Что такое хоспис для онкологических больных в смоленске

Как выбрать хоспис для онкобольных в Смоленске?

Хоспис, является термином, используемым для описания подхода к уходу за пациентами, который фокусируется на контроле симптомов, а не на лечении болезней. Это часто является полезным подходом к лечению пациентов с терминальными заболеваниями. Хоспис для онкобольных в Нижнем Новгороде иногда называют учреждением паллиативной помощи. К сожалению, до сих пор существуют неизлечимые заболевания, и угасание близкого неизбежно. К тому же некоторые болезни сопровождаются сильными болями, потерей возможности самообслуживания, ухудшением памяти, сознания и т.п. Хоспис для онкобольных в Нижнем Новгороде позволяет достойно провести последние месяцы жизни.

Когда обращаться в хоспис для онкобольных за паллиативной помощью в Нижнем Новгороде?

Часто хосписная забота начинается, когда у пациентов осталось шесть месяцев или меньше, чтобы жить, по оценкам их врачей, исходя из тяжести их основных заболеваний. Преимущества платного хосписа для онкологических больных включают улучшение облегчения боли, улучшение контроля симптомов и психосоциальную поддержку. Некоторые пациенты выбирают организацию хосписа на дому, потому что это позволяет им проводить свои последние дни в привычной обстановке, с друзьями и членами семьи.

Преимуществ хосписа

Одним из преимуществ онкологического хосписа в Нижнем Новгороде является то, что он обеспечивает оптимальный контроль боли. Врачи, прошедшие курс паллиативной помощи, могут разработать схемы лечения, которые эффективно управляют болью, позволяя больному не страдать. Часто это включает ежедневное назначение лекарств, а также принятие дополнительных болеутоляющих средств для прорывной боли.

Еще одно преимущество хосписов в Нижнем Новгороде (адреса есть на нашем сайте) заключается в том, что он позволяет улучшить контроль над другими симптомами. Например, тошнота и рвота могут быть устранены либо с помощью оральных препаратов, либо процедур, которые уменьшат дискомфорт в желудочно-кишечном тракте. Некоторым раковым больным в программах нижегородских хосписов могут назначить пероральные химиотерапевтические агенты с целью облегчить симптомы, вызванные ростом опухолей.

И не нужно пугаться того, что семья финансово «не потянет» хоспис, цены на самом деле ниже, чем платные палаты в медучреждениях. Зато вы будете спокойны за то, что ваш близкий человек достойно проживет последние дни.

Так же на нашем сайте вы можете прочитать интересную, полезную и информацию по услугам нашей организации.

Примечания:

Люди, которые полностью или частично утратили возможность самостоятельно ухаживать за собой, нуждаются в постоянном внимании, заботе и поддержке. ЦСО «Близкие люди» берет на себя сложный, ответственный, требующий времени и внимания процесс подбора сиделки. К кандидатам предъявляются высокие моральные и профессиональные требования.

В нашей базе данных собраны специалисты, которые обладают особыми качествами:

Каждый клиент самостоятельно выбирает перечень услуг сиделки в зависимости от диагноза близкого человека, требований к процедурам, медицинским показаний:

Ориентировочные нормативы

Текущая уборка в квартире (наведение порядка, пылесос, мытье полов, вытирание пыли, мытье раковины, кухонной плиты, кухонной мебели, санузла, ванной, поливка цветов, вынос мусора)

Генеральная уборка квартиры (текущая уборка + протирка светильников, бытовой техники, батарей, чистка от грязи и пыли стен в кухне, санузле и других комнатах, чистка ковров, чистка мебели, уход за цветами, мытье посуды, холодильника, микроволновой печи, вытяжки, другой кухонной техники)

Мытье окон или утепление, проклейка окон

Одно стандартное окно размером 1,2м*1,2м 0,5 часа. Окно лоджии 1 час

Приготовление домашней еды

Выполнение поручений вдали от дома (встречи, посещение учреждений для получения справок и т.п.)

Стирка белья и глажение

Наведение порядка на кухне – уборка, размораживание и мытье холодильника, мытье посуды, плиты, вытяжки, мебели, микроволновой печи, другой кухонной техники

Вы можете заказать выполнение различных работ по дому как вместе с услугами сиделки, так и отдельно. Стоимость указана в рублях.

Текущая уборка в квартире (наведение порядка, пылесос, мытье полов, вытирание пыли, мытье раковины, кухонной плиты, кухонной мебели, санузла, ванной, поливка цветов, вынос мусора)

Генеральная уборка квартиры (текущая уборка + протирка светильников, бытовой техники, батарей, чистка от грязи и пыли стен в кухне, санузле и других комнатах, чистка ковров, чистка мебели, уход за цветами, мытье посуды, холодильника, микроволновой печи, вытяжки, другой кухонной техники)

Мытье окон или утепление, проклейка окон

Одно стандартное окно размером 1,2м*1,2м 0,5 часа. Окно лоджии 1 час.

Приготовление домашней еды

Выполнение поручений вдали от дома (встречи, посещение учреждений для получения справок и т.п.)

Стирка белья и глажение

Наведение порядка на кухне – уборка, размораживание и мытье холодильника, мытье посуды, плиты, вытяжки, мебели, микроволновой печи, другой кухонной техники

Примечания:
Средства для уборки входят в стоимость.

Источник

БЫСТРЫЕ НОВОСТИ СМОЛЕНСКА

Жизнь на грани смерти. Будни смоленского хосписа

Дом жизни или учреждение смерти: люди с онкозаболеваниями приходят сюда не умирать, но за помощью и надеждой. В преддверии Всемирного дня хосписной и паллиативной помощи, который отмечается 14 октября, шеф-редактор SmolDaily.ru отправился в смоленский хоспис и встретил там медиков, которые не разучились чувствовать, и пациентов, которые по-прежнему верят в лучшее.

