что такое слезы тщетности
Корни психологической устойчивости
Почему некоторые люди, столкнувшись с препятствиями и разочарованием, способны выстоять и даже хорошо себя чувствовать? Как родителю и психологу мне давно было интересно, каким образом культивировать психологическую устойчивость в детях и в самой себе.
В нашей культуре нет достаточного понимания того, что лежит в корне психологической устойчивости, в результате мы утратили знание о том, как помочь нашим детям стать гибкими. Когда мы осознаем, что наша задача как родителя не обязательно сделать так, чтобы у детей все получалось, но обеспечить им умение адаптироваться, если что-то идет не так, это в значительной степени меняет наш взгляд на проблему.
Открытия в нейропсихологии показали, что обучение и адаптация являются результатом не логики, а эмоций. Когда мы достигаем понимания тщетности, если что-то не получается, например, нас не взяли на желанную работу или не ответили на любовь, нам не остается ничего больше, как чувствовать огромную грусть и разочарование. Наша лимбическая система посылает сигнал слезным железам, и из глаз начинают течь слезы. Мужчины вместо слез могут чувствовать сильное разочарование, но процессы в их организме происходят те же.
Уверенность в себе исходит не из понимания, что ты можешь все, а из осознания, что ты можешь пережить, если что-то получается не по-твоему. Ирония состоит в том, что наша сила проистекает из нашей уязвимости, чувствовать боль – значит быть человеком, любить, скучать. Это заставляет нас быть глубоко ранимыми, но именно эта способность чувствовать и лежит в корне психологической устойчивости. Найдя свои слезы, мы находим путь к преодолению препятствий и адаптации.
Итак, каким образом мы можем помочь детям найти слезы тщетности, когда они сталкиваются с тем, что что-то идет не так, как они хотят, например, с запретом съесть еще одно печенье? Как родители мы можем взять на себя двойную роль – субъекта тщетности и ангела утешения, показывая ребенку, что что-то не получится или нельзя сделать, в то же время утешая его по этому поводу.
Ребенок может спросить: “Можно мне еще одно печенье?” и, если вы отвечаете нет, говорите это тепло и ласково. Мы не объясняем “почему”, мы только демонстрируем тщетность этой просьбы. “Нет, мама сказала: больше никакого печенья.” Если вы начнете обсуждать, что это “испортит аппетит”, ребенок, разумеется, ответит “не испортит”, в итоге мы получим бесконечное обсуждение, целью которого является нас переубедить. Демонстрируя тщетность, мы также предлагаем утешение: “Я знаю, как ты любишь это печенье, я понимаю, что ты расстроен”, и, когда он спросит: “Значит мне можно еще одно печенье?”, вы все равно возвращаетесь к “Нет, мама сказала: больше никакого печенья”, пока не наступят слезы принятия и ребенок снова не успокоится.
Некоторые родители говорят, что это выглядит так, будто я провоцирую ребенка. Я знаю, что пока ребенок не выплачет слезы по поводу того, что он не может изменить (например, съесть еще одно печенье), покоя не будет. Он будет продолжать просить и просить печенье, будет полон фрустрации, даже будет проявлять гнев, пока его лимбическая система не распознает тщетность, и он не начнет плакать из-за печенья, которое ему не дадут.
Один папа спросил меня: “Т.е. вы хотите, чтобы я позволил своему пятилетнему сыну проиграть в шахматы, чтобы укрепить его устойчивость?” Я ответила, что я предпочту, чтобы мой ребенок узнал, что он не всегда будет первым или самым умным, от меня, а не от своих сверстников. Мы должны создать пространство для их разочарования и дать выплакать слезы, чтобы они могли осознать, что они могут это пережить.
Различные препятствия и тщетность часто встречаются в нашей жизни. Наша сила лежит в нашей уязвимости. В чувстве глубокой грусти при столкновении с тщетностью состоит суть адаптации и восстановления. Когда мы оплакиваем то, что никогда не произойдет, это позволяет нам открыть двери тому, что может произойти. Формируется чувство психологической устойчивости. Этот дар дают нам наши слезы.
