три дня на даче с мамой рассказ
Мой муж переспал с моей собственной матерью
Мне трудно поверить в то, что этот случай произошел со мной. Если начинаю рассказывать это вслух и не сильно вдаюсь в детали, все еще кажется, что это было сном. Мне просто легче так думать, потому что то, что произошло, для меня является из ряда вон выходящим событием.
У меня есть муж, с которым мы живем месте уже два года. За время совместной жизни мы пока еще не успели завести детей, и слава богу. Все, что ни делается, к лучшему. Не зря так говорят. Ему уже за тридцать, а мне только исполнилось двадцать два.
Это случилось перед моим днем рождения. Я встала утром, собралась на работу и ушла. Во время обеденного перерыва мой муж набрал мне и предупредил, что хочет заехать к моей маме. Не помню уже, что именно ему было нужно, но он должен был то ли отдать ей что-то, то ли наоборот забрать.
Нужно сказать пару слов о маме. Она у меня совсем не похожа на классическую домохозяйку в дырявом халате и с полотенцем на голове. Мама всегда, сколько я себя помню, следила за собой, ходила на маникюр и в салон красоты, делала особые уколы, продляющие молодость на лице. И меня с детства приучала к тому, что ни в коем случае нельзя себя запускать. Потому что красота не вечна, и с возрастом придется прилагать все больше и больше усилий для того, чтобы поддерживать былой вид.
Я пришла вечером домой довольно поздно, так получилось, что нужно было остаться после рабочего дня. Я с удивлением обнаружила, что моего мужа нет дома. Я забеспокоилась, набрала его номер, но оказалось, что он просто заехал к маме не на машине, а своим ходом. Он остался там, она напоила его чаем, а когда нужно было уходить, оказалось, что транспорт уже не ходит. Поэтому он переночует там, а вернется завтра.
Я не стала ничего подозревать, ведь это же моя мама и мой муж, ну что может случиться! Утром я проснулась от звонка, звонил мне мой младший брат. Сначала он поздравил меня с днем рождения, потом по его интонациям я поняла, что у него есть, что мне сказать, только он не знает, как подступиться.
В общем, наш папа в те дни отсутствовал в городе, уехал куда-то по работе. В тот вечер, когда муж собирался к ней зачем-то заехать, у нее уже гостила подружка, с которой они открыли бутылочку игристого и дружно ее распивали. Потом, когда муж приехал, они пригласили его присоединиться.
Они все пили и пили, а когда настало время ложиться спать, муж остался на кухне, мать с братом легли в гостиной, а подругу отправили в зал. Мой брат проснулся от стонов и вздохов моего мужа и моей родной мамы! Мне так стало противно от того, что я услышала, что я попросила маленького брата прервать рассказ. Еще и жалко бедного ребенка, что ему пришлось такое услышать.
Когда я сказала им, что все знаю, оба конечно стали отнекиваться, но брату своему я верю безоговорочно. Я не стала рассказывать папе и брата подговорила сделать то же самое. Мне кажется, он этого просто не переживет. От мамы мне деваться некуда, ее скрепя сердцем пришлось простить, а вот мужа я выгнала в тот же вечер. До чего же «прекрасный» подарок они мне преподнесли…
Читать на дзен рассказы, истории из жизни, реальные деревенские истории, юмор, смешные случаи!
Три дня на даче с мамой рассказ
7. Испытание
Пересдача несданного экзамена допускается до 3‑х раз
Бабы Кати не было. На столе лежала записка, что она пошла в деревню и будет только вечером, дальше следовали указания, что есть на обед. Неторопливо пообедав (причём Таня оказалась весьма хозяйственной), Денис и Таня разошлись по комнатам, Денис вынул из чемодана особо ценную книжку с описанием морских узлов, кусок верёвки, и, забравшись на чердак, расположился на кровати. Было темновато, пришлось включить свет (хорошо, что он вчера починил всё!). Узлы, однако, ему не давались. Перед глазами у него крутилась обнажённая фигурка Тани, гладкая грудь Иры, торчащая из–под задранного платья пишка Лены, в ладонях жило ощущение вчерашней и сегодняшней удач. Решившись, он выпростал из штанов Бена, и, уставившись в дощатый потолок, занялся Этим.
