной Украине и Кавказе, а также принудительное переселение колонистов в Сибирь. Плюс к этому можно отметить переименование Санкт-Петербурга в Петроград — явление сугубо символическое. Новый год тогда воспринимался тоже как нечто, привнесенное из Германии. В канун 1915 г. немецкие военнопленные в госпитале Саратова устроили праздник с традиционной ёлкой. Пресса назвала это «вопиющим фактом», журналистов поддержали святейший Синод и император Николай II. Пойдя на поводу у общественного мнения, царь назвал традицию нового года «вражеской» и категорически запретил ей следовать.
Однако после прихода к власти большевиков в октябре 1917 г. запрет отменили. В Германии, как известно, в 1918 г. произошла революция и теперь эта страна стала нам ближайшим другом по коммунистическому интернациональному движению. Но, судя по всему, в среде самих большевиков единого мнения насчет нового года не было. Как всегда в их рядах нашлась радикально настроенная фракция, члены которой считали праздник «буржуазным предрассудком», «пережитком досоветского прошлого» и т. д. С другой стороны, есть свидетельства, что сам Ленин любил новогодние празднества. Взять, к примеру, знаменитые ленинские ёлки в Сокольниках, которые Владимир Ильич устраивал лично. Несмотря на некоторый идеологизм, писатель Александр Кононов все-таки вполне достоверно описал это событие в рассказе «Ёлка в Сокольниках». К тому же у праздника был интересный социальный подтекст. Новогоднюю ёлку дети видели впервые, ведь до революции для русских крестьян новый год с наряженной игрушками ёлкой был «барской забавой» и «иноземным новшеством».
Кстати, именно по пути на такую ёлку 6 января 1919 г. на советского лидера было совершено нападение. В тот день Ленин ехал из Кремля в Сокольники на первый новогодний детский праздник, но вдруг машину остановили налетчики известного московского бандита Якова Кошелькова. Буквально выбросили Ильича из машины, приставили револьвер к виску, пошарили по карманам, отняли деньги, документы, «браунинг». Вооруженные охранники Ленина и его личный шофер не сопротивлялись, чтобы не подвергать опасности жизнь вождя. Кошельков не узнал Ленина, о чем потом очень жалел: сказал подельникам, что, если бы взял Ленина в заложники, можно было потребовать в обмен на него выпустить на волю всю «Бутырку». Ленин, пережив стресс, сразу же взял новую машину и прибыл-таки к детям на ёлку. Шутил, водил хороводы, угощал конфетами, вручил каждому по подарку — по трубе и по барабану. В общем, вел себя как настоящий советский Дед Мороз.
1920-е: ГУБЛИТ и его «красные ёлки»
Однако после смерти В. И. Ленина в 1924 г. позиция правящей партии к новому году начало меняться. Он не был запрещен, но уже не являлся прежним веселым праздником со всеми необходимыми атрибутами. Как происходила трансформация отношения к Новому году в 20-е годы в Вятке? Наиболее ярко это можно увидеть на основе, сохранившихся в ГАКО, архивных документов фонда Гублита. Этот орган регламентировал мероприятия, которые происходили в области культуры и просвещения. Так, в 1925 г. среди документов много прошений и просьб разрешить проведение Нового года. К примеру, вот таких:
В большинстве документов того периода используется термин «Красная ёлка». Само празднование нового года в середине 1920-х гг. фактически превращалось в предельно регламентированное торжественное заседание, разбавленное докладами на актуальные социально-политические темы и художественной самодеятельностью. Конечно, главным мотивом, проходившим через все праздничные программы, была тема отказа от традиционных религиозных празднеств. Вот пример типичного расписания новогодних торжеств из 1925 г.: в 1 отделении — доклад «Нужна ли пролетариату религия?», во втором — концертные номера, игры и даже танцы.
Приведем еще один интересный пример, который позволит понять, как проходили новогодние ёлки в учебных заведениях Вятки. В 1924 г. Гублит разрешил постановку 11 января 1925 г. в одной из школ города детскую оперу «Сон старого года».