Как только переступаешь порог хосписа, понимаешь, насколько здесь тепло и душевно, а вокруг царит атмосфера заботы и любви к людям. Даже врачи говорят здесь не так, как в обычных больницах: голос медиков хосписа тих, уверен, но мягок.

Учреждение принимает онкологических пациентов с распространёнными злокачественными новообразованиями — раком с метастазами. Хоспис поддерживает качество жизни людей, обречённых на гибель, а по возможности и продлевает её. Медики устраняют болевой синдром, оказывают сестринский уход, всю необходимую помощь и поддержку психолога.

Наша экскурсия начинается со знакомства с главным врачом хосписа Анной Анисимовой. Тонкие правильные черты лица и огромные бездонные глаза мудрости завораживают и заставляют верить каждому слову.

Анна Геннадьевна признаётся: о профессии врача она задумалась ещё в 6 классе. Сразу после окончания школы отправилась учиться в медицинское училище, а затем закончила мединститут. В семье Анисимовых не было врачей, но девочку назвали именно в честь доктора, благодаря которой она появилась на свет. В хоспис Анна Геннадьевна пришла работать в 1998 году. Доктор честно говорит: в самом начале она подумывала о смене работы.

— По диплому я педиатр, по сертификату — анестезиолог. Тогда врачей не учили поддерживать качество жизни. Целью было выздоровление пациента. Придя сюда после реанимации, я долго не могла психологически перестроиться на то, что здесь нужно именно поддерживать жизнь, а не полностью вылечить пациента. Первые годы работы было тяжело с этим смириться, — делится доктор. — Тяжелобольным людям, которые страдают тяжким недугом и прожили достойную жизнь, необходимо создать достойные условия ухода из этой жизни, чтобы они чувствовали себя комфортно, чтобы им не было больно, чтобы убрать те патологические симптомы, которые возникают в следствие онкологического заболевания.

В самом хосписе располагается стационарное отделение на 30 коек. Также функционирует выездная служба, которая обслуживает на дому тяжёлых нетранспортабельных больных в пределах Смоленска. В стационаре хосписа лежат тяжёлые пациенты, которым невозможно оказать помощь на дому. Здесь стабилизируют их состояние и затем выписывают домой.

— Анна Геннадьевна, влияет ли психологический настрой на продолжительность жизни?

— Да, влияет. Пессимисты уходят из жизни гораздо быстрее и тяжелее, чем жизнерадостные люди, которые настроены более оптимистично. Уход последних происходит намного легче.

Зачастую сильные духом люди начинают бороться с раком не всегда медицинскими способами, принимая мухоморы, чагу, гомеопатические средства. Некоторые обращаются за помощью к йоге. Доктор говорит о своём отношении к альтернативной медицине:

— К народным методам я отношусь крайне отрицательно. Что касается йоги, то она нормализует жизненно важные функции, тем самым стимулирует иммунитет и в некотором роде влияет на продолжительность жизни.

Доктора хосписа оказывают помощь не только пациентам, но работают и с родственниками больных. Анна Геннадьевна рекомендует близким вести себя со своим родным, как со здоровым человеком: они тяжело переживают собственную беспомощность.

Также врачи обучают родственников уходу за больными. Ведь даже кормление становится огромной проблемой, так как пациенты практически не хотят кушать. Говорят близким о препаратах и их дозировке, облегчающих жизнь онкобольного.

Если пациент не знает своего диагноза и родственники не хотят его открывать, врачи подскажут, что говорить. Вообще онкобольного необходимо окружить заботой и теплом, приносить ему положительные эмоции. Медики отмечают: нельзя плакать, даже если родственник находится без сознания — он чувствует своих близких даже на психологическом уровне.

— На счёт того, что видят ушедших родственников — это не медицинские параметры, но да, они существует. Причём на каком-то психологическом уровне, который я не могу объяснить с медицинской точки зрения. Иногда бывает, что родственники говорят умирающему пациенту без сознания: «Миша, послушай, вот сын Петя едет с Владивостока. Ему осталось до приезда сутки-двое и он будет у тебя, подожди его, пожалуйста». И Миша ждёт. Петя приезжает, говорит «Здравствуй, папа», и у него на руках человек умирает. Иногда бывает, что пациенты не хотят уходить на глазах своих близких. И это тоже необъяснимо с медицинской точки зрения. Родственники сидят неотступно, ухаживают. А он просит принести водички, и пока близкий отошёл, умирает. Что касается медицинской стороны, то здесь есть определённые признаки (цвет кожи, сердцебиение, давление, присутствие или отсутствие мочи), когда я вижу, что человек уходит и ему осталось несколько дней или это произойдёт сегодня или завтра.

Анна Геннадьевна помнит всех своих пациентов, чем они болели, какую помощь им оказывали, как умирали. Порой эти мысли не отпускают её и дома. Но близким она старается не рассказывать обо всём, оберегая их от ежедневного огромнейшего человеческого горя. Среди всех трудностей профессии Анна Геннадьевна всем сердцем любит свою работу.

— От чего испытываете удовлетворение на работе?

