что такое понятие народ
Значение слова народ
Словарь Ушакова
нар о д *****
Антропологический толковый словарь
общность людей, обладающая единым самосознанием, выраженным в самоназвании. Обычно народ имеет единый язык, определенный исходный ареал распространения (в настоящее время часто весьма условный), культурно-поведенческие нормы и историю. Один народ может включать несколько этносов и хозяйственно-культурных типов.
Фразеологический словарь русского языка
Словарь лингвистических терминов
1. Население страны, совокупность классов, наций, народностей, имеющих общую социально-политическую и историческую судьбу.
2. То же, что и этнос.
Этнографический Словарь
широкая, многозначная общность людей, под которой подразумевается: 1) население государства, жители страны; 2) народность, нация; 3) основная трудовая масса населения страны; 4) большие скопления людей; 5) определенная возрастная или профессиональная категория людей.
Народ представляет собой единое социальное целое, поскольку имеет общую историческую судьбу, существенные признаки сходного образа жизни и нравов, а также чувство принадлежности к единой исторической общности. В силу совместной трудовой деятельности народ является носителем коллективного социального опыта (языка, исторической памяти, культурных ценностей и норм, различных навыков и умений).
(Крысько В.Г. Этнопсихологический словарь. М.1999)
Словарь социолингвистических терминов
2. В лингвокультурном плане то же, что этнос, обозначение вида этнической общности.
См. также: Население, Нация, Этнос
Гаспаров. Записи и выписки
♦ «Пока народ безмолвствовал, можно было верить, что он народ, а как заговорил — расползся на социальные группы» (ЛГ 17.05.1989).
Библейский Словарь к русской канонической Библии
Политология. Словарь терминов
важнейшая категория политической науки, содержание которой существенно меняется в зависимости от интересов и политических позиций определяющего субъекта. В суждениях древнегреческих мыслителей эта особенность проявилась уже вполне отчетливо. Платон, сторонник олигархической формы правления, обосновывал пренебрежительное отношение к народу как к толпе, враждебной мудрости. Он считал, что в идеальном обществе большинство граждан, занятых физическим трудом, должно быть исключено из сферы государственного управления, с передачей последнего в руки компетентных специалистов-стражей.
Представители «золотого века» афинской демократии исходили из противоположного убеждения. По их мнению, в управлении государством должны участвовать все граждане. Следует, однако, учитывать, что и в том и другом случае речь шла только о свободных гражданах греческих городов-полисов. Варвары и рабы, т.е. значительная часть городского населения, вообще не читались людьми.
Идеи полисной демократии получили дальнейшее развитие в условиях римского рабовладельческого общества. Суждение Цицерона о том, что государство («республика») есть «дело народа», оставило глубокий след в политическом сознании последующих поколений. Под народом он предлагал понимать «соединение многих людей, связанных между собой согласием в вопросах права и общностью интересов».
В средневековом обществе, основанном на незыблемости сословно-феодальных порядков, большая часть населения, как и в рабовладельческом обществе, оставалась за пределами государственного самоопределения. Христианская церковь проповедовала учение о справедливости небесной и земной иерархии. Подчинение народных масс правителям и господствующему сословию превозносилось как «высшая добродетель».
Решающее значение в политической борьбе за власть категория «народ» получает в новое время, в период становления и развития буржуазного общества. Выступая против сословных привилегий и отживших средневековых учреждений, буржуазия всегда и везде ведет борьбу за власть под «народными» знаменами, во имя всего «народа». Идеологи нарождающейся буржуазии, обличая феодальные порядки, говорят о естественном праве народа на определение государственного устройства, провозглашают его право на восстание в ответ на самовластие политического произвола. Под народом здесь понимаются все слои нации, противостоящие привилегированному сословию.
Основоположник европейской политологии Гаэтано Моска (1858 –1941) оказался, таким образом, ближе к истине, когда утверждал, что народовластие, реальная демократия и социализм – это все утопии, не совместимые с законами общества и человеческой природой. Власть никогда не может быть властью народа. В лучшем случае она может служить интересам народа.
Вместе с тем марксизму принадлежат выдающиеся достижения в деле теоретического понимания содержания понятия «народ». Именно в рамках этого направления социальной мысли было аргументированно доказано, что народ играет выдающуюся роль в развитии общества. В конечном счете, именно его поддержкой или сопротивлением определяется длительность существования господствующего строя, его конкретная форма, общая стабильность власти.
Несмотря на то, что в разные периоды истории народные массы включали в себя различные слои, классы общества, их конкретная совокупность всегда противопоставлялась господствующим группам общества, т.е. политической элите. Не народу. По сути дела, только в рамках этого противопоставления имеют значение всевозможные рассуждения о смысле и содержании понятия «народ». Вне этих рамок не оказывается политических проблем, достойных обсуждения. Поэтому в политологическом смысле народ – это совокупность гражданского населения рассматриваемая под углом зрения определенной системы власти, определенного государственного устройства. Проще говоря, это управляемая система общества или совокупность людей, среди которых принадлежность к народу определяется степенью политического бесправия человека. Лишь в известном случае, когда в обществе прочно утвердились бы правовые нормы независимых институтов власти, автоматически обеспечивающие идеальное сочетание личных, частных и общественных интересов, можно было бы говорить о народе как совокупности всех без исключения граждан, групп, слоев, классов общества. Но это уже выходит за пределы научного понимания вопроса.
