Как туркмены относятся к русским
Туркмения — отзывы переехавших
Оставить отзыв Сбросить
А как же бесплатный газ и бензин? Врут что ли.
Туркменский манат = 0,29 центов. И бред про пенсии не пишите. Средняя зарплата (заметьте, не пенсия) 820 манатов или 288 долларов всего! То есть в рублях это 17 000, вдвое меньше, чем у нас. Максимальная пенсия — 645 манатов или 221 доллар, то есть «максималка» в рублях равна 13 000, у нас это средняя. Средняя пенсия там 100 долларов, или 6000 на наши.
Я родилась в Туркмении и прожила на Родине 43 года. Прекрасная страна, люди, вода, воздух, земля и цвет неба и солнца. Живу в России 9 лет и мучаюсь морально и материально, если бы не дети, убежала хоть завтра, умереть хочу дома, а не здесь, хотя я чисто русская. Люди здесь странные, дикие, продукты искусственные, много больных людей во всех отношениях. К сожалению, правительство у меня на Родине не очень, но и здесь не лучше. Но люди-то хорошие в Туркмении. Страшная ностальгия замучила, убежала бы, но денег за 9 лет жизни в России не заработала, хотя работаю без больничных и отпусков, честным трудом ничего не получается.
Согласен! Работы нет — одни националисты. Русскому человеку там только уборкой заниматься, да машины мыть остаётся. Все машины в городе — одни таксисты. Из подъезда выходишь, и тут же останавливается машина, и говорят: «Тебе куда брат?» Нищета полная. Не верьте телевизору и интернету, что там все красиво. На самом деле это далеко от действительности. Я сам в 2009 году уехал оттуда. И ничуть не жалею.
у меня родственники живут в Ашхабаде приесжают в гости, на жизнь не жалуются
Нищета, полицейский произвол, адская безработица, нет сигарет, доллар скачет уже до 42 000 манат за бакс! За свет, газ и воду нужно всем платить, тарелки снесли, пристройки тоже, интернета практически нет — 99% сайтов не открывается, не работает ни одна поисковая система (! ), VPN полностью заблокирован. Мне, чтобы это написать, приходится использовать IPv6 вперемешку с… Не буду раскрывать секрет, поскольку КНБ тут следит за всеми, читают все статьи и комментарии, где описана правда, и через платных журналистов в погонах выдают ложь на правительственных сайтах. Там эти лжецы на белом глазу пишут о том, что всё, якобы, в порядке, в продаже есть сигареты (их стоимость сейчас доходит до 500 000 манат за пачку! ). А очереди, драки и даже убийства в них (подростка зарезали ножом), которые были месяц назад, объявляют «очередями из 90-х». Снимать тут не стоит, поскольку полицаи потом ищут фотокорреспондента по месту съёмки через уличные видеокамеры по методу «триангуляции».
Не вздумайте ехать в наш ад! Ни в одной республике бывшего СССР не стало хорошо, поскольку капитализм — преступный антинародный строй!
1) цены поразительно низкие
2) люди приветливые
3)стражи порядка на каждом углу, поэтому полный порядок везде
4) ни одного пьяного на улице не встретите
5 отношение к русским как и к своим, Русских местных очень много.У меня соседи уезжали в Россию, не выдержали, вернулись обратно в Туркмению жить.
Родился в Ашхабаде, прожил 47 лет в этом государстве, сейчас живу в РФ, и я не могу поехать на родину без приглашения и без визы. Я считаю, это не правильно. Люди, которые жили и работали всю сознательную жизнь в этой стране, поднимая экономику страны, стали чужими. Стыд и позор руководителям этой страны. Просьба пересмотреть законодательство по въезду для своих бывших граждан Туркмении.
Ласковая туркменская русофобия
Русский язык в Туркменистане не имеет охраняемого законом статуса
О реальном положении с русским языком в Туркмении практически ничего не известно, как, собственно, и о реальном положении всей этой центральноазиатской страны.
После «туркменизации 90-х» и русского исхода «великий и могучий» покинул страну, прихватив с собой тамошнюю образованность. Местные вузы существенно ограничили прием абитуриентов нетуркменского происхождения. В 1993 году Туркменистан перешел на латиницу, отсекая от себя еще один артефакт русскоязычной эпохи – кириллицу, что тоже отразилось на образовании, в котором в 90-е доминировал турецкий язык.
Русский стал возвращаться относительно недавно. Известно, что в школах наряду с туркменским, китайским, японским и английским изучается и русский язык, а зимой 2002 года в Ашхабаде была открыта «совместная российско-туркменская общеобразовательная школа имени А. С. Пушкина» (A.S.Puşkin adyndaky türkmen-rus mekdebi).
В 2009 году во время визита в Туркмению президента России Дмитрия Медведева было открыто новое здание школы на престижном проспекте Гарашсылык.
Школа, построенная «Газпромом», считается элитной, а большую половину ее учеников составляют дети граждан Российской Федерации и представителей дипломатических миссий из стран СНГ. На базе школы проводятся дни русского языка, дни Пушкина, в которых участвовал даже почетный старейшина Туркменистана Жириновский.
Российско-туркменская общеобразовательная школа имени А. С. Пушкина
Кстати, ашхабадский театр им. Пушкина был разрушен в 2004 году по распоряжению туркменбаши Сапармурата Ниязова. Потом, после вмешательства Путина, театр решили вернуть, передав ему старое здание клуба Шелкомотальной фабрики им. 8 Марта на окраине Ашхабада.
До 20 тыс. студентов-туркменов выезжают на учебу в вузы России, Белоруссии, Казахстана, для чего русский необходим. В самом Туркменистане, по непроверенным данным, русский язык преподают в трёх вузах: Туркменском государственном университете имени Махтымкули, Туркменском государственном педагогическом институте имени Сейитназара Сейди и Туркменском государственном институте мировых языков имени Довлетмаммеда Азади.
Кстати, частное занятие преподавателя русского языка в Ашхабаде стоит 60 новых манатов (1300 рублей), хорошие преподаватели в цене, и они есть. Например, в 2018 году учитель русского языка средней школы №2 города Дашогуз Дженнет Мятиева стала победителем ежегодного XVIII Международного Пушкинского конкурса в России.
Как пишут в соцсетях, русская школа и русские классы в туркменских школах (это якобы до 50 учебных заведений) чрезвычайно популярны. И туда даже устраивают «по большому блату», потому что там «образование настоящее».
