в каком году львиное сердце и саладин заключили перемирие
Что узнали учёные об эпичecкой битве христиан и мусульман, или Как Саладин захватил Иерусалим
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Ричард родился в семье английского монарха и был третьим в очереди на престол, что делало его шансы получить корону весьма призрачными. Мать отправила его на свою родину, в Аквитанию. Там он воспитывался при дворе герцогини Элеоноры, где царила куртуазная поэзия. Возможно, своё легендарное рыцарское благородство Ричард впитал из романтичных песен популярных трубадуров. Рыцарскую доблесть же он тренировал в междоусобицах с местными баронами, в чём преуспел.
В 1183 году отец Ричарда, Генрих приказал ему принести ленную присягу старшему брату, тот должен был взойти на престол. Когда Ричард наотрез отказался, его брат пошёл на Аквитанию войной. Отец поддержал вторжение. Бесчинства длились недолго, Генрих младший умер, но от этого отношения между отцом и сыном лучше не стали. Король Генрих придумал новое унижение: он потребовал отдать Аквитанию младшему брату Ричарда, Иоанну. Тот напал на провинцию, но будущий король по прозвищу Львиное Сердце, действительно дрался как лев. В результате король Генрих отступил, но не успокоился. Открытая война между отцом и сыном началась в 1188 году. Завершилась она униженным прошением Генриха о мире. Вскоре монарх скончался и Ричард был коронован, как новый король Англии.
Народ любил Ричарда, ведь тот представлял собой воплощение всех рыцарских добродетелей и доблестей, был блестящим полководцем, сильным умным и к тому же невероятно красивым. Ричард был чрезвычайно высок — под два метра ростом, у него были яркие голубые глаза и белокурые кудри. Король, который выглядел, как мечта! Как его можно было не любить?
Увлечение крестовыми походами сделали правление Ричарда I номинальным. Он постоянно отсутствовал. С королём в этом контексте неразрывно связана другая не менее легендарная личность — султан Саладин. По всем историческим свидетельствам, эти два необыкновенных человека безмерно уважали друг друга. Можно даже сказать дружили. Некоторые историки утверждают, что два монарха даже хотели породниться.
Несмотря на симпатию, полководцы вели войну. Ричард мечтал занять Иерусалим, который удерживал Саладин. Везде по Ближнему Востоку Ричард успешно брал города, но вот Святой город ему не давался. Как же так: мусульмане оскверняют христианскую святыню, а Ричард ничего поделать не может?! Как же королю крестоносцев удалось победить султана во время знаменитой битвы при Арсуфе? Место ключевой битвы XII века во время Третьего крестового похода, было недавно точно идентифицировано благодаря одному предприимчивому археологу из Израиля.
Доктор Рафаэль Льюис знал о драматическом конфликте из исторических записей, но хотел продвинуться дальше в поисках реального места, где крестоносцы и мусульмане сошлись в решающем бою. Равнина Шарон в Израиле, является местом, где по его мнению, произошли эти исторические события. Конечно, доказательства в значительной степени скрыты, ведь прошли века. Доктору Льюису пришлось использовать комбинацию исследований и экологических работ, чтобы выяснить всё досконально. В этом ему помогло прекрасное археологическое чутье. Постепенно Льюис продвигался в своих изысканиях.
Доктор использовал различные исследования окружающей среды в весьма необычной манере. Он даже изучил такие факторы, как то, в какое время дня солнце было достаточно высоко в небе, чтобы быть вне поля зрения лучников. Льюис учитывал движения луны, температуру и влажность, а также направление ветра. В конце концов, он обратил своё внимание на местность в районе современных Арсуфа и Арсуф-Кедема. Место было не очень подходящим для раскопок, но несмотря ни на что доктор приступил к поискам.
Археологические изыскания увенчались успехом в виде различных интригующих находок, совпадающих по времени с искомым событием. Археологические артефакты включали в себя наконечники стрел и подкову. Историческое сражение состоялось 7 сентября 1191 года. До этого силы Ричарда взяли город Акко, а затем двинулись на юг вдоль побережья с намерением захватить портовый город Яффу.
Ричард опасался неудач Хаттина, где Саладин разбил до этого крестоносцев, отрезав от воды и раздробив их силы. Король продвигался медленно, но верно, часто давая войскам отдых. Справа армию защищало Средиземное море, давая возможность призвать на помощь флот.
Султан Саладин атаковал армию Ричарда неожиданно. Была потеряна определённая доля дисциплины. Некоторые воины Ричарда имели слишком горячие головы и атаковали вопреки приказам своего короля. Сражение застопорилось у леса, куда отступили люди Саладина. Считается, что если бы крестоносцы последовали за ними далее, то была бы одержана более решительная победа. Иерусалим был бы взят.
Ричард Львиное Сердце попросил у Саладина перемирие на три года, чтобы уладить за это время дела в Англии, откуда приходили весьма тревожные вести. После этого Ричард сказал, что вернётся и отвоюет у Саладина Святой город. Султан на это ответил, что король Англии очень честный, щедрый и прямой человек, что он безмерно его уважает. Если и должен достаться кому-либо Иерусалим, то только Ричарду и никому другому.
Тем временем, Саладин разрешал христианским паломникам беспрепятственно посещать Храм Гроба Господня в Иерусалиме. Таков был благородный султан Саладин и нравы времён «мрачного и дикого» средневековья. Есть чему поучиться, не правда ли? Особенно во времена, когда мусульмане растеряли столь высокое достоинство Саладина, а христиане полностью позабыли все наставления Нового Завета.
Подробнее о святых воинах христианства прочтите в нашей статье почему рыцарей-тамплиеров считают самыми жестокими в истории.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
К онец Третьего Крестового похода и его итоги
Постепенный развал крестоносной армии
Столько подвигов и славы было проявлено участниками этого крестового похода, но все они не принесли никаких новых завоеваний. Гениальный тактик Ричард Львиное Сердце одержал победы во всех битвах, но Саладин, гений стратегии, искусно маневрируя силами (и пользуясь бездарностью Ричарда, как политика) всё время лишал крестоносцев всех плодов их побед.
Ряды крестоносцев таяли. Герцог Бургундский, удалившийся в Тир, отказывался принимать какое-либо участие в войне. Германцы, под предводительством герцога Австрийского, покинули Палестину. Ричард, захворав, пожелал отправиться в Птолемаиду, а несправедливость его воинов упрекала его в желании покинуть их.
Ричард Львиное Сердце и Саладин заключают перемирие
Вынужденный доверять одному только своему мечу, он думал теперь лишь о том, как бы возобновить переговоры с Саладином. И христиане, и сарацины, казалось, были одинаково утомлены войной. Саладин, покинутый многими союзниками, опасался смут и восстания в своем государстве. Для султана, как и для английского короля, мир был желателен, и потому они заключили перемирие на три года и восемь месяцев.
Доступ в Иерусалим был открыт для христианских паломников, и, сверх того, христианам предоставлялось владение морским берегом от Яффы до Тира. Крепость Аскалон, на которую заявляли свои притязания и крестоносцы, и мусульмане, решено было разрушить.
О древе Честного Креста, для востребования которого Ричард прежде отправлял к Саладину многих послов, теперь не упоминалось. Главные вожди обеих армий поклялись, одни Кораном, другие Евангелием, соблюдать условия договора. Султан и король Английский ограничились взаимным честным словом и пожатием руки посланников.
Имени Ги Люсиньяна не было упомянуто в трактате, лишенный своего королевства, он получилкоролевство Кипрское. Обладание Кипром представляло более существенное значение, но за него еще следовало уплатить храмовникам, которым Ричард продал его или заложил. Палестина была уступлена Генриху, графу Шампаньскому. Прежде чем возвратиться в Европу, крестоносцы, разделившись на несколько караванов, отправились поклониться Гробу Иисуса Христа.
Французы, оставшиеся в Тире, не захотели воспользоваться доступом в Иерусалим, который был открыт для них Ричардом: предубеждения и зависть оказались сильнее, чем усердие к Святым местам. Герцог Бургундский умер в то самое время, когда уже готовился к отъезду на Запад.
Ричард Львиное Сердце покидает святую землю
Когда английский король сел на корабль в Птолемаиде, христиане Святой земли не могли удержать слез: они сознавали, что лишаются в нем единственной своей опоры против сарацин. Ричард сам плакал, выезжая из гавани Птолемаиды. Он устремил своей взор к берегам и воскликнул: ‘’”О Святая земля! Поручаю народ твой Господу Богу и молю Бога да сподобить меня опять посетить тебя и помочь тебе!”’’