Дебора Макнамара (Deborah Macnamara)
Перевод Ирины Гифт
4mama
Об опасностях позитивного мышления и пользе слез тщетности: по следам семинара психолога Ньюфельда
Мы делали эксклюзивное интервью с Гордоном Ньюфельдом до его приезда в Киев, публиковали ряд материалов, которые раскрывали основные взгляды психолога: о привязанности, травмах разделения, слезах тщетности. Вы можете ознакомиться с некоторыми из них, прежде, чем продолжать чтение.
Сейчас я хочу изложить краткие выводы, которые я сделала после двух дней семинаров у Гордона.
Маска позитивности вредна
Учим ли мы этому детей? Не всегда и недостаточно. Умеем ли сами? Тот еще вопрос.
Что случается с теми, кто не проживает, не чувствует свои эмоции?
Что травмирует наших детей?
Опишу главное коротко:
Как помочь ребенку переживать травматический опыт
Именно эти слезы, которые проливаются в безопасном окружении, в ситуации принятия и сопереживания, приносят облегчение ребенку и позволяют принять то, что он не может изменить.
«Я понимаю, что ты скучаешь по папе/не хочешь в садик / плачешь по маме. Да, ты хочешь, чтобы он/она были вместе. Да неприятно, что нужно отпускать маму, мне жаль, что это приходится делать. «.
Это все можно проживать в игре, в широком смысле этого слова: через музыку, кино, мультики. и непосредственно проигрывание ситуаций: («Маленького мишку оставила мама одного, что он чувствует? Мама-Медведица связана с маленьким мишуткой крепкими нитями. НА-ВСЕГ-ДА, иногда этих ниточек не видно, но они есть. Как и у нас с тобой».
В игре можно проживать и само разделение: можно обыграть уход, оставить ребенку уверенность, что мама вернется, и ПОДДЕРЖАТЬ связь во время разлуки (невидимые ниточки связи с мамой, мамино сердце рядом, которое всегда говорит «тук-тук», сидя рядом с сердечком малыша и пр).
И наконец, не нужно обращаться к разуму малыша, он еще не умеет им пользоваться. Ну и вообще, любому человеку переполненному эмоциональными переживаниями, нужно сопереживание, а не советы из ума. Даже взрослым.
Иногда лучше промолчать. Но это уже другая история.
Я сказала «НЕТ!»
«Я сказала «НЕТ!»» — это было произнесено крайне категорично, со злостью, даже с ненавистью. Мой малыш, который ещё даже в пупок мне не дышит, стоит в такой же бойцовской позе и непримиримо, с не меньшей яростью, смотрит на меня. Его взгляд, выражение на лице настолько меня поражают, что я вдруг вижу нас со стороны — и содрогаюсь. Как же мы пришли к этому? Как мы оказались в этой ситуации — я, взрослый, в общем-то, добрый и понимающий, человек, очень любящий своё чадо, и этот малыш, совершенная кроха, такой ласковый и игривый, непостоянный и непоседливый, замечательный мой ребёнок. Ещё мгновение — и он вдруг плюётся в мою сторону, а потом разворачивается и быстренько убегает в другую комнату. Я стою, оплёванная, в полном онемении от происходящего.
И это всё, что я заслужила? Из-за того, что я не разрешила смотреть ещё один мультик? Потому что уже пора идти в ванну, купать уточек и укладывать их спать, а потом идти в свою постельку, включать колыбельную песенку и слушать — долгожданную же! — сказку на ночь? И мы же с ним только что всё это проговорили — и не один раз! И он же сам прекрасно знает все бонусы и все правила! Но неужели я, в своей заботе о здоровье ребёнка, должна превращаться вот в такого рычащего монстра, а в ответ получать плевки?!