Философский словарь (Конт-Спонвиль)
Совокупность подданных одного суверена или граждане одного государства. В республике, следовательно, и сам народ суверен. Говорят, что народ – всего лишь абстрактное понятие, а существуют лишь индивидуумы. Несомненно. Однако в рамках общественного договора или всеобщего голосования эта абстракция обретает черты реальности, придавая народу, как отмечал еще Гоббс, единство одного лица – пусть искусственное, зато вполне действенное. Именно этим народ отличается от многолюдной массы: «Народ есть нечто единое, он обладает единой волей, ему может быть предписано единое действие. Ничего подобного нельзя сказать о массе» (Гоббс, «О гражданине», глава XII, 8; см. также глава VI, 1). Остается выяснить – и этим вопросом задавался Руссо, – что же делает народ народом. Ответ на этот вопрос звучит так: общественный договор, иначе говоря, единство общей воли, способной осуществлять власть. Народ становится народом только в силу своего суверенитета, осуществляя и защищая его. Отсюда следует, что народ обретает свою подлинную сущность только в условиях демократии и благодаря демократии. Деспоты царят лишь над массой.
Толковый словарь русского языка (Алабугина)
1. Население, жители государства, страны.
* Счастлив тот народ, который имеет литературу на своём родном языке (Д. Лихачёв). *
* Народы Поволжья. Кавказские народы. *
3. только ед. Основная трудовая масса населения страны.
* Трудовой народ. Выходцы из народа. *
4. только ед. Люди; публика.
* Собирать народ. На улице много народу. *
Пустые слова: краткая история термина «народ»
Danil Burygin
Политические термины не являются идеологически нейтральными, но, напротив, чаще всего являются инструментом актуальной политической борьбы или выражением существующей в обществе системы властных отношений. T&P выясняют, что те или иные термины означали в разное время и что за ними стоит сейчас. В новом выпуске — биография слова «народ», которое почти всю свою карьеру служило инструментом манипуляции и пропаганды.
В XVII веке понятие «народ» в разных европейских языках обозначало население определенной территории, подчиняющееся одним и тем же законам. В этом смысле оно было тождественно понятию «нация» до революций XVIII века.
Термин актуализировался в качестве политического в трудах философов-просветителей. Джон Локк в работе «Два трактата о правлении», рассуждая об английской традиции государственности, называет народ единственным источником политической власти. Руссо в трактате «Об общественном договоре» определяет народ как «совокупность отдельных граждан, участвующих в управлении государством». «Общая воля», выражаемая в процессе участия граждан, тождественна понятию «народного суверенитета». Таким образом, народ как политический субъект становится в теориях философов Просвещения некой абстрактной моделью, напоминающей афинский «демос». Позже Монтескье добавил к концепции народного суверенитета идею народного представительства.
Во время американской революции новое понимание нации как сообщества равноправных граждан страны начинает отождествляться с понятием «народ». В Декларации независимости и Конституции США юридически закрепляется суверенитет народа. При этом народ имеет право в любой момент свергнуть правительство, если оно не выполняет обязательства перед своими гражданами, а также учредить новое правительство, основанное на принципах, которые защитят их безопасность и права.
Джорджо Агамбен в книге «Homo Sacer. Суверенная власть и голая жизнь» отмечает, что в европейских языках понятие «народ» с самого начала Нового времени сохраняет одновременно два значения — с одной стороны, это совокупность граждан, составляющих единое политическое тело, с другой — класс обездоленных, бедняков, фактически отстраненных от реального участия в политике. Это раздвоение выразилось, в частности, в Геттисбергской речи Линкольна, в которой провозглашение народного суверенитета («правительство народа, избранное народом для народа») риторически выдавало подразумеваемое противопоставление одного «народа» другому.
В российской традиции понятие «народ» также обладало двойственностью — это и подданные одного государства, говорящие на одном языке, и простолюдины, чернь, то есть низшие слои общества. Как пишет И.А. Агейкина, во время Отечественной войны 1812 года понятие «народ» впервые используется государством в качестве пропагандистской идеологемы на страницах журнала «Сын Отечества». В статьях журнала, написанных в патриотической тональности, проводится мысль о мессианской сущности русского народа, призванного спасти народы Европы от власти тирана. Описывая героические подвиги русских крестьян, авторы журнала создавали концепцию «народной войны» до самого конца пропагандистской кампании в 1813 году — пока образ народа как внесословного единства не начал опасно напоминать послереволюционное понятие «нация» в Европе.