Итоги Третьего Крестового похода
Таков был этот Третий Крестовый поход, в котором германцы потеряли одного из величайших своих императоров и лучшую из своих армий, а Франция и Англия лишились множества людей, составлявших цвет их воинственного дворянства. Весь вооружившийся Запад не смог достигнуть большего успеха, как только взятия Птолемаиды и разрушения Аскалона.
Но несмотря на несчастный исход этого Крестового похода, он не возбудил в Европе такого ропота, как поход св. Бернара, так как воспоминание о нем было соединено с воспоминаниями о подвигах, прославивших крестоносцев.
На Востоке узнали тогда двух великих монархов, которые могли вести войну между собой, не переставая уважать друг друга. Казалось, что оба народа отрешились отчасти от своего варварства.
Эмиры сарацинские бывали приглашаемы иногда к столу Ричарда, а крестоносцы обедали за столом Саладина. Сообщаясь между собой, христиане и мусульмане могли позаимствовать друг у друга некоторые хорошие обычаи, познания и даже добродетели. Страсть к славе была для спутников Ричарда таким же могущественным двигателем, как и религиозный энтузиазм.
Одним из самых важных последствий Третьего Крестового похода было то, о котором христиане и не помышляли, а именно основание Кипрского королевства. На острове Кипр, самом значительном из островов Средиземного моря, были цветущие города, плодоносные равнины, и он славился своим вином. Гавани его давали убежище судам, идущим с Запада в Азию и возвращавшимся из Сирии в Европу.
Королевство завоеванное Ричардом было полезным соседом для христианских колоний. Когда мусульмане разрушили латинские владения, то на острове Кипре сосредоточились остатки их. Из латинских государей одни только никозийские сохранили ассизы королевства Иерусалимского, учрежденные Готфридом и его преемниками.
Крестовый поход разорил Англию. Филиппу-Августу он доставил средства ослабить знатнейших вассалов и присоединить к короне Нормандию. Пользуясь бедствием своих соседей, Франция усилилась увеличением территории и укрплением королевской власти.
Источник – Компиляция на основе книги Жозефа Мишо, “История крестовых походов”, и других материалов находящихся в свободном доступе
Выложил – Мэлфис К.
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
Общество
Die Welt (ФРГ): Таким трюком Львиное Сердце победил султана Саладина
Третий Крестовый поход, для которого в 1189 году объединились три самых могущественных властелина Европы, проходил не под счастливой звездой. Римско-германский кайзер Фридрих I Барбаросса утонул уже на подходе в реке Салеф в Малой Азии. Когда после длительных усилий в июле 1191 года удалось захватить портовую крепость Акко, король Франции Филипп II неожиданно отправился назад на свою родину. Теперь Ричарду Львиное Сердце, королю Англии, предстояло добиться с ослабленным войском этой высокой цели: повторный захват священного города Иерусалим, который султан Саладин отвоевал у крестоносцев четыре года тому назад.
Ричард быстро доказал, что не пойдет при этом ни на какие компромиссы. Поскольку Саладин затягивал переговоры об освобождении около 3 000 мусульманских пленных, которых захватили крестоносцы при Акко, король велел перебить их перед стенами города. «Большая печаль и отчаяние охватили их (солдат Саладина), ибо враг пощадил лишь мужчин с положением и должностью, а также таких, кто были сильны физически и могли быть полезны при строительных работах», — сообщал один из придворных Саладина.
О том, почему Ричард так поступил, спорят по сей день. Поскольку он разгадал тактику Саладина по затягиванию переговоров или, возможно, им руководила ярость крестоносца, или же он хотел захватить его войско целиком, показывая, что в будущем он не будет ожидать пощады от неприятеля? Таких объяснений много. Последовавшие за этим дни делают вполне достоверным последнее толкование.
Ибо Ричард стоял перед проблемой, как образумить своих людей. После ухода Филиппа оставалось от десяти до пятнадцати тысяч человек в том числе и многочисленные французы, которые по-прежнему чувствовали себя связанными клятвой крестоносцев. Однако в этом им препятствовали соблазны, которые им предлагал завоеванный Акко. Там жилось хорошо «с добрым вином и девушками, в том числе и весьма хорошенькими», обосновал один рыцарь свое желание продолжать участвовать в этой «дурной забаве».
Когда Ричард собрал свое войско к отходу, то появились лишь дисциплинированные и заинтересованные рыцари иоанниты и тамплиеры, которые быстро собрались. Всех остальных лишь с трудом можно было заставить выйти из «пещеры пороков», в которую между тем превратился Акко по словам английского историка Томаса Эсбриджа (Thomas Asbridge).
Ричард осознавал, что за любым его передвижением наблюдают разведчики Саладина, который с численно превосходящим войском хотел отомстить за потерю Акко. Так как ему удалось завоевать в порту большую часть флота Саладина, английским король планировал использовать один порт на юге в качестве базы для нападения на Иерусалим. Яффа, удаленная от священного города лишь примерно на 60 километров, казалась идеальным местом.
При любых обстоятельствах следовало предотвратить раскол вытянутого в колонну войска. Без численного преимущества у христианских войск не было никакого шанса победить превосходящие силы Саладина. Их также мучала жара, которая была «столь невыносимой, что некоторые умирали. Их тотчас же хоронили… Обессиленных король велел весьма заботливо направлять кораблями (которые параллельно сухопутным силам двигались на юг)… к месту следующей стоянки», — писал один участник похода.
Контекст
Крестоносцы убили четыре миллиона мусульман!
Саладин и ловушка для крестоносцев
«Еще никогда ранее ни дождь, ни снег или град зимой не падали так густо, как летели болванки, которые убивали наших лошадей, — вспоминал один крестоносец. — Никто не был настолько уверен в себе, чтобы не пожелать в душе прекратить это паломничество».
Необыкновенная дисциплина, которую Ричард насаждал в своем войске, мгновенно исчезла. По широкой линии фронта обессиленные крестоносцы перешли в контрнаступление. Львиному Сердцу, чтобы сохранить свой авторитет, ничего не оставалось, как присоединиться к ним. «Он пришпорил своего коня и помчался галопом быстрее, чем выстрел из арбалета», — говорилось по этому поводу.
Современные историки оценивают победу Ричарда как доказательство «блестящего искусства военноначальника» и как «последний большой триумф христиан на Ближнем Востоке». Однако при этом легко забывается, что ощутимые результаты были вполне обозримы. Войско Саладина осталось боеспособным, как это признал Ричард в одном письме: «Вместо этого он (Саладин) затаился в некотором отдалении, невидимый, как лев в своей пещере, (и ждет подходящего момента), чтобы перебить крестоносцев как овец». Даже Яффа не оказалась надежной базой, поскольку султан накануне сровнял с землей укрепительные сооружения.
Когда осенью Ричард, наконец, отправился в поход на Иерусалим, продвижение вскоре приостановилось из-за сильных дождей. Об остальном позаботились скудное снабжение и булавочные уколы противника, так что король отдал в январе 1192 приказ к отступлению. Возможно, к этому его подтолкнуло осознание того, что он в лучшем случае мог бы завоевать Иерусалим. Однако ему не хватало средств, чтобы удержать город.
Остальное завершили сообщения из Европы. В Англии младший брат Ричарда Иоганн, которого позже назвали Безземельным, решил воспользоваться благоприятным моментом и расширить свою власть. Однако еще более опасными для королевства Ричарда были вооруженные походы, которые предпринял Филипп французский, чтобы захватить английские владения на континенте. Это были значительные части Западной Франции.
Ричард был вынужден начать переговоры с Саладином. В результате было достигнуто трехлетнее перемирие, согласно которому Иерусалим находился в руках мусульман, однако христианским паломникам был гарантирован беспрепятственный доступ к Гробу Господню, а завоеванная часть побережья между Тиросом и Яффой была записана как христианские владения. В сравнении с его высокими целями крестовый поход таким образом был проигран, однако он открыл шанс дальнейшего существования владений крестоносцев на Ближнем Востоке. В октябре 1192 Ричард отправился на родину.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Третий крестовый поход: битва при Арсуфе между Саладином и Ричардом Львиное Сердце
Битва при Арсуфе — битва в рамках Третьего крестового похода между силами крестоносцев во главе с королём Англии Ричардом Львиное Сердце и силами айюбидов во главе с султаном Салах ад-Дином, произошедшая недалеко от города Арсуф.
7 сентября 1191 года, как только передовые отряды Ричарда начали двигаться, разведчики заметили в лесах движение, обнаруживая тем самым присутствие многочисленной армии Саладина.
