что такое памук в турции
Литература под защитой ЕС В Турции прекращен показательный процесс по делу писателя Орхана Памука
23 января 2006 года суд Стамбула прекратил уголовное преследование писателя Орхана Памука, обвинявшегося в оскорблении родины. Самому известному турецкому романисту грозило до трех лет тюрьмы за то, что он назвал геноцид армян 1915 года геноцидом. Сама перспектива судебного процесса по делу Памука вызвала такую бурю возмущения в Евросоюзе, что турецким властям пришлось замять дело.
Casus belli
Эта реплика вызвала возмущение на родине писателя. В адрес Памука посыпались угрозы, а в национальных газетах появились гневные обличительные статьи. Уже 18 февраля прокуратура города Кайсери сделала заявление, в котором говорилось, что писателю будут предъявлены обвинения в «беспочвенной клевете на турецкую нацию, турецкие вооруженные силы и Турцию в целом». Дело было заведено в июне 2005 года по статье 301 часть 1 турецкого уголовного кодекса. Она гласит, что публичная клевета на турецкую нацию, государство или парламент является уголовным преступлением и карается тюремным заключением сроком от полугода до трех лет.
Информация о готовящемся процессе над Памуком попала в европейскую прессу, и турецкие власти оказались под прицелом правозащитных организаций. Вслед за этим их начали критиковать и видные чиновники из Евросоюза. Намеченные на октябрь 2005 года переговоры о вступлении Турции в ЕС в очередной раз осложнились, не начавшись.
Орхан Памук, узнав об уголовном деле, заявил, что путь домой ему заказан, так как против него развернута враждебная кампания. Однако позже он демонстративно вернулся в Стамбул. За его перемещениями пристально наблюдало пол-Европы.
Что такое, кто такой
Орхан Памук родился в 1952 году в Стамбуле в состоятельной семье. Его отец был первым исполнительным директором турецкого отделения IBM. Будущий писатель ходил в престижную американскую среднюю школу, затем учился на архитектора в Техническом университете, но курс не окончил, потому что начал работать в газетах. В 1977 году он окончил Стамбульский университет со степенью по журналистике. В 80-х он по несколько лет преподавал в США. С середины 1980-х Памук зарабатывал на жизнь только литературой.
Свои первые литературные труды Памук начал публиковать в 1974 году. В 1979 году он удостоился премии ведущей турецкой газеты «Миллиет» за повесть «Karanlik ve isik («Свет и тьма»). В течение следующих десяти лет он стал одним из самых популярных писателей на родине и получил множество национальных премий.
Русскоязычному читателю Памук известен с 1999 года, когда в журнале «Иностранная литература» появилась «Черная книга» в переводе замечательного специалиста по турецкой литературе Веры Феоновой. За «Книгой» последовал «Красный», чуть позже оба романа вышли отдельными изданиями. В 2004 году в «Иностранной литературе» появилась повесть «Белая крепость», последний труд Веры Феоновой. «Снег» пока на русский язык не переведен, или, во всяком случае, не издан.
Все крупные произведения Памука связаны конфликтом и сосуществованием Востока и Запада в Турции: в ее политике, истории, искусстве. Поскольку писатель энциклопедически образован и легко оперирует культурными реалиями обеих цивилизаций, он быстро получил звание классика постмодернизма в Европе и Америке. В 2005 году его называли одним из претендентов на Нобелевскую премию по литературе.
С середины 1990-х Памук в числе других писателей активно критикует позицию турецких властей по отношению к курдам. Его позиция хорошо известна соотечественникам, многие из которых неоднократно упрекали его в «предательстве».
Права, правами, о правах
Прошлое Османской империи было таким пышным и великим, таким великолепным, торжественным и победоносным, что по сравнению с ним настоящее выглядит совершенно убого.
Надо отметить, что пересмотр уголовного кодекса и системы наказаний был одним из требований Евросоюза к Турции. Кандидату на присоединение к Европе необходимо было качественно улучшить ситуацию с правами человека, в том числе, гарантировать свободу слова. Турция постаралась обойтись полумерами. Поэтому в июне 2005 года у 301-ой статьи появилась четвертая часть, в которой говорилось, что в выражении критических мыслей состава преступления нет.
