что такое в православии колево
Кутия, коливо
Кутия́, коли́во (ко́ливо) (греч. κολύβα (колива)) – сваренные пшеница или рис, приправленные сахаром либо медом, иногда смешанные с изюмом, черносливом или яблоками (приготовляется и потребляется в честь какого-либо святого или в память об усопших).
Поминальную пищу обычно называют — кутьёй; великопостную — коливом.
Кутия приносится в храм в память усопших христиан, поставляется на панихидном столе (кануне) с возжженной свечой, знаменующей незаходимый Свет вечной жизни, благословляется священником во время заупокойной службы (панихиды или литии) и вкушается за поминальным столом с молитвенным поминовением усопшего, прежде вкушения обычной пищи.
Пшеница, рис и плоды в кутии означают, что усопший воскреснет, подобно как истлевшее в земле зерно потом приносит обильные плоды, а мед знаменует сладость вечных благ Небесного Царства.
Принесенную в храм кутию (и другие продукты) можно или оставить на поминальном столике (кануне), чтобы вкушающие молитвенно помянули тех, за кого сделано приношение.
В пятницу первой седмицы Великого поста коливо приносится в церковь в воспоминание чуда мученика Феодора Тирона (306 г.). В 362 году греческий император Юлиан Отступник в насмешку над христианами приказал тайно окропить идоложертвенной кровью все съестные припасы, продававшиеся на рынках Антиохии. Отступник от христианской веры хотел таким образом осквернить верующих, которые строго постились в первую неделю Великого поста. Но великомученик Феодор, сожженный в 306 году за исповедание веры Христовой, явился во сне епископу Евдоксию, рассказал об этом распоряжении Юлиана и дал совет вместо оскверненной пищи употреблять в течение недели коливо.
Этим чином благословения колива Церковь как бы напоминает имущим, чтобы они ради праздника и в память усопших поделились с неимущими и от других ястий своей праздничной трапезы, да не остатками или отбросами, а лучшими, сладкими кусками, – напоминает о том, чтобы они в праздники вообще усугубили свои добрые дела, умножили милостыню всякого рода, совершая ее ради праздника и в память усопших, как бы их долю отдавая неимущим, как бы руками этих последних пересылая праздничное угощение дорогим и любимым, подобно тому как было в древней Руси, и как в некоторых местах до последнего времени сохранился обычай в праздники относить или посылать своим близким и друзьям в качестве подарка некоторые снеди праздничной трапезы. Отдать неимущим то, чем рады были бы угостить в праздник наших дорогих усопших, – вот лучший способ праздничного поминовения их, угодный Господу, указываемый и похваляемый Святою Церковью, отрадный для усопших, весьма спасительный и для самих совершающих его.
святитель Афанасий (Сахаров), исповедник
1 стакан риса, 100 гр. изюма без косточек, 100 гр. меда. Рис отварить до мягкости. Отдельно сварить изюм. Соединить с рисом. Подсластить медом, предварительно разведенным в небольшом количестве кипяченой воды.
Рецепты колива:
Коливо из риса. 1 стакан риса залить кипятком (1,5 стакана), плотно накрыть кастрюлю крышкой и варить три минуты на сильном огне, шесть — на среднем, три — на маленьком. Еще 12 минут не открывать крышку, давая рису настояться на пару. Соотношение всех компонентов для колива сохраняется. Иногда добавляют изюм, но это необязательно.
Можно также приготовить коливо из чечевицы или ячменя. В общем смысле — это скудная пища из зёрен.
Пятница первой седмицы Великого поста
Пусть никто не будет коварным, пусть никто не питает злобы,
пусть никто не питает яда в душе, чтобы не причащаться во осуждение.
Святитель Иоанн Златоуст
В пятницу первой седмицы Великого Поста после вечерни и Литургии Преждеосвященных Даров в храмах совершается молебный канон святому великомученику Феодору Тирону и благословляется в честь его коливо – рис, сваренный с медом. Празднование это установлено по следующему случаю.
