в каком году было написано произведение как мужик двух генералов прокормил

Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил (Салтыков-Щедрин)

Жили да были два генерала, и так как оба были легкомысленны, то в скором времени, по щучьему велению, по моему хотению, очутились на необитаемом острове.

Служили генералы всю жизнь в какой-то регистратуре; там родились, воспитались и состарились, следовательно, ничего не понимали. Даже слов никаких не знали, кроме: «Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности».

Упразднили регистратуру за ненадобностью и выпустили генералов на волю. Оставшись за штатом, поселились они в Петербурге, в Подьяческой улице, на разных квартирах; имели каждый свою кухарку и получали пенсию. Только вдруг очутились на необитаемом острове, проснулись и видят: оба под одним одеялом лежат. Разумеется, сначала ничего не поняли и стали разговаривать, как будто ничего с ними и не случилось.

— Странный, ваше превосходительство, мне нынче сон снился, — сказал один генерал, — вижу, будто живу я на необитаемом острове…

Сказал это, да вдруг как вскочит! Вскочил и другой генерал.

— Господи! да что ж это такое! где мы! — вскрикнули оба не своим голосом.

И стали друг друга ощупывать, точно ли не во сне, а наяву с ними случилась такая оказия. Однако, как ни старались уверить себя, что все это не больше как сновидение, пришлось убедиться в печальной действительности.

Перед ними с одной стороны расстилалось море, с другой стороны лежал небольшой клочок земли, за которым стлалось все то же безграничное море. Заплакали генералы в первый раз после того, как закрыли регистратуру.

Стали они друг друга рассматривать и увидели, что они в ночных рубашках, а на шеях у них висит по ордену.

— Теперь бы кофейку испить хорошо! — молвил один генерал, но вспомнил, какая с ним неслыханная штука случилась, и во второй раз заплакал.

— Что же мы будем, однако, делать? — продолжал он сквозь слезы, — ежели теперича доклад написать — какая польза из этого выйдет?

— Вот что, — отвечал другой генерал, — подите вы, ваше превосходительство, на восток, а я пойду на запад, а к вечеру опять на этом месте сойдемся; может быть, что-нибудь и найдем.

Стали искать, где восток и где запад. Вспомнили, как начальник однажды говорил: «Если хочешь сыскать восток, то встань глазами на север, и в правой руке получишь искомое». Начали искать севера, становились так и сяк, перепробовали все страны света, но так как всю жизнь служили в регистратуре, то ничего не нашли.

— Вот что, ваше превосходительстве, вы пойдите направо, а я налево; этак-то лучше будет! — сказал один генерал, который, кроме регистратуры, служил еще в школе военных кантонистов учителем каллиграфии и, следовательно, был поумнее.

Сказано — сделано. Пошел один генерал направо и видит — растут деревья, а на деревьях всякие плоды. Хочет генерал достать хоть одно яблоко, да все так высоко висят, что надобно лезть. Попробовал полезть — ничего не вышло, только рубашку изорвал. Пришел генерал к ручью, видит: рыба там, словно в садке на Фонтанке, так и кишит, и кишит.

«Вот кабы этакой-то рыбки да на Подьяческую!» — подумал генерал и даже в лице изменился от аппетита.

Зашел генерал в лес — а там рябчики свищут, тетерева токуют, зайцы бегают.

— Господи! еды-то! еды-то! — сказал генерал, почувствовав, что его уже начинает тошнить.

Делать нечего, пришлось возвращаться на условленное место с пустыми руками. Приходит, а другой генерал уж дожидается.

— Ну что, ваше превосходительство, промыслил что-нибудь?

— Да вот нашел старый нумер «Московских ведомостей», и больше ничего!

Легли опять спать генералы, да не спится им натощак. То беспокоит их мысль, кто за них будет пенсию получать, то припоминаются виденные днем плоды, рыбы, рябчики, тетерева, зайцы.

— Кто бы мог думать, ваше превосходительство, что человеческая пища, в первоначальном виде, летает, плавает и на деревьях растет? — сказал один генерал.

