что такое регулярные звуковые соответствия

Ю.В. ОТКУПЩИКОВ

четверг, 14 мая 2009 г.

ЗВУКОВЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ И ЗВУКОВЫЕ СООТВЕТСТВИЯ

К аждый язык постоянно изменяется в своем развитии. Если бы не было этих изменений, то языки, восходящие к одному и тому же источнику (например, индоевропейские), вообще не различались бы между собой. Однако на самом деле даже близкородственные языки значительно отличаются друг от друга. Взять хотя бы русский и украинский. В период своего самостоятельного существования каждый из этих языков претерпел различные изменения, которые привели к более или менее существенным расхождениям в области фонетики, грамматики, словообразования и семантики.

Наконец, существенные изменения произошли также и в семантической области. Например, приведённое выше украинское слово мiсто имеет значение ‘город’, а не ‘место’; украинский глагол дивлюся означает ‘смотрю’, а не ‘удивляюсь’.

Гораздо более сложные изменения можно обнаружить при сравнении других индоевропейских языков. Эти изменения, происходившие в течение многих тысячелетий, привели к столь значительным расхождениям, что носители разных языков, не столь близких между собой, как русский и украинский, уже давно перестали понимать друг друга.

Вавилонское столпотворение. Ещё в глубокой древности люди пытались как-то объяснить расхождения, существующие между языками земного шара. Согласно одной из библейских легенд, жители древнего города Вавилона, возгордившись, решили построить огромную башню (столп) высотой до самого неба.

Разгневавшись на людей за столь нечестивый замысел, Бог решил воспрепятствовать строительству башни ( столпотворению) и с этой целью «смешал» язык строителей, которые с тех пор перестали понимать друг друга и в результате не смогли продолжить начатую работу. Отсюда и берёт своё начало выражение вавилонское столпотворение.

Сравнительно-историческое языкознание показало, что действительные причины «смешения языков» (по крайней мере в рамках отдельных языковых семей) заключаются в тех изменениях, которые произошли в процессе исторического развития. И здесь одно из наиболее важных мест принадлежит фонетическим изменениям.

Эти изменения произошли перед гласными е, и, ь (сравните древнерусские формы: ручька, речька), в то время как в остальных позициях сохранилось древнее к. Сходные, хотя и неодинаковые явления мы имеем в случаях нога — ножка, княгиня — князь — княжеский, а также писать — пишу, горох — горошек, свет — свеча и т. п.

Очень часто в истории языка происходили и такие фонетические изменения, которые не оставляли никаких очевидных следов прежнего состояния. Например, для русского слова луч, в котором конечное ч также восходит к более древнему к, мы не в состоянии найти пары типа волк — волчица или пеку — печёшь. Тогда на помощь можно привлечь данные родственных индоевропейских языков. Луч оказывается в родстве с такими латинскими словами, как lux [лу:кс] ‘свет’ и lu ceo [лý:кео:] ‘свечу’. Следовательно, мы вправе говорить о том, что в этом случае русское ч соответствует латинскому к.

Эта закономерность фонетических изменений в каждом языке привела к тому, что между звуками отдельных индоевропейских языков возникли строгие фонетические соответствия. Так, начальное индоевропейское *bh [бх] в славянских языках превратилось в простое б, а в латинском языке оно изменилось в f [ф]. В результате между начальным латинским f и славянским б установились определённые фонетические соотношения:

f e r o [фéр о :] ‘несу’

f iber [фúбер] ‘б о бр’

f ū imus [фý:имус] ‘(мы) были’

Содержание таблиц ограничено материалом шести групп языков. Включение в таблицы русского языка в обоснованиях не нуждается. Старославянский —древнейший из славянских языков, а литовский из всех индоевропейских языков наиболее близок к славянскому. Готский — древнейший из известных нам германских языков, а именно германские языки (английский, немецкий) чаще всего изучаются в школе. Древнегреческий и латинский — это так называемые «классические языки», на базе которых было образовано большое количество интернациональных слов и научных терминов. Этими обстоятельствами и был обусловлен отбор материала для таблиц, к рассмотрению которых мы можем теперь обратиться (см. таблицы).

Краткие таблицы звуковых соответствий в индоевропейских языках

В этой и следующих таблицах цифрами обозначены языки: 1. Реконструированный индоевропейский. 2. Древнеиндийский. 3. Древнегреческий. 4. Латинский. 5. Готский. 6. Литовский. 7. Старославянский. 8. Русский.