Сценарий оперы сохранился в фонде Гублита, это очень характерный для эпохи документ. В нем ярко видно противостояние старого и нового года, которое сопрягается с острой классовой борьбой, осуждением буржуазии, призывами вступать в МОПР и развивать сельское хозяйство. Главные действующие лица, помимо старого и нового годов: комсомольцы, красноармейцы, рабочие, мопровцы.
Поскольку документ обширный, мы публикуем только сканы начала и конца оперы, они дают четкое понимание того, какие в 20-е годы детские сказки ставились на новогоднем утреннике. Финальный монолог нового года настолько программный, что подошел бы скорее для ответственного партийного работника.
1927 год: Новый год как дерзкий большевик
В 1927 г. тональность риторики в отношении праздника нового года изменилась. Если открыть газету «Вятская правда» за январь 1927 г., то уже в первом номере можно найти несколько статей и фельетонов направленных против устоявшихся представлений о новом годе. Самая сильная по смыслу из них помещалась на первой полосе. Там повествовалось о том, что «рабочий класс имеет новое летоисчисление — октябрь 1917 г., свой действительно Новый Год, когда впервые тов. Ленин стал у кормила пролетарского государства». Далее шло повествование о бесконечных проблемах капиталистического мира, внешнеполитических угрозах молодой большевистской стране и перспективах победы коммунизма во всем мире. На второй странице весьма забавный фельетон: новый год в образе всепроникающего большевика поочередно приходит к врагам СССР и выводит их на чистую воду. Приведем цитату:
«Новый год на приеме у госпожи эмиграции.
Старенькая, поседевшая эмиграция, с явными праздниками неврастении, нетерпеливо ждала его визита. Он вошел торопливо и без доклада:
— Ах, это вы? 1927-й? Ну, наконец-то, вы меня обрадуете новостями! Что там, на родине?
— О, там каждый день отмечается колоссальными достижениями. Пущен в ход Волховстрой. Начинаются сооружения на Днепрострое. Берутся всерьез за индустриализацию страну.
Госпожа эмиграция забилась в нервной лихорадке и томно попросила — «воды».
В изданных в 1927 г. «Материалах к антирелигиозной пропаганде в рождественские дни», говорилось: «Ребят обманывают, что подарки им принес Дед Мороз. Религиозность ребят начинается именно с ёлки. Господствующие эксплуататорские классы пользуются «милой» елочкой и «добрым» Дедом Морозом еще и для того, чтобы сделать из трудящихся послушных и терпеливых слуг капитала». Таким образом, просуществовав с советской властью 10 лет, новый год и ёлка были запрещены. Желающие, конечно, праздновали, хотя если об этом узнавали власти, то, конечно, данный поступок расценивался как «несознательный».
1935 год: возвращение и победа ёлки
Как уже было указано выше, на рубеже 1926 – 1927 гг. новый год как праздник начал трансформироваться. В итоге все это привело к запрету новогоднего торжества на долгих 8 лет. Считается, что реабилитация праздника и его атрибутов (ёлки) началась с небольшой заметки в газете «Правда», опубликованной 28 декабря 1935 г. Речь шла об инициативе организовать к новому году детям хорошую ёлку. Подписал заметку второй секретарь ЦК компартии Украины Павел Постышев. Уже 30 декабря 1935 года в Харькове, где Постышев незадолго до этого работал первым секретарём обкома партии, прошёл первый в СССР новогодний бал-карнавал. В нём приняли участие около 1200 школьников. Инициатива Постышева была признана своевременной, и через 11 месяцев секретариат ВЦСПС постановил: «Поскольку празднование Нового года стало и есть всенародный праздник, и празднуется трудящимися, этот праздник нужно узаконить».