Именно такая «образовательная коррупция» стала поводом к массовым проверкам «русских классов» и их закрытию перед началом 2020 учебного года. Тогда объявление о закрытии русских классов и об увольнении директора школы Бяшима Гаитназарова привело к стихийному протесту родителей и учеников русского отделения 64-й школы. Потом якобы были сняты с должностей директора столичных 15-й и 27-й школ.
Русские классы были частично закрыты в Лебапском велаяте, Туркменабаде. Причем прозападное признанное в России иноагентом радио «Азатлык» заявило, что вопрос ликвидации русских классов до 2030 года рассматривается на уровне правительства, что вызвало комментарии и ноту российского МИД РФ «с просьбой прояснить ситуацию в целях восстановления русскоязычных классов, что отвечало бы положениям Договора о дружбе и сотрудничестве между Российской Федерацией и Туркменистаном от 23 апреля 2002 года, предусматривающего поощрение изучения русского языка в Туркменистане и туркменского языка в Российской Федерации». Посольство России в Туркменистане выразило сожаление о закрытии русскоязычных отделений в школах.
Как говорили в Ашхабаде, такой же прессинг ранее испытали школы, где изучали турецкий, казахский, узбекский языки. Осенью 2020 года стали известны факты, когда в Туркменабаде и этрапах (районах) Чарджоу и Фарап чиновники стали требовать от членов туркменских семей, разговаривающих между собой на русском, говорить по-туркменски. В случае отказа грозили неприятностями.
А недавно появилась информация о том, что в некоторых детских садах Туркменистана (детсад № 1 в Фарапском этрапе Лебапского велаята, два детсада в Дяневском и Дарганатинском этрапах) детям запретили показывать мультфильмы на русском языке, а воспитателей, которые показывали эти мультфильмы, уволили.
Власти Туркменистана не объясняют причин запрета на показ мультфильмов на русском языке в детских садах.
Пишут также, что в школах проведены инспекции, после которых школьникам не рекомендовано использовать тетради с надписями на русском языке.
Кроме того, по информации признанного в России иноагентом радио «Азатлык»**, ведутся разговоры об ограничении транслирования на Туркменистан российских телеканалов, невзирая на их бешеную популярность у граждан. А на вокзалах, в аэропортах, в транспорте удаляются объявления и инструкции на русском языке.
Подтверждением всплеска русофобской кампании стала информация о новом законе Туркменистана «О почтовой связи», принятом 13 ноября 2021 года. В статье 26 «Использование языков в деятельности операторов» говорится: «Почтовые адреса отправителя и получателя почтовых отправлений, пересылаемых в пределах Туркменистана, должны оформляться на государственном языке, а за пределы Туркменистана – на языке страны назначения или языке, установленном актами Всемирного почтового союза». И там же: «Информационные, справочные и иные сведения, касающиеся деятельности операторов, а также образцы документов размещаются на государственном языке в местах, доступных для пользователей».
Ранее предоставление услуг почты в Туркменистане регулировалось общим законом «О связи» от 2010 года. Какие языки используются при почтовых отправлениях, в этом документе не говорилось, как и в ранее действовавшем законе 1996 года. И конверты, подписанные на русском языке, без проблем доходили до адресатов.
Раньше не возникало также никаких проблем с отправлением телеграмм на русском языке. Сохранится ли эта возможность теперь, неизвестно. В новом законе телеграммы не упоминаются.
Чем закончатся туркменские опыты русофобии, неясно. Русский язык в Туркменистане не имеет охраняемого законом статуса. И в этом парадокс: де-юре русского языка нет, де-факто он чрезвычайно популярен и необходим. Потому русофобия в Туркмении умеренная, выборочная.
Война с русскими в Туркмении возвращает страну к дикому феодализму, а то и дальше
Из школы выгоняла полиция: Война с русским языком в Туркмении
Автор – Владимир Хомяков
В Ашхабаде во дворе средней школы №64 случился массовый протест родителей и учителей закрытого накануне 1 сентября русскоязычного отделения – против увольнения преподавателей и роспуска учащихся. Отчислено было порядка 1 500 человек, которым велено переводиться в «национальные» школы, где обучение идёт на туркменском языке. Формальный повод – «русская» школа «переполнена»: в ней учатся по 50 человек в классе, а это, мол, не позволяет соблюсти требования Министерства образования по предотвращению заражения коронавирусом. Которого, правда, официально в республике нет, да и аналогичная ситуация в «национальных» и «турецких» школах (перепрофилированных из ранее закрытых «русских»), по мнению Министерства, никакой коронавирусной опасности не представляет – только в «русских».
Ситуация эта не на шутку взволновала родителей, дети которых учатся в последних оставшихся «русских» школах, и тревога небезосновательна: по некоторым данным, на правительственном уровне рассматривается возможность полной ликвидации «русских» школ уже к 2030 году. Оставят только платные русские классы, где месячная плата – 450 манатов ($128,5) при минимальной зарплате в Туркменистане 870 манатов ($ 248,57) в месяц. Частные же уроки русского языка на дому стоят по 60 манатов за урок.
Речь, таким образом, идёт не о каком-то местном самоуправстве или вороватом директоре, а о вполне определённой государственной политике по окончательной дерусификации Туркменистана. И грубейшем нарушении при этом 14-й статьи российско-туркменского Договора о дружбе и сотрудничестве от 23 апреля 2002 года, обязывающего обе страны поощрять изучение и распространение русского языка в Туркменистане и туркменского в России. По поводу чего российский МИД, как всегда, стыдливо потупив глазки, всего лишь «выразил сожаление».
По некоторым данным, к 2030 году все «русские» школы превратятся в «национальные». Фото: Thiago B Trevisan/Shutterstock.com
Между тем общая русофобская направленность политики Туркменистана и вытеснение русского языка из республики стали очевидны уже к началу нулевых. На рынках дружно перестали понимать по-русски. Советская система образования была разгромлена. Ещё в 90-е прошла негласная команда не набирать учеников в первые классы, и вот через 10 лет «русские» школы превратились в «национальные». Заодно прикрыли Академию наук и ряд институтов, занимавшихся фундаментальными исследованиями – зачем всё это «мусульманскому государству»?! Все вывески – только на туркменском или (внимание!) – на английском. Одновременно ввели визовый режим с Россией, минимизировав культурные контакты. Не-туркмены массово уходили в частный бизнес, ибо устроиться на госслужбу им было нереально.