Освящение колива. Фото: Патриархия.Ru
В 362 году греческий император Юлиан Отступник в насмешку над христианами приказал тайно окропить идоложертвенной кровью все съестные припасы, продававшиеся на рынках Антиохии. Отступник от христианской веры хотел таким образом осквернить верующих, которые строго постились в первую неделю Великого Поста. Но великомученик Феодор, сожженный в 306 году за исповедание веры Христовой, явился во сне епископу Евдоксию, рассказал об этом распоряжении Юлиана и дал совет вместо оскверненной пищи употреблять в течение недели коливо.
В конце первой седмицы Великого Поста все члены Церкви Христовой исповедуются и причащаются святых Христовых Таин. Приступающий к Таинству покаяния приходит к священнику, совершающему исповедь у аналоя, и кается в своих грехах. На аналое лежат Крест и Евангелие, символизируя невидимое присутствие Самого Бога, Которому исповедуется человек, тогда как священник является лишь свидетелем при этом Таинстве. Священник, видя чистосердечное раскаяние человека, возлагает конец епитрахили на его приклоненную голову и читает разрешительную молитву, прощая ему грехи от имени Самого Иисуса Христа, и осеняет его крестным знамением. Поцеловав Крест и Евангелие, исповедавшийся принимает благословение от священника на причащение Святых Христовых Таин.
Креста Твоего Господи, сила великая: ибо образующе сего в себе, абие демонов крепость отражаем.
«Велика сила Креста Твоего, Господи: ибо, им себя ограждая, тотчас демонскую силу побеждаем».
Велия веры исправления, во источнице пламене, яко на воде упокоения, святый мученик Феодор радовашеся: огнем бо всесожжегся, яко хлеб сладкий Троице принесеся. Того молитвами, Христе Боже, спаси души наша.
«О великие успехи веры! Посреди пламени, как в прохладной воде, святой мученик Феодор радовался: ибо, сгорев в огне, стал подобным сладкому хлебу для Троицы. Его молитвами, Христе Боже, спаси души наши».
Тропарь святому Феодору Тирону
Веру Христову яко щит внутрь приим в сердце твоем, противные силы попрал еси, многострадальче: и венцем небесным венчался еси вечно, Феодоре, яко непобедимый.
«Приняв, как щит, в сердце твоем веру Христову, вражеские силы попрал, многострадальный, и небесной вечной наградой увенчан был ты, Феодор, как непобедимый».
Кондак святому Феодору Тирону
Грехи оплаканные, исповеданные и разрешенные, уже не в нас, или не на нас. Они тоже, что сучья, отрубленные от дерева: когда любили грехи, они были на дереве жизни нашей живыми ветвями и питались от него; когда же мы отвратились от них, стали мерзить ими, раскаялись и исповедались, – этим действием мы отсекли их от себя. В минуту разрешения они отпали от нас. Теперь это сухие ветки, и Господь идет попалить в нас сие терпение прегрешений. Чрез разрешение грехов Он Себе приготовляет в нас достойную Себя обитель.
Исповедь. Фото: А.Поспелов / Православие.Ru
Не говори: сегодня согрешу, а завтра покаюсь, но лучше сегодня покаемся, ибо не знаем, доживем ли до завтра.
Хорошо делают те, которые, готовясь к исповеди в первый раз после долгого пребывания во грехах, находят случай предварительно переговорить с духовным отцом и рассказать ему всю историю жизни своей греховной. Таким нет опасности забыть или пропустить что-либо в смятении во время исповеди. Всячески стоит позаботиться о полном открытии грехов своих. Господь дал власть разрешать не безусловно, а под условием раскаяния и исповеди.
Если же не будем достодолжно об грехах исповедоваться, то во время исхода нашего страх некий неопределенный найдем в себе. А нам, любящим Господа, надлежит желать и молиться, чтобы в то время оказаться непричастными никакому страху, – ибо кто тогда будет находиться в страхе, тот не пройдет свободно мимо князей адских, потому что эту боязливость души они считают за признак соучастия ее в их зле, как это в них самих есть.
Когда согрешашь ты, не плачь и стенай не о том, что будешь наказан: это еще не важно; но о том, что ты оскорбил своего Владыку, который столько благ, столько тебя любит; столько заботится о твоем спасении, что и Сына Своего предал за тебя. Вот о чем ты должен плакать и стенать, и плакать непрестанно. Ибо в этом состоит исповедание.