Новогодние ёлки постепенно начали приживаться, и с течением времени отмечание нового года стало в СССР нормой. Ряд историков называют Постышева «человеком, который вернул народу ёлку». Тезис, безусловно, спорный. Инициатива со стороны Постышева действительно имела место быть. Но в целом возрождение новогодних елок и традиций необходимо рассматривать как составляющие общего курса политики «сталинского традиционализма» середины 1930-х гг. Первые советские новогодние ёлки имели довольно политизированный характер. Представления так или иначе затрагивали тему классовой борьбы, а дети приходили на них в костюмах красноармейцев или ударников труда. Воспевались также достижения героев-лётчиков, покорителей Арктики. Кстати, сам «отец» советского нового года Павел Постышев толком праздник отметить не успел: во второй половине 1930-х гг. при обострении внутрипартийной борьбы Постышев попал в опалу и в 1939 г. был расстрелян.
С 1937 г. новый год отмечается широко и помпезно. В Москве в ЦПКиО имени Горького и на Манежной площади установлены две самые большие ёлки. Первого января 1937 г. в Доме Союзов состоялся бал-карнавал отличников учебы. В том же 1937 г. из числа парашютистов агитэскадрилий стали формироваться отряды Дедов Морозов, чтобы забросить новогодние подарки в самые недоступные уголки страны. Данная акция, по мнению ее организаторов, наглядно пропагандировала возможности советской авиации и парашютистов-десантников. В прочие населенные пункты в канун 1938 г. выехали агитпоезда, агитавтомобили и аэросани, вылетели гражданские самолеты, отправились лыжники и даже спецкурьеры на оленьих упряжках. Но вне конкуренции была роскошная Ёлка в Доме Союзов, на которой сверкали в лучах прожекторов десять тысяч елочных украшений с рабоче-крестьянской и коммунистической символикой. К середине 1950-х гг. праздник нового года окончательно сформировался и оброс привычным количеством традиций, так что сейчас сложно представить жизнь населения стран бывшего СССР без него.
85 лет назад в СССР возобновили празднование Нового года
Вопреки распространенному заблуждению, большевики после прихода к власти в 1917 году не только не запретили Новый год, но и всячески способствовали его празднованию. Известно, что Владимир Ленин и Надежда Крупская провели первую советскую новогоднюю ночь в компании рабочих Выборгской стороны: пили морковный чай, ели ржаные сухари и слушали «Интернационал».
В середине 1920-х Новому году пытались придать статус общенародного коммунистического праздника: его встречали в рабочих клубах, домах культуры и театрах. Празднования проходили на фоне антирелигиозных кампаний. В детских садах разыгрывали театрализованные постановки – «Красные елки», «Комсомольское рождество», «Вечера безбожника». У себя дома каждый пока еще имел возможность отмечать праздники так, как ему хотелось.
После сворачивания нэпа многие старые торжества подверглись «репрессиям». Так, в 1929 году были отменены рождественские выходные, введен запрет на продажу елок, а также празднование Рождества, Крещения и даже Нового года. Параллельно в печати шла активная пропаганда против религиозных праздников.
«1930 лет гуляет по белу свету несуразная, нескладная рождественская сказка, состряпанная в угоду паразитам услужливыми лапами мракобесов на горе, на унижение угнетенных и обездоленных тружеников, на злое издевательство и надругательство над ними», — писали «Известия».
Елку называли «религиозным дурманом» и «глупым делом», «дикарским» и «поповским» обычаем.
В понимании многих Новый год был так крепко переплетен с религиозными праздниками, что тоже попал под раздачу. Ограничения сняли только через шесть лет. 28 декабря 1935 года в газете «Правда» вышла статья первого секретаря Киевского обкома ВКП(б) и второго секретаря ЦК ВКП(б) Украинской ССР Павла Постышева под заголовком «Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку!». Украинский партийный функционер призвал вернуть запрещенный праздник.
В формировании образа елки как буржуазной затеи Постышев обвинил левую оппозицию – сторонников Льва Троцкого.
Вспомнил он и старые, дореволюционные времена.
