поездка с мамой на дачу на ниве рассказ
Выходной или не случившаяся поездка на дачу
— Нет-нет-нет, я не хочу вставать. Сереж, воскресенье, семь утра! Надо на законодательном уровне запретить будить людей с утра пораньше в их единственный выходной! — Алиса отвернулась от мужа и зарылась в одеяло.
— Алиса, вставай! Надо на дачу ехать, соседи маме звонили, сказали что в дом кто-то влез! Вставай! — Сергей сдернул с супруги одеяло и услышал пару ласковых в свой адрес.
— Ты знаешь — я не могу! Меня прав лишили, а там мимо поста ехать. Ну Алиса, мама собралась уже!
Именно так началось воскресное утро в семье Оду****вых. Злая, как собака, Алиса проснулась и побрела в душ, наказав мужу налить ей чаю. Единственный выходной девушки полетел коту под хвост.
— Никуда не поеду! Никуда! Пусть на электричке пилят! — Алиса шипела под нос, наслаждаясь теплой водой.
Когда девушка вышла из душа, она услышала голоса на кухне — вот и ранние незваные гости пожаловали.
— Сережа, вы почему еще не готовы? — противный писклявый голос точно принадлежал Светлане Ивановне.
— Да-да, Сережа, мы думали, сразу поедем. А еще фифу твою ждать… — вторила матери Оля, сестра Сергея.
«Фифу ждать? Фифу? Я им сейчас покажу фифу!» — Алиса сняла халат и убрала полотенце. Она — у себя дома и никого не ждала в такую рань. Решительно открыв дверь, девушка пошла на кухню.
— Прикройся, бесстыдница! — взвизгнула Светлана Ивановна.
— И Вам доброе утро! — улыбнулась Алиса, подошла к столу и взяла чашку с чаем. — Какими судьбами в наши края?
— Сережа, что она себе позволяет? — возмутилась Оля.
— Я — у себя дома. А вот незваные гости сами знаете хуже кого.
— Алиса, пожалуйста! — попросил Сергей.
Алиса сходила до ванной, небрежно накинула халат и вернулась к своему напитку.
— Что расселась, как царица Савская? Поехали! — скомандовала Светлана Ивановна.
— На дачу! Петровна звонила, люди там чужие. Бомжи, наверно, влезли. Собирайся давай! — снизошла до ответа женщина.
— А кто сказал, что я куда-то поеду? — рассмеялась Алиса. — Я — плохой водитель и Вы мне не доверяете. Я помню. Электричка Вам в помощь! — пожала девушка плечами.
Сергея лишили прав на полтора года из-за каприза матери. Дело было на юбилее одной из тетушек, где собралась вся семья мужчины.
Изрядно наподдав, Светлана Ивановна собралась домой. Пешком — пройти три дома. Пешком? Нет, не барское это дело. Такси? Дольше ждать, быстрее на своих двоих добраться. А еще лучше — сын рядом сидит! И у него — машина!
— Я тебя родила, ты должен! Или ты мне не сын? Что ты как тряпка? Маму отвезти не можешь? — раздухарилась Светлана Ивановна.
— Давайте я Вас отвезу? — предложила не пьющая Алиса, покосившись на выпившего супруга.
— Ты? Не смеши меня! Ты водить не умеешь, не зря говорят — обезьяна с гранатой! Я тебе не доверяю.Ты — плохой водитель! — смеялась пьяная Светлана Ивановна.
Уговоры Алисе не помогли — ее муж поехал отвезти маму домой.
— Тут ехать-то всего ничего! Я туда и обратно! Все будет хорошо! — небрежно отмахнулся Сергей от жены.
Экипаж ДПС, освидетельствование, суд, лишение прав и штраф. 30 тысяч. Отвез мать, называется.
Права в семье остались только у Алисы. Привези-увези, чем частенько эксплуатировали Сергея мать и сестра, перестало работать — Алиса была непробиваема: «Я — не личный водитель, возьмите такси!».
— Алиса, что значит — электричка нам в помощь?