Преподобный Нил Синайский
Всякий грех совершается для наслаждения, и всякое прощение грехов получается через злострадание и печаль.
Преподобный авва Фаласий
Кто здесь не плачет о себе, тот будет вечно плакать там. Итак, необходимо плакать или здесь – добровольно, или там – от мучений.
Преподобный авва Арсений
Коливо. Фото: iliya-monastery.org
Исповедуюся Господу Богу Вседержителю, в Святой Троице славимому и поклоняемому Отцу, и Сыну, и Святому Духу…, во всех моих грехах, зле мною, содеянных мыслью, словом, делом и всеми моими чувствы.
Согрешил я пред Господом и Спасителем моим неблагодарностью, маловерием и неверием. – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!
Согрешил вероломством и неверностью, непостоянством в добродетели, легкомыслием, суетностью, тщеславием, боязливостью, ропотом, унынием, малодушием. – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!
Согрешил я Господи: самолюбием, гордостью, унижением других, завистью, ненавистью, злобою, ехидством, грубостью, дерзостью, жестокостью. – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!
Согрешил объядением, пьянством, курением, леностью, похотью, блудом, нечистотою. – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!
Согрешил своенравием, самочинием, непослушанием, неповиновением, строптивостью нрава. – Каюсь, Господи. Помилуй, прости и спаси!
Согрешил корыстолюбием, скупостью, жадностью, лживостью, лукавством, клеветою, придирчивостью, божбою, лицемерием. – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!
Согрешил похищением, татьбою, присвоением чужого, утаением найденного, обвешиванием и обманом в купле и продаже, поблажкою и потворством грехам и преступлениям. – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!
Согрешил я, Господи: суетным провождением времени, пустословием, празднословием, сквернословием, игрою в карты, страстью и чтению пустых книг, нерадением к чтению Священного Писания и других духовных и душеполезных книг. – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!
Согрешил недоброжелательством, зложелательством, злорадством, злопамятством… Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!
Согрешил недобросовестным исполнением служебных обязанностей, роскошью, неуважением к старости, оскорблением родителей, придумыванием извинения своим грехам и самооправданием вместо самоосуждения и самообличения…, подстрекательством на зло, проклятием на ближнего, ругательством, убийством … … – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!
Каюсь во всех беззакониях своих, горько сокрушаюсь о согрешениях и впредь, при Божией помощи, буду от них блюститься.
Прости меня, отче честный, и будь мне свидетелем в день суда против обличителя моего диавола, что все сие я исповедал и, по данной тебе от Бога власти прощать кающимся грехи, разреши от них, и помолися, да управит Господь путь мой во спасение.
Житие святого великомученика Феодора Тирона
Это произошло около 306 года при Римском императоре Галерии. Неповрежденное огнем тело святого Феодора было погребено в городе Евхаитах, недалеко от Амасии. Впоследствии мощи его были перенесены в Царьград, в храм, освященный во имя его. Глава же его находится в Италии, в городе Гаэте.
Спустя 50 лет после мученической кончины святого Феодора, император Юлиан Отступник (361 – 363), желая надругаться над христианами, приказал градоначальнику Константинополя окроплять в первую седмицу Великого Поста все съестные припасы на рынках идоложертвенной кровью. Святой Феодор, явившись во сне архиепископу Евдоксию, повелел ему объявить всем христианам, чтобы никто не покупал ничего на рынках, а ели вареную пшеницу с медом – коливо (кутью или сочиво). В память этого события Православная Церковь ежегодно совершает празднование в субботу первой недели Великого Поста. В навечерие субботы, в пятницу, на Божественной Литургии Преждеосвященных Даров после заамвонной молитвы читается канон молебный Святому Великомученику Феодору, составленный преподобным Иоанном Дамаскиным. После этого коливо благословляется и раздается верующим. Празднование великомученику Феодору в субботу первой седмицы Великого Поста описывал патриарх Константинопольский Нектарий (381 – 397).