Вдруг послышался скрип лестницы. Идёт, что ли, кто–то? Вот блин! Он испуганно спрятал Бена в штанах и схватил книгу. В двери показался силуэт Тани в дождевике.
— Привет, — сказала она. Денис примирился с помехой. За ней показался ещё один силуэт, Ира! Ну, это ещё ничего. В пиратов здесь не поиграешь, но смотреть и вспоминать… По лестнице поднимался ещё кто–то. Денис замер, кто бы это? Кто–то ещё? В проёме вырисовалась тонкая фигурка под полиэтиленовым плащом. Лена! Неужели помирились? Денис стал соображать, как можно было бы поиграть в разбойников здесь, на чердаке…
— А тут неплохо, — сказала Ира. Лена молчала. Они вошли, сняли плащи и резиновые сапоги, отряхнулись, Ира обошла чердак, осматривая, присела на диван, попрыгала. Денис вежливо встал. Он обратил внимание, что в носочках девчонки выглядели… как бы это… более девчачьими, что ли.
— Ну что ж, — торжественно произнесла Ирка, усаживаясь. — Объявляю собрание разбойников открытым.
Хм, — подумал Денис, — Что это ещё за собрание? А впрочем, сейчас посмотрим.
— Судом разбойников, — продолжала Ирка, — за нарушение разбойничьей клятвы (Это что, действительно у них такое было? Или просто так?) разбойница Лена приговаривается к испытанию. Если она не пройдёт этого испытания, то она приговаривается к изгнанию из разбойников навечно, с надаванием по шее.
Это что, интересно, за испытание? Судя по блестящим глазам Тани и Ирки, сейчас он всё–таки на Лену поглазеет… или полапает… а лучше и то и другое. Лена была уже в другом платье, голубом, которое делало её ещё более маминой дочкой. Настолько, что Денис побоялся бы подойти к ней в толпе полапать, ну разве такое невинное существо может позволить, чтобы с ней делали ТАКОЕ? Впрочем, она пока и не позволяла. Интересно, а вообще, если бы Денис поймал её, далась бы она? Или тоже убежала бы? Лена смотрела в сторону своим обычным безучастным взором, скромница этакая. Ей не хватало только большого банта на хвостике.
— Знает ли подсудимая, из чего состоит испытание? — так же торжественно спросила Ира. Лена кивнула. Денис хотел было спросить, в чём же оно состоит, но сдержался, не желая портить церемонию. — Подсудимая должна ответить, да или нет.
— Согласна ли подсудимая на испытание?
Ирка с Таней взяли Лену за локти, и подвели к Денису, сидящему на табуретке.
— Примерный обыск! — провозгласила Ира. А–ха–ха! Это классно! Это здорово! Сейчас эта гладенькая пишка будет у него в руках! Денис обеими руками медленно подтянул Лену за узкую талию поближе к себе. Лена внимательно смотрела ему в лицо. Сердце у него заколотилось. Также медленно Денис завёл одну руку ей за спину, другую спереди, и прижал сквозь ткань платья — одной рукой маленькую оттопыренную попку, а другой — мягкую аккуратную пишку, она была по округлости похожа на сестру, но была потвёрже в лобке, и как–то компактней, что ли… Лена не шелохнулась, но отвела глаза. Денис отметил, что она НЕ покраснела. Надо же, а на вид такая недотрога… Денис погладил её обеими руками, спереди и сзади, медленно, не торопясь, чувствуя, как под нажимом её тело слегка покачивается. Провёл по бёдрам. Узким, но талия ещё уже, но у Дениса бёдра ещё уже, но до чего же девчачье чувство в ладонях!
