в каком году была вспышка чумы в ссср
Эпидемии чумы в СССР: сколько было жертв
В знаменитом стихотворении «Предсказание» поэт Михаил Лермонтов пророчески описал многие бедствия XX века. Среди них он упомянул и чуму, которая будет «бродить среди печальных сёл». «Чёрная смерть» действительно регулярно посещала Советский Союз, но информация о вспышках чумы, как правило, держалась властями в глубокой тайне.
Чумное «эхо» Гражданской войны
После Октябрьской революции, когда по всей стране наблюдался падеж скота, современники ждали, что вслед за холерой и тифом к ним явится «сама царица грозная – чума». И страшная болезнь не заставила себя ждать. Уже в 1918 году вспышки чумы наблюдались в Пятигорске и Ялте. В 12 киргизских урочищах между Астраханью и Гурьевом заразились 45 семейств, из 87 заболевших 82 человека умерли. В 1919 году, как свидетельствовал юрист Александр Жиркевич, случаи чумы со смертельным исходом обсуждали жители Симбирска. На другой год сотню человек, заболевших бубонной чумой, выявили в грузинском порту Батуми. Болезнь, унесшая 32 жизни, предположительно, была занесена морским путём из Константинополя.
Масштабная эпидемия чумы вспыхнула в 1921 году на территории, контролируемой белогвардейцами. Сначала из глубин Китая «чёрная смерть» пришла в приграничный посёлок Маньчжурия, где было много солдат Каппелевской и Семёновской армий, а также гражданских беженцев.
«Начавшись с десятка случаев на первой неделе, чума далее разгоралась постепенно увеличивающимися в течение пяти недель темпами, проявив наибольшую силу в течение шестой недели. Затем три недели чума «догорала». Но под пеплом она «тлела» ещё 13 недель», – описывает владивостокскую эпидемию Михаил Супотницкий в книге «Очерки истории чумы».
Всего во Владивостоке и соседних районах Приморья в госпиталях умерло 227 больных. Ещё около шестисот тел чумные похоронные команды подобрали прямо на улицах. Все трупы были сожжены. Большую помощь в борьбе с болезнью властям Примурского земского края оказала Япония. Отдельные случаи легочной и бубонной чумы фиксировались на Дальнем Востоке вплоть до 1927 года, природный резервуар болезни находился в степях Монголии.
В 1925 году вспышка бубонной чумы имела место в Поволжье, в районе Царицына. В Буткеевском уезде Уральской губернии, по сообщению «Известий», с 11 по 24 мая 1926 года заболело 33 человека, из них 22 умерли. Под Астраханью в тот же период 40 человек подхватили легочную форму болезни от полевых мышей. В 1927 году 20 человек заболели в Ремонтинском районе Сальского округа бывшей Области Войска Донского, как минимум пятеро из них скончались.
Чума эпохи индустриализации
В 1929 году вспышка чумы произошла в окрестностях Гадрута в Нагорном Карабахе. Этот эпизод широко известен благодаря воспоминаниям доктора Льва Зильбера, бывшего в ту пору директором Азербайджанского института микробиологии. Чтобы скрыть эпидемию, в отчётах вместо слова «чума» врачи писали слово «руда». Примечательно, что распространению болезни способствовали сами сами местные жители, которые, из страха перед «живыми мертвецами» вскрывали могилы и вырезали у трупов сердце и печень. Сотрудники НКВД даже предполагали, что так действуют иностранные диверсанты.
Одна из самых крупных эпидемий разразилась на юге СССР в 1937-1938 годах. В ноябре «чёрная смерть» появилась в Приволжском улусе Калмыцкой АССР, а также на юге Енотаевского и Хараалинского районов. Болезнь передалась людям от мышей через крыс и блох. 25 ноября заболела семья казаха Джумахомедова в посёлке Кзыл-Казах, затем чуму подхватили его соседи и другие местные жители. По состоянию на 23 декабря в этой местности было уже 32 умерших. Осоавиахим послал 300 человек на истребление грызунов. В результате принятых мер в конце января вспышка болезни была подавлена.