— То и значит! Сюда сами доехали, и до дачи доберетесь! — Алиса вновь пожала плечами, отставила чашку с чаем, залезла в холодильник и достала оттуда бутылку коньяка. Сделав демонстративный глоток, Алиса зажмурилась и продолжила: — Ой, я разве выпила? Что только спросонья не покажется, думала — это сок! Видите, теперь я при всем желании не смогу никуда ехать. Приятного всем дня, я дальше спать!
Алиса помахала ручкой гостям, онемевшим от такой наглости, и ушла в спальню.
Крики, вопли и возмущения, доносившие с кухни, были музыкой для ушей девушки. Она поерзала, поуютней устроившись на кровати, и закрыла глаза.
— Они домой уехали. Ну и зачем ты так? — осуждающе спросил Сергей.
— По хорошему они у тебя не понимают. Давай спать. Выходной же.
— Алис, надо на дачу съездить, вдруг воры еще там?
— Да нет там никого. Звонок Петровны — повод. Твоя мать уже месяц ноет, что надо ее на дачу за картошкой свозить. Я все отказываю. Были бы там воры — она бы туда поехала, а не домой. Спи!
— Думаешь? — с сомнением спросил Сергей.
Сергей лег на кровать и обнял жену. Проснулась пара только после обеда. Выходной удался.
ЧТОБЫ ВИДЕТЬ ВСЕ ИСТОРИИ мало поставить «Нравится» странице. Facebook следит, ставите ли вы лайки, делаете репосты и оставляете ли комментарии к анонсам публикаций в ленте.
Рассказка о том, как Ленка с сыном отдыхали на море
Больше всего на свете Ленка любила смеяться, танцевать и купаться в море. Смеялась она практически каждый день, танцевала при случае, а вот с морем было сложнее. И если оно ей летом не светило, год был прожит зря.
Помимо всех других достоинств у нашей мореманки было еще одно бесспорно ценное качество. Она не тонула. Как бы ни старалась пловчиха погрузить свое тело в морскую пучину, ее тут же выталкивало на поверхность, и поэтому болтаться в море она могла часами. Муж был уверен, что она в детстве проглотила поплавок. Уплыв куда-нибудь за линию горизонта, так, чтобы не было видно берега, она переворачивалась на спину, закладывала руки под голову, закидывала ногу за ногу и, блаженно улыбаясь, забыв обо всем на свете, предавалась своим мечтам. А вылезши на берег и обтряхнувшись, заявляла, что не мешало бы и окунуться, и отчаливала обратно.
Муж даже прикупил «позорную» трубу, чтобы наблюдать за ней с берега. Он должен был убедиться в том, что, уплыв с его глаз долой, она ему не изменяла. Но он мог быть абсолютно спокоен: во-первых, ни один здравомыслящий мужчина до этой любительницы свалить от всех подальше плыть бы просто не рискнул, а во-вторых, без подзорной трубы ее с берега не было видно.
Во времена развитого социализма муж каждый год вывозил семейство на море, если не на Черное, то хотя бы на Азовское, где они худо-бедно, но все же отдыхали. А вот когда страна вступила в новую фазу своего развития – в период первоначального накопления капитала – на море мог ездить только тот, кто первым накопил.
Ленка согласилась бы и в избушке без удобств жить, и жратву сама готовить, и кастрюли драить вместе со сковородками, только бы на море.
И тут ей подфартило. Опять же благодаря ее неукротимой жажде общения. Клуба авторской песни Ленке показалось мало. Она влезла еще и в городское общество туристов, хотя к последним имела весьма слабое отношение и туристкой могла себя назвать с очень большой натяжкой.
Последний раз (он же и первый) она ходила в поход еще будучи студенткой 1-го курса института. Их группа на два дня отправилась на природу. Новоявленная туристка предусмотрительно сложила в сумку и пижамку, и комнатные тапочки, и пеньюар, и, конечно же, термобигуди, но не взяла стакан, и водку пришлось хлебать прямо из горла. Поход закончился благополучно, и теперь Ленка точно знала, что нужно туристу для полного счастья.