Денис отпустил её, медленным же движением задрал ей платье до подбородка. Беленькие тоненькие трусики. Стройные ножки. Такие же фигуристые, как у Ирки, только менее выражено. Изящные, короче. Денис, одной рукой продолжая придерживать платье, другую положил спереди на трусы Лене. Она не шевелилась. Тогда он отпустил платье, и просунув под подол обе руки, потянул трусики вниз. Тело Лены покачнулось несколько раз, пока Денис стягивал их вниз, и когда стянул до колен, они упали сами. Ирка отпустила руку сестры и приказала:
Мама Тимы
Мама (рассказ)
Запись опубликована счастливая holly · 10 апреля 2009
Мама купила мне велосипед. Я прыгал вокруг нее как ребенок. Да я и был ребенком шести лет. Немного оседлав свой восторг я отошел в сторону:
-Спасибо мама, как-то застенчиво сказал я.
Да, я никогда не был ласковым ребенком. Чтобы там обнять и поцеловать, прижавшись к ней. Никогда.
-И в кого ты такой неласковый, улыбаясь говорила мама.
-Ну мам,- я же ласков с девочками, меня даже Ленка вчера поцеловала.
Вырвавшись из ее объятий, сверкая пятками я бросился поделиться этой поистине радостной новостью с пацанами.
Как неумолимо бежит время. Казалось, еще вчера играли с ребятами в прятки, были разбойниками и казаками. Бродили, бегали беззаботными глазами погороду. Рассматривали прелести девочек в подъездах.
-У меня шоколадка есть. Вот так вот.
-Сереженька, а ты мне дашь половинку,- верещала Светка.
-А ты мне покажешь свою пипиську,- отвечал с полной серьезностью этого вопроса я.
-А потрогать можно?- застенчиво вопрошал я.
-Тогда вся шоколадка.
Прятки остались, но сейчас я уже прячусь не от Кольки из семнадцатой и не от Ленки из двадцать пятой. Прячусь от книг, от профессора нашего университета, также спрятавшего свой хитрый взгляд за толстым стеклом в костяной оправе, от проблем быта.
Уже и деревья кажутся не такими большими, и ноги, в этих смешных сандалиях, превратились в мужскую ступню сорок четвертого размера. Лишь какие-то воспоминания.
Помню лишь свои слезы. Мама сняла ремень со стенки.
— Мама, не надо.- Ну за что, они сами не отдавали свои игрушки.
-Ну мама, за что?- голосил я на весь дом.
-Что же ты делаешь негодник?!
-Я тебе в чем-то отказываю, в твоих прихотях,- кричала мама, меняя фразы с кожаным ремнем.
-Да как ты мог ударить по голове кирпичом Колю.
Я был заперт в комнате.
Ну да ладно, все уладилось. Все потом помирились: Эх детство.
Да, все изменилось. Все стало казаться с другой точки зрения. С более взрослой.
Мороженое с лиманадом поменялось на водку с пивом. Теперь за свои поступки я должен отвечать сам, самостоятельно. Взял академ, чтобы из универа не выгнали. Это как в том анекдоте:
-А ты что развелся то?
-Плохо что ли готовила?
-Да нет. За непосещаемость.
За все нужно платить. Платить самому. Вот в этом я не хотел взрослеть ни капли. Я взрослый, я решаю свои проблемы сам; я пью с кем хочу, я приду во столько, во сколько мне это заблагорассудиться.
Я взрослый настолько, что могу сказать без зазрения совести. Назвать ее на.
Дает. Иду на день рождения к Ленке.
-Не знаю мам. Может завтра вечером.
Пришел через два дня, не один. С Ленкой. Мамы не было дома. Сразу на кухню.
-Бля: Даже поесть не оставила. Сложно что ли. Поворачиваюсь к шкафу.
Записка: Я до вечера среды в командировке.
-Деньги в моей тумбочке. Целую. Не баловаться.
-Привет мать. Как дела?
-Мам ты же знаешь Ленку. Так вот. Она теперь будет жить со мной, в моей комнате.