Разумеется, русские от подобного к себе отношения бегут – исключая тех, кому не к кому и не на что уехать. Уже к 2001 году численность русских в республике с советских 334 тыс. упала до 100 тыс., сейчас – и того меньше. При том, что численность туркмен выросла с тех пор втрое – с 2 млн до 6 млн. Сегодня русскую речь услышать можно разве что в Ашхабаде, а скоро не будет её и там – ведь русские школы вот-вот будут ликвидированы вовсе. Уже выросло целое поколение, которое вообще не говорит на русском.
Суверенный султанат, уверенно шагающий… в прошлое
Здесь нельзя не сказать пару слов о том, что из себя представляет постсоветский Туркменистан – самая закрытая и изолированная от мира республика бывшего СССР, усиленно пытающаяся стать частью «мусульманского мира», вычеркнув из своей истории и культуры всё русское и советское. В своё время бывший главный туркменский коммунист Сапармурад Ниязов вдруг оказался полновластным хозяином двухмиллионной республики, набитой нефтью, газом (второе в мире газовое месторождение «Гылкыныш») и много чем ещё. А кроме того – унаследовавшей от СССР газопровод 1967 года «Средняя Азия – Центр», некогда возведённый в ходе всесоюзной комсомольской стройки и позволяющий напрямую гнать добываемое на экспорт. Посему Ниязов решил ни больше ни меньше как превратить Туркменистан в маленькую Саудовскую Аравию под своим правлением.
Коммунист Сапармурад Ниязов стал полновластным хозяином двухмиллионной республики, набитой нефтью и газом. Фото: Russian Look/Globallookpress
Дальнейшее напоминало смесь антиутопии со скверным анекдотом.
Чтобы обеспечить себе лояльность населения, купающийся в нефтегазовых долларах «глава всех туркмен» даровал будущим подданным ряд льгот: с 1993 года бесплатными сделали электроэнергию, водоснабжение, газ, бесплатно раздавали питьевую воду и соль. Правда, начиная с 2015 года, когда упали цены на нефть и газ, всё это пришлось отменить. Но поначалу покупка лояльности населения работала безотказно: в безупречно стабильной и относительно сытой стране люди готовы были считать своего президента хоть падишахом, хоть реинкарнацией пророка Мухаммеда. И тогда у бывшего сироты-детдомовца, а после – многолетнего партийного функционера, что называется, снесло крышу. Причём – начисто.
Ниязов сочинил и собственную «священную книгу» под названием «Рухнома», которую считали равной Корану, изучали в школах и вузах и официально подавали как вершину человеческой мысли. Там туркмены были объявлены великой нацией, которая изобрела колесо и к которой принадлежал библейский Ной (это всё типично для новодельных наций, изобретающих национальную мифологию), но колоссальные перспективы и процветание туркмен не состоялись, якобы, исключительно по причине включения их в Российскую империю и в СССР.
Памятник Туркменбаши в Ашхабаде. Фото: Russian Look/Globallookpress
В школах перед началом занятий обязывали всех читать клятву на верность родине и лично Туркменбаши, изобилующую такими перлами, как «да отнимется язык мой», «да отсохнет рука моя», «да прервётся дыхание моё».
По всей стране создавались покрытые золотом памятники, самый грандиозный из которых высотой в 87 метров – т. н. Арка нейтралитета – стоял в центре Ашхабада и венчался огромной бронзовой позолоченной статуей Туркменбаши, которая особым механизмом поворачивалась вслед за солнцем.
Кстати, именно при Ниязове в 2003–2005 годах русскоязычных жителей республики, преимущественно – славян, стали принудительно переводить в туркменское гражданство: власти опасались, что при обострении обстановки в республике Россия может вступиться за своих граждан, постоянно живущих в республике. Кто от российского гражданства не отказывался – вышвыривали из квартир и лишали туркменского гражданства. Десятки тысяч людей вынуждены были бежать в Россию. Тогда же, в феврале 2004 года, (формально – «из-за ветхости») был снесён Русский драматический театр им. Пушкина.
Наконец, в августе 2002 года по инициативе Ниязова в Туркменистане изменили даже. календарь, переименовав годы и месяцы (два из которых назвали в честь самого Ниязова и его матери) и дни недели, а также ввели особое туркменское деление жизненного цикла человека на возрасты, в котором период 73–85 лет считался только «преддверием старости». Готовили «пожизненного», как видно, на далёкую перспективу, но не сложилось – в 2006 году Ниязов умер в возрасте 66 лет от остановки сердца.
Новый президент Гурбангулы Бердымухамедов, выходец из интеллигентной семьи и врач по специальности, казалось, поначалу предпринял ряд шагов по уводу страны от совсем уж средневековой азиатчины. Открылись запрещённые прежде валютные обменники, первые интернет-кафе (интернетом в Туркменистане пользуется около 5% населения), убрали «золотой» памятник Туркменбаши, его имя с президентского штандарта и «клятвы родине», вернули нормальный календарь, восстановили закрытые Ниязовым Академию наук и научные институты, сельские поликлиники и военные кафедры в вузах.
Шестиметровая медная, покрытая сусальным золотом статуя изображает президента Гурбангулы Бердымухамедова на вздыбленном коне. Фото: velirina/Shutterstock.com
Однако прогрессивности Бердымухамедова хватило ненадолго. Он также вскоре принял персональный титул «Аркадага» («Покровителя»), и вскоре «культ личности» был восстановлен в полном объёме при замене самой личности. Уже в 2015 году «по многочисленным просьбам трудящихся» новому президенту была открыта шестиметровая медная, покрытая сусальным золотом статуя, которая изображает нового лидера верхом на вздыбленном коне, практически копируя Медного всадника в Санкт-Петербурге.
Короче говоря, всё вернулось на круги своя. Даже убранная поначалу из центра Ашхабада знаменитая статуя Ниязова сегодня вновь венчает перенесённую в другое место Арку нейтралитета. Вернулась и начатая Ниязовым русофобская политика по полной дерусификации республики, подтверждением чего и стало закрытие «русских» классов.