В декабре 1939 года чума пришла в Москву. Как отмечал в дневнике академик Владимир Вернадский, горожане связывали эту вспышку с биологической диверсией Финляндии. В действительности, легочной чумой был заражён приехавший в столицу врач Абрам Берлин, который ранее проводил в Саратове опыты на животных с использованием живого возбудителя. Болезнь была остановлена благодаря жёстким карантинным мерам НКВД. Погибли трое – сам Берлин, парикмахер, который его стриг, а также дежурный врач клиники мединститута Симон Горелик.
Послевоенные вспышки
Вспышки чумы регулярно фиксировались и после Великой Отечественной войны, главным образом на юге страны, где в степях плодятся грызуны. В 1945 году с чумой столкнулись в южном Поволжье, в 1946-м и 1949-м годах – в Туркмении, в 1970-х годах были случаи на Северном Кавказе, в Калмыкии и вокруг Каспия. В 1981-м году «чёрная смерть» посетила Казахстан и Узбекистан. К счастью, после войны для лечения болезни стал использоваться сульфидин, а затем более эффективный стрептомицин, что значительно снизило процент жертв чумы. Всего, согласно рассекреченной статистике, с 1920 по 1989 год чумой в Советском Союзе заразилось 3 639 человек, из них 2 060 человек умерло.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Как в СССР останавливали смертельные эпидемии
Чума
Опасную болезнь в Москву привез в 1939 году врач-микробиолог Абрам Берлин из Саратова. Проводя опыты на животных, он использовал живой возбудитель чумы и был обязан соблюдать жесткий карантин.
Однако внезапный звонок из Москвы обязал его незамедлительно прибыть в столицу, и так чума вырвалась на свободу. Берлин остановился в гостинице «Националь», сходил в ресторан, посетил парикмахерскую.
Почувствовав себя очень плохо, нулевой пациент был госпитализирован с ошибочным диагнозом крупозной пневмонии. Немалая заслуга в том, что эпидемию удалось вовремя остановить, принадлежит дежурному врачу клиники 1-го Московского медицинского института Симону Горелику.
Сотрудники НКВД находили и сажали в карантин всех, кто в городе контактировал с Абрамом Берлиным. Клиника медицинского института была оцеплена. Гостиницу «Националь» дезинфицировали, при этом, делали это по ночам, чтобы избежать утечки информации и начала паники.
В результате эпидемию чумы удалось остановить в зародыше. От смертельной болезни погибли только трое: Горелик, Берлин, а также стригший его парикмахер.
Черная оспа
Виктор Чернов/Sputnik, Григорий Веил/TAСС
Натуральная, или черная, оспа прибыла в столицу СССР в декабре 1959 года вместе с художником Алексеем Кокорекиным, вернувшимся из Индии. Во время своей поездки он подцепил опасную болезнь, когда присутствовал на церемонии сожжения брахмана.
Страдая от лихорадки, сильного кашля и боли по всему телу, Кокорекин обратился за медицинской помощью. Врачи ошибочно поставили ему диагноз грипп, хотя больной покрылся несвойственной для этого заболевания сыпью.
О том, что в Советский Союз попала черная оспа, стало известно спустя две недели после смерти художника. Несколько контактировавших с ним человек начали испытывать схожие симптомы.
Когда диагноз подтвердился, все московские медицинские службы, отделения милиции и КГБ были подняты на борьбу со смертельной опасностью. Сотрудники правопорядка отлавливали и помещали в карантин всех, с кем контактировал Кокорекин, с кем общались члены его семьи, кто получил сувениры из Индии.
Больница, где находился зараженный, попала в карантин. Для тысяч запертых сотрудников и больных даже вскрыли неприкасаемый государственный запас постельного белья, предназначавшийся на случай войны.
Однако главной мерой стала поголовная вакцинация всех жителей Москвы и Московской области, не имеющая аналогов в истории. Работая круглые сутки, врачи привили более 9 миллионов человек всего за неделю.
Всего опасное заболевание в Москве было обнаружено у 45 человек, трое из которых скончались. Через 19 дней после ее обнаружения и начала слаженной работы столичных служб больных чумой в городе не осталось.