За ними следовали фламандцы под командованием Жака д’Авена и французский контингент во главе с Гуго III Бургундским; иоанниты составляли арьергард. Все части состояли из пехоты и из кавалерии; первые маршировали по берегу, вторые — следовали за ними на кораблях в непосредственной близости. Наибольшие надежды Ричард возлагал на рыцарские ордена, воины которых были наиболее дисциплинированы и уже имели опыт сражений в Святой земле.
Крестоносцы маршировали на юг, айюбиды ударили с севера, в тыл противнику. Точный состав войск Саладина неизвестен, хронист Амбруаз, в своей рукописи «История священной войны» пишет, что пехота состояла из суданцев и бедуинов, легкая кавалерия из сирийцев и турок, тяжёлую кавалерию составляли, в частности, мамлюки. Армия была разделена на три части: центр и правое и левое крыло.
Саладин, направив своих лучников в атаку, попытался вынудить тяжёлых рыцарей крестоносцев контратаковать, чтобы из-за неудачной позиции они сломали свой строй и стали лёгкой добычей для пехоты айюбидов. Натиск армии айюбидов был невероятно силён, о чём свидетельствует рукопись «Путешествие короля Ричарда» — Itinerarium Regis Ricardi:
Богомерзкие турки напали на нашу армию со всех сторон, с направления моря и земли. На две мили вокруг не было места, даже пяди земли, которое бы не было покрыто враждебной расой турок
Ричард позволил своим копейщикам выйти вперёд, построив тем самым стену из копий, и расставил между ними арбалетчиков для ответного обстрела противника; своих рыцарей отправил за импровизированную стену, запретив им атаковать до его сигнала. Ричард намеревался подождать, пока первые силы сарацин подойдут на расстояние ближнего боя, и лишь затем повести свою кавалерию в разрушительную атаку. Лучники сарацин не могли нанести серьёзного вреда солдатам, закованным в тяжёлую броню. От обстрела страдали иоанниты, находящиеся в самом конце колонны. На них сразу можно было напасть с трёх сторон — с обоих флангов и с тыла. Многим воинам, замыкающим колонну, приходилось идти спиной вперед, чтобы, подняв щиты, защищать себя и своих товарищей от стрел сарацин, направленных в спины.
Приободряя своих воинов, сам Саладин вместе с младшим братом Сайаф ад-Дином решились возглавить войско, подвергая себя невероятной опасности быть убитыми арбалетчиками, чьи стрелы летели сравнительно дальше стрел айюбидов.
Все попытки айюбидов разбить строй христиан и остановить их продвижение к Арсуфу оказались безуспешными. Ричард твёрдо намеревался сохранить единство армии и контратаковать строго в определённый момент, когда мусульмане, выведенные из себя постоянными безуспешными атаками, ослабят напор. Но выжидать становилось всё труднее, потому как люди, помимо того что страдали от жары и жажды, теряли много лошадей. Некоторые из рыцарей Ричарда начинали сомневаться в возможности контратаки, так как многим из них приходилось присоединяться к пехоте, теряя своих лошадей.
Магистр ордена госпитальеров, Гарнье де Наплуз, неоднократно просил разрешения Ричарда атаковать противника, но всякий раз получал отказ. Но раздражённые и несущие потери среди лошадей иоанниты, не выдержав напора мусульман и не дождавшись сигнала Ричарда, прорвались сквозь строй пехоты и контратаковали правый фланг сарацин.
Вслед за иоаннитами в атаку бросились французские рыцари, идущие перед ними. Ричард понял, что его план по удержанию единого фронта погиб, и ему не оставалось другого выбора, кроме как направить остальную часть войска в массовую атаку. И всё-таки, несмотря на отрыв арьергарда, кавалерия атаковала единым фронтом, замкнутой линией из тяжёлых всадников, сдержать который у сарацин не было возможности. Самих мусульман, как отмечает Баха ад-Дин, такой резкий переход от пассивной защиты к свирепой атаке со стороны крестоносцев привел в замешательство и показался им частью заранее разработанной стратегии.
Уже вступивший в перестрелку с крестоносцами правый фланг сарацин, хоть и был плотно собран, но всё-таки находился слишком близко к врагу, чтобы успеть отступить. Некоторым из всадников пришлось спешиться, чтобы более эффективно разить крестоносцев из лука, но это не принесло им успехов. Рыцари, мстя за потери, нанесённые им за время пассивной обороны, уничтожили весь правый фланг сарацин.
Баха ад-Дин отмечает: «Разгром был полный». Сам летописец оказался в середине правого фланга во время контратаки крестоносцев. Пытаясь спастись, он устремился в сторону левого фланга, но обнаружил, что он также атакован крестоносцами. В результате Баха ад-Дин укрылся под защитой личных телохранителей Саладина, которых оставалось лишь 17 человек вместе с барабанщиком.
Однако для Саладина битва на данном этапе не была окончательно проиграна; он надеялся на повторение ситуации, сложившейся ранее. В битве при Акре его кавалерия успешно контратаковала крестоносцев, когда те рассредоточились, чтобы добить разбегающихся противников. Ричард учёл такой риск, и, когда рыцари потеряли непосредственный контакт с преследуемыми, приказал им заново выстроиться в одну линию. Надежды Саладина не оправдались, и ему пришлось контратаковать организованный строй противника.
Контратаки с обеих сторон повторялись ещё несколько раз, прежде чем войско Саладина окончательно отступило в леса около Арсуфа.
Ричард Львиное Сердце находился в самой гуще сражения, о чём свидетельствует «Путешествие короля Ричарда»:
Король Ричард преследовал турок с особой яростью, нападал на них и рассеивал их тела по земле. Никто не мог избежать его меча; куда бы он ни направился, его размахивающий меч всюду расчищал себе путь. Нанося непрекращающиеся удары неустанным мечом, он, казалось, пожинает урожай серпом, так, что трупы убитых им турок покрывали землю на полмили.
Битва завершилась решительной победой Ричарда и его крестоносцев, став первой со времен поражения при Хаттине в 1187 году значительной победой крестоносцев. Саладин потерял много своих людей, в то время как потери крестоносцев оказались сравнительно невелики: около 700 человек, в том числе Жак д’Авен.
Перемирие с крестоносцами
Перемирие с крестоносцами
Летом 1192 года, сразу после победы при Яффе, Ричард заболел и решил как можно скорее заключить мир с Саладином. В «Итинерарии короля Ричарда» говорилось: «Самочувствие короля быстро ухудшалось, и он отчаялся вновь обрести здоровье. Поэтому он очень боялся и за других, и за себя. Многие вещи не остались незамеченными его мудрым вниманием. Он долго думал и решил, что лучше заключить мир с Саладином, чем просто покинуть опустевшую землю, оставив дело незавершенным, как поступили уже многие, отбывшие на судах.
Король считал, что ничего лучшего сделать не сможет. Он потребовал, чтобы Сайф ад-Дин, брат Саладина, выступил в роли посредника и попытался составить приемлемые условия перемирия. Сайф Ад-Дин был необычайно либеральным человеком, и он уважал короля за его неизменную честность. Он предложил заключить мир на следующих условиях: чтобы Аскалон, который так долго угрожал империи Саладина, был разрушен и его никто не отстраивал заново в течение трех лет, начиная с будущей Пасхи, т. е. с 28 марта 1193 года. Но по прошествии трех лет Аскалон может получить тот, кто будет обладать большим могуществом и властью. Саладин позволил, чтобы Яффа была возвращена христианам. Они могли занять город и его окрестности, включая морское побережье и горы, мирно и свободно. Саладин согласился подтвердить нерушимый мир между христианами и сарацинами, гарантирующий обеим сторонам свободный проход и доступ ко Гробу Господню без взимания какой-либо дани и со свободой приносить предметы для продажи через любые земли и вести торговлю.
Когда эти условия мира были изложены в письменном виде и зачитаны, король Ричард согласился их соблюдать, потому что не мог надеяться на лучшее. Ведь он был болен, опирался лишь на скудную поддержку и находился не более чем в двух милях от стана врага. Кто станет утверждать, что Ричард должен был иначе отнестись к этому мирному соглашению, будет считаться отъявленным лжецом.