Настольная книга священнослужителя, Т. II
Коливо
Коливо, иначе кутия, – вареная пшеница с медом, составлявшая пищу бедных римлян и носившая у них название «coliphia». В христианской церкви коливо приносится 1) в честь и память Господних праздников и святых, 2) в память усопших и 3) в пятницу первой недели Великого поста в воспоминание о том, как св. Феодор Тирон, явившись епископу Евдоксию, уведомил его о приказании Юлиана Отступника окропить идоложертвенною кровью все продававшиеся на торжище Антиохии припасы, посоветовал употребить в пищу коливо и тем спас христиан от осквернения (Никифор Кал., История X кн., 12 гл.). Обычай приносить коливо в двух первых случаях существовал уже в IV ст. Указание на это находится в толковании Вальсамона на 4-е апостольское правило. «Каким образом, – говорит он, – приготовленное на память святых и умерших и украшенное разного рода плодами коливо приносится к алтарю, – об этом узнаем из молитвы великого Афанасия, читаемой за умерших».
Содержание молитвы Афанасия В. над коливом остается неизвестным. Дошедшие до нас молитвы этого рода принадлежат позднейшему времени, IX-X и XII в. Такова, напр., молитва над коливом в память святых по рукописи Синайской библиотеки IX-X в. № 957 и X в. № 958 и в память усопших по рукописи той же библ. 1153 г. № 973 (проф. А. А.Дмитриевский, Описание литургических рукописей II, стр, 6, 35. 111). Столь ранних известий о приношении колива в честь Феодора Тирона в литургических памятниках не имеется. О нем не говорят древнейшие из известных уставов, – Типикон великой Константинопольской церкви IX-X в. и Константинопольского Евергетидского монастыря XII ст., хотя в том и другом памятнике служба субботы первой недели Великого поста посвящена памяти этого святого (А. А. Дмитриевский, Описание I, стр. 115. 519), а песнопевцем XI в. Иоанном Евхаитским составлен ему особый канон (Филарет, архиеп. Черниговский, Исторический обзор песнопевцев, стр. 327). В Синайском Канонаре X-XI в. нет даже и подобного указания. Ввиду подобного обстоятельства, введение в церковную практику обычая приносить коливо в честь Феодора Тирона можно считать сравнительно поздним. В пользу такого предположения говорит и тот факт, что молитва над коливом молебного пения Феодору Тирону: «Вся совершивый словом Твоим, Господи», не есть специальная на этот случай молитва, а молитва над коливом в память вообще святых (рукоп. IX-X в. Синайской библ. № 957: А. А. Дмитриевский, Описание II, стр. 6; ср. Евхологион александрийской патриаршей библ. XIV в. ibid., стр. 351). Это несомненный признак того, что при составлении службы Феодору Тирону пользовались готовым материалом.
Что касается приношения колива в честь и память святых и всех вообще усопших, то оно составляет, как можно думать, остаток тех древних трапез, или вечерей любви, которые устраивались в древней христианской церкви в дни кончины мучеников и простых смертных. «Мы, – говорит, напр., Ориген, – празднуем день смерти потому, что не умирают те, которые кажутся умершими. Поэтому и поминовение святых совершаем и родителей наших и друзей, в вере усопших, набожно память творим. Когда же совершается память их, тогда созываем благочестивых со священниками и вместе с клиром угощаем верующих» (Толкование на кн. Иова). Существование и устройство агап в дни кончины отмечает также и Иоанн Златоуст (Беседа 27 на 1 посл. к Коринфянам). Право считать приношение колива остатком этих древних трапез дают следующие соображения. Как известно, по действующему ныне церковному Уставу поминовение усопших и приношение за них колива совершаются в Великий пост только в пятницу вечером, субботу и неделю и не имеют места в остальные седмичные дни (Последование вечера Сырной недели; см. еще Типикон Константинопольского Евергетидского монастыря XII в. и Типикон 1205 г Барбрриновой библ. в Риме III № 69: А. А. Дмитриевский, Описание 1, стр. 523. 827). Подобная практика возникла на почве постановлений Лаодикийского собора 364 г.: «ни памяти мученик творити (в Великий пост), токмо в субботу и неделю; не подобает в Великий пост ни брака, ни памяти по мертвых, ни иного коего пира творити» (50 и 51 пр.). Под «пиром» в память усопших собор разумеет вышеупомянутые трапезы, устроявшияся в древней церкви в дни кончины: – их совершение в четыредесятницу представляется несовместимым со строгостью поста. И если на основании соборного запрещения устраивать в Великий пост трапезы по умерших церковь отменяет на данное время приношение колива, то само собою понятно, что последнее рассматривается ею, как остаток этих именно погребальных трапез. И, действительно, молитва над коливом по рукописи Синайской библиотеки 1153 г. № 973 усвояет его приношению название « Σοχη’ » – вечеря любви. По ее словам, в приношении колива прославляются Господь и Его пречистая Матерь, принимают участие все святые и Ангелы. Объединяя церковь небесную и земную, оно подобно вечери Авраама, на которой последний принимал странников (А. А. Дмитриевский, Описание II, стр. 111–112). Как остаток древних трапез в дни памяти святых и усопших, коливо входит и в настоящее время в составь поминального стола и для него благословляется. «Последование над коливом на трапезу в память празднуемых святых» – читаем в рукописи Святогробской библиотеки 1584 г. № 134 (А. А. Дмитриевский, Описание II, стр. 806).