Поэтому, когда мама Люда – руководитель всех туристов – объявила, что набирает отряд детей школьного возраста для поездки на турбазу на Черное море, Ленка в тот отряд записалась первой, а вторым включила в список своего сына.
Итак, отряд был сколочен, деньги сданы, автобус заказан, продукты закуплены. Поцеловав на прощание мужа, взвалив на себя часть скарба, который состоял из четырех сумок (еще две она навьючила на сына), водрузив на голову огромную соломенную шляпу, а на нос солнцезащитные очки, Ленка бодро зашагала к месту сбора. Сзади бодро плелся сын.
Мать его была женщиной основательной и очень предусмотрительной: уезжая даже на один день, вещи она брала на все случаи жизни. А случаи могли быть разные: жарко, очень жарко, просто холодно, очень холодно, мог подуть сильный северный ветер, выпасть град или пойти снег (она читала, что когда-то такое было). Особые виды одежды и обуви предназначались для походов в горы, выходов в город, посещения музеев, осмотров достопримечательностей, игр на свежем воздухе, песен у костра и танцев под луной. Отдельная сумка была забита посудой, включая кофеварку и портативную электроплитку. И почему-то, очень много места заняли всякие там мелочи: грелка, утюг, массажер, будильник, ковшик, зонтик, два складных стульчика, кремы, лосьоны, косметика и, конечно же, тазик для мытья ног.
Не забыла Ленка сложить и настольные игры, а также книги на русском и английском языках, радиоприемник и кассеты с записями своих любимых классических произведений. Магнитофон муж ей, к сожалению, не дал, но ведь кто-то же возьмет. Удочки для рыбалки, спиннинг и надувную лодку Ленка по доброте душевной оставила мужу – ему предстоял скучнейший отдых на даче. А вот гамак тот выдрал у нее из рук в последнюю минуту, видя, что мягкие уговоры на жену не действуют.
Отдельным списком шли лекарства от всех видов болезней, к ним прилагались бинты, вата, горчичники, йод, зеленка, мазь Вишневского и еще много всяких разных баночек, но что в них – Ленка понятия не имела.
Последним штрихом в сборах был выбор постельного белья: Ленка не знала, какого размера им выдадут одеяла и подушки, поэтому взяла наволочки, простыни и пододеяльники разных размеров. И на всякий случай прихватила еще две маленьких подушечки.
Погода все дни стояла изумительная, море Ленка любила любое, а окружающая природа напевала мысль о рае, поэтому все мелкие неурядицы настроение не портили, а воспринимались легко и беззаботно.
Ну подумаешь, что вместо 8 часов тряслись в раскаленном автобусе 18 – кто знал, что при такой жаре вода в моторе закипит и придется периодически останавливаться и ждать пока она остынет.
Ну и ладно, что из-за сумок некуда было девать ноги и на них приходилось садиться, а когда совсем уж затекали, то и становиться.
А то, что по приезде выкинули два ведра корейской морковки из сухого пайка – так кто ж о ней в такую жару вспомнил? Народ пить хотел, а не морковку лопать, причем корейскую.
И даже то, что вместо роскошных корпусов на морском берегу под деревьями стояли палатки, Ленка восприняла как само собой разумеющееся – в таком сказочно красивом месте они располагались. Корпуса бы туда не влезли.
Ну и фиг с ними с раскладушками, на которых могла поместиться только верхняя часть взрослого туловища. Ленка собиралась спать в море. Она кисла в воде до такой степени, что наблюдающие боялись, как бы она не превратилась в медузу.
Будильник остался невостребованным – Ленка вообще не ложилась. На это были свои и весьма веские причины: во-первых, пить водку с персоналом можно было только по ночам, а во-вторых, лагерь требовалось караулить от посторонних лиц. А поскольку в лагере пребывало ее собственное чадо, самоотверженная мать могла стоять на посту по стойке смирно, не смыкая глаз несколько суток кряду.
Чадо было бы вполне счастливо, если бы не мамашка.