«В дореволюционное время буржуазия и чиновники буржуазии всегда устраивали на Новый год своим детям елку. Дети рабочих с завистью через окно посматривали на сверкающую разноцветными огнями елку и веселящихся вокруг нее детей богатеев. Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны? Какие-то, не иначе как левые загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею», — писал Постышев.
Высокопоставленный руководитель предложил положить конец «неправильному осуждению елки» и устроить коллективные елки для детей. Как подчеркивал Постышев, праздник «для своих ребятишек» нужно было организовать в каждом колхозе.
«Я уверен, что комсомольцы примут в этом деле самое активное участие и искоренят нелепое мнение, что детская елка является буржуазным предрассудком. Итак, давайте организуем веселую встречу Нового года для детей, устроим хорошую советскую елку во всех городах и колхозах», — заключал Постышев.
Считается, что его инициатива стала решающей в вопросе возвращения Нового года. Постышев предложил «реабилитировать» новый-старый праздник с елкой в качестве компенсации за «украденное» Рождество – оно так и осталось под запретом. Естественно, возвращение Нового года не могло состояться без личного одобрения Иосифа Сталина.
На второй день после публикации статьи о елке Постышев послал в Харьков срочную телеграмму: «Организуйте детям во Дворце пионеров новогоднюю елку».
Как отмечал биограф партийного лидера Георгий Марягин, Постышев заговорил о возвращении елки «как-то на одном из заседаний», вспомнив при этом «о елке в Сокольниках, на которую вместе с Лениным приезжала Крупская» в 1919 году. Другие знавшие Постышева люди утверждали, что у будущего второго секретаря Украины было очень тяжелое детство. Он «с завистью засматривался в окна богачей, где на Рождество стояли нарядные елки, светившиеся огнями», и сам очень хотел поучаствовать в празднике. Так что «реабилитацией» Нового года Постышев якобы реализовал свою детскую мечту.
О роли Постышева упоминал в своих мемуарах и Никита Хрущев. Если верить ему, Постышев поднял вопрос о Новом годе на встрече с Иосифом Сталиным в Кремле. Предъявляя аргументы в пользу возвращения праздника, гость с Украины заметил, что это «была бы хорошая традиция и народу понравилась». На прямой вопрос Постышева: «А не вернуть ли детям елку?» Сталин со слов Хрущева ответил: «Возьмите на себя инициативу, выступите в печати с предложением вернуть детям елку, а мы поддержим».
После этого разговора, как опять-таки указывал Хрущев, и появилась знаменитая статья Постышева в «Правде». За давностью лет Хрущев забыл, по какому именно случаю состоялась та судьбоносная встреча в Кремле. Но косвенные признаки указывают на то, что беседа Постышева со Сталиным могла произойти во время пленума ЦК ВКП(б) 21-25 декабря 1935 года.
Если еще недавно пропаганда утверждала, что «господствующие эксплуататорские классы пользуются «милой» елочкой и «добрым» Дедом Морозом для того, чтобы сделать из трудящихся послушных и терпеливых слуг капитала», то теперь отношение к главным символам праздника стало вдруг лояльным.
С этого момента началось создание новых, уже чисто советских атрибутов празднования Нового года. Открылось производство елочных игрушек и украшений. Были заимствованы некоторые дореволюционные традиции, но всю религиозную составляющую из праздника постарались исключить. На советской новогодней елке соседствовали традиционные рождественские шарики, снежинки и ватные медвежата, снегурочки, фрукты и рубиновые звезды, дирижабли, флажки с изображением пионеров и октябрят.
Тогда же в праздничную жизнь вернулся Дед Мороз, «изгнанный» незадолго до наступления 1929 года.
«Обновленный» сказочный старец в красной «партийной» шубе вобрал в себя черты святого Николая и Рождественского деда. В формировании его нового образа важную роль сыграл кинематограф.