Так все было решено в минуту нужды. Король, доброта которого всегда была неисчерпаема, а теперь, когда трудностей стало больше, могла сравниться с Божьей, отправил легатов к Саладину. Легаты сообщили Саладину в присутствии многих его сатрапов, что Ричард действительно ищет этого мира на трехлетний период, так чтобы он мог вернуться в свою страну и, пополнив армию и казну, снова прийти и отобрать всю территорию Иерусалима у Саладина, если тот, конечно, окажет сопротивление. На это Саладин ответил через послов, что считает короля Ричарда таким славным, честным, великодушным и превосходным человеком, что, если эта земля будет потеряна в его время, он бы предпочел, чтобы она оказалась под властью Ричарда, нежели под властью любого другого князя, коих он повидал немало».
Вот что сообщает Баха ад-Дин о завершении мирных переговоров: «Первым из предводителей прибыл Ала ад-Дин, сын атабека, повелитель Мосула, который присоединился к нам примерно в полдень в субботу, в 26-й день месяца ражаб. Султан выехал вперед на довольно большое расстояние, чтобы встретить его, и приветствовал его со всевозможными почестями. Он привел его в свой шатер, где были сделаны великолепные приготовления для его приема. После того как этот правитель получил превосходный подарок, он удалился в свой шатер. В тот же день посол короля (Англии), сопровождаемый министром двора Абу Бакром, отправился в обратный путь в Яффу, везя с собой письмо, в котором ал-Малик ал-Адил представлял его королю в качестве своего доверенного лица. Вскоре после этого Абу Бакр вернулся и предстал перед султаном, сказав: «Король не позволил мне войти в Яффу, но выехал из города, чтобы встретиться со мной, и вот каковы были сказанные им слова: «Сколько еще я должен делать султану дружеские жесты, которые он отказывается принимать? Я более всего беспокоился о том, чтобы оказаться в состоянии вернуться в свою страну, но вот уже наступила зима и пошли дожди. Поэтому я решил остаться здесь и поэтому нам больше не придется обсуждать этот вопрос». В четверг, в 9-й день месяца шабан, прибыли египетские войска, и султан выступил из ан-Натруна, чтобы их встретить; их вел (его сын) ал-Малик ал-Мужахид Масуд. С ними были Мужадд ад-Дин Хилдири, Васиф ад-Дин Язкуж и все Асадиты (те, кто ранее были мамлюками Асада ад-Дина Ширкуха).
Они прибыли великолепным строем, с реющими флагами и знаменами; это был день ликования. Султан принял их сначала в своем шатре и устроил для них пир, после чего отправил их в отведенные для них места. Этот эмир получил обещанные ему города, и в субботу, в 11-й день месяца шабан, он прибыл в Самвил, где в то время находился ал-Малик ал-Адил, и спешился, чтобы навестить его. В тот же день ал-Адил написал султану, сообщая ему о прибытии родственника и прося его быть снисходительным к молодому человеку и оказать ему достойный прием. Услышав о приезде ал-Малика ал-Мансура, ал-Малик аз-Захир, со своей стороны, получил разрешение выехать для его встречи и посетить ал-Адиля, чтобы осведомиться о его здоровье. Он застал ал-Мансура стоящим лагерем у Бейт-Нубы; спешился перед его шатром, выразив величайшую радость при встрече. Это было в воскресенье. Он предложил ему следовать за ним, и, сопровождаемые легковооруженными войсками, оба они прибыли к шатру султана, где я в то время находился на дежурстве. Когда султан увидел ал-Мансура, он вышел вперед, чтобы приветствовать его, и заключил гостя в свои объятия. На глаза у него навернулись слезы, и все присутствующие тоже заплакали от умиления. Затем молодой эмир почувствовал себя совершенно непринужденно, потому что султан обратился к нему самым ласковым образом, расспрашивая о том, как прошло его путешествие. После этого он разрешил ему удалиться и определил его на ночлег в шатер его собственного сына ал-Малика аз-Захира.
На следующее утро, в понедельник, (ал-Мансур) вернулся к своим войскам, которые встретили его развевающимися флагами. Отличный вид этих воинов доставил султану величайшее удовольствие, и в тот же день — понедельник, 13-й день месяца шабан, он отвел им позицию близ Рамлы, неподалеку от авангарда нашей армии. Когда все войска собрались, султан созвал своих эмиров и обратился к ним со следующими словами: «Король Англии очень болен, и очевидно, что франки очень скоро сядут на свои корабли и вернутся в свою страну. К настоящему времени враги истощили свои ресурсы, и могучая власть Аллаха пригнула их к земле. Поэтому я считаю, что мы должны пойти на Яффу и, если представится благоприятная возможность, взять этот город в результате неожиданного штурма; если таковой не представится, мы совершим ночной переход и атакуем Аскалан; и тогда, если мужество не изменит нам, мы достигнем нашей цели». Совет одобрил этот план действий. Поэтому он приказал Таки ад-Дину Журдику и Жамал ад-Дину Фаражу, а также некоторым другим эмирам в четверг, в 16-й день месяца шабан, выступить на Яффу. Там им следовало занять такую позицию, словно они являются авангардом, и выслать разведчиков, чтобы определить реальные силы пехоты и конницы гарнизона. Тем временем король постоянно отправлял послания султану, прося фруктов и льда, потому что все это время он болел и желал груш и персиков. Султан всегда посылал ему просимое, надеясь, что благодаря этим частым посланиям получит нужные ему сведения. И он сумел выяснить, что в городе находятся самое большее три сотни рыцарей, но никак не менее двухсот; он также узнал, что граф Анри использует любую возможность, чтобы убедить французов остаться с королем, но они единодушно решили уехать за море. Кроме того, он узнал, что враги не занимаются стенами города, сосредоточив все внимание на приведении в порядок укреплений цитадели, и что король Англии выразил желание увидеться с министром двора Абу Бакром, с которым он очень подружился. Как только он получил надежное подтверждение этим сведениям, утром в четверг он двинулся к Рамле и к полудню того же дня разбил там лагерь. Затем он получил следующее донесение от отряда, который был послан вперед, чтобы овладеть территорией: «Мы совершили поход против Яффы, и против нас выслали лишь около трехсот рыцарей, большая часть которых ехала на мулах». Султан отправил им приказ оставаться там, где они находятся. Сразу после этого в лагерь прибыл министр двора Абу Бакр, который привел с собой королевского гонца, посланного поблагодарить султана за его доброту. Абу Бакр рассказал, что однажды, когда он оказался с королем наедине, тот сказал ему: «Попроси моего брата ал-Малика ал-Адиля подумать о том, как можно было бы убедить султана заключить мир, и попроси его высказать пожелание о том, чтобы мне был передан город Аскалан. Я уеду, а он останется здесь и с малыми силами завладеет всей остальной своей территорией, находящейся в руках у франков. Моя единственная цель заключается в том, чтобы удержать позицию, которую я занимаю среди франков. Если султан не откажется от претензий на Аскалан, то пусть (ал-Адил) найдет способ возместить мне суммы, потраченные на то, чтобы восстановить городские укрепления». Когда султан получил это сообщение, он направил министра двора и гонца к ал-Малику ал-Адилю, а также тайно послал к нему доверенного слугу, которому было велено сказать: «Если они откажутся от Аскалана, заключай мирный договор, ибо наши войска устали от долгой кампании и мы истощили наши ресурсы». Они отбыли в пятницу, в 17-й день месяца шабан.