Моё возмущение достигает пика, я очень близка к тому, чтобы сорваться, побежать за ним, открыть настежь дверь и оглушительно разораться, в то время как мой ребёнок будет жаться в комочек и смотреть на меня исподлобья, как озлобленный волчонок, молча сидеть и смотреть. А потом я уйду, хлопнув дверью так, что соседи злорадно хмыкнут, а наш вечер, долгожданный семейный вечер, будет окончательно испорчен, я знаю, я уже ходила по этой дорожке, много-много раз…
В этот краткий миг замешательства я как будто слышу очень тихий голос внутри: «Ну, он же просто устал… Вечер же, день был нелёгким…» Устал? Он? А я? Я, что, не устала? В этот момент передышки я делаю вдох и вдруг понимаю, что — да, я чертовски устала сегодня, собственно, вся неделя была посвящена этому дню, когда я собиралась с духом поговорить со своей сотрудницей и мягко, но чётко объяснить ей, почему я её увольняю. Всю неделю я ещё раз собирала все за и против, уговаривая саму себя на все лады, чтобы наконец принять верное для всех решение и провести этот ужасный, такой нелёгкий для всех разговор.
Конечно, я так устала! И как я хочу наконец-то остаться одна! Чтобы всё обдумать ещё раз, разложить по полочкам. А потом обговорить со своим мудрым, таким успокаивающим мужем. Мне необходимо время, чтобы подбить итоги и двигаться дальше! Но у меня нет этого времени! У меня вообще не бывает времени для себя! Никогда! Моя жизнь — сплошная круговерть, в которой я едва выкраиваю нежность для близких, забивая на себя. И так происходит постоянно.
В этот момент я тяжело опускаюсь на софу, голова падает на руки, и я чувствую, как глаза увлажняются слезами… Как же я устала… Как же я хочу отдохнуть… Но у меня совершенно не хватает времени на себя… Никогда… Я чувствую себя загнанной в угол… И вдруг в эти секунды, растянувшиеся в века, в эти мгновения, переполненные безысходной печалью, представляя себя в тупике, краем мысли я вспоминаю о своём ребёнке. Которого я тоже иногда ставила в угол — только в буквальном смысле.
Что он там делал? В тотальном одиночестве… Ковырял стенку и — что чувствовал? Что проживал? А сейчас — что он чувствует сейчас? Наверняка, ужас наказания от того, что плюнул. Наверняка, обиду за то, что я не дала ему посмотреть ещё один мультик. Наверняка, он больше всего боится, что я разлюбила его, ведь я сама всегда так думала в детстве, когда моя мама переставала со мной разговаривать. И тут печаль в моём сердце потихоньку затапливается тёплой и всеохватывающей нежностью. Мы поругались, да, я выставила запрет — имею право. А он — какие права у него, у маленького человечка? Высказать своё недовольство? Ха, попробовал бы кто-нибудь выключить «Доктора Хауса», когда я ещё не досмотрела свою дневную норму! А ведь мне не нравится его недовольство. Мне хочется, чтобы он тут же согласился: «Да, мама», и пошёл умываться. Вместо того чтобы разворачивать полные боевые действия и заводить шарманку нытья, уговоров и торгов.
Мне не нравится его вредность именно сейчас, когда я сама так устала от жизни и от себя. И куда ему деваться со всеми своими чувствами в таком случае? Если я не в состоянии принять их? И вместо этого начинаю давить повышением голоса, сверкающим взглядом, угрозами.