Благословение колива в честь и память святых ограничивалось по древней практике чтением одной из трех молитв: современной – «Сотворивый вся словом Твоим, Господи», или – «Боже Вседержителю, создавый небо и землю и море и вся, яже в них», или «Благословен еси, Господи, единый человеколюбивый и безгрешный» (А. А. Дмитриевский, Описание II, стр. 6. 157. 181. 191. 287; 35. 45. 71. 82. 148. 196, 111). Что же касается благословения колива в память усопших, то иногда оно состояло из одной молитвы: «Владыко, Господи Боже наш, во свете живый», или «Благословен еси Боже отцев наших, создавый человека и введший его в мир», или даже «Вся сотворивый словом Твоим, Господи» (А. А. Дмитриевский, ibid, стр. 110. 111. 148), иногда же принимало форму целого последования с различным составом в зависимости от того, в память кого приносилось коливо: – мирянина, священника или же монаха (А. А. Дмитриевский, ibid, стр. 327. 771. 921). По сравнению с современным оно имело больший объем, – содержало пение погребального канона и погребальных стихир.
В русской церкви обычай приносить коливо отмечается уже в вопросах Кирика к епископу Нифонту. «Слышал я негде, – говорить Кирик, – что над кутьею за упокой нужно зажигать две свечи или четыре или сколько бы ни было, но чет, а за здравие пять или три. Клим (один из числа тех, к которым Кирик обращался с вопросами), сказал мне на это: сколько хочешь – и за здравие, и за упокой, но без просфор, ибо просфора проскомисается в алтаре и не кладется на кутию» (проф. Е. Е. Голубинский, История русской церкви I, 2, стр. 396 по 1-му изд.).
Чудо колива, или «бессмысленные» традиции
Об этом чуде святого мученика Феодора Тирона мы вспоминаем каждый год, хотя прошло более 1600 лет с того дня, когда христиане Константинополя были спасены от замышляемого против их веры злодеяния. И освящение колива остается значимой составляющей этого праздника. Но насколько важен для нас этот обряд? Зачем так много традиций далеких веков перенесено в современную жизнь Церкви? Не обросла ли сверх меры всевозможными обрядами наша православная вера?
О практических аспектах древних традиций, притягательной силе церковных обрядов, поиске причин и выборе человека – протоиерей Владимир Пучков, клирик Крестовоздвиженского храма города Винницы, главный редактор газеты «Православная Виннитчина».
Протоиерей Владимир Пучков
Церковь живет по простому принципу – она ничего никогда не отменяет. Примером могут служить каноны: принимает некий собор какое-нибудь правило, например, в IV веке, проходит столетие или два, и другой собор принимает другое правило, касающееся этого же предмета, но несколько иного содержания – иногда прямо противоположного. Однако предыдущее правило никто не отменяет.
Таким же образом и многие традиции у нас сохранились: когда-то они имели определенное значение, со временем его потеряли. Но поскольку самим традициям было уже несколько веков, отменять их оказалось жалко.
Так, например, получилось с крестными. Изначально восприемник выполнял функцию поручителя за новопришедшего. Когда человек приходил в церковную общину с желанием принять крещение, его сразу не крестили. Пришедшего долгое время готовили, но перед этим кто-то должен был поручиться, что этот человек пришел действительно Христа ради, а не по каким-то меркантильным соображениям или еще почему-то.