Сама по себе триада «Православие, самодержавие, народность» по форме копировала лозунг Французской революции «Свобода, равенство, братство».
В 1830–1840-е годы в российской публицистике утверждается понятие «народность» для обозначения национального своеобразия русской культуры и, в частности, литературы. Впоследствии это понятие станет одним из трех идеологем теории официальной народности, призванной доказать коренное отличие российской государственности от европейских форм правления. Сама по себе триада «Православие, самодержавие, народность» по форме копировала лозунг Французской революции «Свобода, равенство, братство».
Переход понятия «народность» из культурного измерения в политическое произошел в николаевскую эпоху. А.Миллер отмечает, что утверждение понятия «народность» в официальной идеологии осуществлялось на фоне общей национализации политического курса в Российской империи. К середине XIX века в результате аннексий доля славянского населения в империи сократилась до 68%, а доля великорусов — до 46%. Кроме того, Европа воспринималась как источник опасных революционных идей. Таким образом, теория официальной народности использовалась в качестве средства национальной консолидации.
В 1860-е годы, с усилением украинского и белорусского национализмов, тема народности трактуется консервативными публицистами в религиозном и этническом ключе. В это время появляется идея «ядра» русской нации («русская Россия») внутри империи. При этом интеллигенция, в частности, народническое движение, пытается бороться с царским правительством за право говорить от лица народа.
Ричард Уортман в книге «Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии» описывает, как в условиях политического кризиса начала XX века при помощи церемоний и юбилейных празднований (двухсотлетие Полтавской битвы, сотая годовщина Бородинского сражения, трехсотлетие дома Романовых) была развернута пропагандистская кампания, внедрявшая образ «народного» царя, или «отца народа». Это касалось выпуска массовых газет, исторических фильмов, календарей, делавших личность царя частью каждодневной жизни широких слоев населения. Они указывали на прямой союз царя и народа, в котором не было места общественности (интеллигенции) и, соответственно, избираемым народом депутатам. При этом под народом подразумевалось только крестьянство, другие сословия практически не упоминались.
После Октябрьского переворота понятие «народ» трактовалось в марксистском ключе — как класс трудящихся и обездоленных. Однако уже в 1930-е годы в советской риторике появляется новое добавочное значение. Как пишет Славой Жижек, ключевой идеей сталинской конституции 1935 года было провозглашение конца классовой войны в СССР и, следовательно, конца периода чрезвычайного положения. При этом именно после введения новой конституции начинается кульминация террора в Советском Союзе. Связано это с тем, что субъектом советской власти назывался уже не рабочий класс, а народ. Более того, формально представителям других классов даже возвращались политические права, которых ранее они были лишены. Однако в связи с тем, что советский режим перестал быть классовым, его оппоненты становились уже не просто врагами класса, а врагами народа. Этот риторический прием должен был сгладить любые сомнения, которые могли бы возникнуть в связи с физической ликвидацией оппонентов режима.
Символически самоуничтожаясь во имя «народа», официальный представитель сам становится «народом», то есть заставляет поверить в то, что его словами действительно говорит народ.
Еще один смысловой оттенок добавился к понятию с возникновением подконтрольных СССР социалистических режимов, которые назывались народными демократиями (Китайская Народная Республика, Корейская Народно-Демократическая Республика, Лаосская Народная Республика, Польская Народная Республика, Народная Республика Болгария и т.д.). Слово «народный», считает Жижек, прежде всего указывало на то, что данные режимы не являлись «диктатурами пролетариата», то есть следовали изменению политического курса Советского Союза. Д.Фельдман отмечает комический эффект, возникающий от избыточности прилагательного «народная» применительно к внутренней структуре понятия «демократия», в результате чего получалось «народное народовластие». Лояльные СССР режимы противопоставлялись «буржуазным демократиям» как «истинные» демократии.
Продолжая мысль о фундаментальном биополитическом разломе, который изначально несет в себе понятие «народ», Агамбен пишет, что народ всегда был источником любой идентичности населения, вынужденного постоянно самоопределяться в процессе фундаментальной гражданской войны внутри него. Эта война, по мнению Агамбена, лежит в основе концепции классовой борьбы по Марксу.
После французской революции возникает биополитический проект создания единого народа, не имеющего раскола. В результате этого возникает фигура исключения — «голая жизнь», которая не имеет никакого гражданского статуса. «Голая жизнь» — синоним понятия homo sacer из древнеримского права, — те, кто были осуждены народом за преступление, кого нельзя принести в жертву богам, но убийство которых, однако, не осуждается.
Уничтожение евреев в нацистской Германии было воплощением проекта устранения части исключенных («голой жизни»), чтобы произвести на свет немецкий народ («Volk»), навсегда лишенный биополитического разлома. Другая версия этого биополитического проекта, по мнению Агамбена, представлена в современную эпоху в капиталистических странах, где создается для последующей ликвидации фигура «народа исключенных» (бедных классов) внутри самих обществ и преобразуются в «голую жизнь» все население стран третьего мира.