Средняя Азия без русских – путь в феодализм, а то и дальше
Можно сколько угодно рассуждать о «самобытных культурах» народов Средней Азии, не получивших якобы расцвета исключительно по причине вхождения их в российскую имперскую государственность, включая СССР. Но история (реальная история) опирается на факты, а не на эмоции. Именно русские, присоединив эти земли в середине XIX века, ликвидировали в застрявших в XVI веке феодальных ханствах и эмиратах рабство и торговлю людьми, прекратили набеговую экономику и банальный разбой местных феодалов. Именно пришедший сюда русский элемент строил современные города, заводы, университеты и производства, обучал местную интеллигенцию и развивал культуру. Именно русские нашли и освоили полезные ископаемые и включили местные экономики в единую интеграционную общеимперскую экономику.
То есть именно русская составляющая привнесла в Среднюю Азию то, что может быть сегодня названо «современным», и посему – намеренный отказ от неё во имя примитивного узколобого местного национализма всегда неминуемо оборачивался для соответствующих народов стремительным откатом назад, к феодальной архаике и соответствующим формам государственного устройства.
Скорость и формы этого отката, разумеется, у всех разные и зависят от процента остаточной «русскости» в сознании местных элит: согласитесь, что того же «почти европейского» Назарбаева трудно даже сравнить с возомнившим себя новым ханом Туркменбаши. Но, повторяю, речь идёт не о разных путях развития, а всего лишь о разных темпах отката в прошлое, определяемых степенью дерусификации.
Чаепитие аксакалов. Фото: Viktor Gritsuk/Globallookpress
Как вести себя России
Самый же больной вопрос – это поведение в данной ситуации России. Которая все эти годы совершенно наплевательски относилась к дерусификации Туркмении, несоблюдению ею всех договоров и фактическому выдавливанию из республики русских. Почему? Да потому, что, как и с Украиной, Белоруссией, странами Прибалтики и всеми прочими, внешняя политика наша по сути сводилась к защите интересов «российского бизнеса», а говоря честнее – олигархических кланов, имеющих там свои бизнес-интересы. И если интересы эти обеспечивались местными властями – будь те хоть трижды людоедами и фашистами – это воспринималось как нечто допустимое. Однако сей принцип опоры на шкурный интерес работает всегда лишь до поры и оборачивается (чему уже немало примеров) для России политическими и репутационными проигрышами, многократно перекрывающими полученную олигархами выгоду. Ибо строить внешнюю политику по принципу коммерческой лавочки для России с её тысячелетней имперской историей недопустимо.
Да, имперская политика очень часто невыгодна в коммерческом плане, всегда весьма затратна и требует жёстких политических (а иногда – и военных) решений. Но именно она, и только она, позволяет делать исторически правильные шаги, оборачивающиеся в перспективе (не всегда в ближайшей) пользой для России, ростом её влияния и авторитета. Об этом российской власти неплохо бы задуматься уже сейчас. Иначе очень скоро нам, как в фильме «Игра престолов», стену для защиты от «одичалых» вдоль южных границ строить придётся. Что при огромной длине этих границ штука заведомо нереализуемая.
Ужас, что происходит в Туркменистане! За и против
Более подробную и разнообразную информацию о событиях, происходящих в России, на Украине и в других странах нашей прекрасной планеты, можно получить на Интернет-Конференциях, постоянно проводящихся на сайте «Ключи познания». Все Конференции – открытые и совершенно безплатные. Приглашаем всех просыпающихся и интересующихся…
Жизнь русских в Туркменистане
Н.АСАДОВА: У микрофона Наргиз Асадова, всем добрый вечер. Передача — «Лингвафранка», сегодня мы говорим про русских в Туркмении. Это будет тяжелая у нас передача, потому что, к сожалению, нам не удалось пригласит для разговора, даже анонимно, большого количества блогеров, да и блогеров самих очень мало, потому что в Туркменистане проблемы с интернетом, многие сайты заблокированы, и, в общем, это одна из самых несвободных стран бывшего СССР.
По этой же причине вряд ли нам стоит ожидать и прихода посла Туркменистана. Тем не менее, какие-то данные у нас об этой стране есть. Русская община в Туркменистане одна из самых малочисленных на постсоветском пространстве, хотя это не всегда было так. Например, в 1959 г., во времена СССР, русские составляли 17% жителей страны. Затем постепенно идет убыль русского населения, количество русских сократилось, в том числе, из-за неблагоприятных погодных условий — там землетрясения довольно часты – в 1948 г. из-за землетрясения погибло практически 100 тысяч человек, в Ашхабаде, и многие из них были русскими. Но также это связано, конечно, с другими факторами – в частности, невозможностью реализоваться, какими-то экономическими трудностями, и так далее.
Смотрим на конец СССР, 1989 г., русские составляют там 9,5% населения. Сейчас очень трудно сказать, сколько там русских. По результатам переписи населения 1995 г. там было русских около 7%, по оценке президента Ниязова тогда еще, опубликованной в 2001 г., русских в Туркмении было 2%. По мнению МИД РФ — эта статика была опубликована в 2002-2—3 г., в стране проживало 3,5% этнических россиян — именно так они назывались тогда в официальных документах.
В ходе этой проблемы выяснилось, что на консульском учете стоит порядка 40-43 тысяч человек, у которых двойное гражданство, сколько всего сейчас русских проживает в Туркмении, сказать сложно, и постоянную убыль российского населения из Туркменистана мы наблюдаем.
Два слова о статусе языка – до 1996 г. статус русского языка в Туркменистане был зафиксирован в Конституции как язык межнационального общения, но в новой Конституции 1996 г. статус языка вообще никак не определен, там говорится только об одном языке, туркменском, со статусом государственного. Вся письменность переведена на латиницу, и образование очень трудно на русском языке получить — есть только одна русская в Ашхабаде.
Сейчас мы свяжемся с человеком, который какое-то время назад покинул Туркменистан, он ученый, геолог, Тимур Беркилиев. Сейчас он живет в Москве. Тимур, вы 10 лет назад уехали?
Т.БЕРКЛИЕВ: Нет, я уехал 4 года назад.
Н.АСАДОВА: На то время, когда вы там жили, как обстояли дела на русском языке, — можно учиться там по-русски?
Т.БЕРКЛИЕВ: Одна маленькая поправка – когда вы говорили о демографии, фактически на момент распада Союза численность русскоязычного населения в Туркменистане не уменьшилось, уменьшилась его относительная доля за счет более быстрого естественного прироста туркменского населения и более медленного русского. То есть, физического оттока не было, или он был относительный. Отток начался гораздо позже, в основном это было связано с тем, что для того, чтобы ездить в Россию нужно было брать визу, визовый режим ввели довольно быстро и это была первая проблема.
