что такое синдром cloves

Артериовенозная мальформация (АВМ)

Артериовенозная мальформация – сосудистая патология, проявляющаяся в виде прямых соединений между артериями и венами, с отсутствием промежуточного капиллярного русла. АВМ может сформироваться в любом органе (мозг, легкие, печень, кишечник) или участке тела. АВМ может быть врожденной или приобретенной патологией. Патологический процесс может быть локальным (изолированным) или диффузным (распространенным).

Локализованные поражения наиболее часто проявляются на голове и шеи, и видны при рождении. Диффузные проявляются на туловище или конечностях и проявляются с возрастом и ростом.

Причина возникновения артериовенозной мальформации до сих пор не известна, хотя некоторые АВМ могут быть наследственными или связаны с генетической мутацией генов RASA 1 и PTEN.

Диагностика

Диагноз артериовенозной мальформации ставится на основании физикального осмотра и с помощью инструментальных методов: УЗИ, КТ, МРТ и Ангиография. Эти дополнительные методы являются ключевыми в диагностике АВМ и помогают подобрать тактику лечения, а в случае с ангиографией еще и производить лечебные манипуляции.

Осложнения при АВМ

Осложнения при артериовенозной мальформации зависят от зоны и участка поражения.

Лечение

Лечение артериовенозной мальформации включает в себя такие методы как:

Стоит отметить, что варианты лечения могут комбинироваться в зависимости от локализации, размеров, симптомов и осложнений.

Заболевания, связанные с АВМ

Синдром Паркс-Вебера

Синдром Рандю-Ослера

СLOVES синдром

CLOVES синдром – врожденное, редкое и очень тяжелое заболевания, которое проявляется в виде:

Источник

Диагностика сосудистой мальформации в Германии

Сосудистая мальформация — это врожденная, реже приобретенная, аномалия строения кровеносных сосудов.

Очень часто их путают с гемангиомами. При этом гемангиомы и другие сосудистые опухоли имеют иную клиническую картину, этиологию, гистологию и патофизиологию.

Во избежание путаницы, авторы статьи использовали классификацию ISSVA, благодаря которой сосудистые мальформации разделяются по их гемодинамическим свойствам: на аномалии со слабым кровотоком (low—flow) и аномалии с сильным кровотоком (high—flow), которые могут развиваться как по отдельности, так и в комбинации.

Низкоскоростные мальформации (low-flow)

Данное заболевание включает в себя, например, патологию самых мелких сосудов в организме — капилляров, которые обычно образуют тонкую сосудистую сетку. Клинически капиллярная мальформация может провяляться, например, через красное родимое пятно (сосудистый невус). Однако наиболее распространенной формой низкого потока является венозная мальформация. Она развивается, как правило, медленно, образуя губчатые, расширенные венозные пучки. Цвет венозной мальформации меняется от голубого до бордово-красного, в зависимости от глубины и объёма пораженных сосудов. Таким образом, чем ближе пораженные сосуды к поверхности кожи, тем насыщеннее цвет.

Как правило, венозные мальформации увеличиваются с возрастом, хотя некоторые факторы, а именно тяжелая инфекция, гормональные изменения, травма или обширная операция могут как ускорить данный процесс, так и привести к его усугублению. Также к мальформациям низкого потока относятся лимфатические аномалии, когда лимфа не отводится больше обратно к сердцу, а наоборот, скопление лимфатической жидкости в сосудах ведет к образованию в них полостей, которые проявляются либо в виде больших прозрачных опухолей, либо в виде мультипных мелких пузырьков под или над кожей. Пузырьки могут лопаться, серозная жидкость вытекать, повышая тем самым риск инфекции.

Диагностика в Германии направлена на то, чтобы предупредить осложнение данной патологии, предотвратить возможное инфицирование и вовремя начать лечение сосудистой мальформации. Стоит отметить, что многие проявления болезни крайне сложно выявить самостоятельно: квалифицированный осмотр врача в клинике «Нордвест» — лучшее решение для профилактики осложнений.