Ленка появилась вовремя, выручила от ответа на ненужные вопросы.
-Здраствуй, наигранной улыбкой, поприветствовала ее мама.
-Здраствуйте, тетя Катя.
-Мам, мы гулять пошли.
-Когда придем?- Ну: не знаю, но не жди. Может опять поздно.
-Нет мам,- она будет со мной.
-Все мам, я не хочу с тобой больше разговаривать,- сказал я закрывая дверь в свою комнату.
-Мам, хорошь прикидоваться. Ты никогда не спрашивала.
-Нет мам.- Я не наркоман.
-Хорошо.- Нет так нет.
-Покушай хоть на дорожку,- съехидничила мать.
-Да пошла ты, хлопнул я дверью.
Улица приняла меня потоками ливня. Мокро, холодно, хоть и лето.
Ленка дура. Что еще сказать. Да, мама у меня бывает немного резкой. Но зачем бежать от меня, тогда, когда мне больше всего нужна поддержка.
-Да, да я пойду к друзьям.
Куда-то сразу подевались те, кто называл меня своим другом. Когда я остался один, без денег, без крыши над головой, под которой всем и всегда так хорошо пилось пиво, съедалось множество бутербродов. Где все? Наверное, тогда я понял, что друзей не может быть много.
-Серега,- ты понимаешь,- мать приехала с отдыха,- отзвонил мне на телефон Ромка.
-Бля: опять движение сумки. Опять туда. В неизвестность.
-Ты что такая грустная?
-Лен, а я квартиру снял.
-Ага, работаю на Вднх, продавцом-консультантом.
-Зарплата какая,- с улыбкой повторяю ее вопрос. Ну на ужин при свечах хватит.
-Позвони ближе к вечеру.
Как мне нравится, когда она улыбается. Как пахнут ее волосы. Как она смущается, когда я рассматриваю ее в душе. Все стало на круги своя.
Прошло пол года. Все в одинаковом темпе. Девушка, работа, съемная квартира.
Восстановился в универе.
-Алло девушка, да, я по объявлению насчет работы.
-Нет, незаконченное высшее.
-Нет, незаконченное высшее.
-Алло, Серега, здорово. Как дела?
-Здорово Ромка, да нормально все. Сам как?
-Может вечером пивка?.
-Да, Серега, давай только без девчонок.
-Все, на Первомайской в восемь.
-Мне мать твоя звонила, отхлебывая пиво,- говорит Ромка. Спрашивала, что да как.
-А я что. Сказал все как есть.
-Сам ты дурак. Что тебе стоит. Позвони да помирись.
-Что, что. Скучает она, волнуется. Как никак, шесть месяцев тебя не видела.
Это твоя мать, понимаешь, твоя. Одна, единственная.
-Сереж, мне Ромка дал твой телефон, мобильный ты игнорируешь.
-Мам, оставь меня в покое. Что опять? Чем я тебе опять мешаю? У меня своя жизнь.
-Ты мне никогда не мешал и не мешаешь. Ты не забыл, у тебя завтра день рождения. Придешь?
-Нет мама. Все хватит.
Наверно я все-таки не совсем бесчувственный. Воздержался от грубостей.
-Ну что? Придешь? приедут.
-Можешь взять свою пассию.
Сколько раз слышал трель родного звонка. Сейчас все для меня как будто вновь. Испарина на руках и на лбу.
-Что ты нервничаешь,- поддевала меня Ленка.
Тру руки об джинсы. Нет бы поддержать, а она подкалывает. Молчу. Шелчок.
-Здраствуйте тетя Катя, с именинником вас,- поздравляет Ленка.
-Привет. Поздравляю тебя.
-Спасибо мам, с неохотой отдаваясь в ее объятия,- выдавливаю я.
-Сереж,- сказала мама, выдернув меня из воспоминаний. Сегодня твое восемнадцатилетие. Ты стал уже взрослым, как я давно это хотел услышать, мама перевела дыхание. Хоть мы и живем раздельно, мне тебя очень не хватает.