После захода солнца, вечером в пятницу, 17-й день месяца шабан, прибыло послание от Бадр ад-Дина Дилдарима, стоявшего в это время с авангардом, в котором говорилось: «Из города к нам прибыли пять человек, один из которых, именем Гуат, является высокопоставленным слугой короля, и выразили желание поговорить с нами. Должны ли мы их выслушать или нет?» Султан отправил им свое разрешение, и в час последней вечерней молитвы в лагерь прибыл сам Бадр ад-Дин, чтобы сообщить нам, что король согласился отказаться от претензий на Аскалан, что он отказывается от своих претензий на компенсацию по этому поводу, а также что он испытывает самое искреннее желание заключить мир. Султан приказал, чтобы он повторил слова короля, а затем отправил к королю своего полномочного представителя. Тот должен был сказать: «Теперь, когда султан собрал вместе все свои войска, я не могу доставить ему никакого сообщения, не получив от тебя гарантий того, что ты сдержишь свое слово». Получив эти указания, Бадр ад-Дин уехал и написал обо всем происходящем ал-Малику ал-Адилю. В субботу, в 18-й день месяца шабан, мы получили от Бадр ад-Дина следующую информацию: «Я заручился королевским обещанием (буквально: рукой) через полномочного представителя; границы наших владений будут соответствовать тем, которые были определены прежним соглашением с ал-Маликом ал-Адилем». Министры султана (буквально: диван), созванные на совет, решили, что город Яффа с подчиняющимися ему территориями, за исключением Рамлы, Лиды, Йабны и Маждал Яба, должен быть передан королю; также ему отходила Кайсария с подчиняющимися ей территориями, за исключением Назарета и Саффурии. Это решение было зафиксировано в письменной форме. Султан отправил ответ на письмо Бадр ад-Дина, и Торонтаи, сопровождаемый послом короля, должен был доставить его этому эмиру. Тот посол прибыл в субботу днем для заключения мира с Бадр ад-Дином, и тот сказал послу: «Вот границы вашей территории. Если вы готовы заключить мир на этих условиях, то в добрый час. Вот моя рука в подтверждение наших обещаний. Пусть король пришлет (к султану) человека, уполномоченного поклясться (от его имени), и пусть это произойдет послезавтра. В противном случае мы сочтем, что вы лишь пытаетесь выиграть время, и прервем все наши переговоры». После того как они достигли согласия касательно условий, утром в воскресенье они вместе пустились в путь. В ту субботу, в 18-й день месяца шабан, после часа последней молитвы, султану доложили о возвращении Торонтаи и королевского посла. К султану был допущен только Торонтаи. Он рассказал, что, когда королю было доложено о содержании письменного решения совета, тот заявил, что он никогда не отказывался от компенсации (которую он требовал), тогда как люди, которые были посланы к Дилдариму, заявили, что он, вне всякого сомнения, отказался от нее. «Если так, — сказал король, — то я не нарушу своего слова. Скажите султану, пусть будет так; я принимаю условия договора, но полагаюсь на его щедрость и знаю, что если он сделает еще что-то, что пойдет мне во благо, то этому я буду обязан исключительно его великодушию». В тот вечер Торонтаи отправился за королевскими послами, которым пришлось дожидаться утра понедельника, чтобы быть принятыми султаном. Тогда они изложили все, на что соглашался их правитель, после чего удалились в свои шатры. Султан провел совет, на котором было принято окончательное решение и обговорены предварительные условия заключения договора. После последней вечерней молитвы понедельника подписано соглашение, по которому устанавливалось перемирие сроком на три года, начиная с даты подписания документа, т. е. со среды, 22-го дня месяца шабан 588 г. (2 сентября 1192 г.), а Рамла и Лидда передавались франкам.
Затем к королю был послан ал-Адил, которому были даны следующие инструкции: «Если сможешь уговорить (короля), чтобы он удовольствовался только одним из этих городов или согласился поделить их (между нами) поровну, то поступи так и не касайся вопроса о владении горной страной». Султан считал, что мир желателен, потому что его войска сильно устали и истощили свои резервы; он также знал, что они рвались домой, и не забывал о том нежелании повиноваться приказам, которое они продемонстрировали под Яффой, когда он повелел вслед им идти в наступление, а они отказались. Поэтому, думая, что они могут уйти, когда он будет нуждаться в них, он чувствовал, что обязан дать им достаточное время для отдыха, чтобы они забыли о том состоянии, до которого дошли к настоящему времени. Он также рвался приступить к осуществлению реформ в стране, а также снабдить Святой город всеми военными припасами, которые он только сможет достать, и получить время для того, чтобы привести в порядок его обороноспособность. По одной из статей договора Аскалан должен был быть разрушен, а наши воины должны были принять участие в сносе его стен с их воинами, ибо они боялись, что если мы получим город в его нынешнем виде, то не станем разрушать его оборонительные сооружения. Ал-Адил приступил к переговорам на этот счет и потребовал, чтобы в этот договор были включены все мусульманские земли; франки, со своей стороны, получили обещание, что в этот договор будет включен и повелитель Антиохии и Триполи, который ранее заключил с нами отдельный договор о мире. Когда эти предварительные переговоры завершились, послы уехали, получив намек на то, что им придется решить, заключать мир или продолжать войну. Ибо мы боялись, что эти переговоры окажутся такими же, как предыдущие, — всего лишь способом выиграть время, к которому прибегал король; а к этому времени его уловки были нам хорошо известны. В тот же день прибыл посол от Сейф ад-Дина Бектимура, повелителя Келата, доставивший сообщение о том, что его повелитель предлагал себя в распоряжение султана и обещал прислать ему войска. Также прибыл посол от грузин с инструкциями, касающимися мест для паломников из этого народа в Иерусалиме, которые они желали сохранить за собой. Они жаловались на то, что их обделили, и просили султана сжалиться над ними и отдать указанные места тем, кому они принадлежат. Повелитель Эрзурума также выразил готовность повиноваться султану, предлагая ему свои услуги. По прибытии ал-Адиля (в Яффу) его вынудили остановиться в шатре, разбитом за пределами города. Королю сообщили о его прибытии, и, хотя он и был сильно болен, он велел привести его к себе вместе с остальными. Когда ал-Адил передал ему проект договора, он сказал: «Я недостаточно здоров, чтобы прочесть его; но я торжественно заявляю, что заключу мир, и вот моя рука». Затем послы встретились совместно с графом Анри и сыном Барзана (Балиана II Ибелинского), а также с другими членами совета и сообщили им о положениях договора. Все условия были приняты, даже те, которые касались равного разделения Рамлы и Лидды, и было решено, что договор должен быть скреплен клятвой в среду утром. Франки заявили, что не могут поклясться на нем прямо сейчас, потому что они (в тот день) ели, а по их обычаю клясться можно было только после поста. Ал-Адил отправил гонца к султану, чтобы сообщить ему эту новость. В среду, в 22-й день месяца шабан, членов посольства пригласили к королю, и он дал им свою руку, а они, со своей стороны, принесли ему свою клятву; он извинился, что не приносит клятву, говоря, что короли никогда не поступают таким образом, и султан принял это заявление.
Затем все присутствующие поклялись вместе с графом Анри, сыном сестры короля, который должен был стать его преемником в Побережье, и Барзаном, повелителем Тиверии. Госпитальеры, храмовники и все предводители франков присоединились к этой клятве. Вечером того же дня послы султана пустились в обратный путь к своему господину и, сопровождаемые сыном Онфруа, сыном Барзана и некоторыми другими предводителями, прибыли в лагерь ко времени последней вечерней молитвы. Послы франков были встречены с великими почестями и размещены в специально разбитом для этого шатре соответственно их рангу. Затем ал-Адил предстал перед султаном и сообщил ему о том, что произошло. На следующее утро, в 23-й день месяца шабан, султану был представлен королевский посол, который, взяв его царственную руку, заявил, что принял мир на предложенных условиях. Затем он и его товарищи попросили, чтобы ал-Малик ал-Адил, ал-Малик ал-Афдал, ал-Малик аз-Захир, Али ибн Ахмад ал-Маштуб, Бадр ад-Дин Дилдарим, ал-Малик ал-Мансур и все прочие предводители, такие как Ибн ал-Мукаддам и повелитель Шейзира, чьи владения граничили с землями франков, принесли клятву, что будут соблюдать условия договора. Султан обещал отправить с ними своего порученца к вышеозначенным предводителям, чтобы принять их клятву. Он также поклялся (соблюдать мир) с повелителем Антиохии и Триполи, оговорив, однако, что эта его клятва не будет действительной в случае, если этот правитель не принесет аналогичную клятву мусульманам, в каковом он не будет включен в договор. Затем он велел объявить в лагере и на базарной площади о наступлении мира во всей земле и о том, что христианам дозволен свободный проход и проезд по мусульманским территориям, а мусульмане могут свободно посещать владения христиан. Было также объявлено, что теперь из Сирии была открыта дорога для хаджа (в Мекку) и что сам он принял решение совершить паломничество. Я присутствовал на совете, когда он принял это решение.
После этого он приказал отправить сотню саперов в Аскалан для уничтожения стен этого города; он поручил командовать ими высокопоставленному эмиру, которому было дано указание проследить за тем, чтобы франки ушли. Отряд франков должен был сопровождать саперов и оставаться с ними до тех пор, пока укрепления не будут снесены, ибо христиане боялись, что мусульмане не станут их сносить. Это был день ликования; лишь Аллаху ведомо, какая безграничная радость охватила оба народа. Впрочем, было известно, что султан заключил мир не совсем по своей доброй воле. По этому поводу он как-то сказал мне во время одной из наших бесед: «Я боюсь заключения мира и не знаю, что со мной будет. Враги увеличат свое войско, а затем выйдут за пределы земель, которые мы им оставляем во владение, чтобы захватить те, которые мы от них очистили. Вот увидишь, каждый из них построит крепость на вершине какого-нибудь холма; я не могу отступиться, но это соглашение погубит мусульман». Так он сказал, и впоследствии его слова сбылись; однако он понимал, что в данный момент лучше заключить мир, ибо войска утратили мужество и соревновались друг с другом в неповиновении. Аллах решил, что мир пойдет нам на пользу, потому что вскоре после утверждения этого договора султан умер; если бы он умер в разгар военных действий, Ислам оказался бы в величайшей опасности. Поэтому, по особому повелению Аллаха и в духе обычно сопутствовавшей ему удачи, султан сам сумел заключить мир.