— Когда… пусть на какой-то очень короткий период времени, я вижу, что мои действия помогают людям. В начале моей работы был молодой пациент с онкологическим заболеванием костей. Его мучили сильные боли. При поступлении ему была проведена манипуляция по постановке в спину катетера для обезболивания. За выходные катетер сломался. Когда я пришла в понедельник, то помочь поставить катетер в спину мне было некому. Но его глаза я его никогда не забуду. Это были глаза, полные боли, страдания, они просили помощи. Когда я поставила катетер, а я сделала это одна и максимально быстро, то увидела другие счастливые глаза, без боли. Когда видишь человека, который задыхается от жидкости в лёгких, а к моменту окончания процедуры по удалению этой воды, пациент начинает дышать… Вот эти моменты, эти счастливые глаза людей, которым ты помог, и составляют радость от работы, — на этих словах из глаз строгой Анны Геннадьевны катились огромные слёзы.- Ещё горжусь теми людьми, которые здесь работают. Они все добрые, самоотверженные и чуткие. За столько лет работы они не зачерствели и принимают чужую боль, как свою.

Вместе с Анной Геннадьевной мы отправились по отделению. Останавливаемся возле одного из кабинетов: главврач с гордостью знакомит меня со старшей медицинской сестрой Натальей Владимировной. Раньше она работала в обычной поликлинике. В хоспис пришла трудиться в 2008 году.

— Наша работа — помогать людям, а они здесь очень нуждаются и в помощи, и в заботе. Когда человеку становится легче хотя бы на короткий промежуток времени, ты испытываешь огромнейшее удовлетворение от своей работы, — поделилась Наталья, вторя своему руководителю.

Дальше заходим в процедурный кабинет. Скромная Наталья Большакова работает в хосписе с 2001 года.

— Смириться и привыкнуть к смерти пациентов невозможно, а когда они молодые, тогда вдвойне тяжелее. Мы стараемся помогать до последнего, — рассказывает процедурная медсестра.

Наталья Васильевна отмечает: независимо от стадии заболевания с каждым пациентом все общаются спокойно и подбадривая, ни в коем случае не давая понять, что по каким-то признакам он уходит из жизни.

— Мы отвлекаем их и разговариваем на совершенно другие темы. До последнего мы говорим, что всё будет хорошо.

По дороге встречаем бойкую сестру-хозяйку Риму. Она работает в хосписе со дня его основания в 1998 году. Кстати, по образованию Рима — культурный работник. Был в её жизни момент, когда она всё же покинула стены хосписа и ушла в санаторий в Красном бору.

— Было очень тяжело морально. При уходе я даже потеряла по деньгам, но на тот момент на другой работе было легче…, — вспоминает Рима. — Спустя 4 года поняла, что здесь я нужнее. Не жалею нисколько, что сюда вернулась и не собираюсь никуда уходить. Да, морально тяжело. Особенно видеть умирающих молодых. Это невыносимо. Хотя многие думают, что люди, работая здесь, ко всему уже привыкли. Нет, это не так. Мы всё пропускаем через себя. Стараемся максимально приблизить их пребывание здесь к домашним условиям.

Абсолютно все работники хосписа, начиная от сестры-хозяйки, поваров и заканчивая, конечно же, врачами и медсёстрами, непосредственно общаются с пациентами и переживают за каждого из них.

— Иногда, глядя на их стойкость, воспрянешь духом и думаешь: «Боже мой, какие люди! Они знают о своей болезни, мужественно переносят, не ропщут на свою жизнь. Свои мелкие неурядицы уже воспринимаешь по другому. Ерунда это всё. Я бы сюда народ на экскурсии водила. Сейчас люди стали очень злыми, думают только о себе. Сюда надо приходить, у них учиться доброте и стойкости, терпению и любви, — признаётся Рима.

Заходить в палаты страшно: до конца не понимаешь, что можно спрашивать у пациентов и как смотреть в глаза умирающим. Беспокойные размышления прерывает звонкий женский смех, и я захожу.

Палаты походят на больничные только кроватями с капельницами. В остальном же они близки к обычным комнатам в квартирах — на тумбочке стоит телевизор, у стены письменный стол с журналами, на полочках иконы, холодильник с продуктами из дома, а на стенах красуются жизнерадостные рисунки детей.

Женщины с интересом рассматривают меня. Доктор строго предупредила: больных не фотографировать. Одна из женщин, узнав об этом, весело парирует: «От чего же? Пусть фотографирует нас красивых». Но по этическим соображениям от съёмки всё-таки отказываемся.

62-летняя Тамара борется с раком кожи уже 7 лет. Женщина сожалеет, что не сразу обратила внимание на родинку, которая стала постепенно расти.

— Я не думала, что будет всё так серьёзно,- вспоминает женщина. — А потом уже прошла операция, рак пошёл в лимфоузлы, стала гнить нога. Сейчас отнялись обе ноги. Я уже много раз проходила химию и лечение. И сейчас подлечусь и поеду домой. Что смогу сделать, то и смогу, — с улыбкой говорит Тамара, вздыхая, что подержать внука на руках ей будет уже не по силам.

59-летний Михаил раньше работал в охране казначейства. Узнал о заболевании поздно. Год назад мужчина стал часто кашлять, но, как водится, лечился сам. Только вот кашель не проходил, а когда обратился к врачам, выяснилось, что за бронхитом скрывался рак лёгких.

Боевой настрой пациентов восхищает и заражает своим жизнелюбием.

Под конец экскурсии понимаю: хоспис не дом смерти, а дом надежды. А позитивный и жизнеутверждающий настрой помогает преодолеть и 5, и 10, и 15, и 20, и 30 лет онкологии.