Жак Рансьер в книге «Несогласие» рассматривает то, как менялась функция понятия «народ» со времен Афин эпохи Перикла до современности в качестве единой исторической парадигмы. По Рансьеру, народ — не совокупность членов сообщества, а абстрактное дополнение, артефакт, не позволяющий свести политику к тотальному порядку суммы частей сообщества. Эта пустая дополнительная часть позволяет идентифицировать «подсчет неучтенных», то есть не имеющих никаких особенных характеристик (как род и богатство), с сообществом в целом (демократией). Двойственность народа, которую отмечает Агамбен, трактуется Рансьером как дополнение ко всякому подсчету.
Новое время — это эпоха субъективации, создания множества вариантов общности, в которых идентификация (трудящиеся, граждане, женщины) всегда добавочна, эпизодична и не сводима к субъекту. Позитивистская социальная философия XIX века утвердила, что не существует подсчета неучтенных, а есть разные социальные группы, являющиеся составными частями целого. Ярче всего это выразилось в марксисткой теории, которую Рансьер называет метаполитикой. Она противопоставила демократию реальную демократии формальной.
При этом сам факт существования дополитического значения понятия «народ» — трудящееся и страдающее население, — противоречит исполнению суверенной власти народа. С утверждением «конца политики» и «постдемократии» в современном мире после тоталитарных катастроф данное противоречие преодолевается.
В условиях постдемократии народ становится равным сумме своих частей. Он отождествляется с населением, становится однородным целым, лишенным различия, что позволяет осуществить процедуры исчерпывающего учета и, следовательно, тотального контроля. Этим объясняется тот факт, что современные демократии более не называют себя народной властью. На этом фоне руссоистский народ-суверен и марксистский народ-пролетариат заменяются вернувшимся этническим народом.
Пустые слова: краткая история термина «революция»
Пустые слова: краткая история термина «национализм»
Пустые слова: краткая история термина «патриот»
С 1960-х годов исследователи отмечают общий пессимизм по поводу системы представительной демократии, в которой народ делегирует свои права официальным представителям. Проблему современного института представительства рассматривает в сборнике «Начала» Пьер Бурдье. Представитель — тот, кто благодаря своей функции делает видимой ту или иную группу, которая делегировала ему свои права. Другими словами, группа существует только посредством делегирования прав частному лицу, которое эту группу замещает. По мнению Бурдье, передача своей судьбы в руки институции, которая в средневековой церковной традиции называлась fides implicita, может быть вполне применима к современной политике — чем более обделена группа, тем с большей готовностью она делегирует свои права представителю.
Для того чтобы присвоить себе власть группы, лицо должно полностью свести себя к ней, после чего обретенная символическая власть позволяет скрыть выгоду, которую получает выборный представитель. Присваивая такие понятия, как «народ», представители делают их синонимами самих себя (можно вспомнить слова Робеспьера: «Народ — это я»). Этот прием, к которому обращаются современные политики, Бурдье называет эффектом оракула. Когда аппаратчик использует его, он автоматически переходит с «я» на «мы». Символически самоуничтожаясь во имя «народа», официальный представитель сам становится «народом», то есть заставляет поверить в то, что его словами действительно говорит народ.
Пример современного употребления:
«Отвечающий за весь народ по определению должен быть социалистом, и значит, новый лидер будет строить «левую» экономику. Но помнящий о том, что народ в целом состоит из отдельных и противоречивых представителей, по определению должен быть либералом, и значит, новый лидер будет строить либеральную политику. С первого же шага он продемонстрирует готовность отвечать за Россию всем своим существом и не отделять своей судьбы от судьбы Родины». Захар Прилепин. «А делать будет Пушкин!» // The New Times.
Список литературы:
Джон Локк. Два трактата о правлении.
Жан-Жак Руссо. Об общественном договоре.
Джорджо Агамбен. Homo Sacer. Суверенная власть и голая жизнь.
И.Н. Агейкина. Идеологемы «народ» и «народность» в русской публицистике XIX века.
А.И. Миллер. История понятия «нация» в России.
Ричард Уортман. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии.
Народ как фундаментальное понятие и основа российской государственности
Статья 3. Конституции РФ
«1. Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ.
2. Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления.
3. Высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы.
4. Никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуется по федеральному закону».
Определение и содержание понятия «народ»
В статье 3 наиболее интересен пункт 1. («Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ») и первая половина пункта 2. («Народ осуществляет свою власть непосредственно»).
Эти формулировки описывают суть существующей политической системы в России. И при этом редко или вообще никогда не становятся объектом размышления, обсуждения, выяснения, политических дискуссий. Таким образом, общество и политический класс отказывается от рефлексии собственных корней и основ. Не задумывась о своих основах, мы становимся легковесными, превращаемся во временщиков.
Как правило мы начинаем со второй половины 2-го пункта и до 3. А здесь уже речь идет о политических процедурах и внимание смещается в сторону государства.