— Да, — отвечал другой генерал, — признаться, и я до сих пор думал, что булки в том самом виде родятся, как их утром к кофею подают!

— Как все это сделать? — словно эхо, повторил другой генерал.

Замолчали и стали стараться заснуть; но голод решительно отгонял сон. Рябчики, индейки, поросята так и мелькали перед глазами, сочные, слегка подрумяненные, с огурцами, п́икулями и другим салатом.

— Теперь я бы, кажется, свой собственный сапог съел! — сказал один генерал.

— Хороши тоже перчатки бывают, когда долго ношены! — вздохнул другой генерал.

Вдруг оба генерала взглянули друг на друга: в глазах их светился зловещий огонь, зубы стучали, из груди вылетало глухое рычание. Они начали медленно подползать друг к другу и в одно мгновение ока остервенились. Полетели клочья, раздался визг и оханье; генерал, который был учителем каллиграфии, откусил у своего товарища орден и немедленно проглотил. Но вид текущей крови как будто образумил их.

— С нами крестная сила! — сказали они оба разом, — ведь этак мы друг друга съедим! И как мы попали сюда! кто тот злодей, который над нами такую штуку сыграл!

— Надо, ваше превосходительство, каким-нибудь разговором развлечься, а то у нас тут убийство будет! — проговорил один генерал.

— Начинайте! — отвечал другой генерал.

— Как, например, думаете вы, отчего солнце прежде восходит, а потом заходит, а не наоборот?

— Странный вы человек, ваше превосходительство: но ведь и вы прежде встаете, идете в департамент, там пишете, а потом ложитесь спать?

— Но отчего же не допустить такую перестановку: сперва ложусь спать, вижу различные сновидения, а потом встаю?

— Гм… да… А я, признаться, как служил в департаменте, всегда так думал: «Вот теперь утро, а потом будет день, а потом подадут ужинать — и спать пора!»

Но упоминовение об ужине обоих повергло в уныние и пресекло разговор в самом начале.

— Слышал я от одного доктора, что человек может долгое время своими собственными соками питаться, — начал опять один генерал.

— Да так-с. Собственные свои соки будто бы производят другие соки, эти, в свою очередь, еще производят соки, и так далее, покуда, наконец, соки совсем не прекратятся…

— Тогда надобно пищу какую-нибудь принять…

Одним словом, о чем ни начинали генералы разговор, он постоянно сводился на воспоминание об еде, и это еще более раздражало аппетит. Положили: разговоры прекратить, и, вспомнив о найденном нумере «Московских ведомостей», жадно принялись читать его.

— Тьфу ты, господи! да неужто ж, ваше превосходительство, не можете найти другого предмета? — воскликнул в отчаянии другой генерал и, взяв у товарища газету, прочел следующее:

«Из Тулы пишут: вчерашнего числа, по случаю поимки в реке Упе осетра (происшествие, которого не запомнят даже старожилы, тем более что в осетре был опознан частный пристав Б.), был в здешнем клубе фестиваль. Виновника торжества внесли на громадном деревянном блюде, обложенного огурчиками и держащего в пасти кусок зелени. Доктор П., бывший в тот же день дежурным старшиною, заботливо наблюдал, дабы все гости получили по куску. Подливка была самая разнообразная и даже почти прихотливая…»

— Позвольте, ваше превосходительство, и вы, кажется, не слишком осторожны в выборе чтения! — прервал первый генерал и, взяв, в свою очередь, газету, прочел:

«Из Вятки пишут: один из здешних старожилов изобрел следующий оригинальный способ приготовления ухи: взяв живого налима, предварительно его высечь; когда же, от огорчения, печень его увеличится…»

Генералы поникли головами. Все, на что бы они ни обратили взоры, — все свидетельствовало об еде. Собственные их мысли злоумышляли против них, ибо как они ни старались отгонять представления о бифштексах, но представления эти пробивали себе путь насильственным образом.