Как говорилось выше, дело Памука было заведено в июне 2005 года, а точнее, после появления четвертой («смягчительной») части 301-ой статьи уголовного кодекса. Поэтому, согласно закону, дело было направлено в Министерство юстиции для особого рассмотрения. Случай Памука должен был быть рассмотрен в течение полугода. Первое слушание было назначено на 16 декабря 2005 года.
О том, что Памук предстанет перед судом, чтобы ответить за слова о геноциде, в Европе стало известно в июне 2005 года. Поначалу громкой реакции не было, но, по мере появления сообщений о травле писателя в Турции гул в прессе стал нарастать. Особенно он усилился после того, как влиятельная Ассоциация книготорговцев Германии заявила о присуждении Памуку премии мира «за отражение проблем сосуществования ислама и христианства».
Накануне суда за писателя вступились крупнейшие литераторы. Джон Апдайк, Жозе Самараго, Габриель Гарсиа Маркес, Гюнтер Грасс, Карлос Фуэнтес, Умберто Эко, Хуан Гойтисоло подписали совместное письмо в адрес турецких властей с просьбой прекратить преследование Памука. Свои воззвания опубликовали международный ПЕН-клуб, Amnesty International и другие организации. Европарламент делегировал пятерых своих членов на слушание дела в Стамбул.
Евросоюз открытым текстом пригрозил Турции, что неблагоприятный исход дела Памука самым негативным образом скажется на перспективах вступления страны в ЕС.
Судебное заседание 16 декабря продлилось всего несколько минут: судья объявил, что находившееся на специальном рассмотрении в Министерстве юстиции дело Памука в суд района Шишли так и не поступило. Слушание было перенесено на 7 февраля. Министр юстиции страны Джемиль Чичек, известный своими националистическими взглядами, заявил о том, что рассмотрит дело лично.
29 декабря 2005 года безо всяких предварительных сообщений прокуратура сняла с Памука обвинения в оскорблении вооруженных сил страны. С этого момента писателю инкриминировали только клевету на нацию.
6 января 2006 года, то есть ровно за месяц до назначенной даты суда, министр юстиции выступил с заявлением, из которого следовало, что Памуку необходимо извиниться перед народом и тогда дело против него будут прекращено. При этом никакой правовой оценки делу писателя Чичек не дал. Практически одновременно в турецкой прессе появилось сообщение о том, что министр иностранных дел страны Абдулла Гюль, отстаивающий необходимость интегрировать Турцию в Европу, осуждает процесс над Памуком как порочащий образ страны и наносящий урон ее репутации.
22 января Министерство юстиции распространило заявление, из которого следовало, что дело Памука вернули в суд Стамбула. Днем позже, 23 января, было объявлено, что дело писателя закрыто.
Комиссар по вопросам расширения ЕС Олли Рен приветствовал окончание дела и отметил, что действия турецких властей способствуют улучшению политического климата вокруг процедуры вступления в Евросоюз. Нельзя не отметить, впрочем, что ни официальная Анкара вообще, ни министерство юстиции в частности никаких сопутствующих заявлений не сделали, что означает плохую мину при хорошей игре.
Прекращение дела Памука даст Турции несколько очков, когда возобновятся переговоры о присоединении страны к Евросоюзу. Но если европейские институты, пекущиеся о правах человека, будут также последовательны, то к Турции будет еще много претензий. Впрочем, фигур, столь же ярких и столь же известных, как Орхан Памук, и осужденных или находящихся под следствием по аналогичным статьям в этой стране, больше нет.
Аполлинария Аврутина: «Орхан Памук в Турции — икона»
Эрдогановская Турция глазами переводчика знакового писателя: от 37-го года до любви соседей к русской классике
Вчера на летнем книжном фестивале в парке Черное озеро с лекцией (совместно с литературной премией «Ясная поляна» при поддержке компании Samsung Electronics) выступила тюрколог, личный переводчик Орхана Памука Аполлинария Аврутина. Разговор в результате был не только о литературе и сложностях перевода, но и о том, как сейчас живет Турция.