Холера
Проникшая на территорию СССР из Ирана, холера охватила в 1970 году все советское черноморское побережье. Эпидемия пришлась на пик курортного сезона, когда в приморских городах было полно отдыхающих.
Постепенно болезнь распространялась по всей территории страны, включая Москву и Ленинград. Этому способствовали ошибочные действия местных властей, которые в первые дни на пляжах объявляли по громкоговорителям, что в городе холера и людям следует в спешном порядке его покинуть.
Центральная власть в свою очередь действовала быстро и решительно. К борьбе с распространением болезни подключили не только тысячи врачей, но также армию и флот.
Крупные очаги распространения инфекции, такие как Одесса, Батуми и Керчь, попали в карантин. Выезд из них разрешался только после тщательного бактериологического обследования. К городам подошли десятки кораблей и поездов, превращенных в передвижные лаборатории.
Среди тысяч туристов, запертых в городах, началась паника. Многие пытались обойти или даже прорваться через военные кордоны. Ситуация успокоилась только когда Совет Министров СССР распорядился продлить командировки и отпуска с сохранением заработной платы всем вынужденно находящимся в зоне карантина.
Сибирская язва
Вспышка сибирской язвы на Урале в апреле 1979 года остается самой загадочной эпидемией в истории Советского Союза. По разным данным, она унесла жизни от 60 до 100 человек.
Ежедневно в инфекционные отделения города Свердловск (современный Екатеринбург) поступали по 5-10 человек в состоянии мощного инфекционно-токсического шока.
Когда выяснилось, что причиной смерти людей стала сибирская язва, в городе организовали спецотделение для больных, началась масштабная вакцинация жителей, а также дезинфекция территорий города, по неподтвержденным данным, даже с помощью вертолетов. К июню эпидемия была остановлена.
Чума у стен Кремля. Как в СССР остановили вспышку страшной болезни
Во время последней вспышки чумы в столице под угрозой заражения оказались постояльцы «Националя» и всё руководство Наркомздрава.
Коллаж © LIFE. Фото © Shutterstock, © ТАСС / Кассин Евгений, Рахманов Николай
«Китовый» грипп для молодых. Как в СССР обнаружили самую загадочную эпидемию
В 1926 году штамм чумы, названный EV (инициалы умершего человека), был получен от скончавшегося больного в Мадагаскаре. На основе этого штамма в 30-е годы во многих странах мира началось создание противочумной вакцины. Тогда же штамм попал в СССР, где также начались работы над созданием вакцины от болезни, веками наводившей ужас на человечество.
Исследования вакцины велись в Государственном институте микробиологии и эпидемиологии Юго-Востока СССР в Саратове (ныне НИИ «Микроб»). Ведущую роль в этих исследованиях играли авторитетные в СССР специалисты по чуме Евгения Коробкова и Виктор Туманский. В состав комиссии, курировавшей испытания, вошёл также микробиолог Абрам Берлин.
Опыты, проведённые на морских свинках, подтвердили, что разработанная вакцина весьма эффективна. На следующем этапе исследований добровольцы из числа научных сотрудников сами привились полученной вакциной. И вновь испытание было признано успешным. Однако возникла проблема.
Операция «Бурлаки» и подлодка U-250. Какие спецоперации выполнял секретный отряд «морских дьяволов»
Созданная вакцина защищала организм от возбудителей бубонной чумы, но было совершенно не ясно, может ли она противостоять лёгочной форме чумы. По ряду параметров она была даже страшнее бубонной. Во-первых, она была ещё более заразной. Во-вторых, её было значительно труднее диагностировать.
В 1939 году испытания в Саратове продолжились, но на этот раз уже по лёгочной чуме. Правда, возникла проблема. Морских свинок оказалось весьма непросто заразить этим заболеванием. Закапывание бактериальной культуры в нос оказалось неэффективным. Тогда решено было использовать особые пульверизаторы. Работы проводились в специальном боксе, призванном защитить экспериментаторов от случайного заражения. Однако уберечься не удалось.