В квадратных скобках произношение дано в латинской транскрипции.

1 О том, что древние ь и ъ изменяются в гласные полного образования или исчезают, говорилось в примечании на стр14. (В графе 8 они обозначены как е и о или отмечены прочерком).

2 Гласный ė произносится как долгое узкое ē.

1 Дифтонг – это сочетание двух гласных, которые произносятся в один слог. В качестве гласного во второй половине дифтонга могут выступать сонанты (см. примечание 1 к следующей табл.).

Примеры с плавными сонантами ( r и l ) в исходе дифтонга в таблице опущены.

Как известно, гласные отличаются от согласных тем, что с их помощью может быть образован слог. Самой замечательной особенностью индоевропейских сонантов было то, что они могли выступать и как согласные, и как гласные (отчасти эта особенность древних сонантов сохранилась и в некоторых современных индоевропейских языках). Например, в русских словах волк и верх л и р выступают как согласные звуки, а вот в чешских словах vlk ‘волк’ и vrch ‘верх’ l и r — гласные, с их помощью образуются слоги.

2 «Йот» ( j ) на письме не обозначается. Однако ja → я, jo → ё, ju → ю.

Таблица IV. Согласные.

2 Посредством * k ’ и * g’обозначаются особые смягченные (палатализованные) индоевропейские согласные.

3 Литовское š произносится примерно как русское ш.

Рассмотренные таблицы могут служить читателю надёжным компасом, вооружившись которым он сумеет отправиться в плавание по этимологическому морю. С помощью таблиц мы можем проверять правильность этимологических сопоставлений и давать ответы на многие этимологические вопросы. На некоторых из них мы и остановимся.

Теперь обратимся к слову дьм(ъ). Его ближайшими «родичами» являются латинское f ū m us [фý:мус] и древнеиндийское d h ūmas [дху:мáс] ‘дым’ Эти и некоторые другие родственные слова позволяют реконструировать индоевропейскую праформу («исходную» форму) * dhūmos. Следовательно, начальное д— в слове дым — иного происхождения, нежели в слове дом: в первом случае это индоевропейское * dh, а во втором — * d. Корневые гласные в словах дым и дом также различные. Поэтому у нас нет никаких оснований для сближения этих слов в этимологическом отношении, ибо образованы они были от разных корней.

Всё это вопросы, на которые далеко не всегда можно дать простой и ясный ответ. Правда, в корне индоевропейских слов со значением ‘дым’ в большинстве языков мы находим ū [у:], а не ы. Но это обстоятельство ещё не является достаточным аргументом, ибо лингвистические проблемы отнюдь не во всех случаях могут решаться простым «подсчётом голосов». Следовательно, вопрос о приоритете ū или ы в данном случае остаётся открытым.

И вот здесь на помощь языковедам, приходит. корова. Да, да — самая обыкновенная корова. Посмотрим, как «мычит» корова в разных индоевропейских языках:

латинский — mug ī re [му:гúре] ‘мычать’

немецкий — muhen [мý:эн] ‘мычать’

литовский — m ū kti [мý:кти] ‘мычать’

древнегреческий — m ÿ kaomai [мю:кáомай], в более древнем произношении — [му:кáомай] ‘мычу’.

Сюда же относятся слова со значением ‘немой’ (буквально: ‘мычащий’): в латинском языке — mū tu s [мý:тус], в древнеиндийском — mūkas [мý:кас].

Все перечисленные слова — звукоподражательные по своему происхождению: в их основе воспроизводится мычание коровы — m ū [му:]. Едва ли «артикуляция» («произношение») коровьего мычания существенно изменилась за время существования индоевропейских языков. Вот почему звук ū в приведённых словах следует признать исконным.

А как же быть с русским глаголом мычать или со старославянским существительным мыкъ ‘мычание’? Быть может, русские коровы мычат по-особому? Вопрос этот не так наивен, как может показаться на первый взгляд. Известно, что представители разных народов могут по-разному воспроизводить «язык» животных. Мы с вами ясно «слышим» петушиное кукареку, гусиное га-га-га, собачье гав-гав-гав. Но спросите, например, немца, и он вам скажет, что вы воспроизводите кукареканье, гоготанье и лай неверно, что петух на самом деле кричит kikeriki [кикерикú], гусь — gickgack [гúкгак], собака — kliffl k laff [клúфклаф].