Когда в IV веке Церковь перестала быть гонимой и крестить стали многих, подчас целыми семьями, поручаться за отдельно взятых людей уже было сложно. В восприемниках, как поручителях, нужда отпала. Но ведь успела сформироваться целая традиция. И акцент переместился – теперь крёстному вменялась в обязанность не помощь человеку в подготовке к крещению, а попечение об уже крещёном. Таким образом традиция сохранилась, а ее изначальный смысл потерялся.
Очень интересное чудо
С освящением колива наблюдается то же самое. На какой-то момент Церковь переживала это событие как действительно очень значимое. Великий пост, время особого воздержания. И тут император Юлиан повелевает тайно окропить кровью жертвенных животных продукты на рынке, чтобы христиане осквернились, сами того не желая и не подозревая об этом.
Далее происходит чудо – причем чудо очень интересное, особенно если вдуматься, посредством кого действовал Господь. Мученик Феодор Тирон явился, как известно, архиерею. Но архиерей этот был арианином – православного архиерея в городе не было. Причем Евдоксий был еще и человеком, мягко говоря, не очень благочестивой жизни. Профессор Болотов пишет о нём: «человек малопривлекательный, в своих проповедях доходивший до пошлости и балаганства, менявший свои убеждения, как не всякий другой».
Вот такому человеку является мученик только потому, что его, в силу положения, услышат многие.
И христиане выходят из положения простым путем – варят пшеницу и едят ее с медом.
Конечно, для Церкви это событие было значимо. Им было явлено промышление Божие – причем речь ведь шла не о пресечении какого-то серьезного и явного злодейства, а об изобличении подспудного, тайного и подленького замысла. И Господь даже его изобличил и показал, как Он заботится о христианах, не погнушавшись для этого откровенно недостойным человеком – и отсутствие достойных не стало помехой.
Постное блюдо на скорую руку
Конечно, в нынешнее время само по себе коливо мало что значит. Ведь что такое коливо? Это постное блюдо, которое можно быстро приготовить. У нас и кутью в Навечерие Рождества Христова сейчас чуть ли не сакрализируют, придавая ей особый смысл. А смысл-то ведь простой и чисто практический: в монастырях служба Навечерия Рождества заканчивалась вечером, целый день братия ничего не ела, а скоро нужно идти на Всенощную Рождества. Поэтому готовили то, на что не нужно тратить много времени – варили пшеницу и ели ее с медом.
Это было просто постное блюдо, приготовленное на скорую руку.
Но сегодня быстро приготавливаемых постных блюд очень много, и готовятся они быстрее, чем коливо. Поэтому практический смысл колива пропал. Осталась только традиция, которой много веков. И при том, что она потеряла актуальность, традиция эта дорога многим людям, для них она часть церковной жизни, «так было всегда».
Так и с коливом – традиция эта просто вросла в жизнь Церкви. Это и первый уставной молебен в Великом посту, и освящение пищи при отсутствии праздника, и неплохой повод интересное поучение произнести. Да и просто – написано в Триоди служить, значит надо служить.
Очень тяжело расставаться
– Зачем же наша Церковь соблюдает традиции, смысл которых давно утерян?
– Мы соблюдаем традиции просто потому, что мы их соблюдаем. Какого-то практического смысла в них уже давно нет. В Церкви много такого, что давно потеряло первоначальный практический смысл. Например, священническое облачение – это фартук, нарукавники, пояс и плащ. Но со временем они потеряли свое первоначальное предназначение и стали красивыми богослужебными одеждами. Сегодня уже никто не задумывается, что епитрахиль – это фартук.
Или предшествование дьякона со свечой кадящему священнику. Служили ведь поначалу в катакомбах, где было темно и запросто ходить без света было сложно.
Сейчас в наших храмах полы настолько ровные, что можно кататься на них. И, тем не менее, дьякон всё равно предшествует священнику со свечой.
В основе очень многих обрядов – сугубо практический момент. Но практическая составляющая забылась, а обряд, поскольку он красив, остался. А когда традиции очень много веков, с ней всегда очень тяжело расставаться.