И вдруг генерала, который был учителем каллиграфии, озарило вдохновение…

— А что, ваше превосходительство, — сказал он радостно, — если бы нам найти мужика?

— То есть как же… мужика?

— Ну, да, простого мужика… какие обыкновенно бывают мужики! Он бы нам сейчас и булок бы подал, и рябчиков бы наловил, и рыбы!

— Гм… мужика… но где же его взять, этого мужика, когда его нет?

— Ка́к нет мужика — мужик везде есть, стоит только поискать его! Наверное, он где-нибудь спрятался, от работы отлынивает!

Мысль эта до того ободрила генералов, что они вскочили как встрепанные и пустились отыскивать мужика.

Долго они бродили по острову без всякого успеха, но, наконец, острый запах мякинного хлеба и кислой овчины навел их на след. Под деревом, брюхом кверху и подложив под голову кулак, спал громаднейший мужичина и самым нахальным образом уклонялся от работы. Негодованию генералов предела не было.

Встал мужичина: видит, что генералы строгие. Хотел было дать от них стречка, но они так и закоченели, вцепившись в него.

И зачал он перед ними действовать.

Полез сперва-наперво на дерево и нарвал генералам по десятку самых спелых яблоков, а себе взял одно, кислое. Потом покопался в земле — и добыл оттуда картофелю; потом взял два куска дерева, потер их друг об дружку — и извлек огонь. Потом из собственных волос сделал силок и поймал рябчика. Наконец, развел огонь и напек столько разной провизии, что генералам пришло даже на мысль: «Не дать ли и тунеядцу частичку?»

Смотрели генералы на эти мужицкие старания, и сердца у них весело играли. Они уже забыли, что вчера чуть не умерли с голоду, а думали: «Вот как оно хорошо быть генералами — нигде не пропадешь!»

— Довольны ли вы, господа генералы? — спрашивал между тем мужичина-лежебок.

— Довольны, любезный друг, видим твое усердие! — отвечали генералы.

— Не позволите ли теперь отдохнуть?

— Отдохни, дружок, только свей прежде веревочку.

Набрал сейчас мужичина дикой конопли, размочил в воде, поколотил, помял — и к вечеру веревка была готова. Этою веревкою генералы привязали мужичину к дереву, чтоб не убег, а сами легли спать.

Прошел день, прошел другой; мужичина до того изловчился, что стал даже в пригоршне суп варить. Сделались наши генералы веселые, рыхлые, сытые, белые. Стали говорить, что вот они здесь на всем готовом живут, а в Петербурге между тем пенсии ихние всё накапливаются да накапливаются.

— А как вы думаете, ваше превосходительство, в самом ли деле было вавилонское столпотворение, или это только так, одно иносказание? — говорит, бывало, один генерал другому, позавтракавши.

— Думаю, ваше превосходительство, что было в самом деле, потому что иначе как же объяснить, что на свете существуют разные языки!

— Стало быть, и потоп был?

— И потоп был, потому что, в противном случае, как же было бы объяснить существование допотопных зверей? Тем более, что в «Московских ведомостях» повествуют…

— А не почитать ли нам «Московских ведомостей»?

Сыщут нумер, усядутся под тенью, прочтут от доски до доски, как ели в Москве, ели в Туле, ели в Пензе, ели в Рязани — и ничего, не тошнит!

Долго ли, коротко ли, однако генералы соскучились. Чаще и чаще стали они припоминать об оставленных ими в Петербурге кухарках и втихомолку даже поплакивали.

— Что-то теперь делается в Подьяческой, ваше превосходительство? — спрашивал один генерал другого.

— И не говорите, ваше превосходительство! все сердце изныло! — отвечал другой генерал.

— Хорошо-то оно хорошо здесь — слова нет! а все, знаете, как-то неловко барашку без ярочки! да и мундира тоже жалко!

— Еще как жалко-то! Особливо, как четвертого класса, так на одно шитье посмотреть, голова закружится!

И начали они нудить мужика: представь да представь их в Подьяческую! И что ж! оказалось, что мужик знает даже Подьяческую, что он там был, мед-пиво пил, по усам текло, в рот не попало!