Следовательно, поставленный выше вопрос может быть решён только так: в корне глагола мычать произошло фонетическое изменение ū [у:] → ы — точно такое же, какое языковеды устанавливают для русских слов на основании сопоставлений типа литовское sūn u s [су:нýс] — русское сын, латинское f ū m us — русское дым и т. д.

Из других особенностей, на которые стоит обратить внимание при рассмотрении таблиц, можно отметить, что славянскому о в готском (и вообще в германских языках), а также в литовском, как правило, соответствует а, а славянскому а в этих же языках соответствует о. В результате при сопоставлении славянских слов с германскими или литовскими словами гласные о и а будут отражаться в сопоставляемых языках полярно противоположным образом:

русский язык — м ать, м атери

английский язык — m other [мáдзе] ‘мать’

литовский язык — m otė [мó:те:], род. пад. m oters [мó:терс] ‘женщина’

русский язык — м оре

готский язык — m arei [мáри:]

литовский язык — m arios [мá:рё:с] (множественное число) ‘море’

Особенно показательны случаи, когда в слове встречаются оба гласных: русск. в ода — готск. w a t o [вáто:]; русск. к оп ать — литовск. k ap oti [капó:ти] ‘рубить’.

Позднее в русском слове первый «ер» дал гласный полного образования о, а второй (в конечной позиции), как и в других русских словах, исчез. Таким образом, искомым соответствием латинскому слову angulus оказалось русское угол. Правильно ли решена наша задача? Теперь мы можем посмотреть ответ. Где? В любом латинско-русском словаре. Открываем страницу с нужным нам словом и находим ответ: angulus — угол. Задача решена верно!

Правда, пример со словами rana и рана не совсем показателен, так как слова эти имеют слишком далёкие друг от друга значения и едва ли кому-нибудь придёт в голову мысль о сравнении их между собой. Другое дело, когда значение таких слов будет очень близким или даже одинаковым.

Так, японское слово soku [сóку] и немецкое Socke [зóке] означают ‘носок’; ацтекское [8] mati [мати] ‘знать’, а древнеиндийское mati [мати] — ‘память, знание’. Однако всё это не более чем простые совпадения. Правда, последние примеры взяты из заведомо неродственных языков. Но от подобных совпадений не «застрахованы» и слова в исконно родственных языках.

Например, немецкий глагол habe [хá:бе] означает ‘имею’. То же самое значение и у латинского глагола habeo [хáбео:]. В форме повелительного наклонения эти глаголы орфографически совпадают даже полностью: habe! ‘имей!’. Казалось бы, у нас есть все основания для того, чтобы сопоставить эти слова друг с другом и говорить об общности их происхождения. Но на самом деле такой вывод был бы ошибочным.

В результате фонетических изменений, происшедших в германских языках, латинскому с [к] в немецком языке стало соответствовать h [x]:

Источник

Глава четвертая. Звуковые соответствия и звуковые изменения

Каждый язык постоянно изменяется в процессе своего развития. Если бы не было этих изменений, то языки, восходящие к одному и тому же источнику (например, индоевропейские) вообще не различались бы между собой. Однако на самом деле мы видим, что даже близкородственные языки значительно отличаются друг от друга. Взять хотя бы языки русский и украинский. В период своего самостоятельного существования каждый из этих языков претерпел различные изменения, которые привели к более или менее существенным расхождениям в области фонетики, словообразования и семантики.

Наконец, существенные изменения произошли также и в семантической области. Так, например, приведенное выше украинское слово mi сто имеет значение «город», а не «место»; украинский глагол дивлюся означает «смотрю», а не «удивляюсь».

Гораздо более сложные изменения можно обнаружить при сравнении других индоевропейских языков. Эти изменения, происходившие в течение многих тысячелетий, привели к столь значительным расхождениям, что носители разных языков, не столь близких между собой, как русский и украинский, уже давно перестали понимать друг друга.

Вавилонское столпотворение. Еще в глубокой древности люди пытались как-то объяснить расхождения, существующие между языками земного шара. Согласно одной из библейских легенд, жители древнего города Вавилона, возгордившись, решили построить огромную башню (столп) высотой до самого неба. Разгневавшись на людей за столь нечестивый замысел, бог решил воспрепятствовать строительству башни (столпотворению) и с этой целью «смешал» язык строителей, которые с тех пор перестали понимать друг друга и в результате не смогли продолжать начатую работу. Отсюда и берет свое начало выражение вавилонское столпотворение.