PS: Выражаю огромную благодарность медикам хосписа, а особенно Анне Геннадьевне. Когда в моей семье случилась трагедия, именно она была в той самой выездной бригаде. Когда мы были в замешательстве и не понимали, что делать, именно она вела и пациента, и, можно сказать, всю нашу семью, консультируя по всем вопросам, разъясняя все тонкости ухода и общения с нашим больным, подбирая препараты и меняя дозы. Благодаря ей мы смогли сделать последние дни нашего отца радостными. Анна Геннадьевна с точностью определила время часа «икс», и нам его вполне хватило, чтобы успеть сказать главные слова своему близкому человеку, окружить его теплом и заботой, радовать улыбками дорогих ему людей.

Согласно указу Президента Российской Федерации Владимира Путина в части исполнения поручения относительно снижения смертности от новообразований (в том числе, злокачественных) до 192,8 случаев на 100 тысяч населения в Смоленской области проведён ремонт зданий и коммунальных систем онкологического диспансера, приобретено современное радиологическое и иное оборудование на общую сумму более 832 млн рублей из средств федерального и областного бюджетов. По итогам первых 4 месяцев 2017 года смертность от злокачественных новообразований в регионе составила 190,7 на 100 тысяч населения, что на 1,3% ниже уровня по Российской Федерации и на 4,6% ниже показателя по Центральному федеральному округу.

Источник

Я умираю с каждым из них

«Убери эмоции», «Не хочу видеть детей», «Доктор, это всё?», «Я не боюсь смерти». Корреспондент Smolnarod побывал в рейде с хосписной бригадой паллиативной помощи. Подробности в нашем репортаже.

В этом месяце Госдума рассматривает очень важный законопроект для паллиативной помощи. Законодатели хотят дополнить медицинскую помощь социальной, волонтёрской и психологической поддержкой. Редакция Smolnarod решила выяснить, как обстоят дела с паллиативной помощью в Смоленской области.

Фото: Елена Костюченкова

Дом жизни

В назначенный день утром корреспондент отправился в хоспис, который располагается напротив «Галактики» на Ново-Московской улице. Здесь находятся пациенты с раком с метастазами. Но вопреки устойчивому мнению, хоспис не дом смерти, а дом жизни. Доктора поддерживают качество жизни людей, обречённых на гибель, а по возможности и продлевают её. В холле кипит бурная работа. С утра приходят пациенты: кто-то на госпитализацию, кто-то на процедуры.

Меня встретила главный врач хосписа Анна Анисимова. Первое, что бросается в её образе — это бездонные мудрые глаза и располагающая улыбка, не натянутая фальшей приветствия, а благородная и открытая. По диплому педиатр, а по сертификату анестезиолог Анна Геннадьевна пришла в хоспис в 1998 году и работает по сей день.

— На сегодня семь вызовов. Это на целый день. Вы будете с нами ездить по всем адресам? — спрашивает тихим голосом главрач.

Я отвечаю положительно и в ожидании машины мы уединяемся для беседы.

Уберегаю

Для начала прошу врача пояснить о значении паллиативной помощи, в чём она заключается и кому оказывается?

— Это помощь тяжелобольным, которым спецлечение уже не показано, — поясняет врач.- Она нужна человеку для достойного ухода из жизни, чтобы он не чувствовал боли, мог общаться с родственниками и доделывать свои какие-то необходимые дела, чтобы он не осознавал себя уходящим, а чувствовал, что он живёт даже на самом финале своего пути. Само слово «паллиум» означает «плащ, укрываю, уберегаю».

По словам Анны Анисимовой, закон о паллиативной помощи крайне необходим, так как очень много одиноких больных. И здесь важна не только медицинская, но и социальная поддержка, помощь волонтёров. Если пациент не одинок и у него есть родственники, то помощь нужна и им. Сейчас можно брать больничный по уходу за родным только три дня в месяц. А что такое три дня? И близким людям приходится бросать работу, чтобы ухаживать за больным. Нужен закон, который исправит данную ситуацию, даст возможность брать больничный на длительный срок, внедрит соцподдержку родственникам, а также помощь в подборе надомной работы в таких случаях.

-Если будет принят закон о взаимодействии медицинской, психологической, социальной и волонтёрской поддержке, то это только положительно отразится на паллиативной помощи в целом. За 20 лет работы в хосписе мы поняли, что если у человека ничего не болит, его психологически поддерживают, он не обременяет близких, то он никогда не задумается об эвтаназии или о том, чтобы самостоятельно свести счёты с жизнью.

Выездная бригада

В хосписе с момента его образования работает и выездная служба. Она оказывает квалифицированную медицинскую и психологическую помощь пациентам и их родственникам, которые находятся дома и не могут посещать докторов в поликлинике, не желают лежать в стационаре и хотят быть 24 часа в сутки со своими близкими. Выездная служба подбирает обезболивающую терапию, помогает в коррекции других патологических симптомов, например, тошнота, рвота и одышка. Доктора обучают родственников технике ухода за больными в домашних условиях, внутримышечным инъекциям, психологическому контакту с больным, оказывают помощь в перевязках.

Ежедневно бригада выезжает на 5-7 вызовов. Выездная служба работает только по городу Смоленску. Жители муниципальных образований также звонят на «горячую линию», а далее главврач хосписа подключает паллиатологов в районах.

Роль диспетчера «горячей линии» исполняет медицинский психолог, которая не только регистрирует вызовы, но и консультирует по телефону, оказывая психологическую поддержку.

«Горячая линия» паллиативной помощи
8 (4812) 27 07 61

Вызовы бывают первичные. Они, как правило, длительные. Врачи знакомятся с документацией, пациентом и родственниками, рассказывают о психологическом контакте с тяжелобольным, что говорить и что не нужно, как себя вести и как реагировать на то или иное поведение пациента. Далее вызовы носят динамический характер. Ограничений по количеству посещений нет.