Я хочу, чтобы он превратился в послушную куклу? Или бесчувственного робота? Ведь я сама прекрасно знаю, ЧТО мне помогает в тяжёлые моменты жизни, я только что сама всё это себе позволила: прожить печаль, принять неизбежное. Всё это я додумываю уже на ходу, стараясь зайти в комнату легко и ненавязчиво, говорю грустным, тихим голосом: «Малыш, мой дорогой малыш, знаешь, на самом деле… — сажусь рядышком, пока не смотрю в глаза, беру ручонку, вздыхаю: мне так грустно, когда мы ругаемся…»
Ручонка лежит покорно, но всё ещё напряжённо. «Я там сижу в такие моменты совсем одна… и думаю о тебе: а как же мой дорогой ребёнок? Почему он один? Ведь я так хочу, чтобы мы были вместе…» В какой-то момент в ручонке происходят едва заметные перемены, тогда я сжимаю её покрепче и, притягивая к себе, обнимаю свою детку, обволакиваю его со всех сторон и слышу, как он, упав в меня, тихонечко и с облегчением плачет, а я глажу его по голове, по спинке, такого маленького, такого размякшего, и молча думаю: «Вот так, мой малыш, я помогу тебе справиться с любыми «нет» в твоей жизни, адаптироваться к любым трудностям».
Об исключительной важности слёз тщетности для себя и для своего ребёнка я услышала от Гордона Ньюфелда. В этом году в Москве он будет вести семинар на тему психологической устойчивости. Начало октября у меня все забронировано для лекций Гордона Ньюфелда.
Рассказ Златы Волковой
Слезы тщетности
Что надо знать о принятии ребенка в семью, чтобы потом не разочароваться
Дети, которые не плачут
Прежде, чем залезать в базу сирот и рисовать себе красивые картины из жизни приемной семьи с мальчиком-отличником или девочкой-красавицей, стоит задуматься о прямо противоположных вещах. Благо, сейчас никто и не даст потенциальным родителям ребенка без бумаги об окончании курсов Школы приемных родителей, где, скорее всего, этому будет посвящена не одна лекция. Но и до записи в ШПР об этом стоит задуматься.
Конечно хочется, чтобы ребенок попал в семью прямо из роддома, чтобы у него не было проблем со здоровьем, чтобы в порядке были «гены» и т.д., но все мы понимаем, что сыну знаменитой балерины и внуку академика вряд ли будут искать приемную семью. Надо очень четко себе представлять, что ребенок, попавший в базу сирот, столкнулся с каким-то неблагополучием – от него отказались в роддоме или он был изъят из кровной семьи, его маму лишили родительских прав из-за пьянства или родители сидят в тюрьме. Вариантов много, но ни один не предполагает спокойной размеренной жизни в кругу любящей семьи.
С точки зрения развития ребенка самым неблагоприятным будет вариант отказника в роддоме, который сразу оттуда попал в сиротскую систему и никогда не был с мамой. Родительница-пьяница, которая любила малыша и была ему, как говорят психологи, «теплой мамой», – еще хороший вариант для ребенка.
Когда ребенок попадает в учреждение прямо из роддома, он лишается самых главных установочных представлений о мире. Мне не раз приходилось читать о том, что самое страшное ощущение от дома ребенка возникает тогда, когда ты попадаешь в палату к малышам, а они там не плачут, молча лежат, и не издают ни звука. Потому что плач – это сигнал, который подает ребенок: хочу есть, болит живот, устал… А дети-сироты уже в возрасте нескольких месяцев знают, плачь – не плачь, никто не подойдет, не утешит, не возьмет на ручки.
Плач – очень важный этап в жизни человека. Мы плачем, когда не можем что-то изменить, когда чувствуем фатальность той или иной ситуации. Это называется слезами тщетности. Они помогают нам принять то, что мы не можем изменить.
У ребенка в семье очень много поводов для слез – мама не покупает в магазине игрушку, девочка не дает кукольную коляску, его куда-то не пускают, что-то не разрешают. Ребенок испытывает злость, которая потом переходит в плач. Он переживает ситуацию с помощью так называемых «слез тщетности». Учится смиряться с неизбежным. Это очень важный навык, который возможно приобрести только при одном условии – рядом с ребенком есть близкий взрослый, который помогает ему.