Лимфатическая мальформация может развиваться как самостоятельно, так и выступать частью комбинированных форм (синдромов):

Высокоскоростные мальформации (high-flow)

Основным компонентом высокого потока является артериальный сосуд, который отвечает за усиление кровотока. Затем кровь через капилляры должна переходить в систему венозных сосудов. При образовании артериовенозных мальформациий или так называемых артериовенозных фистул эта последовательность нарушается, и кровь начинает стекать в венозную систему напрямую, вследствие чего осуществляется прямое шунтирование крови из артериального бассейна в систему поверхностных и глубоких вен. Артериовенозная мальформация зачастую возникает в центральной нервной системе, реже — в других участках организма.

Данная патология имеет тенденцию с течением времени увеличиваться, вызывая тем самым тяжелые неврологические расстройства, вплоть до летального исхода, поэтому требует обязательного лечения, которое в полной мере пациенты могут получить в Германии, в нашей больнице.

ISSVA Классификация сосудистых мальформаций:

Признаки сосудистой мальформации

Данное заболевание может вызывать целый ряд клинических симптомов, в зависимости от их локализации и объёма. Например, венозные мальформации могут сопровождаться болевыми ощущениями в месте их образования. Лимфатические — способствовать развитию подкожных и/или кожных пузырьков с или без вытекания серозной жидкости. При артериовенозных мальформациях идет давление на сердечно-сосудистую систему, вследствие сильного артериального потока, впадающего в венозную систему. При мальформациях сосудов внутренних органов, например, печени, возможно внутреннее кровотечение, а мальформации легочных артерий могут сопровождаться:

На ранних стадиях заболевание может никак себя не проявлять или же носить слабовыраженный характер. В таких случаях терапия не нужна, а рекомендуется только регулярный контроль. Сосудистая мальформация подлежит лечению лишь при клиническом её проявлении. При этом выбор терапии всегда основывается на алгоритме абсолютных и относительных показаний. К абсолютным показаниям относятся, как правило, нарушения жизненных функций организма:

К относительным показаниям относятся индивидуальные жалобы пациента, снижающие качество жизни, но без угрозы летального исхода:

Факторы риска

Аномалия строения сосудов носит, в большинстве случаев, врожденный характер. Существуют множество передающихся по наследству генетических мутаций, которые способствуют в дальнейшем развитию данного заболевания, например:

Диагностика заболевания

Правильный диагноз является обязательным условием успешного лечения сосудистых мальформаций. Здесь тщательный сбор анамнеза, физикальный осмотр и дуплексная сонография имеют ключевое значение. Поскольку доплерография может не только различать сосудистые опухоли от сосудистых аномалий, но также позволяет дифференцировать сосудистые мальформации со слабым (low—flow) и сильным кровотоком (high—flow). В дополнение к этому может понадобиться КТ, МРТ и/или ангиография.

При поражении желудочно-кишечного тракта прибегают к эндоскопической диагностике.

Стоимость диагностики мальформаций в Германии

Чтобы убедиться в отсутствии этой болезни или подтвердить ее наличие, позвоните нам и запишитесь на консультацию с врачом, который поможет определиться в том, какие виды исследований понадобятся для постановки окончательного диагноза. Цены на диагностику зависят от количества необходимых диагностических процедур. Точную информацию вы сможете узнать на этапе взаимодействия со специалистами клиники «Нордвест» по работе с пациентами.

Источник

Нужна помощь: 2-летней Стефании нужен генетический анализ, чтобы выяснить причину болезни

Ребенок страдает от опухолей, которые появляются по всему телу.

Стефании Гушан из Ижевска нет и трех лет, но малышку знают ведущие детские врачи Ижевска и Москвы. Ведь больше года у малышки на теле растут непонятные опухоли. И врачи пока не могут поставить диагноз и начать лечение…

Под мышкой, на лопатке, на шее…

Все началось, когда Стефании было 3 месяца. Одна ручка малышки стала немного толще другой и ослабла. Об этом мама девочки рассказала участковому педиатру на одном из осмотров.

– Нас отправили к неврологу, а невролог – на УЗИ, посмотреть сосуды. И когда врач начала переворачивать дочь на спинку, то у Стефании внезапно под мышкой появилась опухоль размером с яйцо! Будто выпала откуда-то! – рассказывает Олеся Гушан. – Онколог, осмотревший дочь, сказал, что это жировик, ничего страшного. А через 3-4 месяца на лопатке появилось еще одно образование – твердое. Мы уже всех обошли: онкологи, хирурги, гематологи. Сказали: «Нужно оперировать, но девочка еще слишком маленькая, ждите до года».