Помочь людям понять главное
– А не обросла ли за столько веков церковная жизнь обрядами сверх меры?
– А где критерий определения меры? В Церкви есть то, что составляет основу ее жизни – Евангелие и Евхаристия. Всё остальное можно забрать, но наша Церковь всё равно останется Церковью Христовой. Есть вещи главные, есть второстепенные.
Но вот приходит в храм человек с улицы, берет в руки Евангелие – поймет ли он его сразу? И попробуйте ему тотчас объяснить, что такое Евхаристия – всё ли будет ему ясно? Если человек искушенный в знаниях, с высшим образованием – может, ему будет и проще. А как объяснить это бабушке, например, или человеку малограмотному?! А ведь грамотными людьми наши храмы наполнились только в ХХ веке. До этого в храмах, в основном, были люди простые, которые едва-едва читать умели.
Знати и чиновников с образованием на Литургии присутствовало, как правило, несколько десятков человек, не больше. В древности же это соотношение и подавно было не в пользу грамотных. Нельзя было сказать: вот Евангелие – читай. Или: причащайся и не мудрствуй. И, конечно, со временем Церковь, так сказать, обросла вспомогательными средствами, которые помогали этим людям понять главное.
Один из самых простых примеров – икона. Ведь недаром ее называют «богословием в красках». Ту же, например, Троицу Рублёва можно буквально «прочитать». Десятиминутный рассказ о том, что, как и почему изображено на этой иконе, способен открыть достаточное количество богословских истин как воцерковленному христианину, так и впервые переступившему порог храма неофиту.
Конечно, человеку, достигшему определенной духовной высоты, возможно, все эти обряды и не нужны. Но так ли много в наших храмах высокодуховных людей?
Так стоит ли удивляться, что основное внимание Церковь уделяет не тем, кто всё понимает с полуслова и с полувзгляда.
Обрядов в Церкви много в первую очередь для того, чтобы Церковь, в ее существенном и главном, была понятна не только образованным и духовным людям. В конце концов, образованные и духовные вырастают из людей обычных, которым когда-то для понимания элементарных вещей нужны были иконы, обряды и многое другое.
Человеку нужен уже не Христос – ему хватает обряда
– Но ведь сейчас именно обряды для многих становятся главным – люди приходят в церковь освятить куличи, яйца, вербочки, воду.
– Давайте для начала разделим освящение и благословение. Если воду мы освящаем, то сказать буквально, что мы освящаем куличи, нельзя. Это лишь благословение на вкушение того, в чём мы отказывали себе на протяжении поста. Окончен пост, пришел праздник, и к нему приурочено благословение. Отсюда его торжественность. Но после благословения ни яйцо, ни верба не становятся святыней. Поэтому, кстати, мне совершенно непонятна забота некоторых православных о том, куда девать скорлупу от пасхального яйца или кочерыжку от яблока.
– Но ведь абсолютное большинство людей, крещенных в православии, считают, что и яйца, и вербочки, и яблоки после окропления святой водой становятся освященными предметами. И люди, которые приходят на Пасху, Крещение и другие праздники к храмам только для того, чтобы окропить еду, букетики и воду – они идут за освящением, а не за благословением!
– В том-то и беда. Но когда так думают люди нецерковные – это полбеды. Однако, к большому сожалению, и многие наши сознательные прихожане этого не чужды. А всё потому, что в сознании некоторых людей происходит некая подмена: человеку нужен уже не Христос – ему хватает обряда. Это можно сравнить с тем, как маленький ребенок учится ходить.
Без ходунков не обойтись никак, но если, научившись ходить, он не захочет расставаться с ходунками, мы рискуем получить калеку.
Жизнь Церкви укоренена в Евхаристии. Сходясь для совершения Евхаристии, разрозненные христиане собираются вместе и являют собой Церковь. Участвуя в Евхаристии, мы соединяемся с Христом и приобщаемся реальности Царства Божьего. Когда в сознании христианина Евхаристия отходит на второй план, то с нею на второй план отходит Христос.