«Он глазами Запада посмотрел на Восток»
— Аполлинария, если раньше самым известным турецким писателем был Назым Хикмет, то сейчас это место занял Орхан Памук. Но ведь наверняка в Турции есть много писателей, которых не знает российский читатель?
— Мне очень жаль, что забыт Назым Хикмет, стоит его вспомнить и узнать заново. Разумеется, что в Турции много писателей, которые могли бы быть интересны российскому читателю.
— Но почему в России такой бум Орхана Памука?
— Очевидно, это связано в тем, что Памук — первый автор в европейской литературе, который начал писать о проблемах востока. Причем популярным, доступным для запада языком. Первый человек, который глазами запада посмотрел на восток и показал этот восток другим. До этого авторы, писавшие о востоке, смотрели со своей колокольни, писали вещи, которые были непонятны на западе. Памук, человек с европейским образованием, показал западу настоящий восток.
«Памук – первый автор в европейской литературе, который начал писать о проблемах востока. Причем популярным, доступным для запада языком. Первый человек, который глазами запада посмотрел на восток и показал этот восток другим». Фото medyafaresi.com
— Несколько сезонов назад на сцене Камаловского театра была поставлена инсценировка романа Памука «Меня зовут красный», и хотя она была сделана очень хорошо, и режиссерски это была очень грамотная работа, спектакль очень быстро сошел с репертуара. Оказалось, что перевести роман Памука на язык театра очень сложно. Существуют ли в мире интересные инсценировки его романов?
— В России, конечно, ничего не идет, в Турции тоже нет. Памук вообще противник инсценировок и фильмов по своим произведениям, он все это не любит, отказывается от подобных проектов. Он полагает, что это — наступление на фантазию читателя. Но в этой области все время производятся какие-то попытки снять фильм, что-то ставили в Германии. Особо широкого развития эта тенденция не получила, потому что сам Памук не поддерживает эти проекты.
— Памук так же популярен на родине, как он популярен в мире?
— У себя на родине он просто национальное достояние. Это такая икона. Они очень неоднозначно к нему относятся. С одной стороны, это многие не любят за всякие политические дела, воспринимают его настороженно. Но с другой стороны, стоит ему появиться при большом скоплении народа, и тут начинается.…
— Кто все же в Турции сейчас главный писатель — Назым Хикмет или Орхан Памук?
— Памук, конечно. Читатели Назыма Хикмета — это старшее поколение. Хотя в современной Турции среди людей, далеких от традиционного ислама, Назым Хикмет очень популярен.
«В 2013 году была круглая дата со дня смерти Назыма Хикмета, это было семидесятилетие его кончины, и я, и мои коллеги-издатели в Санкт-Петербурге с ужасом заметили, что в наши дни о Хикмете совершенно забыли». Фото sosyalbilgiler.biz
— Помнят ли Хикмета в России?
— В 2013 году была круглая дата со дня смерти Назыма Хикмета, это было семидесятилетие его кончины, и я и мои коллеги-издатели в Санкт-Петербурге с ужасом заметили, что в наши дни о Хикмете совершенно забыли. Если раньше его томик был в каждом доме, я, например, его в школе проходила. Проходили, потому что он был членом Союза писателей СССР, и считался он советским писателем, многие его произведения сохранились только на русском, нет оригиналов на турецком. Потому что считалось, что советский писатель должен писать только на русском. И мы заметили, что не только молодое поколение не знает Хикмета, старшее уже не помнит. Мы взялись его переводить, перевели. Устроили презентацию, книга неплохо продалась. Московское издательство будет выпускать два романа Хикмета в моем переводе, они еще не выходили в России. Ежегодно в Москве 3 июня собираются несколько сотен человек, приезжает огромная делегация из Турции, идут на Новодевичье кладбище к десяти утра, оставляют на могиле цветы, приезжают из посольства. Вспоминают Хикмета, читают его стихи, поют песни, выпускают белых голубей. Вечером всегда бывает концерт, приезжают турецкие исполнители. Ему вернули турецкое гражданство, отобранное при жизни.