Вопрос об образовании – эта проблема возникла несколько позже, по мере того, как были переведены вузы, в первую очередь, на обучение на русском языке и были даже некрасивые истории, когда более опытных преподавателей выживали из институтов в связи с тем, что кто-то хотел получить преподавателей туркменоговорящих. На самом деле это было неумным.
Как бы то ни было, вначале была языковая проблема, потом к этому прибавились введенные новые правила высшего образования, когда фактически прием студентов производился по разнарядке.
Н.АСАДОВА: То есть не сдавали экзамены?
Т.БЕРКЛИЕВ: Сдавались. Считалось это собеседованием, фактически выделяли какой-то области 5 мест физиков или 5 мест преподавателей английского языка. Дальше понятно, что в пределах области шло дальше распределение по большим и малым городам, и в коцне концов схему можно назвать взяточнической, может, она была больше по номенклатурной линии, но как бы то ни было, ни о каком конкурсном зачислении речи не шло.
Что касается школьного образования – буду говорить про Ашхабад, потому что это город с наибольшим процентом рускоязычного населения. Там ситуация примерно так сложилась: те школы, которые были прежде русскими, в них оставили по одному классу, чисто русская школа осталась одна, которая была под патронажем российского посольства – это школа имени Пушкина.
Наверное, одна из самых больших проблем, что язык стал из бытовой жизни не то, что выдавливаться. Он просто стал естественным образом уходить – люди в Советской Армии больше не служили, и такого приобретения волей или неволей, не стало.
Должен сказать, что и среди даже чиновников туркменских по-прежнему есть стремление дать образование на русском. В первую очередь это касается того, что можно выехать, потом и обучаться в российском, белорусском или украинском вузе. Ребенок, который не владеет русским языком, ему гораздо сложнее.
Н.АСАДОВА: А на улицах сейчас можно услышать русскую речь?
БЬ.: В Ашхабаде сколько угодно.
Н.АСАДОВА: А названия улиц?
Т.БЕРКЛИЕВ: С названиями получилась несколько смешная история. Вначале их переименовывали, просто убирали коммунистические названия, а потом стали давать названия в честь исторических деятелей, включая основателей государства Сапармурада Ниязова, а потом эта тенденция сменилась вдруг переименованием по номерам. Одни улицы стали четными, другими – нечетными, — такая схема в городе. Но понятно, что таксисты, например, до сих пор не знают, ни названий второй волны, ни названий третей волны. Некоторые используют названия, которые были выведены из официального оборота в 70-е годы.
Н.АСАДОВА: Очень интересно. Я никогда не была в Туркменистане и то, что я читала об этой стране, особенно во времена Туркмен-баши, напоминало мне лично Средневековье или какое-то мракобесие – других слов подобрать невозможно, — потому что там закрывались, например, библиотеки, больницы, и вот такая атмосфера в стране, когда все необходимые для просвещенного человека учреждения закрываются. Это тоже подталкивало людей к иммиграции, тех же ученых, как реагировали на это люди?
Т.БЕРКЛИЕВ: Здесь такая ситуация — и сейчас открывается много учреждений, в том числе, медицинских, с хорошей техникой и открыли Академию наук, выделяют деньги на оборудование, научные исследования, но это не приводит к притоку ученых. Там много чего сложилось, в том числе, в «лихие 90-е», когда людям казалось, что надо куда-то уехать. Наверное, самое главное это проблема с образованием. Потому что ученые хотят, чтобы их дети получили высшее образование, — тут исключений быть не может.
Н.АСАДОВА: Вы просили не спрашивать вас о причинах вашего отъезда, поэтому я не буду этого делать Спасибо, что приняли участие в нашей передаче. Удачи вам, всего доброго.
Н.АСАДОВА: У Тимура остались родственники в Туркменистане, поэтому, наверное, он не хочет обострять ситуацию и подвергать их опасности. В общем, было сложно найти людей для этой передачи, но некоторые из них согласились, либо изменив свои имена, либо отказавшись называть свои фамилии, Сейчас сложимся с еще одним блогером, Зарой. Я так понимаю, что вы не так давно получали образование в Туркмении?
ЗАРА: Я только школьное образование получила, высшее получала в Кыргызстане.
Н.АСАДОВА: Расскажите, как в школах преподают русский язык?
ЗАРА: На данный момент я не знаю, я сама уже давно не была, 4 года, в Туркменистане, но насколько я знаю, сейчас преподают не так, как преподавали в наше время. У нас до 5 класса был отдельный урок грамматики русского языка и отдельно чтение, литература. А потом, после 5 класса, пошла только грамматика, но это было каждый день – мне посчастливилось, я училась в школе-гимназии, где уделяли больше внимания языкам – у меня была гимназия с уклоном языковым.
Н.АСАДОВА: Вы учились в Ашхабаде?
ЗАРА: нет, в регионе на границе с Узбекистаном. Плюс мои родители очень хотели, чтобы я свободно разговаривала на русском, грамотно писала.
Н.АСАДОВА: И им это удалось.
ЗАРА: Спасибо, большое. Они старались меня запихнуть, — нехорошо выразилась, но так было действительно — запихнуть в один-единственный класс в одной школе. Но тогда это было очень сложно потому что сначала брали русских, потому что им было сложно на туркменском учиться. И потом только, если оставались места в классе, то по взятке, через знакомых, устраивали. В общем, я не попала туда. Потом, помню, мама мне с барахолок книжки таскала и литературу, чтобы я училась.
Недавно вернулись мои друзья — раньше мои сверстники, мне сейчас 25, — они более или менее общались на русском, а положение помоложе, лет на 10-15, мои друзья ездили в Ашхабад, говорят: очень сложно найти человека, который разговаривает на русском. Вроде бы понимает, но разговаривать не умеет.
Н.АСАДОВА: Ваши родители вам таскали книжки на русском, а ваши сверстники читали русскую литературу, хотя бы классику?
ЗАРА: Это зависело от семьи. Мои учители позже учились за границей, получали образование на русском. И все мои кузины, и кузены очень увлекались литературой, и мы должны были им соответствовать как бы. Но мы ездили по регионам и люди, которые живут в селах, не знали, кто такой Дюма, например, — и тогда так было. А сейчас, говорят, стало хуже — книжки вообще не читают. Но даже в наше время библиотеки были, где можно взять почитать книжки, потому что в книжных магазинах русской литературы не было, мама мне с барахолок приносила книжки.