— А ведь мы с Подьяческой генералы! — обрадовались генералы.

— А я, коли видели: висит человек снаружи дома, в ящике на веревке, и стену краской мажет, или по крыше словно муха ходит — это он самый я и есть! — отвечал мужик.

И начал мужик на бобах разводить, как бы ему своих генералов порадовать за то, что они его, тунеядца, жаловали и мужицким его трудом не гнушалися! И выстроил он корабль — не корабль, а такую посудину, чтоб можно было океан-море переплыть вплоть до самой Подьяческой.

— Ты смотри, однако, каналья, не утопи нас! — сказали генералы, увидев покачивавшуюся на волнах ладью.

— Будьте покойны, господа генералы, не впервой! — отвечал мужик и стал готовиться к отъезду.

Набрал мужик пуху лебяжьего мягкого и устлал им дно лодочки. Устлавши, уложил на дно генералов и, перекрестившись, поплыл. Сколько набрались страху генералы во время пути от бурь да от ветров разных, сколько они ругали мужичину за его тунеядство — этого ни пером описать, ни в сказке сказать. А мужик все гребет да гребет, да кормит генералов селедками.

Вот, наконец, и Нева-матушка, вот и Екатерининский славный канал, вот и Большая Подьяческая! Всплеснули кухарки руками, увидевши, какие у них генералы стали сытые, белые да веселые! Напились генералы кофею, наелись сдобных булок и надели мундиры. Поехали они в казначейство, и сколько тут денег загребли — того ни в сказке сказать, ни пером описать!

Однако, и об мужике не забыли; выслали ему рюмку водки да пятак серебра: веселись, мужичина!

Примечания

Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.

Общественное достояние Общественное достояние false false

Источник

Анализ произведения «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» (М.Е. Салтыков-Щедрин)

Сложно представить себе русскую литературу без сатирического творчества Салтыкова-Щедрина. Никто кроме не мог также точно выявить все пороки российской действительности середины девятнадцатого века и рассказать о них в столь оригинальной и запоминающейся форме. Его «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» считается классикой русской сатиры. Под видом сказки Салтыков-Щедрин мастерски отобразил сословные противоречия, царившие в Российской империи. Многомудрый Литрекон предлагает Вам разбор этой сказки.

История создания

История написания «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» сохранила интересные факты о произведении:

Направление и жанр

Как ни странно, сказка Салтыкова-Щедрина принадлежит к литературному направлению реализма. Несмотря на фантастическое допущение, автор стремился к реалистичному изображению своих героев, их жизни, речи и действий. Характеры героев максимально приближены к реальным. Читатель может поверить в то, что такие люди могли существовать.

«Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» является сатирической сказкой. В основе сюжета лежит фантастическое допущение, язык изобилует сказочными речевыми оборотами. Многие ситуации намеренно доведены до абсурда. Всё это необходимо для того, чтобы замаскировать и смягчить присутствующее в сказке едкое высмеивание, свойственное всем сатирическим произведениям. Иначе книга была бы похоронена в ящике письменного стола.

Композиция и конфликт

Композиция «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» делится на три типично сказочных элемента:

Композиция построена на многочисленных антитезах: генералы — крестьянин, лень — труд, глупость — смекался, гордость — смирение и т.д.

Суть: о чём сказка?

Два генерала, всю жизнь прослужившие чиновниками в санкт-петербуржской регистратуре, где они родились, воспитались и состарились, необъяснимым образом оказываются на необитаемом острове.

Дворяне и чиновники демонстрируют полную неприспособленность к самостоятельной жизни и незнание очевидных для любого образованного человека вещей, даже едва не доходят до каннибализма.

Однако, к счастью для двух высокопоставленных особ, под пальмой они находят спящего мужика и немедленно берут над ним руководство.

Много дней мужик выполняет все приказы двух генералов и заботится об их достатке и благополучии, даже сам делает для них верёвку их конопли, которой его же и привязывают к дереву.