Если я и была неправа когда-то, прости меня пожалуйста.
-Не перебивай сынок. Я не хочу чтобы ты слонялся где-то, и этим подарком, я выражаю свою любовь.
Звон стекла, присоединения остальных к тосту. Я развертываю коробочку с подарком. Ключи. Мама подарила, квартиру, на одной лестничной клетке, рядом, рядом с ней. Обвожу глазами гостей.
-Извините меня,- с комком в горле обращаюсь ко всем. Я сейчас,- выхожу на балкон. На глаза накатываются слезы. Скурив две сигареты, возвращаюсь.
-Спасибо мама,- как обычно сухо говорю я.
Заканчиваю третий курс, работа отличная, своя квартира, девушка, которую, как мне кажется, люблю больше всего на свете, полный достаток, что еще нужно в двадцать лет.
На протяжении двух лет почти и не общались-то с ней, так если только, по мелочам. Но я все равно знаю, что ей было приятно, зная что я под боком, рядом.
-Привет мам, есть что поесть- с голодным взглядом бежал я на кухню.
-А что, твоя не готовит?
-Мам, хорош заводить старую песню.
-Алло, Сергей,- это вас Евгения Николаевна беспокоит.
-Сергей,- мама в больницу попала.
-Когда скорая забирала, сказали что инфаркт.
-Алло, Николай Иванович,- это Сергей, мама в больнице, я прерву командировку.
-Я и сам толком не знаю. Позвонила соседка, сказала что скорая забрала с показанием на инфаркт.
-Я главврач, Сергей Александрович.
-Очень приятно, тезка.
-Да. Парализовало конечности.
-Сложно сказать сколько. Сейчас ей нужен только покой и уход.
-Ей сделали укол снотворного,- говорит тезка. Надо, чтобы она хорошо выспалась.
-Привет мам. Проснулась. Ну не плачь. Все будет хорошо. Почему не можешь двигаться? От усталости.
-Что со мной. Сереж, скажи правду.
-Нет мам, доктор сказал, что все можно восстановить. Физические процедуры.
Отдых. Свежий воздух.
-Мам, а давай на дачу махнем все вместе, сказал я вечером уже дома.
-Давай, только можно тебя попросить без Лены.
-Хорошо мам,- не стал спорить я.
-Здравствуйте Николай Иванович. Проходите.
Николай Иванович, одноклассник мамы, на данный момент директор банка, в котором я работаю. Опять спасибо маме, пристроила.
-Привет Катенька. Как ты?
-Да как. Сам видишь, но обещали что поправлюсь.
-Спасибо за цветы,- улыбнулась мама.
Я вышел на балкон, покурить.
-Серега,- прервал меня от моих размышлений Николай Иванович. Мама сказала, что вы на дачу хотите съездить.
-Ага, только ведь на работу надо.
-Ну, насчет работы ты можешь не волноваться. Поезжайте. Ей сейчас отдых нужен. Побудь рядом с ней хотя бы недельку.
-Спасибо Николай Иванович.
-Ладно, давайте, аккуратно там. Я к выходным заскочу. Да, кстати, поедем ко мне, я тебе кресло инвалидное дам. Жена умерла, а кресло осталось. А то сам знаешь, в наших больницах ничего не дождешься.
Договорился с Евгенией Николаевной, медсестра с тридцатилетним стажем, да к тому же наша соседка, будет присматривать за мамой, на время моих командировок.
-Лен, ты давай тоже, не ссорьтесь только. Ты же знаешь, маме сейчас нельзя волноваться. Заходи к ней почаще. Меня целый месяц не будет. Все, давай, мне в аэропорт надо.
Захожу в мамину квартиру.
-Да мам, на месяц. Это важная для нас поездка. Ну все, давай. Смотри аккуратно здесь без меня. И с Ленкой не ругайтесь, тебе нельзя волноваться.
-Не подходит она тебе.