В 25-й день месяца шабан султан повелел Илм ад-Дину Кайсару отправиться в Аскалан с отрядом саперов и каменщиков для уничтожения городских укреплений. Было условлено, что король отправит вместе с этим офицером людей из Яффы для наблюдения за ходом работ по срытию укреплений и уходом из этого населенного пункта находившихся в нем франков. На следующий день по прибытии они приготовились немедленно приступить к работе, однако гарнизон помешал их намерению, утверждая, что король задолжал им деньги и что они не покинут город, пока не получат того, что им положено. «Пусть он нам заплатит, — говорили они, — и мы уйдем из города; или, если хотите, можете заплатить нам сами». Однако прибыл офицер, которому король поручил принудить их покинуть город. Работы начались в 27-й день месяца шабан и велись беспрерывно. Он (король) написал своим людям, чтобы они приняли участие в уничтожении укреплений, и каждой из сторон был поручен снос определенной части стены. «Когда она будет снесена, — гласил приказ, — вам будет позволено уйти». В 29-й день месяца султан отправился в ан-Натрун, и две армии соединились. Группа мусульман отправилась в Яффу, чтобы сделать покупки в этом городе, а группа врагов (франков) отправилась в паломничество в Иерусалим. Султан открыл им дорогу (буквально: «дверь»); он даже отправил с ними охранников, чтобы защищать их в пути и проводить их назад в Яффу. Такие паломничества стали очень частыми, и султан поощрял их, ибо знал, что посетившие святые места франки норовят как можно скорее вернуться домой, а это избавляет мусульман от их присутствия, которое всегда являлось источником опасности.
Король (Англии) был весьма раздражен тем, что пилигримов было так много; он обратился к султану с просьбой создавать на их пути всевозможные препятствия, разрешая поход только тем, кто представит какой-либо условный знак или выписанный на его имя документ. Франки очень негодовали по этому поводу и из-за этого еще более стремились совершить паломничество. День за днем прибывали толпы людей — предводители, люди более низкого звания и переодетые дворяне. Тогда султан начал оказывать почетный прием избранным им паломникам; он принимал их за столом и вступал с ними в дружеские беседы, давая им понять, что тем самым навлекает на себя неудовольствие короля. После этого он давал им разрешение продолжить паломничество, объявляя о том, что он игнорирует полученный им запрет. Извиняясь за эти поступки, он направил королю следующее послание: «Здесь есть люди, которые прибыли издалека, чтобы посетить святые места, и наш закон запрещает чинить им препятствия». Вскоре после этого болезнь короля приняла столь серьезный характер, что распространился слух о его смерти. Тем не менее в ночь на 29-й день месяца он направился в Акру, сопровождаемый графом Анри и всеми остальными врагами, так что в Яффе остались лишь больные да старые.
Как только этот вопрос был улажен и договор подписан, султан дал войскам разрешение разойтись. Первым ушел контингент из Арбелы; он вступил в поход домой в 1-й день месяца рамадан. На следующий день ушло войско, присланное городами Мосул, Синжар и Хисн Кейфа. Султан объявил о своем паломничестве (в Мекку) и теперь всеми помыслами обратился к исполнению этого замысла. Это я в день заключения мира предложил ему отправиться в паломничество. Мои слова произвели на него глубокое впечатление; он издал приказ, чтобы все в армии, желавшие совершить паломничество, внесли свои имена в список, желая тем самым узнать, сколько людей будут сопровождать его. Были составлены перечни всего, что потребуется для путешествия, — а именно посуды, одежды, продовольствия и других вещей. Эти документы были отосланы в глубь страны, чтобы было приготовлено все необходимое. После того как султан распустил войска и узнал, что враг начал готовиться к возвращению домой, он решил вернуться в Иерусалим, чтобы отдать распоряжения о его восстановлении, а также подготовиться к совершению паломничества. Он выступил из ан-Натруна в воскресенье, в 4-й день месяца рамадан, и сначала отправился в Самвил, чтобы навестить ал-Малика ал-Адиля. Однако этого эмира там уже не было; он уже вернулся в Иерусалим, и я был с ним, будучи присланным к нему султаном, вместе с Бадр ад-Дином Дилдаримом и ал-Адилем. В течение некоторого времени ал-Малик ал-Адил был вынужден по причине болезни жить отдельно от своего брата, но теперь он почти выздоровел. Когда мы сообщили тому эмиру о том, что султан направляется в Самвил, чтобы навестить его, он сделал большое усилие воли и выехал с нами, чтобы встретить султана, которого мы встретили, едва доехав до Самвила и до того, как он спешился. Ал-Адил подъехал к нему, сошел с коня, поцеловал землю, а затем вновь сел в седло. Султан велел ему подъехать ближе и спросил, как он себя чувствует. Затем они вместе отправились в Иерусалим, куда прибыли к концу того же дня.
В пятницу, в 23-й день месяца рамадан, ал-Малик ал-Адил, после того как он ассистировал во время общей молитвы, получил разрешение султана отправиться в ал-Керак. Ему предстояло проинспектировать эту крепость, а затем направиться в земли восточнее (Евфрата), которыми султан доверил ему управлять. Он только что попрощался со своим братом и стоял лагерем у ал-Азирии, когда ему сообщили о прибытии к нему посла из Багдада. Поэтому он направил гонца к султану, чтобы сообщить об этом, говоря, что собирается принять посла, чтобы подтвердить суть своей миссии. В субботу, в 24-й день, он прибыл к султану и сообщил, что посол прибыл к нему от Ибн ан-Нафиза, назначенного помощником багдадского визиря. Он прибыл, чтобы доставить послание своего господина ал-Адилю, прося его употребить свое влияние на султана и уговорить его проявить уважение к халифу, а также выступить в качестве посредника между султаном и диваном халифа. Тот же посланец привез упрек султану за то, что тот медлил с отправкой послов на порог халифата, а также ему было велено потребовать, чтобы он прислал в диван халифа ал-Кади ал-Фадиля для завершения неких переговоров между султаном и диваном, которые до сих пор не увенчались успехом. (В связи с этим) диван сделал самые блестящие предложения ал-Малику ал-Адилю, обещая ему в случае успешно оказанной дивану услуги обеспечить ему величайшее влияние и давая другие посулы подобного характера. Когда ал-Адил разговаривал по этому поводу с султаном, он не выказал ни малейшего намерения отправлять посла за указаниями от дивана или сделать вид, что его хотя бы в малейшей степени беспокоит вмешательство халифа. Дискуссия прерывалась и возобновлялась не один раз; между ними состоялось несколько более или менее длительных бесед по этому поводу, прежде чем султан решил направить (в Багдад) ад-Дийа аш-Шахразури. Как только ал-Адил уладил это дело, он вернулся в своей лагерь в ал-Азирию и сообщил ответ султана — что он согласился направить посла в диван халифа. В (следующий) понедельник он направился в ал-Керак, а во вторник, в 26-й день месяца рамадан, в Багдад выехал ад-Дийа.