У малышей в доме ребенка такого опыта нет. И это очень важно понимать. Это значит, что дальше ему будет нелегко справляться с потерями, запретами, агрессией, он не заплачет, если ему будет плохо, и не попросит о помощи, но и сам будет равнодушен к переживаниям других. Возможно, ему сложно будет признавать свои ошибки, просить прощение, дружить. Он будет упрямиться в школе, провоцировать учителей, класс и т.д. Вариантов много, верно лишь одно – этот младенческий опыт будет почти невозможно изжить.
Когда мы задумываемся о принятии ребенка в семью, мы должны это очень четко понимать. Очень быстро он станет похож на обычного домашнего малыша – если сравнить фотографии детей «до» и «после» принятия в семью, то буквально за год «сиротский» налет исчезает практически у всех. И это изменение очень подкупает. Но с внутренним изменением дело обстоит сложнее.
Чтобы не разочароваться в совершенном поступке, приемный родитель должен отдавать себе отчет, что он принимает в семью искалеченного человека, который, возможно, никогда не оправится от травмы.
Что следует знать о травме
Предположим, ребенок давно живет в семье. Его взяли достаточно маленьким – например, в возрасте 4-5 лет. Он хорошо учится в школе, способен к обучению, но приемный родитель не может «расслабиться», он все время сидит как будто на пороховой бочке.
То возникают какие-то конфликты в детском коллективе, то учитель вызывает к себе, то вдруг девочка, которая недавно была такой ответственно, вдруг начинает все откладывать «на потом». Или оказывается, что у нее сверхответственность – она не может прийти в школу с невыученным уроком, но при этом у нее не получается зазубрить стих, девочка начинает переживать, от волнения все становится только хуже. Наверное, многие из нас сталкивались с такими ситуациями перед экзаменами. Но у ребенка с травмой это переживание доведено до крайней степени, и выход тут – идти к учителю и налаживать с ним контакт.
Один приемный родитель, столкнувшийся с такой болезненной реакцией своего ребенка, всегда звонил учительнице накануне вечером, когда сыну удавалось что-то хорошо выучить, он просил спросить ребенка на следующий день. И она спрашивала его. Ребенок отвечал и успокаивался.
Неспособность играть, привычка врать по любому поводу, трудности в выстраивании близких отношений, компульсивное поведение или наоборот, замороженность чувств, низкая самооценка или же острое желание нравиться всем вокруг – все это следствие пережитой травмы. А дальше – сложная работа, реабилитация, бесконечные разговоры, попытки исправить и объяснить ребенку, что его любят, уважают и принимают.
Опытные приемные родители говорят, что ребенок должен прожить в семье столько, сколько он пробыл в сиротской системе, чтобы изжить последствия травмы. Но я думаю, что это – очень оптимистичный прогноз.
Скорее всего, надо быть готовым к тому, что последствия травмы изжить не удастся. Но важно не замалчивать этого в общении с ребенком. Важно учить его говорить о своих чувствах, анализировать поступки.
Ему сложно просить прощение за какой-то неправильный поступок, потому что кажется, что прощение просят только слабаки. А он не слабак (и это так, потому что он выжил в нечеловеческих условиях, в которых слабый детеныш выжить не может) и потому просить прощения никак не может, даже соглашаясь, что поступил плохо. И вот приемный родитель часами пытается объяснить, что сильный – это тот, кто способен признать ошибку, сказать об этом, извиниться за нее. Тут, конечно, на помощь приходят книги, которые можно вместе читать и обсуждать, фильмы.
Постоянное обсуждение того, «что такое хорошо…» – единственная возможность достучаться. Хорошо, когда на помощь могут прийти специалисты – психологи, психотерапевты, арт-терапевты.
4 лайфхака приемного родителя
1. Не стесняйтесь обращаться за помощью. Сейчас между опекуном и органами опеки заключается трехстороннее соглашение, где третей стороной является служба сопровождения приемной семьи. Конкретную организацию приемный родитель выбирает сам, потому что служба представляет и отстаивает интересы приемной семьи. В службе сопровождения есть специалисты. И если у ребенка или родителей возникают какие-то вопросы, он может решать их с помощью службы сопровождения.