Чума у стен Кремля
В декабре 1939 года Абрам Берлин был отправлен в Москву. Он должен был выступить перед коллегией Наркомздрава с докладом об эффективности их исследований в Саратове. Уважаемому специалисту выделили номер в престижной гостинице «Националь». Отель в сотне-другой метров от Кремля и в те времена предназначался не для простых смертных. Там жили особо привилегированные иностранцы и разного рода заслуженные деятели Советского Союза во время поездок в Москву. Соответственно, и обслуживание там было статусным, как в лучших «капиталистических» гостиницах.
В «Национале» Берлин вызвал парикмахера, был побрит, а затем отправился на заседание коллегии Наркомздрава. Коллегия — это не просто какая-то комиссия, а руководящий орган наркомата, в который входили и нарком, и его заместители, и всё остальное высшее руководство ведомства.
Номер в гостинице «Националь». Фото © ТАСС / Стужин Алексей
Вернувшись после выступления в гостиницу, Берлин почувствовал себя плохо. Началась лихорадка, сильная боль в груди, состояние ухудшалось с каждым часом. К постояльцу вызвали врача. Однако лёгочную форму чумы, как уже говорилось, не так просто распознать без специальных бактериологических исследований. Прибывший на вызов врач поставил самый логичный диагноз из всех, какие только могли быть при подобных симптомах, — «крупозное воспаление лёгких». Больного отправили в Ново-Екатерининскую больницу на Страстном бульваре.
Прибывшего пациента осмотрел врач Симон Горелик, человек с весьма интересной судьбой. Сын богатого купца-лесопромышленника, который сочувствовал революции и щедро одаривал подпольщиков средствами. Все дети Горелика-старшего, включая Симона, получили образование в престижных европейских университетах. Симон учился медицине во Франции и Швейцарии. Земляком и мужем его родной сестры был старый большевик Григорий Шкловский, в дореволюционные годы входивший в число самых близких Ленину людей.
Горелик был опытным доктором, но пациент его немало озадачил. С одной стороны, симптомы больного действительно напоминали крупозное воспаление лёгких. С другой — в наличии не было одного из важных признаков болезни.
Фото © Public Domain
Крупозная пневмония и лёгочная чума обладают схожими симптомами. И в том и в другом случае заболевание характеризуется стремительным началом и таким же стремительным прогрессированием. У больного резко повышается температура, появляются боли в груди, одышка и кашель, сопровождаемый характерной мокротой. Отличие заключается в том, что у больного чумой выраженных изменений в лёгких практически не происходит, тогда как при крупозном воспалении они являются характерным признаком. И у больного Берлина отсутствовал именно этот последний характерный симптом.
Тогда Горелик догадался сделать то, что не пришло в голову первому врачу, — выяснить конкретную специфику деятельности пациента. Берлин, периодически впадавший в забытьё, успел сообщить, что работает в закрытом институте над вакциной от чумы. Пазл сложился, и, ставя пациенту диагноз, Горелик одновременно подписывал смертный приговор самому себе. Осматривая пациента и прослушивая его лёгкие, он просто не мог не заразиться.
Стоит отдать должное мужеству врача. Он не запаниковал, а сразу же отдал ряд грамотных распоряжений. Прежде всего — изолировать его вместе с больным в помещении, куда не будет доступа посторонним. Проследить, чтобы никто не покидал больницу, и сообщить о диагнозе в Наркомздрав.
Ново-Екатерининская больница на Страстном бульваре. Фото © Pastvu.ru
Ситуация по всем параметрам была из ряда вон выходящей. В нескольких метрах от Кремля несколько дней находился человек с чрезвычайно заразной болезнью. Лёгочная чума передаётся воздушно-капельным путём при простом общении. При этом болезнь отличается 100-процентной смертностью (стрептомицин, который эффективно лечит чуму, был открыт только в 1943 году) и крайне быстрым течением — больной умирает за один-три дня.
Всем оказавшимся в больнице тут же было приказано оставаться на местах и не покидать её стен. Вскоре она была оцеплена внутренними войсками, посты расставили возле всех входов и выходов. Аналогичные меры были приняты и в гостинице «Националь». Начались поиски всех, с кем за несколько дней мог контактировать больной. На всякий случай на карантин отправили всю бригаду поезда, которым Берлин ехал из Саратова в Москву, а также всех его попутчиков, кого удалось разыскать, и врача, который первым осматривал больного в гостинице.