Сравнительно-историческое языкознание показало, что действительные причины «смешения языков» (по крайней мере, в рамках отдельных языковых семей) заключаются в тех изменениях, которые произошли в процессе исторического развития. И здесь одно из наиболее важных мест принадлежит фонетическим изменениям.

Тигрица и волчица

О звуковых соответствиях. Выше были приведены примеры лишь самых простых звуковых изменений, происшедших в русском языке. На протяжении тысячелетий в индоевропейских языках произошло большое количество различных фонетических изменений, многие из которых значительно сложнее рассмотренных нами примеров.

Эта закономерность фонетических изменений в каждом языке привела к тому, что между звуками отдельных индоевропейских языков возникли строгие фонетические соответствия. Так, начальное индоевропейское bh [бх] в славянских языках превратилось в простое б, а в латинском языке оно изменилось f [ф]. В результате между начальным латинским f и cлавянским б установились определенные фонетические соотношения:

Например, немецкий глагол habe [хабе] означает «имею». То же самое значение будет и у латинского глагола habeo [хабео]. В форме повелительного наклонения эти глаголы совпадают даже полностью: habe! [хабе] «имей!» Казалось бы, у нас есть все основания для того, чтобы сопоставить эти слова друг с другом и говорить об общности их происхождения. Но на самом деле такой вывод был бы ошибочным.

В результате фонетических изменений, происшедших в германских языках, латинскому с [к] в немецком языке стало соответствовать не k, a h:

Таким образом, при сопоставлении родственных слов следует опираться не на чисто внешнее звуковое их сходство, а на ту строгую систему фонетических соответствий, которая установилась в результате изменений звукового строя, происшедших в отдельных исторически связанных друг с другом языках.

Слова, звучащие совершенно одинаково в двух родственных языках, если они не входят в установленные системы соответствий, не могут быть признаны родственными друг другу. И, наоборот, очень непохожие по своему звуковому облику слова могут оказаться словами общего происхождения, если только при их сравнении обнаруживаются строгие фонетические соответствия.

Фонетика и этимология. Знание фонетических закономерностей дает возможность ученым восстановить более древнее звучание слова, а сравнение с родственными индоевропейскими формами очень часто проясняет вопрос о происхождении анализируемых слов, позволяет установить их этимологию.

Но фонетическая сторона не является единственной в этимологическом анализе. Не менее важное значение имеет также словообразовательная и семантическая сторона этимологического исследования.

Источник

Что такое регулярные звуковые соответствия

Почему языки такие разные. Популярная лингвистика

Введение — об этой книге. Язык и наука о языке

Прежде чем сказать, о чем эта книга, попробуем ответить на такой вопрос:

Что самое удивительное в человеческом языке?

Ответить на него, конечно, непросто. Так много загадочного в языке, этом даре, объединяющем людей в пространстве и времени, что, пожалуй, было бы справедливо удивляться решительно всему, что имеется в языке и составляет его сущность. И всё-таки, даже согласившись, что в языке удивительно всё, можно заметить одну его особенность, которая всегда бросалась в глаза и занимала разум и воображение людей с древности.

Мы начали со слов человеческий язык.

Действительно, так часто говорят и пишут. Но ведь на самом деле у людей нет одного общего языка. Люди говорят на разных — и даже очень разных — языках, и таких языков на земле очень много (сейчас считается, что всего их около пяти тысяч или даже больше). Причем есть языки, похожие друг на друга, а есть такие, которые совсем, кажется, не имеют ничего общего. Конечно, и люди в разных частях земли не похожи друг на друга, они отличаются ростом, цветом глаз, волос или кожи, наконец, обычаями. Но разные люди, где бы они ни жили, всё же отличаются друг от друга гораздо меньше, чем могут отличаться друг от друга разные языки.

Вот это, может быть, и есть самое удивительное свойство — необыкновенное разнообразие человеческих языков.

О нем и пойдет речь в этой книге, которая так и называется — «Почему языки такие разные?». Мы поговорим о том, какие бывают языки в разных странах, чем они отличаются друг от друга, как друг на друга влияют, как появляются и исчезают — ведь языки, как и люди, могут рождаться и умирать. А еще они, тоже как люди, могут быть «родственниками» — и даже образовывать «семьи».