Каждые пятнадцать минут Ленка соколиным взором высматривала его худощавую фигурку и бросалась к нему со всех ног, чтобы прояснить ситуацию на данный момент: проснулся ли он, как он спал, не кусали ли его мухи, поменял ли он трусы, не жмут ли ему носки, хватило ли еды, может он хочет добавки.
Сын краснел, опускал глаза и тихо просил мать уйти подальше. Ленка послушно уходила, но недалеко, а через 5 минут неслась назад, умоляя ребенка надеть кепку и прикрыть спину футболкой от палящего солнца.
В море, когда отряд купался, она наворачивала вокруг сына круги, готовая, как дельфин, в случае чего, головой выталкивать его на поверхность. Но сын тоже плавал не хуже дельфина, и с таким же успехом сам мог вытолкать мамашку, и желателно из воды и подальше.. Вечером она ходила вокруг сына с теплым свитером наготове, чтобы, когда тот зазевается, быстренько на него этот свитер натянуть. Но сын бдительности не терял и держался от мамани на безопасном расстоянии, чтобы успеть, если что, дать деру.
Приступ материнского сочувствия накатил на Ленку, когда отряд двинул в поход в горы. Как одному из самых старших детей, ее родной кровиноче доверили тащить тяжеленный рюкзак огромнейших размеров. Ленка, примазавшись сзади, старалась изо всех сил этот чертов рюкзак обеими руками подпихивать вверх. Останавливали ее только зверские взгляды сына, которые тот периодически бросал на нее через плечо.
А когда ее родного сыночка и еще одного такого же мальчика отправили с двадцатилитровым бидоном к источнику за водой, она чуть ли не впала в истерику. Полчаса она убалтывала тщедушного плаврука Толика пойти навстречу ребятам и помочь им донести злополучный бидон, убеждая его в том, что у них может опуститься грыжа, а ему её все равно уже вырезали. И когда она его почти уболтала, на дороге показались веселые водоносы, которые шли бодрым шагом, легко покачивая бидончиком.
Каждый день после завтрака отряд уходил в лес, где разбредался в поисках хвороста. Мучимая тяжкими подозрениями, что ее ребенок может заблудиться или вздумает ухватить непосильное для себя бревно, бдительная мать следовала за ним по пятам, прячась за кустиками или деревьями, намереваясь в случае опасности незамедлительно броситься на помощь. Сын делал вид, что не замечает мамашкиных ухищрений, хотя не заметить ее было трудно, а не услышать – тем более.
Дело кончилось тем, что Ленка, зорко высматривая за деревьями родимую фигурку, не заметила под ногами яму и с дикими воплями туда скатилась. Сын тут же оказался рядом, с непроницаемым лицом извлек мать из ямы и с позором отправил обратно в лагерь.
Но никогда она еще не испытывала такого смертельного ужаса, который она пережила, когда ее сын вместе с мамой Людой, плавруком Толиком и еще тремя старшими ребятами отправились в город за хлебом и спичками и не вернулись в лагерь по прошествии 4-х часов, хотя ходу до города было минут 40.
Нечто подобное она пережила, когда сыну было 2 года, и они всей семьей отдыхали на море. Ленка оставила его возле домика в куче песка с ведерочком и совочком на 5 минут, а когда вернулась, то на куче песка обнаружила только ведерочко, а совочка с сыночком не было.
Ленка сошла с ума сразу, не раздумывая.
Она носилась взад-вперед по морскому берегу и, заливаясь слезами, звала сына. Хватая за руки попадающихся на ее пути людей, она молила их вспомнить, не встречался ли им мальчик без ведерочка, но с совочком.
Муж, внешне спокойный, но очень бледный, методически осматривал все близстоящие домики и закутки.
Сыночек все это время стоял со своим совочком за решетчатым забором соседнего павильона и с любопытством наблюдал за обезумевшей матерью.
Дочь, которая была на год старше братика, подошла к матери, потянула ее за руку и молча указала на ребенка.
Ленка от радости обезумела еще больше. Она бросилась к решетке и начала ее дико трясти, а потом полезла по ней наверх, чтобы скорее достать свое чадо. Подошел муж, вывел через калитку сына, снял с решетки жену и молча повел всех домой.