-Мам, все, давай не будем. Я пожалуй как-нибудь сам разберусь. Ну все, я побежал. Целую ее в щеку.
Оставалось последнее совещание. Побрившись, спускаюсь в гостиничный кафе-бар, завтракаю. Какое-то непонятное ощущение внутри, в груди. Сердце сжимается.
-Алло, Евгения Николаевна, у вас все нормально. Как мама?
-Нормально все, не беспокойся. Спит она. Я только ей укол сделала.
-Да, сегодня вечером прилечу. Ну все, до свиданья. До вечера.
Как же долго тянулся этот месяц. Ну вот и все, последнее совещание окончено, мы получили этот кредит. Все, осталось только забрать из гостиницы вещи, перекусить и в аэропорт.
-Алло Сергей. Это Евгения Николаевна.
-У мамы был повторный приступ. Врачи не стали забирать ее в больницу,сказав, что передвигать ее очень опасно. Поставили капельницу. Сейчас вот только доктор уехал. Давление стабилизировалось.
-Спасибо вам, что позвонили. У нас нелетная погода, отложили рейс на три часа.
-Девушка, милая, ну может можно что-то сделать. У меня мама при смерти.
-Я сожалею молодой человек, но от меня ничего не зависит. Все рейсы отложили. Посмотрите погода какая.
Молча сижу в баре, пью, пускаю дым в потолок. Наконец-то объявляют рейс.
Я переложила ее на кровать и в скорую позвонила. До их приезда укол сделала.
Открылась дверь и зашла Ленка.
-Здрасьте. Серега, ты что не мог позвонить,- улыбнувшись, спросила Ленка.
Встаю со стула, пощечина. Она падает. Хочу добавить, но Евгения Николаевна останавливает.
-Мам, я опять обкакался,- из своей кроватки улыбался я.
Она беспрекословно брала и меняла мои пеленки, посыпала присыпкой, ласково говоря:
-Ах ты мой маленький засранец.
Сейчас проще. Сейчас даже памперсы для взрослых есть.
-Вот так. Вот мы и переодели тебя. Ну что ты плачешь? Не плачь, не надо.
После этого приступа она уже не могла говорить. Лишь какие-то шипяще-гортанные звуки.
-Мам, ну поешь немного,- подносил к ее рту я ложку. Нет мам, не отворачивай голову. Тебе надо сил набираться чтобы поправиться.
Ей было стыдно, когда я менял ей памперсы, постель. Из-за этого она отказывалась от воды, от еды.
-Мам, ну ты что в самом деле? Хоть ложку каши съешь.
-Мам, а сколько ты за мной убирала, кормила с ложки, когда я болел. Что ты мне говорила:
-Ложечку кашки съешь и поправишься.
-Ну вот мам, молодец. Давай еще немного.
Я смотрю на нее, заглядываю в ее глаза, пытаясь угадать, что она хочет.
-Да мам, сейчас телевизор посмотрим. Подкладываю ей еще одну подушку. Уже ее по звукам понимаю. Да мама, сейчас переключу. Какой-то сериал. Она их любит.
Заметная улыбка на ее лице. Она смотрит на эти картинки, а я на нее.
Боже, как ее болезнь изменила. Еще три месяца назад эта сорокадвухлетняя женщина вся дышала красотой. Румяное лицо, фигура. Я даже завидовал, своему директору, который пытался за ней ухаживать. Она была поистине красивой женщиной. Она так и не пересекла ни с кем свою судьбу после смерти отца.
Сейчас же одеяло скрывало тело скукоженной, морщинистой старухи. Кладу к ней на грудь свою голову, укрываясь ее рукой. Засыпаю. Снится детство.
-Что случилось, обнимая меня,- спросила мама.
-Я с дерева упал, показывая свои руки, которые были все в занозах,- плакал я.
Она меня уложила на кровать, смазала йодом ссадины. Я помню только ее руки, которые могли незаметно вынуть все занозы, погладив, убрать боль. Как же мне сейчас хотелось вытащить занозу из ее сердца.