Но ждать было нельзя: к 9 месяцам эти опухоли разрослись и перекинулись на грудную клетку. Их планово удалили, и на какое-то время мама и дочка успокоились. К году напасть вернулась, на этот раз на шею.

– Сначала появились по «шишке» по обеим сторонам шеи. Потом такая же появилась впереди, где гортань. Я просила удалить и их, ведь дочке они мешают, но врачи отказывались: они начали сомневаться в диагнозе, – рассказывает Олеся.

CLOVES* синдром?

За консультацией Олеся и Стефания поехали в августе прошлого года в Москву. В РДКБ после обследования предположили, что у малышки лимфангиома (доброкачественная опухоль), прописали особые таблетки. Правда, в Ижевске, по словам Олеси, в таблетках им отказали.

– Сказали «денег нет», а лекарство дорогое. Да и предназначены они для детей старше 13 лет, это лекарство очень сильно влияет на организм, – вздыхает Олеся. – А потом нам посоветовали детскую больницу им. Святого Владимира в Москве. После январских праздников в этом году мы поехали туда. Там впервые предположили, что у дочки CLOVES синдром. Я много читала о нем. Если это и правда он, то это приговор…

CLOVES синдром – это редчайшее генетическое заболевание, при котором в теле больного разрастаются ткани, появляются «шишки», опухоли. Эта болезнь не лечится. А вот от лимфангиомы лечение есть. Чтобы понять, что же такое со Стефанией, ей нужен генетический анализ.

Источник

«Внутрисосудистое свертывание крови при COVID-19 определяет весь ход болезни»

Беседа с академиком А.Д. Макацария, крупнейшим специалистом в области клинической гемостазиологии

Сегодня известно, что при COVID-19, в первую очередь, страдает свертывающая система крови. Вот почему у всех умерших от осложнений новой коронавирусной инфекции находят большое количество тромбов. Как это объяснить? Почему это заметили не сразу? Каким образом и почему это происходит? Можно ли предотвратить развитие такого осложнения? Об этом – наш разговор с А.Д. Макацария, академиком РАН, одним из крупнейших в мире специалистов по изучению нарушений свертываемости крови, создателем Школы клинической гемостазиологии, заведующим кафедрой Сеченовского университета. Александр Давидович и его ученики активно сотрудничают с университетом Сорбонны, Венским, Римским, Миланским и Тель-Авивским университетами, Технион в Хайфе. Под его руководителем защищено 150 кандидатских и докторских диссертаций. Автор более 1200 научных трудов, в том числе 40 монографий.

– Александр Давидович, в последнее время во всем мире появляется всё больше сообщений о том, что при COVID-19 страдает свертывающая система крови. Так ли это, и если да, то чем вы объясняете этот феномен?

– Безусловно, это так. Более того, хочу сказать, что практически нет такой инфекции (вирусной или, тем более, бактериальной), которая бы не влияла на свертывание крови. Доказательство тому – учение о сепсисе и септическом шоке как универсальной модели ДВС-синдрома – синдрома диссеминированного внутрисосудистого свертывания крови. Степень тяжести тромботических нарушений зависит от особенностей возбудителя и организма-хозяина (иммунная система, система гемостаза, наличие сопутствующих заболеваний и т.д.).

– Но ведь не у всех пациентов развивается сепсис и септический шок?

– Конечно, не у всех. Поэтому очень актуальным и далеко не изученным в настоящее время является механизм патогенеза осложнений, вызванных коронавирусной инфекцией. Во многом это обусловлено особенностями вируса, а также особенностями организма человека, начиная от количества и качества рецепторов, представленных у человека и их способностью связываться с этим вирусом. Безусловно, на исходы заболевания огромное влияние оказывает коморбидность, то есть наличие сопутствующих хронических заболеваний у пациента.

– Почему, по вашему мнению, эта особенность течения болезни проявилась не сразу?