Во время своего пребывания в Иерусалиме султан был занят раздачей наделов, роспуском войск и подготовкой своего путешествия в Египет. Что до намерения совершить паломничество, то его осуществление пришлось отложить, поэтому он утратил возможность совершить самое полезное дело вовремя. Так он проводил время до тех пор, пока не узнал наверняка, что корабль, на который взошел король Англии, отчалил от берега, увозя его в его страну; это случилось в первый день месяца шаввал (10 октября 1192 г.). Тогда он принял решение проехать по прибрежным областям с малой свитой, чтобы проинспектировать приморские крепости и добраться до Дамаска через Баниас. Он предполагал пробыть в том городе всего несколько дней, а оттуда вернуться в Иерусалим, чтобы затем отправиться в Египет. Он намеревался проверить состояние этой страны, чтобы внести необходимые изменения в ее управление, а также осуществить различные меры на благо всему обществу. По его распоряжению мне предстояло оставаться в Святом Городе до его возвращения, надзирая за строительством больницы, возводимой по его распоряжению, и за завершением создания основанного им учебного заведения. Он выехал из Иерусалима в четверг, в 6-й день месяца шаввал, и я выехал с ним, чтобы проводить его, как я сначала думал, до ал-Биры, где он остановился, чтобы пообедать; затем он направился в Наблуз, и я проехал часть пути с ним. Султан остановился на ночлег, а затем двинулся к этому городу, куда прибыл в середине дня в пятницу, 7-й день месяца шаввал. Его вышла встречать толпа людей, чтобы пожаловаться на ал-Маштуба и тот деспотизм, с которым он ими управлял. Он решил разобраться в этом деле и поэтому остался в Наблузе до середины субботы, когда выехал в Сибастию, чтобы проинспектировать состояние этого города. Затем он поехал по дороге на Каукаб, куда прибыл в понедельник, 10-й день месяца. Он осмотрел крепость и приказал произвести необходимые восстановительные работы. Во вторник, в 11-й день месяца шаввал, засвидетельствовать султану свое почтение прибыл Баха ад-Дин Каракуш, которому вернули свободу. Его прибытие доставило султану величайшее удовольствие, и действительно, он многим заслужил благосклонность своего правителя и сослужил великую службу делу Ислама. Он получил его санкцию отправиться в Дамаск, чтобы достать деньги, потребные для назначенного за него выкупа, который, как мне сказали, составлял двести тысяч (золотых монет?). Когда султан был в Бейруте, его навестил правитель, повелитель Антиохии, прибывший приветствовать его и заручиться его благосклонностью. Он оказал ему почетный прием и гостеприимно принимал его, даровав ему земли ал-Умк — поля, ежегодно приносившие урожай стоимостью в пятнадцать тысяч золотых монет (динаров).
Ал-Маштуб был оставлен в Иерусалиме с другими эмирами, однако ему не было доверено управление этим городом; полномочия правителя были возложены на Изз ад-Дина Журдика, назначенного султаном по возвращении этого эмира в город после заключения мира. До того как назначить его на эту должность, султан поручил мне узнать, что думают по этому поводу ал-Малик ал-Адил, ал-Малик ал-Афдал и ал-Малик аз-Захир. Кроме того, Журдик был избран правителем голосами всех религиозных и справедливых людей, потому что это был человек, заслуживающий доверия и защищавший всех честных людей. В одну из пятниц, находясь в мечети Скалы и действуя по приказанию султана, я ввел Журдика в его должность. После завершения общей молитвы я облек этого эмира новым достоинством, горячо попросив его верой и правдой исполнять свои обязанности и сообщив ему о том, как высоко его ценит султан. Вступив в должность, он самым достойным образом справился со своими обязанностями. Ал-Маштуб остался в городе вместе с другими эмирами и умер там в воскресенье, в 23-й день месяца шаввал (1 ноября 1192 г.). Молитвы над его телом были вознесены в мечети Ал-Акса, и он был погребен в собственном доме».
Таким образом, убийство 2700 пленных тюркских воинов нисколько не помешало заключению перемирия. Человеческую жизнь, тем более простых солдат, тогда одинаково не ценили ни христиане, ни мусульмане. Только богатые и знатные могли рассчитывать на относительно безбедную жизнь в плену в надежде на щедрый выкуп.
В целом мир удовлетворил обе стороны. Крестоносцы сохранили контроль над побережьем, что обеспечило сохранение монополии западноевропейских купцов в левантийской торговле. Зато во владении Саладина остался Иерусалим с его святынями трех мировых религий. Также своей заслугой султан считал то, что ему удалось не отдать крестоносцам Аскалон и тем самым устранить непосредственную угрозу Египту.
Иерусалим в ходе кампании 1191–1192 годов не раз оставался практически беззащитным, однако король Ричард не спешил его занимать. Он понимал, что до тех пор, пока не уничтожена армия Саладина, удержать Святой Город не удастся, особенно теми силами, которые останутся в Палестине после того, как основная масса участников Крестового похода вернется в Европу.
Надо сказать, что крестоносцам объективно было очень трудно удержать Иерусалим. Вероятно, даже войска одного только английского короля при желании могли бы осадить и взять Иерусалим, особенно после того, как армия Саладина потерпела ряд неудач в полевых сражениях. Однако даже оставление в Иерусалиме сильного гарнизона отнюдь не гарантировало его удержания крестоносцами. Мощь Иерусалимского королевства и других латинских государств в Палестине была необратимо подорвана разгромом под Хиттином. Рыцарей и иных колонистов, желающих поселиться в Палестине, в наличии не было. И далеко не факт, что в Иерусалим в случае отвоевания его крестоносцами вернулось бы большинство изгнанных оттуда жителей. Не случайно никакого притока поселенцев не наблюдалось, когда Иерусалим вновь перешел под контроль германского императора Фридриха II Гогенштауфена, правда отлученного от церкви. А поскольку Иерусалим находился вдали от побережья, туда нельзя было быстро направить помощь из Европы. Поэтому после истечения любого следующего перемирия войска любого из преемников Саладина легко могли бы осадить и взять Иерусалим, и для спасения Святого Города потребовался бы новый крестовый поход. А учитывая напряженность в англо-французских отношениях из-за земель во Франции и конфликты германских императоров с римскими папами, шансов на то, что удастся организовать столь же мощный Крестовый поход, как предыдущий практически не было. Как мы знаем, участники следующего, Четвертого Крестового похода, вообще не дошли до Палестины, а предпочли разграбить столицу Византии Константинополь. Для того чтобы контролировать Иерусалим, крестоносцам надо было подчинить соседние мусульманские страны — Сирию и Египет. Но завоевать их не имело сил не только Иерусалимское королевство, но и ополчение главнейших европейских государств в ходе крестовых походов.
В момент перемирия крестоносцы находились в 20 км от Иерусалима, но не рискнули его осаждать, хотя он был практически беззащитен. Войско крестоносцев снабжалось по морю, поэтому ему трудно было действовать во внутренних районах Палестины, хотя во время похода по побережью такое снабжение гарантировало бесперебойное поступление воды, провианта и фуража. Аскалон, возвращенный Саладину, был полностью разрушен. Крестоносцы сохранили лишь прибрежную полосу от Тира до Яффы. Это были относительно скромные итоги самого мощного Крестового похода за всю историю. Можно сказать, что Саладин, хотя и потерпел тяжелые поражения от английского короля Ричарда Львиное Сердце, все же сумел остановить основные силы крестоносцев, которые, пусть и уступали его армии по численности, зато значительно превосходили ее в вооружении и уровне подготовки бойцов. Султану удалось настолько затянуть кампанию, что между крестоносцами возникли серьезные разногласия. Поэтому армия Ричарда таяла не столько от боевых потерь и болезней, сколько от того, что все новые отряды Христового воинства покидали Палестину и возвращались на родину, чтобы улаживать миром или мечом конфликты со своими соседями.
Французский историк Жорж Тат следующим образом подвел итоги Третьего Крестового похода: «Третий Крестовый поход уменьшил значимость победы Саладина, вынудив его смириться с существованием государства франков. Поход продемонстрировал военную мощь Европы и ее возможность переправить по морю значительный военный контингент. И наконец, он показал, что христианство Западной Европы все еще может мобилизовать свои силы для похода к Святой земле. Но в историческом масштабе победа, бесспорно, принадлежала Саладину: попытка Иерусалимского королевства и других латинских государств создать сильное государство на Востоке окончательно провалилась».
Вообще говоря, трудно назвать Саладина безоговорочным победителем. Ему удалось удержать Иерусалим, но не удалось сбросить крестоносцев в море, поскольку они удержали за собой основные порты на палестинском побережье. В то же время громадное напряжение сил в борьбе с Третьим Крестовым походом основательно подорвало мощь его империи и способствовало ее распаду вскоре после смерти великого султана. Также трудно считать Саладина особо выдающимся полководцем. На его счету лишь одна действительно крупная победа — в битве при Хиттине. Но она была одержана в условиях как минимум двукратного численного превосходства на стороне мусульман и лишь благодаря грубым ошибкам противника, не обеспечившего снабжение своей армии на марше к Тианотаде и принявшего бой в невыгодных для себя условиях. В то же время ранее, обладая более чем двукратным превосходством, Саладин был разгромлен при Рамле. Кроме того, он потерпел несколько чувствительных неудач в боях с армией Ричарда Львиное Сердце, хотя это и не было разгромом, как при Рамле. Но султану так и не удалось спасти осажденный гарнизон Акры, и, кроме Хиттина, он не одержал крупных побед над крестоносцами. Взятие Иерусалима, практически лишенного гарнизона, да и запасов продовольствия, к выдающимся военным достижениям отнести никак нельзя.