Советские граждане не сразу привыкли к новогодней елке. На то, что праздник отныне действительно разрешен и никакого подвоха ждать не стоит, намекало правительство. Представления на первых новогодних елках затрагивали тему классовой борьбы. Дети приходили на праздник в костюмах красноармейцев или ударников труда. Как раз в тот период компанию Деду Морозу на постоянной основе составила Снегурочка. В январе 1937-го оба сказочных персонажа приветствовали гостей на празднике в московском Доме Союзов. Новый год теперь отмечался широко и помпезно. Самые большие елки устанавливали в ЦПКиО имени Горького и на Манежной площади.
«Празднование Нового года было приятно, потому что развлечений было мало, детвора приняла это с большим удовольствием. Стали продаваться елки, игрушки. Старые игрушки были очень уютными — такие ватные, картонные, шары разные. Вешали на елки сладости, конфеты», — резюмировал в разговоре с «Газетой.Ru» член СПЧ Николай Сванидзе.
Постышев недолго наслаждался результатами своей инициативы. В феврале 1938 года его арестовали и сняли со всех постов, объявили японским шпионом, а через год расстреляли в Бутырской тюрьме.
Как большевики запрещали и разрешали «Новый год» в 1920-30-е гг.
Новогодние традиции с ёлкой, застольем и речами политического лидера хоть и считаются у нас привычными атрибутами праздника, но вовсе не являются глубоко историческими явлениями. Первая половина XX века — время, когда новогоднюю ёлку то разрешали, то запрещали, а сам праздник несколько раз менял свой статус и только в послевоенный период стал именно таким, каким мы все его знаем. Настоящий материал посвящен истории «борьбы» за новогодний праздник и ёлку как общероссийском (советском) контексте, так и в масштабе Вятской земли.
Царь запретил, а Ленин разрешил
Как известно, во время Первой мировой войны, в которую Россия вступила в 1914 г., в стране началась активная антинемецкая кампания. Весной 1915 г. Николай II утвердил «Особый комитет для объединения мероприятий по борьбе с германским засильем», ближе к зиме началась ликвидация немецких колоний в Поволжье, на Южной Украине и Кавказе, а также принудительное переселение колонистов в Сибирь. Плюс к этому можно отметить переименование Санкт-Петербурга в Петроград — явление сугубо символическое. Новый год тогда воспринимался тоже как нечто, привнесенное из Германии. В канун 1915 г. немецкие военнопленные в госпитале Саратова устроили праздник с традиционной ёлкой. Пресса назвала это «вопиющим фактом», журналистов поддержали святейший Синод и император Николай II. Пойдя на поводу у общественного мнения, царь назвал традицию нового года «вражеской» и категорически запретил ей следовать.
Однако после прихода к власти большевиков в октябре 1917 г. запрет отменили. В Германии, как известно, в 1918 г. произошла революция и теперь эта страна стала нам ближайшим другом по коммунистическому интернациональному движению. Но, судя по всему, в среде самих большевиков единого мнения насчет нового года не было. Как всегда в их рядах нашлась радикально настроенная фракция, члены которой считали праздник «буржуазным предрассудком», «пережитком досоветского прошлого» и т. д. С другой стороны, есть свидетельства, что сам Ленин любил новогодние празднества. Взять, к примеру, знаменитые ленинские ёлки в Сокольниках, которые Владимир Ильич устраивал лично. Несмотря на некоторый идеологизм, писатель Александр Кононов все-таки вполне достоверно описал это событие в рассказе «Ёлка в Сокольниках». К тому же у праздника был интересный социальный подтекст. Новогоднюю ёлку дети видели впервые, ведь до революции для русских крестьян новый год с наряженной игрушками ёлкой был «барской забавой» и «иноземным новшеством».