— Я считаю, что все это проявилось сразу, но не было адекватно оценено врачами изначально: еще не было такого количества вскрытий и широкого тестирования на гемостазиологические маркеры. Надо сказать, мы занимаемся изучением этой проблемы довольно давно, практически с самого начала эпидемии. Еще в самом начале апреля мы опубликовали работу, основанную на первых наблюдениях наших китайских коллег. Работа называлась «COVID-19 и синдром диссеминированного внутрисосудистого свертывания крови». Она имела чрезвычайно широкий резонанс, поскольку уже тогда врачи начали понимать роль свертывающей системы крови в инфекционном процессе.

– Каков механизм тромбообразования при covid-19 и отличается ли он от этого процесса при других патологиях?

– Это очень непростой вопрос. На сегодняшний день однозначно можно утверждать – при этом вирусе с самого начала имеет место активация гемостаза, внутрисосудистое свертывание крови и тромбообразование в сосудах мелкого калибра жизненно важных органов. При этом повреждаются не только легкие, а блокада микроциркуляции и ее необратимый характер определяют исход заболевания. Позднее начало антикоагулянтной терапии является неблагоприятным фактором. Причем этот процесс внутрисосудистого свертывания в капиллярах легкого играет важную роль в развитии острого респираторного дистресс-синдрома (ОРДС), о котором все говорят. Но далеко не все с самого начала уловили связь между внутрисосудистым свертыванием крови и ОРДС.

В западной литературе даже появился термин «легочная интраваскулярная коагуляция». Практически во всех случаях имеет место активация системного воспалительного ответа. Это общебиологическая реакция, которая особенно проявляется в ответ на инфекцию, вирусные возбудители. Международные организации признали, что коронавирусная инфекция – это сепсис.

Таким образом, цитокиновый и тромботический шторм усугубляют состояние больного и определяют степень тяжести. Но есть и особенности. Возможно, при COVID-19 в первую очередь повреждается фибринолиз – часть системы гемостаза, которая обеспечивает процесс разрушения уже сформированных кровяных сгустков, тем самым, выполняя защитную функцию предотвращения закупорки кровеносных сосудов фибриновыми сгустками. Отсюда синдром фибринирования при меньшей частоте геморрагических осложнений. И отсюда же открывается перспектива применения тромболитиков, о чем сейчас так много говорят и пишут. А впервые предложили такую схему наши американские коллеги.

– А ведь есть немало людей с нарушениями свертываемости крови. Сейчас, во время эпидемии, для них настали трудные времена.

– Это так. В нашей популяции есть люди не только с явными, но и со скрытыми нарушениями гемостаза, предрасполагающими к тромбозам – генетические тромбофилии, антифосфолипидный синдром и ряд других заболеваний, сопровождающихся избыточной активацией системы гемостаза; а также люди с высокой готовностью к супервоспалительному ответу (врожденные факторы и ряд ревматологических и иммунных заболеваний). Им сейчас важно контролировать своё состояние, а врачам не забывать об этом.

Вообще надо сказать, что открытие NET расширило горизонты в понимании биологии нейтрофилов и роли этих клеток в организме. Использование организмом хозяина хроматина в сочетании с внутриклеточными белками в качестве естественного противомикробного агента имеет древнюю историю и меняет наше представление о хроматине как только о носителе генетической информации. Благодаря избыточному и неконтролируемому формированию NET, нейтрофилы могут способствовать развитию патологического венозного и артериального тромбоза, или «иммунотромбоза», а также играют важную роль в процессах атеротромбоза и атеросклероза. Высвобождение NET является, как выяснилось, одной из причин тромбообразования при таких состояниях, как сепсис и рак. Наличие NET при этих заболеваниях и состояниях дает возможность использовать их или отдельные компоненты в качестве потенциальных биомаркеров. NET и их компоненты могут быть привлекательны в качестве терапевтических мишеней. Дальнейшие исследования нейтрофилов и NET необходимы для разработки новых подходов к диагностике и лечению воспалительных и тромботических состояний.

– Размышляя о высокой летальности у пациентов, которым пришлось применить ИВЛ, вы констатируете, что мы, возможно, пошли не тем путем. А какой путь может оказаться более верным?