— Мы выезжаем хоть через день, если состояние пациента ухудшается. Были случаи, когда ездили ежедневно, так как пациент нуждался в интенсивном наблюдении: давались назначения, вёлся контроль и корректировка. А обычно динамическое наблюдение осуществляется раз в неделю.

— Были ли курьёзные случаи?

— О да. Приезжаем однажды на вызов и на лестничной площадке стоит крышка гроба. Стою у двери и думаю, что уже не нужна наша помощь. Неуверенно толкаю дверь. Она оказалась открыта. Зеркала в коридоре завешаны простынёй. Остановилась в ступоре. И тут из-за угла выглядывает наша пациентка и бодро так: «Проходите, проходите. Это я постельное после стирки сушу». А крышка гроба оказалась соседская.

— Говорите ли вы родственникам, что конец близок?

— Да, обязательно. Мы сообщаем родственникам о том, что прогноз неблагоприятный. Даже если человек ходит по квартире и до магазина, родственники обязаны знать о близости исхода. Лгать о том, что их близкого можно вылечить или умалчивать правду — этически некрасиво. Мы предупреждаем о том, что их ждёт, чтобы они были к этому готовы.

— Как вести себя родственникам в последние минуты? Что говорить или не говорить, что делать?

— Всегда зависит от ситуации. Некоторые не могут видеть сам момент агонии. Психологически это очень тяжело, и они уходят. Другие же сидят и до последнего разговаривают обо всём на свете, вспоминая обо всех ярких и хороших моментах в жизни. В идеале человек, который умирает, должен сказать несколько слов своим близким: я люблю тебя, я прощаю тебя, я желаю тебе всего хорошего, мы всегда будем вместе. Эти же слова должны сказать и родственники умирающему.

Но пациенты даже дома не всегда умирают на руках у близких. Бывают случаи, когда они специально отправляют родственника за водой и во время отсутствия близкого умирают. Есть и те, которые ждут приезда какого-то родственника. И только когда тот приедет, больной спокойно уходит из этого мира. Всё это очень индивидуально. Равно как и место своего ухода они выбирают по-разному. Многие пациенты хотят умирать дома. Но есть и те, которые не желают, чтобы родственники видели их уход и просятся в хоспис. Здесь нужно учитывать желание умирающего.

Тем временем машина приехала, и мы отправились в рейд.

Социальный

На улице вовсю валит снег. Возле крыльца нас поджидает машина. Главврач знакомит с фельдшером Мишей, с гордостью сообщая, что у него доброе сердце и он не очерствел к человеческой боли.

— Я раньше работал в скорой помощи, но потом решил перейти в хоспис. Первые вызовы, давались, конечно, тяжело. Но эта очень интересная работа. Понимая, что здесь нужна и психологическая поддержка, а не только медицинская помощь, я дополнительно обучался.

Главный врач хосписа с воодушевлением рассказывает о молодых фельдшерах: «У меня были очень славные специалисты. Те ребята, которые работали на выезде — это фельдшера и люди с большой буквы. Но не все молодые могут работать здесь. Были девочки, которые после работы на выездной службе просто ушли из медицины вообще. Хотя одна вернулась даже из декрета и проработала три года ещё. Но потом сказала: «Всё. Я не могу больше. Я умираю с каждым из них».

— Ты меняешь своё отношение к жизни. В первую очередь, ты пытаешься ставить себя на место человека и решать вопросы, чтобы ты сделал на его месте. Ты думаешь, как он. Теперь, когда ты видишь, как люди ссорятся, ты недоумеваешь и задаёшься вопросом: «Зачем? Когда жизнь такая короткая и может оборваться в любой момент».

По дороге Анна Геннадьевная рассказала, что пациент, к которому мы едем относится как раз к «социальным». У него умерла жена, дети продали квартиру, его заселили в общежитие и бросили. Прописки у него нет, а дети больше не появлялись. За мужчиной ухаживают соседи и соцработник. Последний как раз и вызвал хосписную бригаду. Видя заблестевшие слёзы в моих глазах, Анна Геннадьевна мягко, но строго напоминает: «Сейчас мы прячем эмоции. Они будут потом, они наши и никуда не денутся. Но сейчас мы выключаем эмоции». Забегая вперёд, скажу, что и у главврача были глаза на мокром месте и ни один раз. Да, да, у паллиотолога с 20-летним стажем, которая каждый день сталкивается со смертью, не очерствело сердце. Но слёзы мелькали только по дороге, между пациентами. А на крыльце подъезда нового больного вновь стояла уверенная и мягкая доктор, в глазах которой не было ни тени сомнения или слабости.

Старое общежитие встречает нас обшарпанными стенами, разбитыми старыми дверьми и тусклыми лампочками. В комнате на диване, корчась от боли, лежит мужчина. Соцработник поясняет, что у него тяжёлое состояние, но не установлен диагноз. Сам он не может дойти до поликлиники. От звонка детям категорически отказывается: «Не хочу их видеть». Врач, быстро ознакомившись с последними обследованиями и анализами, уже воркует около пациента. «Иван Михайлович, вот тут болит?», пальпируя живот спрашивает больного. От любого прикосновения мужчина сжимается от боли. Его жёлтая кожа практически прозрачная и можно наблюдать за пульсирующей по закоулкам вен кровью, а на раздутом животе, кажется, что вот-вот она лопнет. Лицо настолько высушено раком, что на нём читаются только глаза и острые скулы. Но он не ропщет на судьбу, лишь говорит о боли.

Нужна госпитализация, резюмирует главврач.