Кстати, именно по пути на такую ёлку 6 января 1919 г. на советского лидера было совершено нападение. В тот день Ленин ехал из Кремля в Сокольники на первый новогодний детский праздник, но вдруг машину остановили налетчики известного московского бандита Якова Кошелькова. Буквально выбросили Ильича из машины, приставили револьвер к виску, пошарили по карманам, отняли деньги, документы, «браунинг». Вооруженные охранники Ленина и его личный шофер не сопротивлялись, чтобы не подвергать опасности жизнь вождя. Кошельков не узнал Ленина, о чем потом очень жалел: сказал подельникам, что, если бы взял Ленина в заложники, можно было потребовать в обмен на него выпустить на волю всю «Бутырку». Ленин, пережив стресс, сразу же взял новую машину и прибыл-таки к детям на ёлку. Шутил, водил хороводы, угощал конфетами, вручил каждому по подарку — по трубе и по барабану. В общем, вел себя как настоящий советский Дед Мороз.
1920-е: ГУБЛИТ и его «красные ёлки»
Однако после смерти В. И. Ленина в 1924 г. позиция правящей партии к новому году начало меняться. Он не был запрещен, но уже не являлся прежним веселым праздником со всеми необходимыми атрибутами. Как происходила трансформация отношения к Новому году в 20-е годы в Вятке? Наиболее ярко это можно увидеть на основе, сохранившихся в ГАКО, архивных документов фонда Гублита. Этот орган регламентировал мероприятия, которые происходили в области культуры и просвещения. Так, в 1925 г. среди документов много прошений и просьб разрешить проведение Нового года. К примеру, вот таких:
В большинстве документов того периода используется термин «Красная ёлка». Само празднование нового года в середине 1920-х гг. фактически превращалось в предельно регламентированное торжественное заседание, разбавленное докладами на актуальные социально-политические темы и художественной самодеятельностью. Конечно, главным мотивом, проходившим через все праздничные программы, была тема отказа от традиционных религиозных празднеств. Вот пример типичного расписания новогодних торжеств из 1925 г.: в 1 отделении — доклад «Нужна ли пролетариату религия?», во втором — концертные номера, игры и даже танцы.
Приведем еще один интересный пример, который позволит понять, как проходили новогодние ёлки в учебных заведениях Вятки. В 1924 г. Гублит разрешил постановку 11 января 1925 г. в одной из школ города детскую оперу «Сон старого года».
Сценарий оперы сохранился в фонде Гублита, это очень характерный для эпохи документ. В нем ярко видно противостояние старого и нового года, которое сопрягается с острой классовой борьбой, осуждением буржуазии, призывами вступать в МОПР и развивать сельское хозяйство. Главные действующие лица, помимо старого и нового годов: комсомольцы, красноармейцы, рабочие, мопровцы.
Поскольку документ обширный, мы публикуем только сканы начала и конца оперы, они дают четкое понимание того, какие в 20-е годы детские сказки ставились на новогоднем утреннике. Финальный монолог нового года настолько программный, что подошел бы скорее для ответственного партийного работника.
1927 год: Новый год как дерзкий большевик
В 1927 г. тональность риторики в отношении праздника нового года изменилась. Если открыть газету «Вятская правда» за январь 1927 г., то уже в первом номере можно найти несколько статей и фельетонов направленных против устоявшихся представлений о новом годе. Самая сильная по смыслу из них помещалась на первой полосе. Там повествовалось о том, что «рабочий класс имеет новое летоисчисление — октябрь 1917 г., свой действительно Новый Год, когда впервые тов. Ленин стал у кормила пролетарского государства». Далее шло повествование о бесконечных проблемах капиталистического мира, внешнеполитических угрозах молодой большевистской стране и перспективах победы коммунизма во всем мире. На второй странице весьма забавный фельетон: новый год в образе всепроникающего большевика поочередно приходит к врагам СССР и выводит их на чистую воду. Приведем цитату:
«Новый год на приеме у госпожи эмиграции.
Старенькая, поседевшая эмиграция, с явными праздниками неврастении, нетерпеливо ждала его визита. Он вошел торопливо и без доклада:
— Ах, это вы? 1927-й? Ну, наконец-то, вы меня обрадуете новостями! Что там, на родине?