Пункт 4 этой статьи («Никто не может присваивать власть в Российской Федерации») по умолчанию уже трактуется таким образом, что тот «никто», которому запрещается захватывать власть, интерпретируется в отношении к государству и существующей политической системе (а не к народу). Хотя по смыслу в основе это предполагаемой узурпации, которая конституционным образом опровергается, лежит именно сам основополагающий принцип 3-й статьи – то есть источник власти в стране, народ.
Странно, что мы практически нигде не найдем определения «что такое народ?» По 3-ей статье получается, что народ это всё. Но это может спровоцировать чисто вербальную игру слов: «всё – а значит, «ничто» конкретно». Это поспешно.
Понятие «народ» не может быть чистой бессодержательной (чисто нигилистической) абстракцией. Если бы это было так, то абстрактными и «нигилистическими» были бы и сама власть и ее структуры. Если народ – «ничто» или, по меньшей мере, нечто неопределенное, то такое же «ничто» («нечто неопределенное») и основанная на нем власть. А из этого можно сделать совсем уже неприятные выводы.
Чтобы власть была реальностью, чтобы она имела бытие и содержание, народ должен быть реальностью и иметь содержание, причем это бытие народа и содержание этого понятия должны быть, как минимум, столь же серьезны и основательны, как стихия власти, а то и ещё более реальны и основательны.
Попробуем подойти к понятию народ методом исключений. Каждый термин приобретает смысл по контрасту с тем, чему он противопоставляется. Чему, как правило, противопоставляется «народ»?
1. В обычной речи народ противопоставляется политической элите, «верхам» общества. Такое словоупотребление сложилось в традиционной России и сохранило свое значение и при большевиках. Отсюда выражение «человек из народа», значит, не из политической элиты. Можно ли пренебречь этим смыслом при расшифровке 3 статьи Конституции? Уверен, нельзя. Это слишком серьезное и укорененное значение понятия. Если «народ» и не исключает из себя политическую элиту явно, акцент ставится явно не на ней, а на её противоположности, то есть на «массах».
2. В более научном контексте народ сближается с обществом, и в этом случае, относительно противопоставляется государству. И снова государство и народ (как общество) не антитезисы, но разные стороны одного и того же явления, и в чем-то полярные. Концепция «народа» качественно и существенно отличается от концепции «гражданского общества», но в отношении к Государству и то и другое, напротив, довольно близко. Народ не государство, равно как Государством не является гражданское общество.
3. Народ имеет и этническую коннотацию, подразумевая единство культуры, языка, происхождения. И в этом смысле народ противопоставляется условной и искусственной человеческой общности, не связанной никакими органическими и ценностными узами (космополит – тот, кто не принадлежит ни к одному народу, кто рвет связи с народом). Это как раз показывает грань между народом и гражданским обществом. При этом подразумевается, что народ, о котором идет речь в Конституции, это именно этот данный конкретный народ. Следовательно, он отличается от других народов, которые находится за пределами данной территории, на которой действует Конституция. То есть это еще и народ среди народов (то есть политическая нация).
4. Народ не есть население, то есть статистическая масса людей, проживающих в данный момент времени на данной территории. Народ качественное понятие, имеющее общую историю и сходное общее мировоззрение. Народ существует заведомо дольше, чем отдельный человек. Он имеет гигантскую временную протяженность в прошлое и подразумевает неопределенно долгое будущее. Все эти моменты времени (прошлое, настоящие и будущее) и их преемственность включены в народ и составляют его суть. В народе, в его памяти, вечно пребывают предки, праотцы, а в его воле к продолжению рода содержатся зародыши потомков.
5. Народ противопоставляется отдельным индивидуумам, так как состоит не просто их из совокупности, но и из прежних и будущих поколений. В народе воплощена история, как специфическая реальность, придающая событиям определенный и разделяемый всеми или, как минимум, подразумеваемый смысл.
В силу серьезности того места, которое занимает народ в Конституции нашей страны мы не имеем права произвольно жертвовать ни одним из этих значений и легковесно поступать с каждым из этих противопоставлений. Следовательно, мы получаем следующий многоуровневый и синтетический концепт:
Народ есть органическая надиндивидуальная и надвременная общность, объединенная общей историей и культурой, наиболее проявленная в массах, конкретно отличная от других народов и являющаяся первичной реальностью по отношению к государству, статистическому населению, совокупности отдельных граждан. Народ понятие качественное и онтологическое, а не количественное и прагматическое.
Вот именно этой реальности, народу, и принадлежит власть в Российской Федерации согласно действующей Конституции. Если это не соблюдается, мы имеем дело с нарушением конституционного строя.
Какой конкретно народ?