Н.АСАДОВА: А спрос сейчас есть на изучение русского, или он падает?
ЗАРА: Очень падает, потому что сейчас все на туркменском, куда бы ни пошел, везде требуется туркменский язык. Я даже знаю русских, которые учили туркменский алфавит, чтобы с работы не увольняли. Русский, в принципе, в стране не нужен.
Н.АСАДОВА: А по телевизору можно русские передачи смотреть, или может быть, федеральные каналы?
ЗАРА: Я знаю, что до сих пор еще первый канал смотрят, но из-за очень большой миграции в Турцию, большинство смотрит даже турецкие каналы, сериалы, чем русские. Раньше смотрели в шесть часов «Время» хотя бы, а сейчас такого нет.
Н.АСАДОВА: Вы уехали в Казахстан и там остались?
ЗАРА: Уехала в Кыргызстан, там закончила университет, потом тоже оттуда уехала. В Кыргызстане большинство студентов общаются на русском.
Н.АСАДОВА: Вы не вернулись в Туркменистан?
ЗАРА: Нет, не вернулась.
Н.АСАДОВА: А папа и мама у вас не русские?
ЗАРА: Папа у меня туркмен, мама узбечка.
Н.АСАДОВА: А где вы сейчас живете?
ЗАРА: Сейчас я как «лягушка-путешественница», на чемоданах. На данный момент в Праге, но планирую переехать в Турцию.
Н.АСАДОВА: На ваш взгляд, почему русские уезжают, какая основная причина?
ЗАРА: У меня было очень много друзей во дворе, русских, я помню, когда собиралась в первый класс, у меня была близкая подруга и я помню, как она пришла со слезами: мы уезжаем в Россию. И она принесла мне все свои игрушки, книжки, — ее родителей уволили с работы, потому что они не сдали туркменский язык. И в нашем доме было квартир было немного, наверное, 100, и из них половина выехала, квартиры продавали. И тогда я помню, что была сильная иммиграция, а сейчас я не вижу, чтобы так уезжали из Туркменистана.
Н.АСАДОВА: Спасибо, что приняли участие в нашей передаче. Прервемся на новости и рекламу и вернемся в студию.
Н.АСАДОВА: Продолжаем программу. Говорим сегодня о нелегкой жизни, прямо скажем. В Туркмении – русских там остается все меньше и меньше. Единственная женщина, которая проживает в Туркмении и согласилась принять участие под своим именем в нашей передаче – Наталья Анурова-Шабун, правозащитник из Туркмении. Вы обещали рассказать, как происходило вымывание русских и русского языка в Туркмении.
Н.АНУРОВА-ШАБУН: Я приехала в Туркменистан в 1975 г. и была удивлена уровнем образования. Наши ребята после школы совершенно свободно поступали в российские вузы – помимо льгот, которые выделялись. А после распада СССР началось массовое удаление специалистов и языка из сферы любой деятельности.
И первым делом это ударило по вузам. Могу вспомнить печальный факт, как выдавливали специалистов во всех институтах. Вначале приказали им написать лекции свои собственные и перевести за собственные средства на туркменский. Люди заплатили деньги, все сделали. Потом их уволили и передали их конспекты новым специалистам. И сейчас в Туркменистане нет ни одного вуза или среднего учебного заведения, где бы шло преподавание на русском. И конечно, это все очень ударило по интеллектуальному уровню в республике, хотя у кого-то появилась возможность получать образование за рубежом, но, как правило, далеко не все возвращаются назад, получив хорошее образование.
Н.АСАДОВА: Я встречала сообщение, что в 2011 г. был установлен день русского языка в республике.
Н.АНУРОВА-ШАБУН: Я от вас узнала, что у нас есть День русского языка. Все праздники у нас достаточно известны, и водной единственной русскоязычной газете президента поздравляет со всеми праздниками, кроме 8 марта им День Рухнамы, но с праздником русского языка его никто не поздравлял.
Есть люди, которые хотят знать русский язык и хотят, чтобы их дети учились.
Н.АСАДОВА: А каков спрос?
Н.АНУРОВА-ШАБУН: В Ашхабаде есть школы, где есть русские классы, но желающих учиться в них гораздо больше. В районах еще меньше таких школ. Взятка доходит до 2 тысяч долларов, чтобы поступить в школу с русским языком. А в классе 50 человек, поэтому процесс обучения можно представить, какой.
Сейчас, когда приезжают ребята работать чернорабочими, они хотят говорить по-русски, но у них не получается. В Туркменистане еще можно встретить стариков, которые прекрасно говорят на русском литературном языке, которого я не могу встретить в даже в России – это осколки того уровня образования, которое было.
Н.АСАДОВА: Есть различные российские государственные организации, которые стараются развивать русский язык на постсоветском пространстве. Есть у вас какие-то подобные программы?
Н.АНУРОВА-ШАБУН: Я об этих программах не знаю, в свое время я сожалела горько о том, что российское посольство не проводит никаких мероприятий – ни Дней культуры, если они и бывают, то доступа русскоязычного населения к этому нет. Они не могут посещать концерты, я уже не говорю о таких праздниках, днях рождения, когда приглашают Киркоров, и так далее.
Надеюсь, что сейчас есть какие-то телодвижения, может быть, «Союз соотечественников» будет создан, но пока все во мгле.
Н.АСАДОВА: Я так понимаю, что в Туркмении из русских в основном остались старики?
Н.АНУРОВА-ШАБУН: нет, не только, достаточно много еще осталось, но к сожалению, последних выдавила ситуация с двойным гражданством. Слава богу, что наконец было подписано какое-то соглашение на уровне президентов, договоренность, что стали двойным гражданам выдавать зарубежные паспорта, то есть, выполнять законы. Но 5 лет люди были в подвешенном состоянии и многие не хотели уезжать — в том числе, молодые специалисты, — но выехали.
Н.АСАДОВА: Расскажите еще про какие-то притеснения, преследования со стороны властей тех людей, которые там – русские, не русские, но позволяют себе критично или правдиво высказывать в адрес действия властей. И ваша история тоже довольно интересна — я слышала, что за выступление на радио вам подбрасывали голову овцы, или что-то в этом роде.