— О, там каждый день отмечается колоссальными достижениями. Пущен в ход Волховстрой. Начинаются сооружения на Днепрострое. Берутся всерьез за индустриализацию страну.
Госпожа эмиграция забилась в нервной лихорадке и томно попросила — «воды».
В изданных в 1927 г. «Материалах к антирелигиозной пропаганде в рождественские дни», говорилось: «Ребят обманывают, что подарки им принес Дед Мороз. Религиозность ребят начинается именно с ёлки. Господствующие эксплуататорские классы пользуются «милой» елочкой и «добрым» Дедом Морозом еще и для того, чтобы сделать из трудящихся послушных и терпеливых слуг капитала». Таким образом, просуществовав с советской властью 10 лет, новый год и ёлка были запрещены. Желающие, конечно, праздновали, хотя если об этом узнавали власти, то, конечно, данный поступок расценивался как «несознательный».
1935 год: возвращение и победа ёлки
Как уже было указано выше, на рубеже 1926 – 1927 гг. новый год как праздник начал трансформироваться. В итоге все это привело к запрету новогоднего торжества на долгих 8 лет. Считается, что реабилитация праздника и его атрибутов (ёлки) началась с небольшой заметки в газете «Правда», опубликованной 28 декабря 1935 г. Речь шла об инициативе организовать к новому году детям хорошую ёлку. Подписал заметку второй секретарь ЦК компартии Украины Павел Постышев. Уже 30 декабря 1935 года в Харькове, где Постышев незадолго до этого работал первым секретарём обкома партии, прошёл первый в СССР новогодний бал-карнавал. В нём приняли участие около 1200 школьников. Инициатива Постышева была признана своевременной, и через 11 месяцев секретариат ВЦСПС постановил: «Поскольку празднование Нового года стало и есть всенародный праздник, и празднуется трудящимися, этот праздник нужно узаконить».
Новогодние ёлки постепенно начали приживаться, и с течением времени отмечание нового года стало в СССР нормой. Ряд историков называют Постышева «человеком, который вернул народу ёлку». Тезис, безусловно, спорный. Инициатива со стороны Постышева действительно имела место быть. Но в целом возрождение новогодних елок и традиций необходимо рассматривать как составляющие общего курса политики «сталинского традиционализма» середины 1930-х гг. Первые советские новогодние ёлки имели довольно политизированный характер. Представления так или иначе затрагивали тему классовой борьбы, а дети приходили на них в костюмах красноармейцев или ударников труда. Воспевались также достижения героев-лётчиков, покорителей Арктики. Кстати, сам «отец» советского нового года Павел Постышев толком праздник отметить не успел: во второй половине 1930-х гг. при обострении внутрипартийной борьбы Постышев попал в опалу и в 1939 г. был расстрелян.
С 1937 г. новый год отмечается широко и помпезно. В Москве в ЦПКиО имени Горького и на Манежной площади установлены две самые большие ёлки. Первого января 1937 г. в Доме Союзов состоялся бал-карнавал отличников учебы. В том же 1937 г. из числа парашютистов агитэскадрилий стали формироваться отряды Дедов Морозов, чтобы забросить новогодние подарки в самые недоступные уголки страны. Данная акция, по мнению ее организаторов, наглядно пропагандировала возможности советской авиации и парашютистов-десантников. В прочие населенные пункты в канун 1938 г. выехали агитпоезда, агитавтомобили и аэросани, вылетели гражданские самолеты, отправились лыжники и даже спецкурьеры на оленьих упряжках. Но вне конкуренции была роскошная Ёлка в Доме Союзов, на которой сверкали в лучах прожекторов десять тысяч елочных украшений с рабоче-крестьянской и коммунистической символикой. К середине 1950-х гг. праздник нового года окончательно сформировался и оброс привычным количеством традиций, так что сейчас сложно представить жизнь населения стран бывшего СССР без него.