«Массовые чистки характерны для Турции»
— Как турецкая интеллигенция относится к укреплению власти Эрдогана?
— Сложно относится. Как обычно интеллигенция относится к таким ситуациям. Люди хотят жить у себя на родине. Есть такие, кто борется с властью Эрдогана, есть такие, что не реагируют. А есть такие, как Орхан Памук, что занимаются своим делом. Жизнь продолжается, правители приходят и уходят.
— Но есть сложная ситуация, например, с Гюлленом, у них нет ощущения, что наступает, как в свое время в России, 1937 год?
— Конечно, есть. О массовости чисток наша пресса писала. Но этот процесс, как мне кажется, не нов для турецкого общества. В Турции в прошлом веке было много переворотов, и после каждого переворота была волна чисток. Это серьезная проблема среди поэтов и писателей. Среди поколения пятидесяти-шестидесяти лет и старше, трудно найти людей, которые бы не сидели в тюрьме. Все сидели, кто сколько. Кто сидел пять лет, кто десять.
«Современное общество, конечно, отходит от заветов Ататюрка, отходит, потому что этого хочет. Заветы Ататюрка были искусственным насаждением стамбульской интеллигенции, которая как сохраняла верность традиционному классическому исламу, так и сохраняет по сей день». Фото haberler.com
— По политическим статьям?
— Конечно. В восьмидесятые годы очень многие сидели. Наверное, среди писателей и поэтов, отсидевших в тюрьме, девяносто процентов. То, что сейчас происходит, это не ново. Это свойственно новейшей истории Турции.
— Когда бываешь в Турции, на каждом шагу натыкаешься на упоминание об Ататюрке. Он по-прежнему популярен, или это поддерживается искусственно?
— Мне трудно сказать, популярен ли он сейчас, но современное общество, конечно, отходит от заветов Ататюрка, отходит, потому что этого хочет. Заветы Ататюрка были искусственным насаждением стамбульской интеллигенции, которая как сохраняла верность традиционному классическому исламу, так и сохраняет по сей день.
«Отменили много культурных мероприятий»
— Как турецкая интеллигенция отнеслась к прошлогоднему конфликту между Россией и Турцией?
— Ужасно отнеслись. Турецкую интеллигенцию это тоже коснулось, потому что отменилось огромное количество разных культурных мероприятий. Памук, например, приехал на год позже, чем должен был приехать. Отнеслись, конечно, все негативно к этим событиям, потому что два народа были так тесно, так братски связаны родственными узами, такими глубокими. И что, взять их вот так и разорвать? А сколько браков русско-турецких? Тысячи их.
— Как турецкая интеллигенция воспринимает происходящее в России?
— Как обычно интеллигенция — с иронией. Интеллигенции свойственно жить своей жизнью, как жила, так и живет.
Популярна вся классическая литература. Все знают Толстого и Достоевского в первую очередь, Чехова, Тургенева. Очень много переводится современных авторов, трендовых авторов, конечно. Алексеевич недавно перевели, Гузель Яхину
— А что, на юго-западе Турции действительно идет война?
— Не столько на юго-западе, сколько в Сирии. Идет проток беженцев, это везде заметно, заметно в Стамбуле, где все изменилось, от этого не очень комфортно себя ощущаешь. Много беженцев на островах, в Анкаре. Турция очень изменилась за эти четыре года. Это уже не та Турция, которая была раньше. Но мне кажется, стоит закончиться войне в Сирии, как все вернется на круги своя.
— В Турции интересуются русской литературой?
— Да, интерес огромный.
— И кто особенно популярен?
— Популярна вся классическая литература. Все знают Толстого и Достоевского в первую очередь, Чехова, Тургенева. Очень много переводится современных авторов, трендовых авторов, конечно. Алексеевич недавно перевели, Гузель Яхину.