Н.АНУРОВА-ШАБУН: Честно говоря, я не могу сказать о случаях преследования в последнее время, потому что, в принципе, люди не решаются возражать против каких-либо действий. Может быть, если бы было больше выступлений, история с двойным гражданством 5лет не тянулась. Но к сожалению, люди боятся и ничего не получается с их правами.
Надо сказать, что понятие русский и русскоязычный у нас достаточно размыто. В принципе, русскими называют всех, в том числе и туркмен, — людей, которые говорят на русском языке. И их достаточно много, потому что когда разрешили выдачу зарубежных паспортов, то конечно, в миграционной службе. Которая, кстати, работает в боевом режиме – туда до вечера такое количество людей пришло, что очень трудно было туда пробиться.
Но что положительного, чего не было 6 лет назад – во всех присутственных местах, будь это справочные бюро, службы, — работают люди, которые владеют двумя языками. И живя в Ашхабаде, не зная туркменского, проблем не возникает. Ашхабад еще является носителем русского языка.
Н.АСАДОВА: Но делопроизводство полностью на национальном языке?
Н.АНУРОВА-ШАБУН: Да. В некоторых организациях сейчас даже возвращаются к русскому языку, потому что люди не понимают языка, на котором пишут. И еще момент – когда была введена латиница, то это буквально на несколько десятилетий людей назад отбросило, и даже их культурный уровень, сейчас старшее поколение, которое привыкло читать на кириллице, не знает латиницу, а те, кто знает латиницу, не могут читать книги на кириллице, потому что их практически не осталось, они были уничтожены. Поэтому была одна книга на всех и можно понять, каков культурный уровень в массовых школах.
Н.АСАДОВА: Но сейчас опять библиотеки открывают, и разрешена литература на кириллице?
Н.АНУРОВА-ШАБУН: Не могу так оптимистично утверждать. Строятся большие здания библиотек — в Мары была построена красивая, грандиозная библиотека. Но фондов там нет, к сожалению. 20 лет библиотеки не получают абсолютно никакой новой литературы, поэтому говорить о качестве библиотек очень трудно. Сохранились некоторые старые библиотеки, где есть фонды, но это в основном сохраненные старые. А в школах библиотеки, к сожалению, массово сжигались — было такое аутодафе, неприятное.
Н.АСАДОВА: Ситуация непростая. Есть стимул у детей учить русский?
Н.АНУРОВА-ШАБУН: Сейчас молодежь старается учить русский, чтобы поехать обучаться в Россию. И часто едут на заочное обучение ребята, которые плохо знают язык, но в процессе обучения пополняют недостающие знания. «Маяк», который лет 15 назад закрыли, был доступен для всех стариков и старушек, у которых не было антенн, и потом они его были лишены. Спутниковое или кабельное телевидение как-то спасает, заполняет эту нишу, но люди не могут выписать российские газеты – специальным указом президента только российская школа и несколько госучреждений получают российские газеты. Челноки, которые их привозят – то их запрещают, то их задерживают, и они дорого стоят. По сути дела, эта ниша не заполнена совершенно, которая в свое время была искусственно уничтожена.
Н.АСАДОВА: Отношение к русским на улице – есть какой-то национализм? Как менялось отношение к русским за постсоветский период?
Н.АНУРОВА-ШАБУН: За все время проживания в Туркмении и после развала СССР, я ни разу не столкнулась с бытовым национализмом – ни разу. Хотя есть люди, которые сталкиваются. Но могу сказать, что лучше туркменских соседей, наверное. Нет во всем мире – такой доброты. Хотя, конечно, разные попадаются соседи, и, к сожалению, уровень культуры сейчас очень упал, но люди, которые живут в Туркмении не в одном поколении и ощущают Туркмению своим домом, для них очень трудно покидать страну, которую они любят. И могу сказать, что простые люди очень огорчаются, что их соседи уезжают.
И когда было разрешено получать паспорта, очень многие подходили и поздравляли. Приятно, что, несмотря на государственный национализм за 20 лет, все-таки бытовой национализм у нас не утвердился.
Н.АСАДОВА: И личный вопрос – почему вы не уезжаете?
Н.АНУРОВА-ШАБУН: дети у меня находятся в Москве, за их судьбу я спокойна. Я люблю страну, в которой я живу много лет, у меня чувство дома здесь есть. Но извините, сам процесс переезда это как катастрофа, и я надеюсь все-таки, что Туркмения станет иной страной, где цивилизация победит, и они не будут бояться людей других национальностей. Я люблю эту страну и считаю ее своим домом. Я не люблю патетики, но это так. Когда уезжаю за пределы – скучаю по Туркмении.
Н.АСАДОВА: Спасибо большое. У нас есть еще несколько тем – русские СМИ и бизнес в Туркмении. Про русские СМИ нам расскажет блогер, который проживает не в Туркмении, а в Турции, руководитель Информационного проекта «Альтернативные новости Туркменистана» — это такая группа в «Фейсбуке». Здравствуйте, Сухраб – вы этнический русский?
СУХРАБ: У меня две крови – русская и туркменская. Я уехал в 2008 г. из Туркмении, но продолжаю оставаться в курсе событий, так как веду свой проект, «Альтернативные новости Туркменистана».
Н.АСАДОВА: Почему вы уехали?
СУХРАБ: Изначально я уезжал на учебу в одну из стран СНГ, более того, в Среднюю Азию, моя специальность была такой, что в Туркменистане по окончании учебы я бы вряд ли смог найти работу, это журналистика и политология. Несмотря на то, что журналисты нужны и востребованы, но я обучался другой журналистике, западной, и вряд ли, я уверен на сто процентов, что не смог бы применить свои знания, так как в Туркменистане как таковой журналистики нет.
Н.АСАДОВА: Расскажите, какие русскоязычные СМИ в Туркменистане?
СУХРАБ: Есть одна русскоязычная газета, до недавнего времени начала 2000-х их было больше. Эта газета называется «Нейтральный Туркменистан», Она одна из ведущих газет. Также выпускаются несколько журналов на русском языке — я сейчас, допустим, держу в руке номер журнала «Возрождение» за 2012 год, а остальные все СМИ выходят только на туркменском языке.
Н.АСАДОВА: А в интернете что есть русскоязычного?
Н.АСАДОВА: А чем они от них отличаются?