Один конец трехметровой веревки Ленка привязала к своей руке, а второй обкрутила вокруг ручонки сыночка и не снимала ее даже на ночь.
И вот спустя столько лет сын снова пропал.
Первые два часа Ленка держалась спокойно, только каждую минуту выбегала на дорогу в надежде увидеть приближающуюся к лагерю суперкоманду. Но к исходу четвертого часа услужливое воображение стало рисовать ей страшные картины: сынок в городе решил покататься на лошади, и та его сбросила и еще лягнула впридачу. Сын отстал от группы, заблудился и не может найти в горах тропу, которая привела бы его обратно в лагерь. Нет. Ещё хуже. Он решил с вершины горы посмотреть вниз, на море, поскользнулся, упал и покатился вниз. Этого бедная мать вынести уже не могла.
Она выскочила из лагеря и изо всех сил припустила в гору. В городе она оказалась через полчаса. Там она хватала всех, кто попадался ей на пути, и с рыданиями в горле спрашивала, не встречал ли кто группу подростков с рюкзаками, набитыми хлебом и спичками. И с ними должна была быть еще одна большая тетя.
Она даже разыскала лошадь, на которой мечтал покататься ее сын, и хозяин лошади сообщил ей, что не далее как час назад группа товарищей с рюкзаками и с большой тетей по очереди катались на его лошади, а потом подались в лагерь.
Вначале Ленка хотела оседлать лошадь, но потом решила, что скатится вниз гораздо быстрее, чем та доскачет и, действительно, через десять минут она уже была на месте.
Своего сына она застала за миской каши, которую тот уплетал за обе щеки и втайне радовался тому, что мамашка его куда-то подевалась и не стоит у него за спиной и не сует ему в рот кусок хлеба или печенья.
А Ленка была так счастлива увидеть свое чадо живым и невредимым, что даже не поинтересовалась, где они столько времени пропадали и что делали, а стояла, спрятавшись за большим деревом и с умилением наблюдала, как сыночек приканчивает вторую порцию каши.
Сын должен был заступить на ночное дежурство в 23-00. Он был очень горд этим своим поручением и уверил мамулю, что прекрасно справится сам.
Но он еще плохо знал свою мать. Встав на четвереньки и высунув взлохмаченную голову из палатки, Ленка, как ночной диверсант, наблюдала за тем, как расползались спать дети, за ними и взрослые, а сын сидит у костра и с умным видом подбрасывает в него сухие веточки.
И еще одно воспоминание приятно грело душу. Поход на гору Зюрбаган. Вернее, не само восхождение на гору, а возвращение домой, потому как по горам лазить – это вам не в море киснуть.
Первые 15 минут Ленка бодро шагала в хвосте отряда. Было раннее утро, солнце еще не достаточно раскалилось. Остальные 10 часов похода она на чем свет стоит кляла тот момент, когда сдуру согласилась переться в гору, вместо того, чтобы валяться в тени под деревом и любоваться этой клятой горой снизу.
Было, конечно и оправдание перед собственным внутренним голосом, который до последнего момента уговаривал ее не делать глупостей – не поддаваться искушению: во-первых, ей это показалось романтичным, а во-вторых, впереди отряда шествовал ее сын, а она следовала за ним, как нитка за иголкой.
Но какое же это было блаженство, когда она наконец-то скатившись с горы, плюхнулась в море, и ее распухшие конечности ощутили прохладу воды. Стоило ради этого, высунув язык, обливаясь потом, карабкаться на четвереньках по каким-то козьим тропам и ощущать себя покорителем горных вершин.
Но как бы прекрасно не проводила Ленка с сыном время на море, все хорошее когда-нибудь заканчивается.
Последние сутки она практически из воды не вылазила, и сын периодически захаживал на берег, чтобы узнать, не подалась ли мать в Турцию.
На обратном пути багаж пополнился: к шести сумкам добавилась седьмая, доверху набитая дарами моря: камнями всех размеров, рапанами, разнокалиберными ракушками и засушенными крабами.