Справка
Аполлинария Аврутина родилась в Санкт-Петербурге, окончила восточный факультет Санкт-Петербургского университета. Доцент восточного факультета СПбГУ. Личный переводчик Орхана Памука в России. Тюрколог, востоковед.
Человек Памук
БОРИС КУПРИЯНОВ: Сейчас вы живете, как говорят в России, на два города: Нью-Йорк и Стамбул. Полгода в Америке, полгода в Турции. Для меня и Стамбул, и Нью-Йорк — любимейшие города. В них есть что-то общее, там любят ходить пешком, есть традиция праздно гулять по улицам…
ОРХАН ПАМУК: Да, есть схожие черты. И в Стамбуле, и в Нью-Йорке принято гулять, вы правы. Для нью-йоркца и стамбульца еще очень важна принадлежность к толпе, какое-то единение: люди постоянно в движении. Но крупные города, как правило, слишком населены, иногда мы устаем от прохожих, особенно от туристов. Сейчас в Стамбуле строят метро — наверное, толпа спустится под землю, и город разгрузится, но вряд ли он станет похож на медленный спокойный город моего детства, сейчас он намного быстрее. И Стамбул, и Нью-Йорк очень сильно изменились за последние 15−20 лет, они стали безопаснее, удобнее. Молодые турки критикуют меня, говорят: посмотрите, в каком красивом, богатом, быстро развивающемся городе мы живем. Разве можно сравнить его с городом восьмидесятых или семидесятых?
Б.К.: Москва тоже очень сильно изменилась, но традиция фланировать пропала.
О.П.: Может быть, просто холодно? Жаль, что этой традиции в Москве нет, мне показалась, что в Петербурге гуляют.
Б.К.: В вашу книгу «Другие цвета» входит прекрасное эссе о Нью-Йорке…
О.П.: Да, я был под очень сильным впечатлением, ошарашен Нью-Йорком. Сейчас уже нет такого чувства — я привык.
Б.К.: Вы читали лекции в Нью-Йорке в конце восьмидесятых и читаете курс в Принстонском университете сейчас.
О.П.: Я приехал тогда с лекциями как известный турецкий писатель, сейчас у меня курс.
Б.К.: Это история мировой литературы и писательское мастерство, верно? Как за тридцать лет изменились американские студенты?
О.П.: Нет, я читаю сравнительное литературоведение, сreative writing (литературное творчество. — Esquire) и еще то, что захочу. Конечно, студенты изменились, и довольно сильно. Они стали более свободными, их теперь интересует не только американская литература. Дистанция между преподавателями и студентами сократилась. Они задают порой очень сложные прямые вопросы. Мне иногда страшно выходить к моим студентам, к моим замечательным студентам.
Б.К.: А как изменились их предпочтения и вкусы, какие книги, обязательные раньше к прочтению, сейчас не важны?
О.П.: Да, вкусы изменились. Они больше интересуются иностранной литературой. Они читают больше, им интересно разнообразие. У них изменилось отношение к классике, они стали внимательнее и критичнее. Оценки современных студентов очень свободны. На первый план вышли другие книги. Например, в 1986 году авторитет Марка Твена был непререкаем. А сейчас его обвиняют в неправильном отношении к чернокожим. Вы задаете такие вопросы, как будто вы представитель Ассоциации преподавателей Америки.
Б.К.: Американские студенты больше читают? У нас в России считается, что люди читают меньше. Бытует мнение, что большие формы вообще перестали быть интересны. Часто говорят, что современная молодежь вообще не способна воспринимать информации больше, чем пост в фейсбуке.
О.П.: Ну, это не так! Не совсем так. В Турции сейчас выходит 600 миллионов книг в год. 600 миллионов! Когда я начинал писать, выходило в пять раз меньше. Издательства сейчас переживают настоящий бум. Такие же процессы происходят в странах Азии, в Латинской Америке. Странно, что в России положение, как вы говорите, другое. Мой американский издатель жаловался, что рынок не растет, многие книги выходят в электронном виде. По‑видимому, в Европе происходят те же процессы.