Ответы на эти вопросы (и многие другие, связанные с языком) ищет наука, которая называется лингвистика. Современная лингвистика — сравнительно молодая наука, по-настоящему она начала развиваться лишь в XX веке. Конечно, люди всегда интересовались языком, пытались составлять грамматики и словари, чтобы им было легче изучать чужие языки или понимать, что написано в старинных книгах. Составление грамматик помогло возникнуть лингвистике, но лингвистика не сводится к составлению грамматик: чтобы ухаживать за домашним попугаем, полезно знать кое-что из биологии, но ведь биология — это не наука о том, как ухаживать за попугаями. Вот и лингвистика — это не наука о том, как изучать иностранные языки.

Почему же она возникла так поздно? Причина — еще в одной загадке языка. Каждый из нас с самого рождения в совершенстве знает по крайней мере один язык. Этот язык называют родным языком человека. Младенец рождается немым и беспомощным, но в первые годы жизни в нем словно бы включается некий чудесный механизм, и он, слушая речь взрослых, обучается своему языку.

Взрослый человек тоже может выучить какой-нибудь иностранный язык, если будет, например, долго жить в чужой стране. Но у него это получится гораздо хуже, чем у младенца, — природа как бы приглушает у взрослых способности к усвоению языка. Конечно, бывают очень одаренные люди (их иногда называют полиглотами), которые свободно говорят на нескольких языках, но такое встречается редко. Вы почти всегда отличите иностранца, говорящего по-русски (пусть и очень хорошо), от человека, для которого русский язык — родной.

Так вот, загадка языка в том, что в человеке заложена способность к овладению языком, и лучше всего эта способность проявляется в раннем детстве.

А если человек может выучить язык «просто так», «сам по себе» — то нужна ли ему наука о языке? Ведь люди не рождаются с умением строить дома, управлять машинами или играть в шахматы — они долго, специально этому учатся. Но каждый нормальный человек рождается со способностью овладеть языком, его не надо этому учить — нужно только дать ему возможность слышать человеческую речь, и он сам заговорит.

Мы все умеем говорить на своем языке. Но мы не можем объяснить, как мы это делаем. Поэтому, например, иностранец может поставить нас в тупик самыми простыми вопросами. Действительно, попробуйте объяснить, какая разница между русскими словами теперь и сейчас. Первое побуждение — сказать, что никакой разницы нет. Но почему по-русски можно сказать:

Точно так же в ответ на просьбу

С другой стороны, мы скажем:

Лиза долго жила во Флориде, и теперь она неплохо знает английский язык, —

и заменить теперь на сейчас (…и сейчас она неплохо знает английский язык) в этом предложении, пожалуй, нельзя. Если вы не лингвист, вы не можете сказать, что в точности значат слова теперь и сейчас и почему в одном предложении уместно одно слово, а в другом — другое. Мы просто умеем их правильно употреблять, причем все мы, говорящие на русском языке, делаем это одинаково (или, по крайней мере, очень похожим образом).

Лингвисты говорят, что у каждого человека в голове есть грамматика его родного языка — механизм, который помогает человеку говорить правильно. Конечно, у каждого языка есть своя грамматика, поэтому нам так трудно выучить иностранный язык: нужно не только запомнить много слов, нужно еще понять законы, по которым они соединяются в предложения, а эти законы не похожи на те, которые действуют в нашем собственном языке.

Говоря на своем языке, мы пользуемся ими свободно, но не можем их сформулировать.

Можно ли представить себе шахматиста, который бы выигрывал партии в шахматы, но не мог при этом объяснить, как ходят фигуры? А между тем человек говорит на своем языке приблизительно так же, как этот странный шахматист. Он не осознает грамматики, которая спрятана у него в мозгу.

Задача лингвистики — «вытащить» эту грамматику на свет, сделать ее из тайной — явной. Это очень трудная задача: природа зачем-то позаботилась очень глубоко спрятать эти знания. Вот почему лингвистика так долго не становилась настоящей наукой, вот почему она и сейчас не знает ответа на многие вопросы.

Например, нужно честно предупредить, что по поводу языков мира лингвистика пока не знает:

— почему в мире так много языков?

— было ли в мире раньше больше языков или меньше?

— будет ли число языков уменьшаться или увеличиваться?