Поскольку перед ухудшением самочувствия Берлин выступал перед коллегией Наркомздрава, под угрозой заражения страшной болезнью оказалось всё медицинское руководство Советского Союза: сам нарком Георгий Митерёв (всего три месяца назад возглавивший ведомство), руководители отделов и так далее. Все они также были отправлены на карантин, единственным из руководителей наркомата, оставшимся на свободе, оказался заместитель Митерёва, пропустивший заседание.
Фото © Public Domain
Берлин скончался в тот период, когда противочумные мероприятия только начинали разворачиваться. Чтобы исключить вероятность ошибки, необходимо было провести вскрытие. Ответственную миссию возложили на одного из самых авторитетных патологоанатомов Советского Союза — Якова Рапопорта. Одетый в костюм химзащиты патологоанатом проводил вскрытие прямо в комнате, где умер больной. Бактериологические исследования подтвердили, что больной умер от чумы. Рапопорт вспоминал, что слухи среди врачей распространились очень быстро, и в первое время после смерти Берлина по Москве прокатилась волна панических настроений среди медиков. Едва он вернулся после вскрытия тела Берлина, как его опять отправили на вскрытие в другую больницу. Там врач, увидевший у скончавшегося пациента сыпь на теле, перепугался и поднял панику, будучи уверенным, что тот тоже умер от чумы. Однако второй случай не подтвердился, и вскоре волна паники пошла на спад.
Жертвами последней вспышки чумы в Москве стали три человека. Вслед за Берлиным умер Горелик, который поставил страшный диагноз и своему пациенту, и самому себе. Третьим скончался тот самый парикмахер, который брил Берлина после приезда в столицу. Через несколько дней, по истечении характерного для чумы инкубационного периода, карантин сняли, все «подозреваемые» вернулись к привычному образу жизни.
Благодаря счастливому стечению обстоятельств, дотошности Горелика и быстро принятым противоэпидемическим мерам последняя вспышка чумы в Москве была пресечена в зародыше.
Изоляция, вакцинация и расстрел: как в СССР боролись с эпидемиями
Пригодится ли опыт наших дедов
Символ этих неспокойных дней — «ККК»: Коронавирус, Кризис, Карантин. И все три «К», увы, продолжают «прирастать в весе». Причем карантинные новости выглядят на данный момент для граждан, пожалуй, самыми неоднозначно воспринимаемыми. Конечно, нужны точки отсчета. Чтобы хоть отчасти понять, что в нынешней ситуации хорошо, а что плохо, попробуем обратиться к опыту наших отцов, дедушек и прадедушек. Как они пытались обезопасить себя в то время, когда возникала реальная угроза страшной эпидемии? Какие препятствия создавали для распространения инфекции?
1939 г. В Москву пожаловала чума.
Для начала — заглянем на сто лет назад, в тот период, когда по земному шару гуляла, кося миллионы людей, пресловутая «испанка». К слову сказать, все попытки разработать и применить специальные вакцины тогда так и не дали убедительных результатов.
Эпидемия накрыла в итоге все континенты. В России в 1918–1919 гг. от пандемии пострадало чуть ли не 1,5 миллиона человек. С учетом революционных потрясений и разрухи медицинская помощь была налажена скверно, так что многие заболевшие «пиренейской инфлюэнцей» так и остались вовсе без врачебной помощи. Наибольшая вероятность избежать «испанки» была у жителей отдаленных деревень и лесных заимок. А в городах самыми надежно защищенными оказались обитатели тюрем и больниц для душевнобольных: их спас от заразы надежный режим охраны и изоляции от окружающего мира.