Раньше, когда у ребенка возникали проблемы, приемный родитель боялся обращаться в органы опеки за помощью, так как подобное обращение означало одно – «ты не справился». В службе сопровождения говорят: «вы молодцы, мы вам поможем». Службу сопровождения можно выбрать самому, их довольно много, это не обязательно должна быть та служба, которую предлагает вам опека, хотя и она может быть хорошей.
2. Обрастите единомышленниками. Приемная семья часто сталкивается с достаточно специфичными вещами и, как любому нормальному человеку, привыкшему жить в обществе, родителю важно поделиться чем-то с друзьями и близкими. Но проблемы приемного ребенка могут быть такими, что ни близкие, ни друзья, этого просто не поймут. Благо сейчас есть и тематические группы в соцсетях, где приемные родители делятся друг с другом опытом и знаниями, и там можно получить ответ на любой практический вопрос – будь то оформление документов или специфика взаимоотношений с кровными родственниками (это часто бывает для ребенка полезным опытом).
3. Находите время для себя. С приемным ребенком нас не связывают те чувства, что с кровными. Любое вложение в него будет забирать гораздо больше сил и энергии, что с тем, которого родил. И восстанавливаться эти силы будут дольше. Любая обида, которая будет нанесена нам приемным ребенком, будет помниться дольше обычного. С другой стороны, приемный родитель обязательно столкнется с окружающими, которые будут предвзято относится к ребенку, которые «тактично» спросят, много ли денег вы «за него получаете» и т.д. Все это, конечно, выбивает из колеи, вызывает ненужные эмоции.
Поэтому отдыхать – это обязанность приемного родителя. Встретиться со старыми друзьями или побыть в одиночестве, пойти куда-то вдвоем – любой вариант хорош. Главное, чтобы это поднимало настроение и восстанавливало душевные силы.
4. Не упрекайте себя за ошибки. Их делают все. Даже если нам не светит быть «идеальными родителями» достаточно того, что мы «просто родители». Да, не всегда сдержанные, справедливые, добрый, иногда раздражительные, ленивые и неспособные почитать на ночь правильную книгу, но даже такие – это лучше, чем детский дом.
Каждому из нас, приемных мам и пап, когда-то захотелось помочь чужому маленькому человеку. Несмотря на то, что вначале мы говорили, что эмоции – не лучший вариант для решения о принятии ребенка в семью, понятно, что безэмоционально сделать такой шаг невозможно. И вот эти эмоции закончились, на смену пришли другие – у кого-то раньше, у кого-то позже, ты остался с ребенком под одной крышей, он совершенно не понимает тебя, от него начинают стонать все члены семьи, кажется, даже собака не хочет принимать его в стаю, и ты думаешь: «Что я наделал! Моя жизнь еще совсем недавно была простой и понятной, а что теперь… Я все делаю не так!»
Тут стоит успокоиться. Все таки большинство приемных детей вполне успешно адаптируются к жизни, они вырастают нормальными людьми, получают профессии и заводят семьи. Просто им нужно чуть больше внимания, сил, времени. Но зато их даже маленькие успехи будут восприниматься приемным родителем как триумф и величайшая победа!
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.
Сгущёнка
На днях старшая дочь, ей 10 лет, перед сном будто начала искать повод, чтобы поплакать. Уже в постели она вдруг сказала, что хочет чего-то вкусненького. Мы пошли на кухню, там ничего не оказалось – она расстроилась и начала плакать и причитать, что вот так всегда, ничего вкусного нет, когда так хочется, и его вообще никогда нет, и надо завтра сходить в магазин и накупить этого вкусненького, чтобы оно всегда было… Она причитала так грустно и душевно. Я обняла её и поняла, что ей просто надо погрустить. Я не всегда точно знаю, что на самом деле она оплакивает, но каждый раз радуюсь, когда это происходит, и останавливаю себя, чтобы не начать предлагать как-то быстро решить проблему.