Когда автобус прибыл к тому месту, откуда и начиналось их путешествие, Ленка была несказанно удивлена, заметив среди встречающих фигуру супружника. Еще больше она удивилась, когда он взял у нее половину сумок и поцеловал ее в нос.
Отдых на природе. Рассказ.
Унитаз – лицо хозяйки
В те давние-давние годы, когда сотовый телефон был прилагательным к дорогому костюму…
Мы купили дачу, т.е. сильно не достроенный дом в деревне с зычным названием «Перематкино». Все думали, что мы шутим, когда говорим, где проведём выходные. Но мы и сами не догадывались, что название отражает суть этого места. Некоторые моменты моего рассказа – это перевод с перематкинского на русский-печатный. Очень горжусь!
Утром мнение мешало радостному общению. Муж молча взял банку с гвоздями и с каменным лицом ушёл делать мир прекраснее. А я занялась женскими безделицами: дети, кастрюли, грядки, и заодно подумать, как прекратить конфликт.
Зато сзади пыхтел Никита.
– Дай мне какое-нибудь поручение.
– Никит, тебе государство дало четыре дня, что б ты лежал воронкой кверху. Налей стакан и не нарушай законодательство!
– Нет, я так не могу. Мне надо что-то делать!
– Всегда мог, а сегодня не можешь?
Участок был похож на место кораблекрушения. Разбилось что-то большое. Ноев ковчег! Кругом доски, мачты, странные деревянные конструкции. Глянь в любое окно – Арарат. Дел много. Чем бы его занять, чтоб отстал?
– Мне нужен туалет! И тебе – тоже. Можешь?
– Могу! Хорошая идея.
И он пошёл изучать строительный мусор. Это надолго… Туалет за выходные он, конечно, не построит, но у меня есть время посмотреть, что там пригорело и убежало. Ровно через пять минут за спиной опять пыхтенье. Никита был похож на Вини-Пуха. И по пропорциям, и по манере пыхтеть, слегка заикаясь.
– Что, уже построил?
– Нет. Рисуй дизайн – проект.
– Ты что, сельского туалета не видел? Какой проект? А хотя… Давай шалашиком. Сходи к соседу – посмотри. Мне такой же.
– Я не могу пойти к незнакомому человеку с предложением изучить деликатный предмет. А женщине не откажут.
Яму решили не копать. К тому моменту в продаже появились вёдра-унитазы. Гениальная штука! Вот кому надо было выдавать премию Мира за гуманизм, а не американскому президенту. Соседям и хозяевам не пахнет, никуда не течёт. Отнёс на компост, засыпал скошенной травой и ладушки. Ни мух, ни запаха, и компосту витаминка.
Но все остальные сделали «как в лучших домах». В тепле и уюте, кнопочку нажал – и нету. Т.е. здесь нету. Но, когда где-то нету, то где-то есть. Ломоносов считал это законом.
Посёлок стоит на абсолютно ровном месте. Лёгкий уклон в сторону какого-нибудь соседа или к дороге, к соседу напротив. Контингент дачников – в основном «белые воротнички». И вот эти воротнички, почуяв бактериологическую опасность, сбиваются в стайку и начинают искать источник вдохновения. Анализируя густоту испарений, находят его в зарослях ивняка, берут след и, не отрывая ноздрей от земли, с расторопностью туалетных утят, приходят к воротам виноватого.
Виноватый уже решил свою проблему и закрылся на все засовы. Начинается митинг с яростными лозунгами и предложениями что-то оторвать, засунуть или поменять местами. Но меняются местами только виноватые и возмущённые. Через пару недель карусель начнётся снова.
Участие в повзрослевшей «Зарнице» не прельщало, и такая «пионерская» правда была слишком очевидной. Поэтому – ведро! Точнее – два: одно в доме, на всякий ночной случай, другое – в спецдворце. Судьба русской интеллигенции – нюхать чужие удобства, не отвечая своими. Забегая вперёд скажу, что туалет Никита за праздники построил. На задней стене в специальных гнёздах уютно расположился садовый инвентарь, в «крыльях» – канистры и вёдра, посередине – трон!