– Да, я имел в виду, что при оценке вентиляционно-перфузионных нарушений при COVID-19 превалируют перфузионные нарушения, нарушения микроциркуляции, а это значит, что главная терапевтическая мишень – восстановление нормальной перфузии тканей, то есть противотромботическая терапия, а возможно, даже и фибринолитическая. Механическая вентиляция не может решить вопрос перфузионных нарушений.

– Видите ли вы, что в связи с эпидемией стали более частыми проблемы тромбообразования в акушерско-гинекологической практике?

– Случилось так, что во многом и благодаря нашим стараниям (лекциям и публикациям), большинство акушеров сегодня осведомлены о том, что беременность – это состояние так называемой физиологической гиперкоагуляции, и этим пациенткам нередко назначаются антикоагулянты во время беременности. Тем не менее, требуются дальнейшие исследования для вынесения суждения о частоте тромбозов у беременных с COVID-19.

Вообще надо сказать, что большинство осложнений беременности либо обусловлены, либо сочетаются с высоким тромбогенным потенциалом. Генетические факторы свертывания крови, особенно антифосфолипидный синдром, являются факторами риска огромного количества осложнений беременности – это и внутриутробные гибели плода, и неудачи ЭКО, и задержка внутриутробного развития плода, и преждевременная отслойка плаценты, что приводит к тяжелым тромбогеморрагическим осложнениям, это, наконец, тромбозы и тромбоэмболии. Поэтому, конечно, можно ожидать, что в условиях COVID-19 эти осложнения могут представлять собой еще большую опасность. Ведь вирус может быть фактором, активирующим факторы свертываемости крови. Конечно, тут нужны обобщающие исследования, но уже сейчас наши отдельные наблюдения говорят о том, что риск таких осложнений возрастает.

– Являются ли, на ваш взгляд, одним из проявлений этой проблемы случаи тяжелого течения covid-19 в педиатрии (состояния, похожие на синдром Кавасаки)?

– Глава ВОЗ Тедрос Аданом Гебрейесус призвал врачей всех стран обратить особое внимание на сообщения о том, что у некоторых детей, заразившихся коронавирусом, проявляются симптомы, схожие с еще одним заболеванием — синдромом Кавасаки (мультисистемным воспалительным синдромом). Действительно, в сообщениях из Европы и Северной Америки говорилось, что некоторое число детей поступало в отделения интенсивной терапии с мультисистемным воспалительным состоянием, с некоторыми симптомами, похожими на синдром Кавасаки и синдром токсического шока.

Синдром Кавасаки был впервые описан в 1967 году японским педиатром по имени Томисаку Кавасаки. Он обычно поражает детей до пяти лет. При этом синдроме у пациента начинается воспаление кровеносных сосудов (васкулит) и лихорадка. Болезнь Кавасаки имеет четко выраженный набор симптомов, включая постоянно высокую температуру, покраснение глаз и области вокруг рта, сыпь на теле и покраснение и отек ног и рук.

13 мая нынешнего года в авторитетном медицинском издании The Lancet было опубликовано исследование итальянских врачей, которые сообщили, что в провинции Бергамо, одной из наиболее пострадавших от эпидемии коронавируса, была зафиксирована вспышка синдрома Кавасаки или схожего с ним синдрома.

Важно, что в большинстве случаев дети также имели положительный результат теста на антитела к КОВИД-19, предполагая, что синдром последовал за вирусной инфекцией.

Болезнь Кавасаки имеет тенденцию проявляться в группах генетически похожих детей и может выглядеть немного по-разному в зависимости от генетики, лежащей в основе группы. Это говорит о том, что различные триггеры могут вызывать воспалительную реакцию у детей с определенной генетической предрасположенностью.

Вполне возможно, что атипичная пневмония SARS-COV-2, вызванная вирусом COVID-19, является одним из таких триггеров. Это важный вопрос, требующий пристального изучения.

– Александр Давидович, как вы думаете, почему у всех COVID-19 проявляется по-разному?

– Тут очень важна проблема факторов риска. Всё дело в том, что, помимо видимых болезней типа сахарного диабета или гипертонии, существуют болезни невидимые, о которых мы зачастую даже не подозреваем. В последние годы большое распространение получило учение о генетической тромбофилии. Во всем мире это примерно до 20 процентов людей, которые являются носителями той или иной формы генетической тромбофилии. С этим можно жить сто лет, но если возникает инфекция, травма, делается операция – больной может погибнуть от тромбоэмболии, даже если операция выполнена на высочайшем техническом уровне. Причиной тому – скрытая генетическая тромбофилия – мутация, которая делает её носителя подверженным высокому риску тромбообразования.