— Если на выезде бригада видит, что пациенту требуется стационарная помощь или родственники не справляются дома с больным, то решаем вопрос о его госпитализации, — поясняет главврач. — Очереди на госпитализацию сейчас практически нет. После выписки из хосписа они также остаются под наблюдением выездной бригады. В районах также есть обученные специалисты и паллиативные койки для госпитализации тяжелобольных.

Но поместить нашего пациента в хоспис без диагноза и прописки, оказалось, нельзя. По дороге к следующему пациенту Анна Геннадьевна консультируется с главврачом онкодиспансера Александром Эфроном и принимается решение о госпитализации мужчины в социальное учреждение в Стабну, где его обследуют, установят диагноз и окажут паллиативную помощь.

Колбасы бы

Заходим в подъезд и слышим крик разбуянившегося мужчины. Анна Геннадьевна поясняет, что никогда не знаешь, что тебя ждёт на вызове. И самое страшное, это нетрезвые родственники. «Как правило, они ведут себя агрессивно и никогда не знаешь, выйдешь ли ты оттуда живой». К счастью, выясняющий отношение на весь подъезд мужчина жил выше этажом. А нас встречает пенсионерка с сыном. В глубине скромной по обустройству комнаты, за шкафом, в полумраке сидит, облокотившись на подушки, худощавый дедушка. В его старческих глазах мелькает лучик хулиганства, и он с интересом изучает нашу делегацию, пока врач читает последние анализы и назначения докторов поликлиники.

— На что жалуетесь, Михаил Петрович?
— Откашляться не могу.
— А так всё в порядке?
— Да.
— Хорошо кушаете?
— Да ничего почти не ест, доктор. Говорит, не хочу, — вмешивается его жена, маленькая худощавая женщина с добрым лицом.
— Как не хочет? А мы сейчас спросим. Михаил Петрович, что вы хотите сейчас съесть?
— Того, что хочу, всё равно нет. Колбасы бы… варёной.

Оказалось, что родственники просто думали, что кусковую еду ему нельзя и дедушке готовили кашки, бульоны и пюрешки. Доктор пояснила, что кормить его можно абсолютно всем, что он захочет. Колбасу можно просто на тёрке потереть, а курицу перекрутить на мясорубке, чтобы больному было легче глотать.

Но, как выяснилось, наш стойкий с озорным взглядом дедушка промолчал о болях. Но сын его тут же «сдал»: «Низ живота, весь таз у него болит. Укола хватает только на то, чтобы ночь спокойно спал. А утром начинаются боли. В это время он сиииильно хулиганит и даже ругается на нас нехорошими словами». Анна Геннадьевна с улыбкой прописывает ему и утреннее обезболивание. «Трамадол два раза», тихо говорит фельдшеру доктор и продолжает осматривать пациента. Дальше она консультирует близких, как избавить больного от икоты и что давать при болях в желудке.

— Вы такие добрые. Спасибо, дай Бог вам здоровья, — дрожащим голосом говорит женщина и в её лучистых морщинках заблестели слёзы.

Родители не должны хоронить детей

В следующей квартире нас встречают пенсионеры. На кровати никого нет. Из кухни в зал выходит худощавый мужчина с залихватскими кудрями. О том, что именно он наш пациент, выдаёт бледный цвет кожи и обострённые скулы. С доктором он разговаривает бодро, рапортуя о приёме лекарств, продолжительности их действия, о симптомах, которые появляются после приёма. Пенсионерка прячется на кухне, чтобы украдкой стереть слёзы. Тихо завожу с ней беседу.

— Он бывший военный. Объездил всё. Служил в Германии, Казахстане, Украине. А три года назад у меня случился инфаркт, потом операция и он приехал за мной ухаживать. В Смоленске и выявили у него рак. Мне 83 года, мужу 90. Это мы должны помирать. Ну неправильно это, когда родители хоронят детей, неправильно. Так не должно быть, — сквозь слёзы говорит Тамара Яковлевна. Спохватываясь, она быстро утирает слёзы, наливает кисель в кружку и выходит в зал к сыну.

Врач в это время уточняет у больного локализацию болей, проводит корректировку по приёму лекарств. Когда медики закончили, интересуюсь у Григория, насколько нужна паллиативная помощь.

— Естественно! Без неё можно что-то с собой сделать. Бывают такие состояния, когда боль терпеть невозможно. Те же консультации по «горячей линии», знаете, как важны?! Их два слова по телефону к жизни возвращают, сил придают. Когда я узнал свой диагноз, естественно надеялся, что врачи ошиблись и это не рак лёгких, а туберкулёз. Пил горстями таблетки. Потом понял, что всё же врачи были правы. И опять я не опустил руки. Просто осознал, что никуда от этого не денешься и нужно жить дальше. Боли… эти боли бывают страшные и перенести их очень сложно. И здесь главное правильно и вовремя обезболить. А ещё большая вещь это самовнушение. Я, например, себе говорю: «потерпи, через полчаса легче будет». И становится легче. Я руки не опущу. Я борец по жизни.

Мать пациента поделилась, что паллиативная помощь на дому крайне важна.

-Да я вообще сначала не знала, что делать. Слёзы только лились рекой. А доктора приехали, всё рассказали, проконсультировали. Они постоянно приезжают и помогают. Знаете, какая эта поддержка для родственников, которые варятся со своей бедой?! — поделилась Тамара Яковлевна.

Дети войны

По дороге до следующего пациента паллиатолог рассказала, что ветераны войны, коих остались единицы, и дети, рождённые во время войны, совершенно по-другому относятся к болезни. Они более терпеливы и не ропщут. Они знали горе намного страшнее и лишений намного больше, нежели болячки. У них другие ценности к жизни. Они уверены, что болезнь одного человека, это ерунда по сравнению с миром на земле. Да и не может человек жить вечно.