Вернёмся к процессу строительства. Мои мужики занимались делами в разных концах участка, а я работала дипломатической почтой. Носила от одного к другому молотки и гвозди. Между собой они общались как Матроскин с Шариком, пользуясь почтальоном. Никита взял шестиметровый брус за один конец и решил откинуть его. Брус прилетел мне на ногу. Соблюдая дипломатический этикет, я сказала: «Ничего-ничего», и пошла выть в дом, скрывая дефект походки. Закинув ноги на стену, я сравнивала ножную боль с зубной. Интенсивность и частота подёргиваний примерно одинаковые, но площадь поражения разная. И скорость избавления от недуга отличается в разы. Оставаться долго в позе «берёзка» было опасно. Если муж обнаружит членовредительство, Никите конец. Попробовала опереться на покалеченную лапу. Вес она держала доли микросекунды. Нужно на здоровую опираться не дольше, и тогда хромота останется женским секретиком. Я дотянула до вечера, вырабатывая стиль суетливой гейши …
Прошло время и мне захотелось вернуть ведру первоначальный вид. Улучив момент, когда все пошли спать, я залила туда ядовитую жидкость и поставила на дорожке. Если завтра кто-нибудь проснётся раньше меня, то мимо не пройдёт. Радуясь своей расторопности, я поскакала в дом, завернулась рулоном в одеяло и заснула.
И снился мне чудный сон. Я – асфальтоукладчик. Под моим барабаном приятно продавливалась пластичная масса, обдавая живот густым паром. Спину выхолаживал ледяной воздух. Даже во сне я быстро сообразила, что работать днём заместо лошади, а по ночам укладывать асфальт – это чересчур.
– Ты свет включи и найди своё одеяло. Хватит меня раскатывать по кровати! И моя спина не предназначена для обогрева земноводных! Ты где обрёл столько ледяных конечностей?
Свет включился. Но мне это никогда не мешало спать. Мне не мешало, когда дети делили машинки на моей голове, упираясь сандаликами в затылок и лоб, захватывая с игрушкой мои волосы. Если вам что-то мешает спать – значит, вы не устали.
– Ой, зайчик, я так упал…
Врун! Когда он крадётся на цыпочках, посуда устраивает малиновый звон… Вот есть люди, которым плохо, когда другим – хорошо…
Частенько, по вечерам мы ходили за реку к пасечнику. Иваныч, дедок с ярко-синими глазами, угощал нас яишенкой с хлебушком. Деликатесы были не хитрые, но мы с собой приносили московские : пироги, нарезку… Он был рад. Напитки – под стать закуске, первачок или медовуха. Такую медовуху не купишь – своя! Речь Иваныча – заслушаешься. Он не говорил, а сказывал, на распев, протягивая «О». Так говорит бабка в окошке в фильмах Роу. А тут тебе в натуральной жизни… «…И была там яма великая» – не большая, а великая! И не «козья морда», а «лицо не удобное». « Всяких я видал дураков: и в полосочку, и в клеточку. Но этот – сплошной».
– Иваныч, где ты так лысину исполосовал?
– Да об Луну покарябался. Низко висела…
И вот мы как-то возвращались ночью от Иваныча. Дошли до моста и стали переходить через реку. Основа моста была добротная, сваренная из хорошего металла. А дощечки настила предполагалось менять по мере необходимости. Но кто же их будет менять при капитализме?
До нашего берега оставалась последняя прореха и одна доска, сомнительной прочности. Я потрогала доску мысочком, встала двумя ногами, слегка попрыгала и, сказав: «сюда можно», шагнула на землю. Обернулась, что бы подать руку и задать вектор движению, а сзади нет никого. Не рискнул, пошел вброд? Вот вечно он так, решит что-нибудь, ничего не скажет и пойдёт воплощать молча. А потом спрашивает, где я научилась мысли читать. Да ещё сердится, когда не дочитываю.