Кое-где нашествие болезни сопровождалось кровопролитием. Когда «испанка» добралась до городка Сызрань, где ей заболели почти 11 тысяч человек, в одной из соседних деревень чекисты провели «зачистку». Из донесения начальника уездной Чрезвычайной комиссии: «15 сентября в деревне Калиновке отряд под командованием тов. Косолапова окружил дом крестьянина Пряжина, который подозревался в том, что с женой и тремя взрослыми сыновьями нарочно ходили по улице, будучи в болезненном состоянии, и распространяли «испанку» на всех жителей, стремясь тем самым подорвать в Калиновке рабоче-крестьянскую власть… Арест семьи Пряжина из-за опасения заразиться был затруднителен, посему дом расстреляли из винтовок и сожгли со всеми бывшими там людьми…»
Очень радовалось поначалу население Финляндии, которая успела «отгородиться» от Советов: в Стране тысячи озер долгое время не было зафиксировано случаев заболевания «испанкой». Однако осенью 1918-го финны сплоховали. В Гельсингфорс прибыл пароход из Европы, на котором оказалось несколько загрипповавших. И хотя их сразу же отправили в больницу, под строгий надзор врачей, это не помогло. Вирус вырвался на волю — сначала заболел медперсонал, от них заразились другие…
Если про нашествие «испанки» знали все, то угрозу разгула в Москве эпидемии другой страшной болезни — черной оспы — постарались сохранить под секретом. А ведь на рубеже 1950-х–1960-х столица Страны Советов оказалась на волосок от такого кошмара.
Виноват случай. И спас — тоже случай.
Медикам удалось выявить «нулевого пациента», однако случилось это уже тогда, когда он успел передать заразу многим другим. Известный московский художник Алексей Кокорекин в последние дни уходящего, 1959 года вернулся в столицу из Индии. Еще в полете у него начался легкий кашель, однако это не привлекло ничьего внимания при прохождении пограничного и таможенного контроля. Маэстро, воспользовавшись удобным моментом, перед тем, как отправиться к себе домой, решил заехать к знакомой барышне, для которой привез подарки из далекой страны. Лишь после этого художник добрался до своей квартиры, где его ждала встреча с родными и раздача других подарков. Однако семейный праздник вскоре пришлось прервать: художник почувствовал себя совсем плохо, ему вызвали «скорую». Медики тут же отправили Кокорекина в больницу, где он к вечеру скончался.
Диагноз должны были уточнить результаты вскрытия. Благодаря счастливому стечению обстоятельств как раз в это время в больнице оказался гость из Ленинграда — опытный пожилой патологоанатом. Он-то и определил, что пациент скончался от черной оспы.
Это был настоящий шок! Ведь считалось, что в СССР страшную «средневековую» болезнь извели под корень еще в довоенные годы. Она вроде бы для советских медиков вообще перестала существовать, а тут — такой «подарок» из Индии! (Как выяснилось позднее, Кокорекин во время поездки в эту экзотическую страну присутствовал на церемонии ритуального сожжения трупа брахмана, скончавшегося именно от оспы, и, вероятно, именно там подцепил заразу.)
Практически сразу стало понятно, что процесс распространения завозной инфекции в Москве стартовал. На вторые сутки после смерти Кокорекина признаки заболевания оспой были выявлены у одной из сотрудниц медперсонала больницы, которая контактировала с художником при его поступлении в медучреждение, а также у дежурного врача, проводившего первичный осмотр пациента. Третьим заболевшим стал мальчик, лежавший в палате как раз этажом ниже Кокорекина: ему инфекция передалась через расположенное над кроватью отверстие общей вентиляции. А следующим в этой компании занедуживших стал один из технических сотрудников больницы, который и вовсе только прошел мимо открытой двери в палату, где лежал художник.
Москва оказалась на пороге страшной эпидемии. Об этом немедленно проинформировали высшее руководство страны во главе с самим Хрущевым. После совещания «первых лиц» государства из Кремля последовало распоряжение принять все возможные меры, чтобы остановить дальнейшее распространение черной оспы по городу.
Главными исполнителями стали сотрудники «органов» — милиции и КГБ. Используя свои фирменные наработки, чекисты занялись выявлением всех, с кем контактировал (или мог контактировать) «нулевой пациент» по пути домой из Индии. В итоге вычислили и изолировали на карантине всех пассажиров с авиарейса, которым летел Кокорекин, экипаж лайнера, сотрудников таможни и погранслужбы на пункте пропуска прилетевших.