Б.К.: Время ускоряется. Вы визионер, наблюдатель, который пишет «медленную» прозу. Как ритм вашего письма сочетается с современной скоростью и потреблением информации?
О.П.: Я ведь не только «медленные» книги пишу. Я надеюсь, что пишу разные. Многие мои книги куда более динамичные, чем «Черная книга», — например, «Снег» и «Рыжеволосая женщина». Действительно, мой помощник — он так давно работает со мной, что стал моим другом, — смотрит, как я страдаю, не нахожу себе места, когда пишу, и говорит: «Орхан, что же ты так мучаешься, все равно больше «Черную книгу» не напишешь!»
Б.К.: Я люблю разные ваши книги: и «Меня зовут Красный», и «Стамбул», и «Мои странные мысли». Но «Черная книга», пожалуй, действительно самая лучшая. Может быть, потому, что она первая.
О.П.: Вот-вот! А я с помощником ругаюсь и обижаюсь всякий раз. Я не писатель одной книги и, по‑моему, доказал это. Мои читатели в Турции сетуют на то, что сейчас я не пишу таких книг, как «Джевдет-бей и его сыновья». Молодежь, пожалуй, больше читает «Снег». Турецкий издатель «Моих странных мыслей», когда получил рукопись, сказал, что это будет главная турецкая книга, мой самый большой успех. Я отнесся к его словам скептически, но он оказался прав: успех книги в Турции был очень большим, наверное, самым большим.
Б.К.: Мевлют, герой «Моих странных мыслей», — уличный торговец бузой, простой, не слишком образованный человек с традиционными ценностями. Он живет на фоне изменяющегося города, размышляет. Он занимает едва ли не самое низкое социальное положение. Почему тема «маленького человека», которая всегда была важной и в русской литературе, понятна вам и близка?
О.П.: Прекрасно, что в России это по‑прежнему замечают, это важно. В Америке такой герой называется primitive man, не примитивный, тупой, упрощенный, а обычный человек, не наделенный исключительными свойствами. Мне было важно написать героя, принадлежащего к другому классу, имеющего другое положение в обществе. Литература в принципе создается от лица среднего класса. Мне было важно, чтобы изменения Стамбула были зафиксированы не моими глазами, а глазами простого человека. Мне было важно показать этого простого человека. У него, как и у чеховского «маленького человека», есть индивидуальность, он не прост, он рассуждает, мечтает. Интерес к простому стамбульцу, к его характеру, наблюдениям и мыслям был очень важен в этой книге. Большинство жителей Стамбула похожи на Мевлюта, а не на университетского профессора. Когда я родился, в Стамбуле жили около миллиона человек, а сейчас семнадцать! Приехало очень много людей, таких как Мевлют. Они стали горожанами. И сегодняшний Стамбул не тот город, в который они приезжали сорок лет назад.
Б.К.: Именно Стамбул герой почти каждого вашего романа (действие романа «Снег» происходит в Карсе. — Esquire).
О.П.: Я уже привык, что меня представляют: «Вот Орхан Памук — турецкий писатель, лауреат Нобелевской премии, он пишет о Стамбуле». Я очень люблю город Стамбул. Но все же меня больше интересует человек в Стамбуле, его жизнь, переживания, воспоминания. Стамбул стал одним из героев моей прозы, он не просто декорация. Даже на расстоянии я чувствую связь с этим городом.
Б.К.: Русским легко понять книги о «маленьком человеке», а как вас читают в других странах? Есть ли книги, которые в каких-то странах любят больше, а в каких-то меньше?