Движений слышно не было. Тихо и темно, видно только контуры переднего плана. Под мостом шумела река, перекат рядом, и текла нормальная жизнь. Кто-то кого-то ел, кто-то – размножался. Всё как у двуногих, только со смыслом. Как прекрасна планета людей без людей! Однако, я начала подмерзать. Сырой воздух уже пролез под одежду. Интересно, какой длины у водяного руки? Как у лягушки? Тогда до меня не достанет. Тут больше двух метров до воды.
На холме над рекой деревенское кладбище. Но там народ уставший, за сто лет не отдохнул. Зачем им я?
И с мостом какая-то мистика. Туда шли нормально. Обратно – капкан! Или светлее было? Это только завтра деревня мне доложит, что местный алкоголик Мишка, вечный, как библейский жид, чинил пол дня мост. Починил и пошел отмечать с соседом енто дело. Стадия «ты меня уважаешь?» их накрыла, когда мы сидели у Иваныча. Уважение оказалось не пропорциональным благородному поступку, и Мишка вернул мосту исходное качество. Вернул и пошёл обмывать два события: бескорыстную помощь цивилизации и восстановление справедливости.
Завтра он вновь заменит доски. Ему же надо дойти до Иваныча за самогоном… Так что древние сказанья не врут про мосты за ночь. Просто лукаво умалчивают, почему мост исчезает за пару минут.
Деревня знает всё. Большие секреты держат оборону пару часов, а потом превращаются в густую тягучую жидкость и медленно затекают под все калитки, успешно преодолевая «да ладно». Дальше, пройдя ритуал осмысления, всё стекает вниз к магазину, где происходит сверка данных.
И тут я издала предсмертный вопль испуганной макаки. Внутри оторвался кусок мяса и вылетел со звуком… Из-под земли рядом с моей ногой появилась большая голова и спокойно сказала:
– Теперь нельзя…
– Тьфу ты… Чаво « нельзя»?
– Ты сказала, что на эту дощечку можно. Вот теперь – нельзя.
– Вместо того, чтоб подать позывные, ты держал в голове эту петросянщину?
Муж минут двадцать сидел под мостом тихо-тихо. Он пытался понять, на каком он свете. Если на «том», то дрыгаться нет смысла. А если на этом – не понятно, где конкретно. Доска пропустила его как резиновый коврик. Даже не щёлкнула.
Поговорив с приветливой ботвой, я решила добыть весь корнеплод. Глина у реки была влажная и скользкая. Опираясь на жидкий воздух и твёрдый мат, я тянула как своё, отплёвываясь от комаров, гусениц и крапивы. Репка получилась грязная-прегрязная. Мы разделись и залезли в машину. Может, люди правы? Голыми по деревне… Деревня всегда права.
Так что, если бы он упал в доме, слышала бы не только я. Завтра у магазина наблюдательные соседи сверяли бы замеры размаха крыльев дракона, посетившего забытый Богом угол… Но муж не отступал.
– Зайчик, я так ушибся…
– Да где ты был?
– В туалете… Вся спина разодрана…
– За стенкой? Где там можно разодраться?
– Да на улице… Надо было…
И тут мне медленно показали диафильм, как я вечером навела чистоту. Ведро-то на улице! Блин!
– А как же ты мимо прошёл? Я же всё учла! Ведро на дороге стоит… Мимо не пройдёшь!
– А я по газону… Ой…, всю …. (южный полюс спины) об лопаты разодрал.
Требовалось осмотреть шкуру не убитого медведя… Не спина, а картина авангардистов! Извилистые параллельные линии… Грабельки! Какие– то косые насечки. Завершал абстракцию треугольник… Тяпочка! Хорошая, все соседи завидуют, как она сама в глину входит… Поломалась, наверное…
Тут меня посетила страшная догадка…
– А как дела с витаминками?
– Какие витаминки?
— А ты зачем туда ходил?
— Ааа… Нееет… Витаминные заводы в условиях невесомости не работают…
Первая хорошая новость за ночь! Бедные космонавты…
С тех пор, если нужна идеальная чистота, покупаю новое ведро. Больше не рискую.
Вот такие прибаутки… Перематкинские!