Пришлось пойти даже на беспрецедентную меру. Оказалось, что один из пассажиров «кокорекинского» самолета летел через Москву транзитом в Европу и уже успел пересесть на стыкующийся рейс, который скоро должен приземлиться в Париже. Наши службы умудрились все-таки в последний момент развернуть этот авиалайнер (чуть ли не над Эйфелевой башней!) и вернуть потенциального разносчика инфекции в Москву, где его и других пассажиров отправили на карантин.
Дальше пошли «зачищать» родственников, знакомых, друзей и коллег.
Круг потенциально инфицированных расширялся в геометрической прогрессии. Например, одна из приятельниц художника, успевшая, на свою беду, посетить его после прилета, работала преподавателем в вузе и принимала зачеты и экзамены у нескольких групп студентов. Пришлось отправить на карантин и ее, и еще около 200 парней и девушек.
Чекисты докопались и до приватной встречи художника по прилете в Москву. Эту даму тоже отправили в отдельную больничную палату, но вот с индийскими сувенирами и подарками, полученными ею от художника (а они ведь являются потенциальными переносчиками инфекции!), возникла дополнительная проблема. Женщина некоторые не приглянувшиеся ей импортные вещи успела отнести в комиссионку. Сотрудники спецслужб в кратчайшие сроки выявили всех новых хозяев этих вещей. Неудачливые посетители магазина были отправлены в больницу, а купленные ими индийские вещи сожгли.
Всех потенциально инфицированных отправляли в Боткинскую больницу. Это огромное медицинское учреждение работало отныне в особом режиме. Выход за пределы территории не только пациентов, но и медперсонала был строжайше запрещен.
Власти пошли на беспрецедентные меры. Столица государства, многомиллионная Москва была фактически изолирована от остальных территорий. Отменили все пассажирские железнодорожные, авиационные рейсы, на автомобильных вылетных трассах поставили армейские кордоны, заворачивающие все машины, кроме грузовиков, везущих в город продовольствие, материалы и оборудование, взятое по распоряжению «сверху» из распечатанных по случаю ЧС секретных запасов Госрезерва.
По городу, оказавшемуся фактически на осадном положении, продолжали ездить бригады медиков в сопровождении сотрудников милиции, которые забирали на карантин все новых и новых выявленных «контактеров». Через неделю таких экстренных мер на больничном карантине оказалось уже около 10 тысяч человек. Для размещения их были переоборудованы под инфекционные несколько городских больниц.
Но мало было остановить расползание инфекции. Требовалось еще надежно обезопасить от оспы все население города. Для этого существовал единственный надежный путь: поголовная вакцинация. Нужно было в кратчайшие сроки сделать прививку миллионам горожан. Необходимое количество доз вакцины — около 10 миллионов — доставили из хранилищ крупнейших в стране профильных институтов. Было сформировано около 10 тысяч прививочных бригад (в них включали врачей, медсестер, фельдшеров и даже студентов медвузов), которые планомерно обходили все московские дома. В день успевали «уколоть» до 200 тысяч человек. Причем прививку делали даже умирающим уже от других заболеваний!
Все эти экстренные и жесткие меры дали желаемый результат. Вспышку черной оспы в Москве и ее дальнейшее распространение удалось затормозить. А через месяц и вовсе ликвидировать. В общей сложности за этот период в столице было выявлено 46 человек, заразившихся оспой, трое из них скончались.
Еще один, хотя не столь масштабный «эпидемический кошмар» случился в столице в 1939 году. Тогда огромный город мог в считаные дни стать эпицентром страшной болезни — чумы. Однако эпидемию удалось «задушить», что называется, в зародыше.
Столь необычный «сувенир» привез в Москву ученый-микробиолог Абрам Берлин, направленный сюда в командировку из саратовского НИИ микробиологии и эпидемиологии. Накануне он проводил очередную серию экспериментов со штаммом чумного микроба, однако во время работы допустил оплошность, и некоторая доза опасной субстанции вырвалась наружу из лабораторных сосудов. Сам того не ведая, Берлин оказался заражен чумой.
1919 г. «Испанку» прогоняли в масках. Фото: ru.wikipedia.org
Первые признаки страшной болезни появились лишь через некоторое время по прибытии ученого в столицу. За этот период саратовец успел поселиться в престижной гостинице «Националь», сходить в парикмахерскую, поприсутствовать на заседании коллегии Наркомздрава, пообедать в ресторане с несколькими коллегами.