В итоге генералы решают вернуться домой, и мужик перевозит их с острова в Санкт-Петербург, за что получил бутылку водки и пятак серебра.

Главные герои и их характеристика

Система образов в «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» отражена Многомудрым Литреконом в таблице:

Тематика «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» заставит задуматься и современного читателя, ведь темы в ней вечные:

Проблемы

Проблематика «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» столь же злободневна и интересна (если ее стоит дополнить, сообщите Многомудрому Литрекону в комментариях):

Смысл

Салтыков-Щедрин в своей сказке показал нам два сословия Российской империи. Главная мысль «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» заключается в том, что тиранию дворянства идеально дополняет рабство народа, поэтому изменить ситуацию в России так сложно.

С одной стороны, мы видим дворянство – избалованное, ничтожное и бесполезное для общества, на котором оно паразитирует, однако уверенное в своём статусе, за счёт чего держит свою власть над немым и несознательным народом.

Мужик олицетворяет собой крестьянство – смекалистое и хозяйственное, но не способное осознать себя и бороться за свои права, а потому слепо подчиняющееся аристократии, которая не держит крестьян за людей.

Основная идея «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» — это необходимость изменить существующий порядок, в котором два паразита-генерала кормятся за счет одного тощего и забитого мужика. Писатель в своей сказке аллегорически изобразил экономику России. Сами дворяне ничего не зарабатывают, а живут на всем готовом только потому, что им принадлежит абсолютная власть над крестьянством. Если же народ освободится, помещики обречены на вымирание, причем в прямом смысле слова, ведь без бесчисленных слуг генералы просто умрут с голоду.

Чему учит?

Сказка осуждает невежество, грубость и самодурство, которые демонстрируют читателям генералы. Салтыков-Щедрин считал, что не происхождение или чин определяет человека, но его собственные таланты. Таков вывод из «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил».

Писатель превозносит смекалку и находчивость, продемонстрированную мужиком. Он пытается донеси до читателя мысль о важности самоуважения и о том, что необходимо отстаивать собственные права, иначе человек превращается в бесправного раба, чьи таланты служат негодяям и бесполезным паразитам. Каждый человек должен сам обеспечивать себя и тем самым приносить пользу обществу — такова мораль сказки.

Средства выразительности

Автор использовал в «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» иронию. Так, мужик собственноручно связал веревку, которой его привязали к дереву. Этим автор хотел сказать, что народ сам поощряет свое рабство и добровольно лебезит перед тем, кто назвался хозяином.

Другой пример иронии в тексте — это распределение провизии. Мужик нарвал генералам 10 спелых яблок, а себе взял одно, и то кислое. Крестьянин ограничивает себя сам, то есть рабство глубоко засело в его психологии.

Таблица: гротеск, гипербола, ирония в произведении «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил».

Критика

«Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» была радушно встречена русской интеллигенцией. Замысел писателя был понят правильно.

Сказка была восторженно принята Герценом.Тургенев же и вовсе лично способствовал переводу произведения на французский язык и его распространению в странах Западной Европы.

Источник

Анализ «Как один мужик двух генералов прокормил»

сочинение по литературе 7 класса

История создания

Произведением «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» М. А. Салтыков-Щедрин положил начало своему известному сказочному циклу. Замысел возник у писателя во время работы над «Помпадурами и помпадуршами» в 1867 г. Сама сказка была написана на рубеже 1868-1869 гг. и впервые опубликована в февральском выпуске «Отечественных записок».

Смысл названия

Первоначально сказка называлась просто «Два генерала». В окончательном полном виде название появилось в сборнике 1878 г. Расширив заглавие, Салтыков-Щедрин придал произведению

Главная тема «Повести» — источник благополучия социальных верхов.

Салтыков-Щедрин использует сказочный жанр, чтобы наглядно показать противоестественность отношений между помещиками и простыми крестьянами. Изображенные вельможи (штатские генералы, действительные статские советники) — настоящие паразиты. Проведя всю жизнь на службе, они ничему не научились и «ничего не понимали», но имели право на солидную пенсию и собственную кухарку. Генералы пользуются уважением и почетом в обществе. Только фантастическое попадание на необитаемый остров обнажает их истинное лицо.