— почему языки так сильно отличаются друг от друга?

Конечно, лингвисты пытаются ответить и на эти вопросы. Но одни ученые дают такие ответы, с которыми другие ученые не соглашаются. Такие ответы называются гипотезами. Чтобы гипотеза превратилась в верное утверждение, нужно убедить всех в ее истинности.

Сейчас в лингвистике гораздо больше гипотез, чем доказанных утверждений. Но у нее всё впереди.

А теперь — поговорим всё же о том, что нам известно про разные языки.

Часть I.Как живут языки

Глава первая. Как изменяются языки

1. Языки похожие и непохожие

Языки бывают совсем непохожи друг на друга, а бывают, наоборот, очень похожи. Иногда два языка настолько похожи, что тот, кто знает один из этих языков, может понять всё или почти всё, что сказано на другом языке. Например, русский и белорусский — разные языки, но они очень похожи. Ни один язык так не похож на русский, как белорусский. Для тех, кто знает русский язык и учился писать по-русски, белорусский текст выглядит немного непривычно, но если вдуматься, то в нем можно понять почти всё. Вот начало одного белорусского стихотворения (в котором я на всякий случай поставил ударения, чтобы читать было удобнее):

Источник

Глава 1.3. Регулярные фонетические соответствия

I. Понятие регулярных фонетических соответствий.— II. Природа регулярных фонетических соответствий.— III. Типы регулярных фонетических соответствий.— IV. Решающая роль закономерности различий.— V. Отклонения от регулярности и особые правила для них (на примере закона Вернера).— VI. Нарушения регулярности фонетических соответствий и их причины.

I. Установление регулярных фонетических соответствий — важнейший компонент доказательства языкового родства. В случае отсутствия регулярных фонетических соответствий между сравниваемыми языками их родство не может считаться доказанным.

В компаративистике существует два близких, но не тождественных понимания регулярных фонетических соответствий. Первое используется на начальном этапе доказательства языкового родства и состоит в следующем: соответствие звуков может быть названо регулярным (или — в данном понимании — систематическим), если оно обнаруживается в достаточно большом количестве слов («достаточно большое количество» — это вероятностная оценка: примеров соответствия должно быть столько, чтобы вероятность случайного совпадения была мала). Второе используется в исторической фонетике; в этом случае регулярным называется такое соответствие, которое описывается правилом, имеющим минимальное количество исключений. Количество слов, в которых встречается данное регулярное соответствие, не имеет значения: например, соответствие и.‑е. *p- латинскому велярному (при наличии и.‑е. *k в следующем слоге) абсолютно регулярно — во всех трех словах, где и.‑е. *p- оказывается в такой позиции, оно дает лат. qu- (или c — перед o):

лат. qunque `пять’ укр. подiбн‑, *котъ > укр. кiт. В этом случае налицо дополнительное распределение украинских о и i, соответствующих русскому о. Можно сказать, что украинские о, i и русское о восходят к одной фонеме праязыка (даже если будущие украинские о и i произносились в праязыке по-разному, это были аллофоны одной фонемы: они находились в дополнительном распределении). В современном украинском языке о и i являются разными фонемами: морфологические выравнивания, заимствования и переход в о и i рефлексов других гласных сильно изменили первоначальную картину, и дополнительное распределение может быть установлено лишь для тех о и i, которые соответствуют русскому о и не подверглись действию позднейших процессов.

Третий тип регулярных фонетических соответствий — соответствия-совпадения. Сравним еще несколько русских и украинских слов:

И русскому и, и русскому ы в этих примерах соответствует украинское и (читается [ы]). При этом никаких правил распределения ы и и в русском языке нет (есть даже минимальные пары, например, твор. п. ликом и лыком — твердость/мягкость согласных, обеспечивающая различение этих слов в современном русском языке, есть результат влияния гласных *ы и *и). Очевидно, в праязыке гласные, давшие в русском и и ы, различались, а в украинском языке они совпали: *ы > и, *и > и.

Для того, чтобы решить, с каким из соответствий мы имеем дело в конкретном случае, надо попытаться установить правило распределения. Если это удастся, значит, в праязыке на этом месте была одна фонема, если же не удастся — это не значит ничего: вполне возможно, что через некоторое время (возможно, с накоплением новых данных, возможно, с появлением другой гипотезы и т. д.) правило будет сформулировано.