О.П.: Совершенно разные предпочтения! В переводе, конечно, теряются некоторые стамбульские выражения, образы, их трудно передать. Читатели находят что-то свое. В Америке самая популярная книга — «Снег»; американцев, думаю, волнует политический подтекст. Во Франции — я вообще считаю Францию самой литературной страной — важнее ощущение, язык. Мой издатель из Gallimard говорит, что там наиболее популярна «Черная книга». В Испании и Италии — «Стамбул. Город воспоминаний». Они любят сюда приезжать, гулять с моей книгой по городу, узнавать его. А в Китае популярнее всех «Меня зовут Красный» — китайцам близка тема рисунка, каллиграфии.
Б.К.: Турция и Россия прошли в ХХ веке очень тяжелый путь. Политика Ататюрка, Октябрьская революция, столетие которой мы отмечаем в этом году, заложили иной, драматичный путь развития, фактически люди в наших странах кардинально изменились за этот век…
О.П.: Еще и в Японии произошли серьезные изменения, менее кровавые. Хотя там несогласные с модернизацией радикально решали этот вопрос, самостоятельно прекращая свою жизнь. В Турции модернизация, она же вестернизация, была в основном милитаристской, по крайней мере в XIX веке. Армия перевооружалась, перестраивалась на европейским манер. Элита и население хотели жить по‑старому за редкими исключениями. В России все по‑другому. Я очень люблю Петербург, всякий раз, когда бываю там, много гуляю, это прекрасный европейский город. Видимо, аристократия в России, в отличие от аристократии в Турции, действительно хотела жить по‑европейски, хотела изменений. Не могу сказать, насколько это желание было всеобщим. Очевидно, что Россия пошла по пути вестернизации намного раньше. Посмотрите, Толстой, Достоевский — совершенно европейские писатели. Я думаю, большую роль тут играла религия. Католики, протестанты, православные — все же христиане, а турки — нет.
Б.К.: У нас часто говорят, что Петербург — это дворцовые фасады, не имеющие ничего общего с реальной ситуацией в стране. То же самое можно было бы сказать и о современных кварталах Стамбула, построенных в азиатской его части.
О.П.: Примерно так же говорили критики Ататюрка в 1970-е, это было модно: «Трамваи, школы, институты, дороги, телефон — хорошо; но зачем он заставил нас ходить в галстуке?» Галстук им не нравился. А другие плоды модернизации, так уж и быть, можно потерпеть.
Б.К.: В нашей стране некоторые считают, что сейчас хорошо бы вернуться к «ценностям» Российской Империи. Я слышал, то же говорят и в Турции. Но можно ли вернуться к идентичности столетней давности? И не попытка ли это выдумать, сконструировать совершенно новую идентичность, не имеющую отношения к прошлому, но якобы опирающуюся на него? Можно ли вычеркнуть восемьдесят лет кемализма?
О.П.: Конечно, огромный путь проделан, и вернуться на сто лет назад невозможно. Ведь сконструированы такие большие идентичности, как нация, и идентичность Османской Империи, и турецкая идентичность. Кемаль сделал для Турции невероятно много, он построил новое светское государство, новую культуру. Я преклоняюсь перед этим человеком.
Б.К.: Я хочу задать вам банальный вопрос: зачем люди читают книги?
О.П.: Вы знаете, вопрос вовсе не банальный. Я как писатель каждый день на него отвечаю и думаю, что у меня есть ответ на него. Люди несчастны, им не нравится их жизнь, они ищут в книгах утешение. Многие во время чтения проживают другую жизнь, более интересную, насыщенную, захватывающую, — читатель перевоплощается в героя книги. Многим интересно посмотреть на мир другими глазами, глазами литературного героя. Многие ищут в чтении развлечение. Причин еще много, можно долго перечислять.
Б.К.: Но ведь, наверное, читатели не только для утешения и развлечения открывают ваши книги. Они сопереживают, задумываются?
О.П.: Да, мои книги и вообще любую серьезную литературу читают, я надеюсь, для этого. Мои книги — это ведь серьезная литература, правда? (Смеется.) Это повод подумать о времени, о своей судьбе. Нельзя отказывать людям в развлечении… нет, неподходящее слово — в удовольствии от чтения. ≠
Съемка прошла в книжном магазине Pioner Boosktore .