— Моя мама, а она ребёнок войны, говорила: «Знаешь, дочь, вечной жизни у человека не существует. Моя вечность в моих детях, которые рождают своих детей, а их дети рождают своих». Вот это и есть вечная жизнь. А человек живёт столько, сколько ему отмерено и надо прожить её достойно». Вот эта установка и отличает детей войны от современных пациентов, — вспоминает Анна и в её глазах читается боль.

К слову, врач добавляет, что люди разные — оптимисты и пессимисты. И если вторые опускают руки, первые заявляют: «Я буду жить и бороться». Они и живут дольше.

— А вообще есть пять стадий принятия болезни. Первая — это шок и отрицание (этого не может быть). Вторая стадия — гнев и агрессия (почему это со мной, они все виноваты). Третья стадия поиска компромисса (ладно, у меня это есть, я согласен на всё, лечите меня). Четвёртая стадия — депрессия, когда люди понимают, что лечение бесполезно и человек замыкается в себе (всё равно ничего не поможет). И пятая стадия — это полное принятие, когда пациент согласен с тем, что он болен, спешит доделать неотложные дела. Легче всего работать с пациентами в стадии принятия.

Нужно жить дальше

В следующей просторной квартире нас встречала опрятно одетая и ухоженная женщина. В квартире царили чистота и порядок, на полках не было ни пылинки. На комоде возле огромной кровати стояли бережно расставленные портреты детей и внуков.

Алевтина посетовала, что её мучают адские боли и она сама увеличила количество обезболивающих уколов. Анна Геннадьевна мягко пожурила женщину, что та не вызвала раньше бригаду для корректировки обезболивания.

— Это кошмар какой-то. Бельё погладить уже только сидя. Низ живота тянет. Сил нет, — заплакала Алевтина.

Осторожно отвлекаю женщину вопросами о портретах на комоде.

— Это мои дети — гордость всей моей жизни, — тут же утирая слёзы с умилением рассказывает женщина. — Дочки у меня уже взрослые, умницы. Внуки есть. Я ими горжусь. Все прибегают ко мне. Волнуются, переживают, поддерживают. Но если бы не муж, я вообще не знаю, чтобы делала! Я чистоту люблю, так он сам все полы моет, пыль везде протирает. Я ночью проснусь, он сразу подскакивает и всё подаёт, уколы сам делает. После того, как узнала, что у меня онкология, пересмотрела все ценности, всё передумала. Всё мировоззрение перевернулось. Ну а что делать… Нужно жить дальше.

Нечеловеческое отношение

В коммунальной квартире нас встречает улыбчивая молоденькая девушка и по тёмному коридору ведёт к своей больной маме. Распахивает дверь и… запах застоявшихся мочи и кала сбивает с ног. Адаптировавшись к резкому «аромату», оглядываю комнату в коммуналке и постепенно мои брови ползут выше и выше. На односпальной допотопной кровати лежит женщина. Рядом стоят несколько пакетов, набитые битком использованными памперсами. У изголовья на тумбочке стоит недавно открытая минералка и йогурты с конфетами. Небольшой столик заставлен различными препаратами для обработки послеоперационных. В другом углу стоит тумба с телевизором и всё. В комнате больше нет ничего — ни шкафов, ни вещей, ни полотенца, ни дополнительной подушки, так необходимой маме для ног, так как начались пролежни.

— Я забрать её к себе не могу. Сама живу у свекрови. Прибегаю по несколько раз в день и сижу с ней по два часа. У неё ничего не болит, — поясняет девушка.

Анна Геннадьевна предлагает дочери ознакомиться с правилами перевязки послеоперационной мамы, обучает всем азам обработки пролежней и профилактике их появления, учит менять калоприёмник. Девушка внимательно и воодушевлённо внимает каждому слову, заметив, что её мать медик, которая отработала в больнице 27 лет. Особа ведёт себя весьма мило. Но во всем её добродушии читается какая-то ложь. Ну не может мать не нажить за все свои годы жизни шкаф и вторую подушку, полотенце и кофту с шерстяными носками. А ничего этого в её «апартаментах» нет.

Фельдшер Михаил обрабатывает швы, делает перевязку, тихо поясняя больной все свои действия. После всех процедур он бережно укрывает женщину одеялом, на котором нет живого места от пятен.

Из этой комнаты мы вышли в оцепенении и осознания полной противоположности предыдущему вызову. Я предполагаю, что квартиру женщины продали и ей купили комнату в коммуналке, снабдив только кроватью, двумя старыми тумбочками и телевизором, от которого даже и пульта не было видно. Слова о частых визитах к матери не вяжутся со стоящими пакетами с использованными памперсами, да и застоявшимся запахом в комнате. Внутри всё сжимается от недоумения, как может медик, посвятивший 27 лет помощи людям, умирать в одиночестве в таких условиях.

— Ситуации бывают разные. И мы не знаем, почему происходит именно так. Но я никогда не смогу привыкнуть к нечеловеческому отношению детей к родителям. Страшнее этого нет — осознавать, что ты не нужен своим близким, — говорит по дороге доктор.

Главврач вспоминает с горечью случай, когда в хоспис привезли женщину и родственники не хотели её забрать.

— Она у нас лежала довольно долго и жила надеждой, что её заберут. По медицинским показаниям, она хоть и была тяжёлая, но относительно стабильная и не было проблем с сердцем и другими органами. Онкология прогрессировала не очень быстро. Но когда в один прекрасный момент она поняла, что не нужна своим близким, ушла в три дня. Стала просто угасать и умерла.