Когда самочувствие ухудшилось, Берлин вызвал врача. Первый осмотр не дал повода заподозрить что-то серьезное. Однако доктор все-таки решил отправить саратовского ученого в больницу на обследование. Берлина госпитализировали в клинику 1-го мединститута. А там поставили страшный диагноз: легочная чума. Дежурный врач Симон Горелик, обследовавший пациента, принял незамедлительные и очень правильные меры, чем фактически спас столицу от разгула эпидемии.
Он не только сразу же изолировал больного, но и самого себя определил как уже вероятного переносчика инфекции. А потому отправился вместе с «нулевым пациентом» в одно из подвальных помещений, где, изолировавшись от окружающих, они прожили еще некоторое время, но затем скончались от чумы.
Перед своей изоляцией Горелик поставил в известность о случившемся коллег, поэтому информация о вспышке «завозной» чумы быстро дошла до городского руководства. К делу сразу же подключили подразделения НКВД. Силами чекистов были выявлены все контакты Берлина, этих людей (в том числе и высокопоставленных медиков — девятерых членов коллегии Наркомздрава!) тут же отправили на карантин в больницу, здание которой попало в плотное оцепление из бойцов внутренних войск НКВД. Вскоре один из изолированных людей — парикмахер из «Националя» — тоже умер от чумы. Остальные несколько десятков человек счастливо избежали инфицирования и по прошествии установленных сроков карантина были выпущены из больничных палат. А тела троих умерших от чумы подвергли кремации — ради безопасности.
Все произошедшее тщательно засекретили. Большой проблемой оказалось скрыть масштабную процедуру дезинфекции в «Национале» от многочисленных иностранцев, которые населяли эту престижную гостиницу. Однако с такой задачей справились.
Очень серьезные противоэпидемические меры пришлось предпринимать властям в 1979 году на Урале, где возникла реальная угроза развития эпидемии сибирской язвы.
Свердловск-19 подвергли тщательной дезинфекции. Фото: serpuhov.ru
Два дня спустя в одной из городских больниц был выделен отдельный корпус для заболевших и потенциально инфицированных. Общее количество мест для «сибиреязвенников» — 500. Именно столько, по расчетам медиков, могло быть на пике эпидемии.
К чести местных чиновников, они не стали скрывать от населения информацию о возникшей угрозе. Уже 13 апреля в областных газетах опубликовали предостережения для граждан и призыв опасаться употреблять в пищу непроверенное мясо животных, которые могли быть заражены «сибиркой». Об этом же давали сообщения в программах регионального телевидения. Так что многие люди старались теперь избегать в своем меню мясных и даже молочных продуктов. Одним из эффектов такого предупреждения стало еще и то, что местные жители стали избегать улиц, по которым ездили рейсовые автобусы, маршрут которых пролегал в районе выброса: мол, они на своих колесах приносят сюда зараженную спорами пыль.
На Урал прибыла государственная спецкомиссия во главе с академиком Петром Бургасовым, а также группа военных медиков.
С 21 апреля началась поголовная вакцинация населения этого района от сибирской язвы. В общей сложности через процедуру прошло 60 тысяч человек (по другим источникам — 200 тысяч). Врачам помогали студенты-старшекурсники Свердловского мединститута. Кроме того, все въезды-выезды перекрыли милицейскими и военными кордонами. Район изолировали от соседних.
Чтобы избавиться от страшной заразы, пришлось провести масштабные дезинфекционные работы. Специальные бригады военных в костюмах химзащиты поливали крыши и стены домов дезинфицирующим раствором. Мыли асфальт, а кое-где даже снимали верхний его слой, также в отдельных наиболее опасных местах удаляли верхний слой земли. Все это вывозили для захоронения. Квартиры, в которых жили заразившиеся, обрабатывали раствором хлорной извести.
Эпидемию удалось окончательно подавить лишь к середине июня. В общей сложности от «сибирки» тогда умерло от 64 до 100 человек. Власти СССР постарались максимально «смикшировать» информацию об уральском ЧП.