Потом она попросила сварить ей какао, но не оказалось молока, и это был очередной повод поплакать… На плач пришёл папа и тоже обнял дочку. Мы так и стояли: папа, мама и плачущий ребёнок между нами. Она уткнулась папе в грудь, я обнимала ее сзади, гладя по голове. Папа сказал, что мы сейчас все вместе похожи на бутерброд, и спросил дочку, кто она: ветчина или сыр в середине между нами? «Я сейчас сгууу-щёёён-кааа», – сквозь слёзы сказала она. А я подумала, как она метко подметила, что человек, когда плачет слезами тщетности, действительно, не ветчина и не сыр, он самая что ни на есть сгущёнка – мягкая, сладкая и текучая.
Слёзы тщетности – это слёзы освобождения, отпускания ситуации, адаптации и смирения, и они очень сильно отличаются от слёз злости, гнева или обиды. Человек в этот момент очень мягкий и трогательный, его хочется обнять, приласкать, пожалеть. Он может обобщать и грустно жаловаться на несправедливость всего мира по отношению к нему. И часто повторять слова «никогда», «никто» – он будто сам себе помогает до конца прожить свою тщетность, своё горе, приговаривая: «мне никогда больше не дадут сладкого…», «мне никогда не дадут снова посмотреть этот мультик…», «нет, этого больше никогда не случится…», «я знаю, я никому не нужен…»
Далеко не всегда старшая дочь сразу плачет слезами тщетности – для этого она должна быть очень мягкой. Бывает, ребёнок вновь и вновь пытается «пофиксить» ситуацию, предлагает те или иные варианты, уходит от тщетности – «выкручивается как уж на сковородке». И гораздо чаще у нас сначала идут слёзы от обиды и чувства несправедливости – в них много атакующей энергии, агрессии. Если слёзы тщетности похожи на мягкое грустное журчание ручейка, то слёзы злости похожи на извержение вулкана с разлетающимися во все стороны брызгами огненной лавы. И в эти моменты мне приходится напоминать себе, что этому всему надо помочь выйти, и до точки покоя нам нужно пройти определенный путь, и вообще не факт, что мы туда сегодня дойдём.
Мне нужно быть рядом и поначалу просто молча присутствовать, иногда можно потихоньку аккуратно начать сочувствовать, называть, помогать проговорить, что так расстроило. Если я в эти моменты сама мягкая, то я собой будто размягчаю дочь. И часто это может длиться долго – как процесс. Либо начинается и прекращается, начинается и прекращается – будто бы самолёт никак не может зайти на посадку, наматывая в небе круги над аэродромом. Но бывает, что, наконец, наступает некий апогей, и тогда я чувствую это переключение симпатической нервной системы на парасимпатическую, когда дочь плачет в моих объятиях и вдруг ее начинает потряхивать – шасси её самолета коснулись взлётно-посадочной полосы, и его трясёт на дороге домой. И тогда приходит черёд слёз смирения.
Мой собственный путь к слезам тщетности был трудным и долгим. В детстве меня учили, что плакать «не нужно», «стыдно», «на тебя все будут смотреть», «всё это ерунда», «не из-за чего расстраиваться». У меня не было контакта со слезами, я не умела «выплакивать» свое горе, отпускать ситуацию со слезами. Могла плакать всю ночь напролёт, до исступления и головных болей, но облегчения не приходило. Мне всегда трудно давались дочкины истерики и слёзы – так же, как и свои. Учиться плакать и быть рядом, когда плачут другие, пришлось уже во взрослом возрасте.
Тщетности бывают разные: большие, средние и маленькие. Ребёнок бывает разным: мягким, онемевшим, уставшим. Я бываю разная: готовая принять и отогреть или уставшая, замотанная и злая. Ситуации и окружение бывают разные: благоприятные и совсем нет. Всё бывает. Но в целом хочется верить, что мы на правильном пути. Выплакивая маленькие тщетности, мы прокладываем дорожки к примирению с большими, которых тоже в жизни хватает.
Юлия Твердохлебова