IV. Установить регулярные фонетические соответствия можно и между языками, праязык которых не засвидетельствован письменными памятниками. Правда, в этом случае нельзя пользоваться такими терминами, как «сохраняется» и «переходит», поскольку неизвестно, какой звук является исходным — тот, который имеется в одном из языков, тот, который имеется в другом, или же ни один из них. Пока нет реконструкции праязыка, можно говорить лишь о том, что звуки сравниваемых языков соответствуют друг другу.

Специально отметим, что сходство звуков при установлении регулярных фонетических соответствий (в любом из двух возможных пониманий) роли не играет. Для доказательства родства важно не сходство, а закономерность различия (ср. [Мейе 1934/1954, 32]). Так, слово biyoa `вода’ из австронезийского языка реджанг гораздо больше похоже на яванское banyu, чем на малайское air, но, тем не менее, генетически связано с последним — оба они возводятся к праформе *waSi; яванское же слово к этому архетипу не восходит (пример принадлежит Ю.Х. Сирку).

Обратимся опять к романскому материалу, который представляет собой удобную модель для демонстрации методов компаративистики, поскольку утверждения, основанные на фактах современных романских языков, можно проверить данными латыни. На первый взгляд, между испанским hecho и французским fait «дело, факт» нет никакого сходства. Но если сопоставить французские и испанские слова, похожие на fait и hecho, а также их эквиваленты в других романских языках, то можно заметить, что различия между ними регулярны:

Системное различие не может быть случайным, следовательно, слова fait и hecho родственны друг другу. И действительно, данные латинского языка подтверждают такое предположение, ср. лат. factum `факт’, lactem `молоко’, oct `восемь’, noctem `ночь’ (существительные приведены в форме аккузатива).

Отсутствие полной регулярности в соответствиях между родственными языками было замечено уже первыми индоевропеистами. Так, было известно, что германским звонким согласным обычно соответствуют древнеиндийские звонкие придыхательные (например, гот. bar- `нести’ – др.-инд. bhar-, гот. broar `брат’ – др.-инд. bhrtar), но в некоторых словах – непридыхательные звонкие согласные (например, гот. bind- `связывать’ – др.-инд. bandh-), древнеиндийским глухим смычным (p, t, k) в германском иногда соответствуют глухие фрикативные (f, , h), а иногда – звонкие (b, d, g) и т.д. Но лишь в 1860-х – 1870-х годах были предприняты первые попытки систематического анализа этих нерегулярностей. Г. Грассман (см. [Grassmann 1862]) обнаружил, что соответствия типа герм. b – др.-инд. b могут быть объяснены как следствие происходившей в древнеиндийском диссимиляции придыхательных: *bh. dh > b. dh. Такая же диссимиляция имеется в редуплицированных формах настоящего времени, ср., например, ddti III л. ед. ч. от d— `давать’ и ddhti III л. ед. ч. от dh— `ставить, класть’. Закон диссимиляции придыхательных (характерный не только для санскрита, но и для древнегреческого языка) получил название «законаГрассмана«.

Правило распределения германских глухих фрикативных и звонких сформулировал в 1877 г. К. Вернер:

При предположении о том, что древнеиндийский сохраняет старое место ударения, получается, что индоевропейские глухие смычные дали в германском звонкие в позиции после безударного гласного, но глухие фрикативные в других позициях (см. [Verner 1877]; это правило было названо «закономВернера«). Закон Грассмана, закон Вернера, как и ряд других законов, открытых приблизительно в то же время, послужили основой для выдвижения в конце XIX в. фундаментального тезиса сравнительно-исторического языкознания о безысключительности фонетических изменений:

«Всякое фонетическое изменение, поскольку оно происходит механически, совершается по законам, не знающим исключений, т.е. направление фонетического изменения у всех членов языкового коллектива всегда одинаково, если не считать случая диалектного разделения, и все слова, заключающие подверженный изменению звук в одинаковых условиях, подчиняются ему безо всякого исключения» [Osthoff, Brugmann 1878] (цит. по [Мейе 1907/1938, 460]).

Этот принцип был положен в основу сравнительно-исторического метода, разработанного в рамках направления, называемого младограмматизмом, и не потерял своего значения до сих пор.