Высокая контагиозность вируса и большое количество заболевших поневоле «позволяет» вирусу выявить людей с изначальной явной или скрытой предрасположенностью к тромбозам. Это пациенты не только с генетической тромбофилией или антифосфолипидным синдромом, но и с сахарным диабетом, ожирением, ревматическими болезнями и другими патологическими состояниями, ассоциированными с повышенным свертыванием и/или воспалением.

– Какие методы профилактики и лечения covid-19 вы считаете перспективными?

– Помимо уже названных, это противовирусная терапия, терапия специфическими иммуноглобулинами, противотромботическая терапия и лечение, направленное на снижение воспаления (так называемые антицитокиновые препараты). Многое нам предстоит ещё понять об этом новом для нас заболевании, но постепенно мы движемся в сторону лучшего объяснения многих его механизмов. Вы знаете, я всегда много работал, но, пожалуй, никогда ещё я не был так занят исследовательской и практической работой, как сейчас. Уверен, что она даст свои важные результаты.

Беседу вела Наталия Лескова.

Источник

«Просто как овощ». Почему люди продолжают болеть и через год после ковида

МОСКВА, 29 сен — РИА Новости, Альфия Еникеева. По разным данным, от 20 до 75 процентов переболевших COVID-19 и полгода спустя страдают от его последствий. Среди основных симптомов — хроническая усталость, одышка, выпадение волос, панические атаки, проблемы со сном. Медики называют это постковидным синдромом. В России его диагностируют каждому пятому пациенту. Как эти люди живут и борются с осложнениями — в материале РИА Новости.

«Ничего делать не могла»

Плюс появились проблемы с сосудами на ногах и в глазах. Я даже думала, что у меня разрыв сетчатки на фоне кислородного голодания и повреждения сосудов. Но офтальмолог ничего не нашел, слава богу. Назначил капли, не помогли — глазные яблоки будто болели изнутри. Я консультировалась с разными врачами, никто ничего не мог толком сказать. Прописывали лекарства. От одних становилось только хуже, другие совсем не действовали.

Так как я индивидуальный предприниматель, смогла себе организовать очень лайтовый режим труда. Первые три месяца, до января, не работала вообще. Бизнес просто встал. Никаких доходов — проедала подушку безопасности.

«Пришлось уволиться с работы»

Александр Корчевный, 39 лет, Экибастуз, Казахстан. Сейчас лечится в Новосибирском центре профилактики тромбозов

Я заболел в начале июня 2020 года, заразился, предположительно, на работе. Сдал ПЦР-тест — положительный. Меня отправили на добровольную изоляцию в инфекционную больницу на 18 дней. Как оказалось, зря: родные один за другим заболели ковидом.

В стационаре особо ничем не лечили, только наблюдали, поскольку болезнь протекала не тяжело. Было легкое недомогание около трех дней, потом два дня плохо сбиваемая температура до 38. Пропали запахи, снизился аппетит, появились проблемы со сном. Первый «звонок» был дней через десять после постановки диагноза. Началась неожиданная тахикардия, паническая атака и подскочило давление. Сделали укол эуфиллина. Вроде немного полегчало.

Из больницы выписался не больной и не здоровый. Очень хотелось домой после изоляции. Но дальше было только хуже. Постепенно добавлялись новые симптомы, связанные с нервами и сосудами. Начались бесконечные походы по врачам. Никто из них до конца не понимал, в чем дело и как меня лечить. Все анализы более-менее спокойные. В течение года проходил курсы у пяти невропатологов в разных городах. Все ставили два диагноза: вегето-сосудистая дистония и синдром хронической усталости. Все намекали на психолога. У него я тоже побывал, он нарушений не выявил.