Традиция возмутительно редкого причащения
Как часто мы причащаемся? Хорошо, если раз в неделю-две, но много ли таких? В основном – раз в несколько месяцев, если не пару раз в год. И это тоже уже чуть ли не традиция. И сформировалась она давно. Еще в синодальные времена, когда Церковь, по сути, была министерством исповедования, и во многих сферах ее жизни царил дух формализма. Чиновникам вменялось в обязанность причащаться не реже раза в год, что они и делали. Со временем эта, с позволения сказать, норма распространилась и на прочий церковный народ. Если кто-то причащался каждый пост – это было уже очень похвально. Так и возникла традиция не просто редкого, а возмутительно редкого причащения. Причащение перестало восприниматься как норма жизни, как жизненная необходимость.
Потом грянула революция, пришли советские времена, с их принудительным безбожием. И традиция возмутительно редкого причащения обрела ореол «дореволюционности», тем более что и новому времени она пришлась впору. Время шло, поколения менялись. В семидесятых редко причащаться было нормой, в девяностых эту традицию даже стали отстаивать в книгах и статьях. Стоит ли удивляться, что на первом месте у многих и многих всё это время были именно обряды – молебны, панихиды, веточки, вербочки и яйца.
Я не говорю, что у всех – в Церкви всегда были люди, понимавшие первостепенность Евхаристии. Откройте книгу «Евхаристия. Таинство Царства» протопресвитера Александра Шмемана, и вы это поймете без лишних слов. Но всегда какое-то количество людей ориентировалось прежде всего на обряд.
А придумывать причины не нужно
– Как же православному христианину правильно относиться к множеству обрядов в нашей Церкви?
– Спокойно. С одной стороны, некоторые обряды видоизменились до неузнаваемости, другие не потеряли свой первоначальный смысл. Например, традиция встречать Вход Господень в Иерусалим с ветвями пальмы или вербы в руках по-своему замечательна. Поскольку Церковь не просто вспоминает праздник, воспроизводит его, а переживает его во всей полноте, как будто он совершается именно сейчас, а не когда-то, то, конечно, мы Христа встречаем в храме тоже с веточками. Но на вопрос, что потом делать с освященной вербой, я, признаться, и сам не знаю, как отвечать.
С другой стороны, для нецерковных и несведущих воцерковление зачастую начинается именно с обряда. Необходимость освятить вербу – еще один повод посетить храм. Однако когда достаточно умные люди видят православие сугубо с обрядовой стороны, это более чем досадно.
А еще человек так устроен, что ему хочется всё всегда растолковать. И всегда, что бы он ни испытывал, какие бы проблемы ни решал, он хочет докопаться до причины. Как у Венедикта Ерофеева: «Я знаю многие замыслы Бога».
Так вот, единственное, чего не стоит делать – придумывать собственные толкования обрядам и ждать от них чего-то экстраординарного. А то ведь у некоторых доходит до того, что причины серьезных жизненных неурядиц начинают видеть в не прочитанной четверть века назад молитве сорокового дня. Жизненный принцип «найди всему причину» плох тем, что, не найдя причин, человек с легкостью их придумывает. Важно помнить – церковные обряды для этого не предназначены.
Всему свое время и место
– Так надо ли в Церкви пересматривать старые традиции – что-то отменять, видоизменять?
И да, и нет. Поставить Евхаристию, а с нею и Христа, на первое место в массовом церковном сознании нам жизненно необходимо. И это неизбежно повлечет за собой ослабление внимания к обрядам в целом.
Однако Церковь достаточно консервативная структура, поэтому никакие революционные перемены в ней не приведут к хорошим последствиям. Любые, даже самые необходимые перемены в Церкви, должны происходить эволюционно. То есть необходимо понимать, что это всегда долгий процесс, основа которого – объяснение, разъяснение и т.п.
Постоянно происходит пополнение Церкви новыми людьми – воцерковляющимися разных возрастов, вырастающими детьми, молодежью. И вот этим людям необходимо вложить правильное понятие о центральности Евангелия в жизни Церкви, дать понять, что сердцевина Православия – Евхаристия. И если эти верующие станут носителями именно таких ценностей, со временем естественным образом начнут происходить некие перемены. Никто не будет отменять обряды, никто не будет с ними бороться – просто в сознании церковных людей обряды займут то место, какое они должны занимать, но не более того.
Подготовила Марина Богданова