Но, например, овладевая каким-нибудь городом или крепостью крестоносцев в период своего победоносного шествия по побережью после победы при Хиттине, Саладин позволял гарнизонам уходить в Тир, тем самым значительно затрудняя его последующую осаду. Так дипломатия вступала в противоречие с военной стратегией.
Великодушие султана в отношении побежденных — вещь, безусловно, похвальная. Его нежелание проливать без нужды кровь крестоносцев и своих мусульманских противников и стремление строго соблюдать взятые на себя обязательства выделяли Саладина среди как мусульманских, так и христианских правителей. Хотя случаи нарушения своих обязательств со стороны султана тоже были, и, как мы помним, его нарушение условий капитуляции Акры, предусматривавших возвращение христианских пленников и Креста Господня, имели самые трагические последствия для гарнизона крепости, почти полностью истребленного крестоносцами. Не исключено, что султан был зол на гарнизон, который капитулировал без его разрешения, и на самом деле его вполне устраивало, что большинство сдавшихся будет казнено по приказу короля Ричарда. Все равно казненных пленных до того никто выкупать не собирался. Зато после их казни Саладин мог быть уверен, что его воины будут сражаться до конца и постараются не попасть в плен. К тому же он теперь получил в свои руки благовидный предлог, чтобы истреблять пленных крестоносцев, что и делал неукоснительно после убийства пленников в Акре. Ведь почти все крестоносцы были профессиональными воинами, и после окончания войны, когда их должны были бы освободить из плена, они могли существенно увеличить военный потенциал латинских государств в Палестине. Вообще следует сказать, что самой незавидной была в то время участь в плену профессиональных воинов незнатного происхождения, за которых нельзя было надеяться получить хороший выкуп или обменять на какую-либо важную персону. Таких пленников чаще всего истребляли и христиане, и мусульмане, чтобы уменьшить военный потенциал противника и не обременять себя в походе заботой о пленных.
Неудачи Саладина в борьбе с крестоносцами также во многом определялись слабостью египетского флота (у сирийских эмиров флота вообще не было). Слабость мусульманского флота определялась крайней малочисленностью лично свободного мусульманского населения на территориях бывшего Арабского халифата. Все крестьяне и городские ремесленники жестко зависели от своих феодалов. А тюрки, зависевшие от своих вождей, но более свободные, чем арабские феллахи, были кочевниками и моря боялись. Поэтому моряков приходилось вербовать из преимущественно греческого и другого христианского населения империи Саладина (часть из завербованных во флот приняли ислам). Несвободного человека вербовать во флот рискованно, поскольку служить он будет до первого иностранного порта, в который вместе с другими такими же матросами-невольниками уведет судно при первой возможности, предварительно перебив начальство. В Европе же ситуация для развития мореплавания была гораздо благоприятнее. Там и в конце XII века существовало многочисленное лично свободное население (например, йомены в Англии, аналогичные сословия сельского населения в других странах, торговцы и ремесленники во всех европейских странах, почти все население Венецианской и Генуэзской торговых республик, чьи корабли и деньги играли исключительную роль в крестовых походах). Из этих лиц, а также из лишенных наследства рыцарей всегда можно было сколотить крепкие морские команды, не брезговавшие и пиратским промыслом, особенно против мусульманских судов. Саладин привел к Тиру всего 10 судов, 5 из которых вскоре потопили, а остальные ретировались в Бейрут. После этого о быстром взятии Тира пришлось забыть. Султан, демобилизовав половину своих войск, снял осаду Тира и прельстился легкой добычей, захватив неукрепленные или лишенные гарнизонов города крестоносцев на побережье. Но крестоносцы сохранили Тир, Триполи, Антиохию и еще несколько изолированных крепостей, что позволило им в последующем развернуть контрнаступление и осадить Акру. И именно прибрежную полосу они смогли удержать по условиям перемирия.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Война с крестоносцами
Война с крестоносцами Хасан Первый, уроженец Сирии, всегда хотел иметь здесь отделение своего ордена. В 1107 году гашишины взяли сирийскую Апамею, но вскоре князь Антиохии Танкред отнял у них город. Но гашишины вскоре приобрели благосклонность визиря дамасского князя Бури,
РАЗГРОМ КОНСТАНТИНОПОЛЯ КРЕСТОНОСЦАМИ И ЛАТИНСКАЯ РОМАНИЯ
РАЗГРОМ КОНСТАНТИНОПОЛЯ КРЕСТОНОСЦАМИ И ЛАТИНСКАЯ РОМАНИЯ Несмотря на ряд предпринятых византийскими василевсами мер, преследовавших обновление бюрократической системы и упрочение центральной власти, Византийское государство не миновало глубокого кризиса, в итоге
ВЗЯТИЕ КРЕСТОНОСЦАМИ ИЕРУСАЛИМА
ВЗЯТИЕ КРЕСТОНОСЦАМИ ИЕРУСАЛИМА Крестоносцы штурмуют город. Миниатюра XIII векаВ первой половине 1096 г. огромное христианское войско двинулось на Восток. Были здесь и знатные люди, и голытьба. В общей сложности, соединенные в шесть больших групп, в этот поход выступили
Захват Константинополя крестоносцами
Захват Константинополя крестоносцами «Благословен тот, кто завладеет Константинополем!» — сказал Пророк Мухаммед. Многие правители Востока и короли Запада мечтали овладеть Константинополем, 29 раз его осаждали — греки, римляне, персы, авары, болгары, арабы, дружины
Борьба с Киевом и крестоносцами
Борьба с Киевом и крестоносцами В декабре 1104 года Святополк Изяславич, который с 1093 года был великим князем киевским, послал воеводу Путяту с войском на Глеба Всеславича, князя Менского. О результатах похода киевская летопись молчит, следовательно, он завершился
«Погоня» — символ борбы с крестоносцами
2. Победа над крестоносцами (Грюнвальд, 1410 г.)
Борьба с крестоносцами
Борьба с крестоносцами Почти одновременно с монгольским нашествием враги начали наступление на Русь с запада. Шведы, немцы, датчане двинулись на русские земли. И только мужество жителей русских городов и полководческое мастерство князя Александра Невского сорвали
Битва с крестоносцами при Хиттине
Осада крестоносцами Акры
Осада крестоносцами Акры В августе 1189 года иерусалимский король, изменив своему слову, возглавил осаду Акры. И ему на помощь стали высаживаться тысячи и тысячи крестоносцев из Европы. «После падения Иерусалима, — писал Ибн аль-Асир, — франки стали носить черную одежду и
Битва с крестоносцами при Арсуфе
Битва с крестоносцами при Арсуфе Через два дня после взятия Акры крестоносная армия покинула город и пошла вдоль берега на юг. Армия Саладина следовала по пятам. Английский король покинул Акру и пошел со своими войсками вдоль побережья на юг, сопровождаемый флотилией
Переговоры о мире и битва с крестоносцами при Яффе
Переговоры о мире и битва с крестоносцами при Яффе Весной 1192 года переговоры Саладина и Ричарда продолжались, чередуясь с отдельными боевыми схватками. В это время английский король начал получать тревожные известия о действиях его брата Иоанна и французского короля
1204 Захват Константинополя крестоносцами
1204 Захват Константинополя крестоносцами Это произошло в ходе четвертого крестового похода на Египет (1199–1204), хотя с самого начала похода, поддержанного римским папой Иннокентием III (на престоле в 1198–1216 гг.), планировался захват Византии и ликвидация самостоятельности
Некоторые эпизоды взаимодействия византийцев с крестоносцами
Некоторые эпизоды взаимодействия византийцев с крестоносцами События 1182 г., как бы страшны они ни были – не единственное, что омрачало историческую память латинян о византийцах. Помимо них, все хорошо помнили, насколько вероломно, и не раз, вели себя греки по отношению к
Глава III ЗАВОЕВАНИЕ КОНСТАНТИНОПОЛЯ КРЕСТОНОСЦАМИ
Глава III ЗАВОЕВАНИЕ КОНСТАНТИНОПОЛЯ КРЕСТОНОСЦАМИ В двух больших походах XII в. крестоносцы уклонились от цели освобождения Иерусалима из-под власти мусульман. В 1204 г. французские и итальянские рыцари вместе с венецианцами захватили Константинополь, разграбили его