Каждый момент концепта «народ» требует отдельного пояснения и истолкования. Если народ понимать с этническим оттенком, то есть в сравнении с другими народами, то очевидно, что речь идет о том народе, который территориально находится на территории Российской Федерации. На этой территории проживают различные этносы, и чтобы подчеркнуть эту особенность Конституция поясняет, что этот «народ» является «многонациональным». Понятие «национальности» может вызвать недоумение, так как во всех европейских языках этим термином обознаются граждане самостоятельных суверенных национальных государств. Если применить это к нашему случаю, то термин «многонациональный народ» следовало бы толковать как «народ», включающий в себя одновременно граждан нескольких национальных суверенных государств. Именно так и пытались истолковать этот пункт сепаратисты национальных Республик РФ на протяжении 90-х и отчасти даже 2000-х годов. В буквальном толковании данный пункт был бы прямым признанием конфедеративного статуса РФ или даже того, что РФ является лишь координирующим органом для ряда самостоятельных суверенных национальных государств.
Проблема терминов чрезвычайно важна, так как из-за их разночтения вполне могут возникать реальные и вполне серьезные и основательные политические конфликты и даже войны.
Смысл прилагательного «многонациональный» восходит к концептуальным противоречиям большевистской национальной политики, где необходимо было как-то обозначить особенности определенных этнических групп, но, при этом, не придавать им статуса самостоятельной политической субъектности. Термин «этнос» в начале ХХ веке был еще не введен в научный оборот, и большевики вложили в термин «национальность» значение «этноса», лишив «национальность» привязки к политической и государственной составляющей, которой он наделен в общезападном обиходе. Так, «национальность» стала обозначать в советском и российском словоупотреблении «этничность». При наличии общепринятого и убщеупотребимого термина «этнос» в Конституции логичнее было бы включить именно его непосредственно и записать «многоэтнический народ», что было бы корректно со всех точек зрения. Сейчас же термин «многонациональный» мы понимаем как «многоэтнический», всякий раз делая в уме эту поправку (что не облегчает задачи корректного понимания сути и формы верховного закона РФ).
Форма соучастия других этносов в народе РФ требует более внимательного исследования. Это соучастие является историческим фактом, составляет суть единства народа, но в каждом конкретном случае требует особого и тщательного, деликатного рассмотрения.
И ещё: от каких народов отличается наш российский народ? И здесь также требуется деликатная конструкция, на основании которой мы можем выделить те народы, которые нам исторически очень близки (например, народы некоторых стран Восточной Европы) или даже были частью общего исторического целого на разных этапах истории (например, народы стран СНГ) и те, которые дальше от нас и исторически, и культурно, и цивилизационно.
Чем яснее мы пропишем эту этносоциологическую структуру российского народа, тем конкретней будет его содержание и его реальность. А значит, тем основательнее и надежнее, состоятельнее и фундаментальнее будет власть. Которая, кстати, принадлежит именно ему.
Народ и надзор над государством
Будучи первичным с юридической точки зрения, чем Государство, и являясь носителем властной субъектности, народ имеет право и обязан выполнять в отношении Государства и его структур надзирающие функции. Не прокуратура, а именно народ является высшей надзирающей инстанцией. Если народ по Конституции запускает и учреждает Государство, являясь источником власти, значит, он и оценивает степень удовлетворительности его функционирования.
Государство имеет право на существование только в той степени, в какой оно народно. Если государство как автономный механизм и как бюрократическая система узурпирует всю полноту власти, оно перестает быть легитимным. И подлежит реконструкции, реформированию или упразднению. При определенных ситуациях народ имеет историческое и конституционное право «уволить государство». Народ не имеет власти над собой, а государство это не какая-то иная власть, а лишь подчиненный ему инструмент самоуправления.
Так в теории. Но если мы откажемся от соблюдения этого правила на практике, мы получим антиконституционную и совершенно нелегитимную модель.
Народ и элита. Народ против элиты
В понятие народа заложена идея большинства. Но большинство не может быть «элитой», «избранными». Большинство в любом обществе принадлежит либо к нижнему, либо (в лучшем случае) к среднему классу. Это не значит, что человек из народа не может взлететь по социальной лестнице. Там, где существуют эффективные лифты вертикальной мобильности, это вполне возможно. Но тем самым, с социологической точки зрения, он просто перестает быть «народом» и становится «элитой». В таком понимании народ это всегда большинство, которое живет хуже, чем меньшинство и имеет в сравнении с элитным меньшинством меньше возможностей.
Что в таком случае означает факт конституционного признания за народом роли носителя высшей власти? Не что иное, как законодательное утверждение необходимости подчинения интересов элитарного меньшинства интересам массового большинства. Это и есть по Аристотелю «полития» (идеальная форма демократии) как особая форма устройства государства, противопоставляемая им и монархии (тирании), и аристократии (олигархии). Если наш политический строй именно народу, а не аристократии и не монарху, вверяет статус высшего суверена, то это жестко предопределяет систему обязательств для элиты. В этом случае элита (более успешное и обладающее большими возможностями и полномочиями меньшинство) обязано руководствоваться в своей деятельности интересами большинства, или, как минимум, с ними считаться.