«Волосы лезли клочьями»

Наиля Вагизова, 38 лет, Казань

Когда я выписывалась из больницы, меня никто не предупреждал, что это может затянуться так надолго и восстановление будет столь тяжелым. От государственной медицины сейчас никакой помощи. Врачи в поликлинике ничего не говорят. Я сама сдаю все анализы платно, пью витамины, собираю информацию в интернете, от людей, которые тоже переболели. Я по профессии врач-лаборант, поэтому начала самостоятельно в теме разбираться и контролировать свое состояние.

«Мне легче думать, что это не ковид»

Заболела коронавирусом я в конце прошлой осени, но в декабре был уже хороший анализ. Про постковид меня врач сразу предупредила. Она сама перенесла COVID-19 и знает, что это такое. Сейчас время от времени у меня проявляются какие-то типичные симптомы, но я осознанно списываю их на основное заболевание. Мне так легче.

Я постоянно под медицинским наблюдением. Меня регулярно навещает врач. Мне бесплатно выдают антиагреганты, получаю в аптеке довольно дорогой антикоагулянт. На дом приезжают осматривать узкие специалисты и берут анализы. Но я редко беспокою поликлинику просьбами. Научилась с приступами справляться сама. В целом просто надеюсь, что рано или поздно тело приспособится к чужому вирусу. Если до сих пор выжила с таким списком болезней и даже перенесла ковид, значит, надо благодарить гены и ангела-хранителя.

«Главное — довериться врачам»

Валентина Нелюбова, 59 лет, Москва

Сейчас, слава богу, все позади. Восстанавливалась после ковида несколько месяцев, долго рассказывать. Но все закончилось хорошо. Я очень благодарна врачам филиала дневной больницы Алексеева при поликлинике 121-й, что в Южном Бутово. Они реально помогают справиться с постковидным синдромом, с депрессивным состоянием. Многие боятся психбольниц. Это какое-то неправильное толкование, непонимание. А ведь только квалифицированные психологи могут добраться до проблем постковида и помочь. По крайней мере, мне помогли.

«Это уже самостоятельное заболевание»

По данным исследователей Сеченовского университета, в России от постковидного синдрома страдают больше 20 процентов пациентов, перенесших коронавирусную инфекцию. Среди самых частых жалоб — слабость (точнее, быстрая утомляемость), одышка, тревога, депрессия, проблемы со сном и выпадение волос.

«Постковидный синдром (ПКС) — это симптомокомплекс, который возникает вследствие перенесенной коронавирусной инфекции. Это очень широкое понятие, которое может включать поражение нервной, сердечно-сосудистой систем, органов желудочно-кишечного тракта, мышечную атрофию. Могут быть даже какие-то психические проявления. Его продолжительность — дело сугубо индивидуальное. У кого-то основные симптомы в легкой форме разрешаются в течение двух-трех месяцев. У других сохраняются до года и даже больше. О максимальных сроках говорить рано. Мы пока только наблюдаем это заболевание, изучаем его. По моему опыту — дольше всего у пациентов держатся различные нарушения неврологического характера, поражения периферической нервной системы», — рассказал РИА Новости заведующий кафедрой спортивной медицины и медицинской реабилитации Сеченовского университета, эксперт Лиги здоровья нации профессор Евгений Ачкасов.

По его словам, симптомы ПКС, их выраженность и продолжительность часто зависят от тяжести течения COVID-19, но не всегда. Так, среди пациентов немало людей, которые относительно легко перенесли сам ковид, а от его осложнений мучаются уже более года.

«Основа реабилитационных программ при постковидном синдроме — дыхательная гимнастика, циклические физические упражнения, кардиопротекция. Мы стремимся защитить сердечную мышцу как медикаментозно, так и различными физиотерапевтическими вариантами. Используем массажи, барокамеры. Достаточно широкий спектр. Но надо понимать, что зачастую дома реабилитировать таких пациентов очень сложно. Лучше госпитализировать. Постковидный синдром — это уже самостоятельное заболевание, и к нему надо относиться очень серьезно», — подчеркнул профессор.

Однако если симптомы ПКС ярко выражены, а возможности обратиться к врачу нет, то специалисты советуют заниматься скандинавской ходьбой. Этот вид физической активности хорошо влияет на сердечно-сосудистую и дыхательные системы. А вот надувать шарики для восстановления объема легких ни в коем случае нельзя, чтобы не получить дополнительную легочную травму.

Источник