Писатель прибегает к преувеличению, описывая растерянность главных героев, столкнувшихся с совершенно загадочным для них реальным миром. Генералы испытывают мучительный голод при виде окружающей их еды (яблоки, рыбы, птицы), но не представляют, как ее добыть. Очень комично выглядит рассуждение одного из героев: «… думал, что булки в том самом виде родятся, как их утром к кофею подают!».

Голод чуть было не приводит к трагедии: генералы теряют человеческий облик («в глазах их светился зловещий огонь, зубы стучали») и яростно бросаются друг на друга. Но даже схватка между вельможами комична: она заканчивается после съедения ордена. В первоначальном варианте этот эпизод «страшнее»: один генерал откусывает у другого палец и «конец уха». Писатель либо посчитал сцену слишком кровожадной, либо прибегнул к еще более тонкой иронии. Потеря ордена для генералов намного более важна, чем лишение части тела.

Пытаясь хоть чем-нибудь отвлечь себя от мыслей о еде, генералы начинают «глубокомысленный» разговор. Рассуждения свидетельствуют о полной тупости чиновников. К тому же любая мысль генералов сводится в конце концов к еде. Издевкой над «страдальцами» выглядит случайно найденный номер «Московских ведомостей», в котором нет ничего, кроме красочных описаний различных кушаний.

Вершиной генеральского глубокомыслия становится блестящая идея: «Если бы нам найти мужика?». В результате долгих поисков генералы добиваются успеха и находят «громаднейшего мужичину», который «самым нахальным образом уклонялся от работы».

Генеральский гнев не знает границ. Мужик спешно начинает работать, чтобы ублажить господ. Его умения и сноровка также намеренно преувеличены автором. Мужик из подручных средств добывает огонь, находит картофель, готовит массу «разной провизии». Через пару дней он даже «изловчился… в пригоршне суп варить».

Генералы вновь стали «веселые, рыхлые, сытые, белые». Их райская жизнь омрачалась лишь тем, что «мундира жалко». Мужик смог помочь и этой беде. Соорудив «посудину», он повез генералов по морю и доставил прямо к дому.

Образ мужика олицетворяет собой простого русского крестьянина, мастера на все руки, который способен найти выход из любой ситуации. Ему резко противопоставлены два тунеядца из высшего общества, которые абсолютно не приспособлены к жизни. Генералы считают себя очень важными и значительными людьми, но на самом деле полностью зависят от низшего, презираемого ими сословия.

Проблематика

Эксплуатация низших классов высшими — лишь наиболее явственная и обсуждаемая проблема царской России. В повести затронуто не менее важное явление — рабская покорность, прочно укоренившаяся в сознании русского крестьянства.

«Громаднейшему мужичине» даже не приходит в голову мысль о неповиновении слабым и изнеженным генералам. Он мог бы запросто наплевать на их приказы, но в силу многовековой привычки к беспрекословному подчинению не только исполняет все желания генералов, но даже сам свивает себе веревку на случай

Постройку «посудины» мужик затевает по своей инициативе, чтобы порадовать господ «за то, что они его, тунеядца, жаловали и мужицким его трудом не гнушались». Поведение «холопа» выглядело бы смешным, если бы за ним не стояла реальная жизнь.

Самым печальным является иронический «счастливый» финал сказки. В благодарность за избавление от неминуемой смерти и все труды генералы жалуют мужику «… рюмку водки да пятак серебра». Заключительная фраза «веселись, мужичина!» подводит итоговую черту под отношением дворян к подвластному населению.

Чему учит автор

В иносказательной форме Салтыков-Щедрин резко осуждает паразитарную жизнь представителей высших сословий. С самых первых строк чувствуется неприязнь автора к генералам. Своего спасителя они называют «лежебоком», «тунеядцем», «канальей», чем вызывают к себе еще большее отвращение.

Источник