Проснулся от шума телевизора. Осторожно встал, чтобы не тревожить маму. Иду на кухню, выпить стакан воды. Возвращаюсь, накрываю ее, наклоняюсь поцеловать. Холодный ветер, распахивая окно, врывается в комнату. Холодное лицо, с застывшей улыбкой.
Ночной ветер треплет волосы, дает забыться, успокоиться. Надышаться можно только ветром. Два дня на даче. С детства не переношу процедуры подготовки к похоронам.
Отпетые священником псалмы, плач женщин за моей спиной, горсть земли в руках. Последний путь.
-Серега ты идешь,- окликнул меня Ромка.
-Нет, вы идите, я побуду еще.
-Мамка твоя?- вывел меня из раздумий чей-то голос. Это были могильщики.
Они присели рядом. Я разлил по стаканам оставшуюся водку.
-А моя мамка вот, рядом покоится,- показывая рукой на соседнюю могилу, проговорил Кузьмич.
-А твоя?- обратился я к Коляну.
-Я ее не знаю. Я из детдома.
Помолчали. Колян сбегал еще за бутылкой водки.
Я поднял к небу влажные глаза:
-Посмотри мама на этих славных детишек. Как ты и хотела: мальчик и девочка.
Легкий ветерок качнул кресло-качалку. На секунду мне показалось, будто она сидела в нем и смотрела на все это такими же счастливыми глазами, как и я.
Почему то вспомнились слова из книги Г. Г Маркеса Человек не связан с землей, если в ней не лежит его покойник «.
Издалека заметил, покрашенную ограду, ухоженную могилу, свежие цветы на ней.
-Не обманул Кузьмич. Присматривает,- каким-то теплым чувством разлилось по телу.
ЗЫ. Человек! Подойди к двери. Позвони или постучи. Откроет женщина. Одна единственная, любящая тебя бескорыстно, без обмана. Это твоя Мать, понимаешь, твоя, единственная. Просто обними и скажи:
Как-то в паблике меня попросили сформулировать мнение по стихотворению, которое иногда называют «самым известным стихотворением Рунета».
(Прим.: Паблик «Театр поэтов» – страничка в ВК, где некоторое время пытались проговаривать впечатления от стихотворных текстов не в стиле Твиттера – «Ах! Как замечательно», а чуть более развёрнуто. Сейчас эта идея утратила актуальность. Проект переехал на площадку паблика «Хочу критика».)
Чтобы не отсылать читателей к поисковикам, ниже приводится полный текст произведения (Статья 1274 ГК РФ: Свободное использование произведения в информационных, научных, учебных или культурных целях).
= Мама на даче. =
(в сети более известно по первой строчке.)
Оригинальное название:
= И ты идешь по городу, и за тобой летят бабочки = Аля Кудряшева
Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз – вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс – то есть почти что старый. Шорты с футболкой – простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара – листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька – он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.
Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче – ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.
Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге – и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать.
Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя – с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. «Двадцать один», – бормочу сквозь сон. «Сорок», – смеется время. Сорок – и первая седина, сорок один – в больницу. Двадцать один – я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь – на десятом. Десять – кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь – на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне.
Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.
Аля Кудряшева, 2007
http://izubr.livejournal.com/218085.html
=====================
Насколько я понимаю, критический разбор данного текста автор не заказывал. Потому и особенно соваться тут незачем. Однако, сунусь.
= Дисклеймер традиционный: имхо.
Безусловно, текст очень сильный. Обычно (и при обычной строфике) читать такие длинные произведения откровенно утомительно. Читатель сейчас ленив исходно. Будем считать, что наш паблик слегка с прибабахом, и посетители легко плюют на мнение толпы, имея наглость доверять вкусу собственному.
Да, немного длинно. Но текст очень динамичный, читается как на волне.
Сразу подкупает доверительность изложения. Автор вроде бы разговаривает сам с собой, мы здесь случайно. Немного детские интонации в первой части. Трогательно. Как-то сочувствуешь сразу.