СУХРАБ: Единственно тем, что язык более человеческий. Если почитать туркменские государственные издательства – то, что они печатают, это настолько бюрократический язык, настолько все сложно и перевернуто-переплетено, что смысл уловить трудно. Вроде бы прочитал, но мало что понял.
Н.АСАДОВА: Есть доступ к соцсетям в Туркменистане, насколько развита блогосфера?
СУХРАБ: Блогосфера совершенно неразвита.
Н.АСАДОВА: То вследствие того, что заблокированы доступы?
СУХРАБ: Да. Доступ к «Одноклассникам» есть, это, пожалуй, остается единственным ресурсом, до которого еще руки наших умельцев не дошли. В том числе, «ВКонтакте» остается пока доступным. Но есть опасение, что в скором времени и их закроют — нечего, как говорится, сидеть, где попало. А так «Ю-Тьюб», «Фейсбук», «Твиттер» закрыты, были сообщения, что закрывали популярный в Туркменистане сайт мобильных знакомств «Моби.Миит» — такое было.
Н.АСАДОВА: На телевидении есть передачи на русском языке и доступны ли федеральные каналы?
СУХРАБ: Федеральные российские? Было, опять-таки, до конца 90-х, передачи на русском. Сейчас ничего этого нет. Сейчас все программы телевидения и радио на туркменском. Есть один телеканал «Туркменистан-4», он вещает на 6 языках, в том числе, на русском. И то, он не полностью на русском, там бывают блоки новостей в определенное время. А что касается российских федеральных каналов — наверное, вы знаете, что у каждого порядочного туркмена, как говорится, на крыше дома есть спутниковая антенна, сюда государство пока не вмешиваемая, хотя были слухи, что заставляют снимать, — были попытки перемещать с фасадов зданий на крышу, но на этом все и прекратилось.
На одном из трех основных каналов есть небольшой блок вечером — это то, что они копируют с первого российского канала. Но это все настолько безобидно – в то время, когда я был, могли показать вечерние новости и программу «Поле чудес», — что-нибудь мягкое и безобидное.
Н.АСАДОВА: Еще такой вопрос – во многих странах постсоветского пространства политики между собой иногда говорят по-русски – то ли они не очень хорошо владеют своим национальным языком, то ли потому что они привыкли обсуждать какие-то вещи по-русски — в Туркмении можно такое встретить?
СУХРАБ: Думаю, что нет. 99,9% общаются на туркменском. У нас вообще национальный вопрос очень остро стоит, предпочтение всегда отдается туркменскому.
Н.АСАДОВА: Вы сейчас живете в Турции – есть желание вернуться в Туркменистан?
СУХРАБ: Конечно. Единственное – не при нынешнем режиме, не при нынешних порядках.
Н.АСАДОВА: Как много людей, которые уехали, хотят знать про Туркменистан и пользуются услугами вашего ресурса?
СУХРАБ: Очень многие. В Турции очень много наших соотечественников. Пожалуй, это единственная страна, где самое большое количество выходцев из Туркменистана. Сюда приезжают учиться, остаются работать, потом делают документы, создают семьи. Желающих или вообще людей, продлжающих интересоваться Туркменистаном, очень много. Я бы сказал, что, наверное, все. Касательно моего проекта – я сегодня порадовался, — меня «лайкнул» 400-й читатель, я считаю, что это довольно хорошо, учитывая, что наши люди все равно боятся открыто вступать в такие группы, потому что моя группа не самая проправительственная.
Н.АСАДОВА: Кстати, почему все так панически боятся? Нам трудно было найти для передачи гостей – даже те люди, которые не живут в Туркменистане, стараются избегать выступлений, ссылаясь на то, что у них там остались родственники. А что происходит с родственниками, если вы выступили – не понимаю, почему так люди опасаются.
Н.АСАДОВА: А как это можно привить? Это запугивание какое-то, или массированная пропаганда в школах?
СУХРАБ: Нет, в школах открыто такого не было. Кто жил в Туркменистане в 90-е, он помнит, что были случаи, когда и задерживали, попадали в шпионы, — власти считали, что это были шпионы. В частности, сотрудника Миссии ОБСЕ, сотрудника Франции поймали с камерой на базаре. Вот такие вещи показывались по елевидению, говорилось, что это шпионаж, что нехорошо эти вещи делать ну, это трудно объяснить, просто это создалось само по себе – вездесущее присутствие спецслужб, попытки следить за всеми и каждым — все это наложило такой отпечаток. Люди просто предпочитают отмалчиваться. В рамках своего проекта я общаюсь с людьми, вчера попросил одного своего источника выйти на улицу, сфотографировать свою улицу. Он говорит: прошу тебя, меня только не суй в это дело, от греха подальше — мало ли.
СУХРАБ: Пример Натальи Юрьевны, наверное, самый красноречивый, самый явный. На самом деле все зависит от вины вашей, что вы натворили. Если просто поймали с фотоаппаратом на рынке, будут выяснять, для кого, чего и зачем. В лучшем случае просто погрозят пальчиком – не делай больше, а в худшем случае даже не знаю. Ну. Бить — не бить – не знаю, но вполне возможно. Есть слухи с бараньей головой, вот такие дикости делают, что потом всякое желание отпадает.
Н.АСАДОВА: Спасибо за то, что вы нам рассказали. Удачи вам. Последняя тема – российский бизнес в Туркмении. Здесь картина тоже неоптимистичная, как сказали мне знатоки, в Туркмению не летают наши самолеты, потому что запрещено, только туркменские авиалинии выполняют авиасообщение между нашими странами. Соответственно, компания МТС, у которой сейчас проблемы в Узбекистане, столкнулась с такими же проблемами в Туркмении, только раньше, — после 2010 г. она там не существует. И единственная российская компания, которая представлена в Туркмении – «Газпром». Мне приходилось встречать различные факты, что Туркмения с удовольствием покупает в России различные товары, в частности, нашего автопрома. Но российские бизнесмены, конечно же, не рвутся работать в Туркменистане по понятным причинам. Думаю, что после Туркмении в России, а также любые другие представители посольства вряд ли придут на мой эфир, в частности потому, что чтобы придти в любой эфир любой радиостанции им требуется разрешение, чуть ли не самого президента и такое разрешение получить быстро невозможно. Поэтому следующая передача будет посвящена последней стране, о которой мы еще не говорили на постсоветском пространстве — Литве.