Я не боюсь смерти

Далее наш путь лежал в новостройку в одном из элитных микрорайонов. Нас встретила красивая и ухоженная женщина. На лице читалась огромная горечь и боль, несмотря на натянутую улыбку. Казалось, что она сейчас разрыдается, но сдерживается изо всех сил. На кровати сидел абсолютно спокойный мужчина. На лице ни тени беспокойства. Я даже на секунды задумалась, кто из них пациент. Но Анна Геннадьевна «вскрыла карты» вопросом: «На что жалуетесь, Анатолий?».

Мужчина пояснил, что после химиотерапии прошло три месяца. Боли вернулись вновь и появилась опухоль внизу живота, она не операбельна. Доктор осмотрела пациента, выписала обезболивающие и начала консультировать его жену. Спокойный, мягкий и уверенный голос Анны Анисимовой заставляет верить каждому слову. Постепенно, чувствуя поддержку и помощь, сжатая и напряжённая супруга начала словно оттаивать: смягчился взгляд, расслабились плечи и усталые губы чуть подёрнула лёгкая улыбка.

Я же тем временем решила побеседовать с суперспокойным больным на тему паллиативной помощи.

— Паллиативная помощь на дому крайне нужна. Не всегда больной может дойти до врача. Особенно, когда испытывает боль. Диагноз мне поставили три года назад. Сначала, конечно же был психологический дискомфорт. После операции думал, что всё будет хорошо и иду на поправку. А потом вновь начал испытывать дискомфорт. Но потом свыкся с этим. Я живу так, как будто это простая простуда и не думаю об этом постоянно. Нужно жить, ничего не меняя. Просто жить и жить. Главное подобрать правильно обезболивание. В этом ничего страшного нет. Я не боюсь смерти. Вечно никто не живёт. Кто-то раньше, кто-то позже уходит.

Уже всё

Последним адресом был Красный бор. Родственники сообщили, что состояние матери ухудшилось. Возможно, нужно сменить препараты, которые принимает. Возле частного дома с открытыми воротами ждал мужчина средних лет. Быстро поздоровался и повёл к матери. На кровати с закрытыми глазами лежала женщина. Анна Геннадьевна приподняла веки пациентки. Сын, осознавая манипуляцию, с детской надеждой в голосе: «Уже всё. И ничего нельзя сделать?». Доктор тихо кивнула. У огромного детины 40-летнего возраста стала содрогаться грудная клетка. Так внутри в нём всё рыдало, что было ощущение, что рёбра еле сдерживают его душу, чтобы она не вырвалась. Анна Геннадьевна помогла ему ровно уложить усопшую и рассказала о цепочке действий по получению справки о смерти. Мужчина хлопал глазами и как ребёнок переспрашивал несколько раз: «Простите, я не понимаю, что вы говорите. Повторите, пожалуйста. Я не знаю, что мне делать. Что мне делать?».

На улице всплыли слова предыдущего пациента: «Вечно никто не живёт. Кто-то раньше, а кто-то позже». Она ушла раньше. Раньше, чем мы приехали. Тихо ушла средь этих белых огромных порхающих с неба хлопьев.

За поворотом

Закончился мой рейд. Наша «буханка», покачиваясь на снежных валах, не спеша курсирует к финишной точке. По дороге думаю о тленности проблем с мусором и заснеженности тротуаров. За окном мелькают ДТП, о которых мы, корреспонденты, пишем ежедневно, но сегодня они совершенно меня не интересуют. Почти молча мы доезжаем до хосписа. Я думаю о великой работе врачей хосписа, о мужчине-бойце, о благодарящей своего мужа женщине, о враче с 27-летним медицинским стажем, вынужденной умирать в одиночестве, о содрогающемся от великого горя утраты матери богатыре… Попрощавшись с доктором, я вышла за забор и неожиданно закончилось моё «убрать эмоции». Громкие рыдания вырвались из груди, и я тут же стала осматриваться по сторонам, не заметил ли кто. Нет. На безлюдном тротуаре я была одна. Вдалеке виднелась фигура уходящей вдаль женщины. Я за ней наблюдала, пока она не скрылась за заснеженным поворотом. Так, наверное, уходят и все. Однажды, растворясь в тумане, мы свернём с этого жизненного пути. И главное, чтобы мы достойно его прошли и без боли свернули за поворот.

Цифры

Немного официальной информации. Начальник управления организации медицинской помощи населению департамента по здравоохранению Кристина Тхапа рассказала нам, что в нашем регионе развёрнуто 269 паллиативных коек в 28 медицинских организациях, в том числе 30 коек для взрослых в отделении хосписа при онкодиспансере, 237 коек в районных больницах и 2 детские койки в Смоленской областной детской больнице. Для области этого достаточно. Догоспитальная помощь осуществляется в кабинете амбулаторного приема и врачебно-фельдшерской патронажной бригадой хосписа, которая приезжает к тяжёлым пациентам домой. За 11 месяцев 2018 года паллиативную помощь в стационарных условиях получили 5456 пациентов, в том числе 595 пациентов с онкологическими заболеваниями.

Финансирование паллиативных коек осуществляется из областного бюджета. В 2018 году на эти цели были предусмотрены финансовые средства областного бюджета в объеме 96 433,6 тыс. рублей. Кроме того, Смоленской области были выделены из федерального бюджета средства в размере 41 216,8 тыс. руб. на обеспечение лекарственными препаратами, включая обезболивающие, и медицинскими изделиями, в том числе для использования на дому. На эти деньги были закуплены не только лекарства, но и медицинские изделия, кровати и всё необходимое для оказания паллиативной помощи как в стационаре, так и на дому.

Источник