Политическая власть и экономическая система в обществах, где народ признается как носитель суверенитета, не может быть элитарной. В любом случае представителями народа могут быть только меньшинства, но эти меньшинства должны быть и восприниматься самим народом как его «комиссары», как его «посланники», выполняющие ту или иную конкретную миссию. Это касается и экономической деятельности: наиболее успешные предприниматели и магнаты просто обязаны учитывать социальную среду своей экономической деятельности и вписываться в народный ландшафт. Народный характер власти исключает не только олигархию (это просто концептуально заведомо исключенная альтернативная модель), но и иные, пусть косвенные формы пренебрежения меньшинством оценками и позициями большинства.
Облеченные властью чиновники имеют право быть таковыми только в том случае, если они отстаивают интересы тех, кто власти лишен. Богатые имеют право распоряжаться своим богатством только с учетом интересов бедных. Если этого нет, то нарушаются базовые конституционные нормативы нашего общества.
Народ и история
Народ как явление конституируется историей. Это принципиально: совокупность населения, в данный момент населяющего территории РФ, не есть народ. К народу принадлежат и усопшие предки и еще не рожденные потомки. Из этого вытекают следующие выводы:
1. Народ должен укреплять осознание себя как исторического целого и должен требовать этого от своих представителей во власти (то есть от властных инстанций). Для этого необходима развернутая система мер по народному воспитанию и образованию, где исторические смыслы должны быть главным мировоззренческим компонентом. Чтобы быть народом, чтобы продолжать им оставаться, необходимо прикладывать значительные усилия по укреплению исторической идентичности. Это же необходимо для постоянной и планомерной интеграции разных социальных и этнических групп в общее народное тело. Народ – открытая общность, к ней можно примкнуть извне. Но для этого, надо четко определить, к чему именно предлагается примкнуть. Необходимо знать не просто факты отечественной истории, но и их корректные интерпретации, составляющие ключ к постижению исторической миссии народа.
2.Народ должен закладывать образ будущего. Без будущего измерения народ прекратит свое существование. Эта забота о будущем требует максимально широкого и качественного соучастия народа в проектировании общества, страны, архитектуры мира, в котором предстоит жить потомкам. Воля народа должна быть обращена в будущее, в котором должны быть заведомо конституированны основные необходимые параметры достойного бытия – суверенитет, независимость, сохранение идентичности, свобода, процветание, преемственность.
3. Народ должен видеть траекторию своего пути в сложном переплетении других народов, то есть ясно осознавать свою нить в клубке мировой истории. Для этого необходимо представление об историческом целом, описание и интерпретация исторического процесса, в ходе которого развертываются судьбы человечества. Только при осознании своего отличия и своего сходства с судьбами других народов, народ РФ сможет по-настоящему осмыслять свою самобытность и найти надежные основы для диалога с другими. Это диалог может быть сложным и многогранным: с кем-то мы окажемся в оппозиции, с кем-то – в гармонии. Но это многообразие и составляет богатство исторического процесса.
Так как историческое бытие есть сущность народа, а народ есть носитель властного суверенитета, то власть в РФ должна быть исторична. Это значит, она должна быть вписана в исторический контекст, сообразовываться с исторической миссией и одновременно обеспечивать трансляцию исторического кода всеми доступными и имеющимися для этого средствами: воспитание, образование, наука, СМИ, культура вплоть до самого облика представителей власти, в которых эстетически должна подчеркиваться принадлежность именно к данному народу, а не как какому-то другому. Это касается не только требования к политической элите безукоризненного владения государственным языком, но и наличие у чиновничества определенного культурного ценза, мировоззренческого уровня, необходимого для выполнения представительских функций от лица народа.
Народ и индивидуум. Права человека и гражданина
В Конституции РФ четко написано, что носителем власти является народ. Это значит, что субъектом власти не является никто другой, в том числе индивидуум. Необходимость соблюдения прав человека и гражданина является важнейшим элементом демократического общества и никем не ставится под сомнение. Но с точки зрения правовой иерархии, не отдельный человек и его права являются онтологической базой Конституции. Вполне можно представить себе случай, когда индивидуум, обладающий всеми гражданскими конституционными правами, может сделать индивидуальный выбор и противопоставить себя народу, большинству. Это может даже стать мировоззренческой программой какой-то социальной группы – этнической, религиозной, экономической или идеологической. Все это, если не переходит черту закона, вполне нормально и приемлемо.
Но любые отклоняющиеся от основной массы народа взгляды, позиции, проекты и опции, должны быть терпимы только до той степени, пока они не вступают в конфликт с субъектом высшего суверенитета, то есть с самим народом. Отдельный индивидуум или группа могут хотеть чего угодно и выбирать, что угодно. Но эти права обеспечиваются исключительно народом, как основой власти. Если не будет власти, то некому будет гарантировать индивидуумам их права. Если не будет народа, то у власти не будет законного основания. Следовательно, те, кто выступают против народа, выступают против онтологического основания власти, а значит, против гаранта их собственных гражданских прав. Это противоречие. Отрицая народ как субъект власти, такие граждане отрицают юридическое основание своих же собственных прав.