VI. Но, помимо таких мнимых исключений, объясняемых правилами, встречаются и настоящие нарушения регулярности фонетических соответствий. Действительно, в языке, как и в любой системе, возникшей естественным путем, практически не бывает стопроцентно вероятных событий. Таким образом, есть определенная вероятность, что регулярные фонетические соответствия в некоторых словах будут нарушены. На практике всякому компаративисту известны случаи спорадических отклонений от регулярных соответствий, объясняемые различными причинами, а зачастую и никак не объясняемые (причина нерегулярности вполне может быть не установлена).

Можно указать несколько типов случаев, когда фонетические соответствия с высокой вероятностью будут нарушаться:

Отметим специально, что «звукосимволичность» является свойством не значения, а конкретного слова в конкретном языке – слова с одним и тем же значением могут в одном языке развиваться как звукосимволические, а в другом – нет (например, русское мычать развивалось, в отличие от болгарского муча, как обычное, не ономатопоэтическое слово), слова могут вторично включаться в звукосимволические ряды (по-видимому, именно так обстоит дело в бурятском [там же]) и, наоборот, утрачивать «звукосимволичность».

2. Грамматические морфемы: например, в русском языке ч перешло в ш перед т в служебных словах что и чтобы, но сохранилось в той же позиции в знаменательных словах типа сочту или мечта.

Это явление легко объяснимо: на любом синхронном срезе языка существуют частотные морфемы, не подчиняющиеся действующим в языке правилам: так, русское слово но — единственное, сохраняющее о в безударной позиции (ср. носы и но сыр. ). Тюркское неодушевленное вопросительное местоимение ne – единственное (кроме заимствований) слово, нарушающее запрет на существование начального n.

Иногда встречаются и знаменательные слова, подвергшиеся нерегулярным преобразованиям вследствие высокой частотности, ср., например, нем. heute ( *s и т. д.), а в севернолезгинских — озвончались (* > *z и т. д.). Литературный язык, сформировавшийся в основном на базе северных гюнейского и яркинского диалектов, во многих случаях включил в свой состав и южнолезгинские элементы, поэтому в нем мы постоянно встречаем не только звонкие, но и глухие отражения пралезгинских сильных. Например, пралезг. *iVj `шиповник’ регулярно отражается как ii (ср. южн. i), но пралезг. *u`клоп’ отражается как u— то есть, в «южнолезгинском» виде — хотя в разговорном севернолезгинском (например, в курахском диалекте) зафиксировано u. В свою очередь, после формирования литературной нормы в диалекты нередко проникают литературные слова, что в итоге может приводить к «перемешиванию» различных диалектных норм.

Однако, несмотря на описанные случаи нарушения регулярных соответствий, общий принцип регулярности все же соблюдается. Нерегулярности встречаются гораздо реже, чем регулярные соответствия — по причине общего системного характера языка и необходимости обеспечения стабильной коммуникации внутри социума.

Но в ряде случаев альвеолярному кликсу южных диалектов соответствует в северных латеральный кликс:

Впрочем, встречаются и случаи, когда редкие и даже единичные соответствия тем не менее оказываются вполне регулярными (см. выше о латинском qu на месте ожидаемого p) – уникальность соответствия может быть обусловлена уникальностью фонетической позиции.

Особый вопрос — объективность фонетических соответствий, их независимость от пристрастий конкретного исследователя. Идеальная формальная процедура их установления пока не предложена. Тем не менее, некоторые алгоритмы все же существуют. Один из них реализован в компьютерной системе STARLING, см. Гл. 4.2.

Библиография

Проблематика регулярных фонетических соответствий обсуждается во всех работах, посвященных сравнительно-историческому языкознанию, см. список литературы при Гл. 1.1.

О младограмматизме и его роли в истории компаративистики см. [Сабанеева 2000].

ПРИЛОЖЕНИЕ

Корень венгерского слова fszek `гнездо’ этимологически связан с фин. pes, морд. piz<э#)>, удм. puz, коми poz и т. д. `тж.’, но фонетическое соответствие венг. sz [s] <

> фин. s, морд., удм., коми z уникально — интервокальное *s дает в венгерском <0/>, ср., например, ур. *‑sV > венг. ‑a, ‑ja, ‑e, ‑je, ‑i в формантах III л. ед. ч. лично-притяжательного склонения имен и объектного спряжения глаголов. Венгерский лингвист Л. Хонти (см. [Honti 1983]) предположил, что сохранение *s в этом корне связано с влиянием начального *p: после того, как ур. *s > угор. *