Почувствовал пару спотыканий ритма, не всегда соглашался с авторской пунктуацией. По ритму чуток разрисую (кому скучно – можно не смотреть):
Сонный обрывок в ладонь зажать,
и упустить сквозь пальцы.
Витька с десятого этажа
снова зовет купаться.
1—1—1-1
1—1-1-
1—1—-1
1—1-1-
Надо спешить со всех ног и глаз –
вдруг убегут, оставят.
Витька закончил четвертый класс –
то есть почти что старый.
1—1—1-1
1—1-1-
1—1—1-1
1—1-1-
К речке дорога исхожена,
выжжена и привычна.
Пыльные ноги похожи на
мамины рукавички.
При таком объеме текста и + форма подачи А4 – ритмические кочки практически неизбежны, с учетом, что ритм исходно не равностопный и усложнённый.
Иногда яростная дошлифовка ритма до некоего «идеального состояния» способна испортить естественность изложения (недавно мне заметили, что «идеальная чистота – признак депрессии»).
«Надо спешить со всех ног и глаз» – спешить со всех глаз – довольно сомнительно. Но этот фол чувствуется при попытке смотреть внимательнее.
«Пыльные ноги похожи на мамины рукавички.» – попытался представить себе ноги, похожие на рукавички – брр! На что намекает метафора? На лохматость, цвет или пористость? Мои эстетические пристрастия тут могут и содрогнуться. («Худые ключицы Ангелики Бюхер оскорбляют мои эстетические чувства.» Генрих Шварцкопф, х. ф. «Щит и меч», СССР, Польша, Германия, 1968 г.)
А вот сравнение «листья совсем как тряпки» – воспринимается органично.
«Вечер начнется, должно стемнеть» – тьфу!
«Лошади едят сено, Волга впадает в Каспийское море.» Да, я понимаю, что моё мнение автор не спрашивал, но вот это «откровение» воспринимается именно как фол, сообщение совершенно никчёмной информации.
На этом логичнее остановиться. Общий вывод – конечно хорошо. Драйв, мастерство, осмысленный сюжет. Без позёрства и гламурных стразиков с матком. Ни в коем случае не стал бы сравнивать с творчеством примитивистов. Здесь внешняя простота и понятность сочетаются с достаточно сложным ритмическим рисунком, который не всем по силам. ))
Достаточно длинное повествование не утомляет из-за естественных, «живых» деталей, которые уверенными мазками стремительно создают «картинку», визуализация до уровня очень качественного синематографа. А в процессе чтения приходит понимание, что почти всё описанное – некий флэшбэк, возвращение к прожитому, прочувствованному тогда, в прошлом. Реально только то, что мы помним из своей жизни.
Видеоряд динамичный не только из-за скорости смены образов. Есть развитие сюжета, переход из детства к более взрослой жизни.
Фраза «мама на даче» вдруг сменяется на «мама на фотке», но автор уходит от пояснения, почему теперь так.
Сквозной нитью через весь текст проходит отсчёт, и цифры в последней части вдруг пошли чуть вразброс, но это не воспринимается как небрежность автора, не сумевшего выдержать задуманный план. Это взросление, осознание, что жизнь сложнее, чем казалось когда-то и может запутать и внести такие поправки, что невольно захочется сбежать, вернуться в детство, когда и «проблемы» были детские, вроде синяков и ссадин на коже, а не на.
Конечно, любые претензии к тексту (на фоне неудержимого вала текстов «в столбик») как бы и неуместны. Вот только что методом хаотичного просмотра пытался читать стихи одной дамы (членство в СП и проч. и проч., 12 поэтических книг!). Пролистал 6 книг. Вроде бы и технически без особых шероховатостей, но. Жутко скучно, пресно, обильно и однообразно. 12 книг.
После такого «чтива» перечитать здесь – как на американских горках прокатиться. Для обострения восприятия и надо устраивать контрастный душ.