Решение этого противоречия теоретически просто: меньшинство должно признавать волю большинства и смиряться с ней, даже оставаясь при своем мнении. Любые попытки перетолковать «демократию» как «власть меньшинства» или как «власть отдельных социальных групп», а не «власть большинства», является лобовым нарушением Конституции РФ, а конкретно пункта 4 Статьи 3 (Никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуется по федеральному закону.) Один только призыв к такой трактовке Конституции, есть ее грубейшее нарушение.
Права человека в российской Конституции иерархически подчинены высшему праву народа на то, чтобы быть носителем суверенитета. Индивидуум, интегрированный в народ, становится полноценным носителем этого суверенитета. Индивидуум, противопоставляющий себя народу, автоматически ликвидирует этим самым жестом, политические гарантии своих собственных прав и свобод.
Реаффирмация народа
Предшествующие теоретические построения могут показаться слишком отвлеченными и имеющими больше отношение к политологической науке, чем к практической жизни. Очень плохо, если так кому-то покажется. Значит, базовые основы конституционного права и сама онтология конституционального бытия в нашем обществе остаются чем-то далеким от жизни. А если мы сделаем еще один шаг, и скажем, что «это нормально» и «зачем вообще нам все эти политологические и философские выкладки», то мы просто признаем неконституционность нашего привычного социального и политического бытия.
И понятие «народа» у нас не прояснено и заброшено;
и элиты у нас на массы почти вообще не обращают никакого внимания;
и Государство у нас подменяет собой того, кто по Конституции его учреждает;
и никакой внятной этнической политики у нас нет;
и историческую идентичность мы не укрепляем, на наоброт, только рассеиваем;
и своего места во всемирной истории не ищем;
и о предках не помним;
и о потомках не радеем;
и власть у нас только кичится своим отрывом от народа, а отнюдь не переживает по этому поводу;
и либеральное индивидуалистическое мировоззрение у нас носит характер почти официальной догмы;
и образование и тем более СМИ мы используем совсем для других целей, нежели для укрепления народной идентичности.
Одним словом, картина получается печальной: наше Государство и наше общество совсем ненародны.
Но давайте задумаемся: это значит, что они неконституционны в самом прямом и страшном смысле этого слова. Не будь у нас 3-й статьи Конституции, можно было бы спорить, хорошо это или плохо, что все так, как сейчас и стоит ли это менять. Но дело обстоит намного более остро: если наше общество и Государство игнорирует «народ» как качественное явление, как субъект, как бытие, как главную политическую инстанцию, то это общество больно, а Государство не просто нелегитимно, но даже нелегально. Вывод чудовищный.
Русский вопрос: что делать в такой ситуации?
Признав статус кво, мы обрекаем себя на быстрый или отложенный крах. Если общество и Государство живут не по правилам своего основного закона, Конституции, то они утрачивают основания для того, чтобы настаивать на своих собственных полномочиях. Этим мы сами даем «зеленый свет» анархии, хаосу, волнениям и розни. Да, это можно оттянуть. Но этого нельзя избежать.
Остается только один путь: путь укрепления конституционного строя и приведения общества и Государства в соответствие с базовыми нормативами Конституции. На первый взгляд это представляется непосильной задачей. Но … глаза боятся, а руки делают.
Важно: в этом случае надо будет менять все по существу, а по форме все вполне может остаться строго таким как есть – Конституция, выборы, демократические и гражданские свободы, соблюдение прав личностей и этносов, федеративное устройство, разделение властей, президентская власть, парламент, правительство, рынок и т.д. Просто все эти политические институты, процедуры и механизмы могут быть либо народными, либо такими как сейчас.
Как это сделать? Как вернуть ситуацию в конституционные рамки не по форме, а по содержанию, по сути?
Во-первых, необходимо осознать, о чем вообще идёт речь. Многие наши сограждане (включая власть) настолько увлеклись решением чисто технических и микроскопических задач, что полностью утратили необходимый для понимания некоторых вещей социальный и исторический горизонт. Это подобно сну, от которого необходимо очнуться.
Во-вторых, следовало бы найти костяк пассионарных кадров (как в массах, так и в элитах), способных понять важность этой задачи и начать ее реализовывать. Это требует воли, организационных и образовательных усилий. Можно говорить в этом случае о «параллельной элите», «комиссарском корпусе», о «стражах народа».
В-третьих, необходимо развернуть мировоззренческую платформу, в центре которой стоял бы народ. Это не должна быть очередная идеология или партийная доктрина. Речь идет об основе Конституции, которая первична по отношению к любым идеологическим или политическим программам. Мировоззрение, в центре которого стоит народ, по умолчанию является основой конституционности всей существующей политической системы. Это не нечто новое, это внимательное и честное отношение к тому, что уже есть.
Нажмите «Подписаться на канал», чтобы читать «Завтра» в ленте «Яндекса»