Что такое фантастика кагарлицкий
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Что такое фантастика?
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
ЧТО ТАКОЕ ФАНТАСТИКА?
Содержание книги, а зачастую и точку зрения автора нередко удается понять уже из заглавия. Однако в данном случае надежда на это невелика. Здесь многое приходится оговаривать заранее.
К фантастике можно подойти с разных сторон, и в каждом случае перед исследователем откроется богатое поле деятельности. Нет, например, до сих пор ни одного курса истории всемирной фантастики — при том, что подобного рода общелитературных курсов насчитывается великое множество. Не существует общепринятого теоретико-литературного определения фантастики. Весьма малочисленны монографии о современных писателях-фантастах. И все же эта книга не является ни первым, ни вторым, ни третьим. Автор стремился быть по возможности историчным, — но это не история литературы. Автор пытался выявить внутренние механизмы фантастики, — но это не теория литературы, и в ней почти нет подобного рода определений. И, наконец, это никак не собрание монографических работ. Задача здесь поставлена менее специальная. Она — в том, чтобы определить, какой круг вопросов в первую очередь интересует фантастику, какого рода тенденции истории человечества вызвали ее к жизни и как модифицируется в ходе истории каждая из выдвинутых ею проблем.
Ведя разговор о западноевропейской и американской фантастике, автор тоже ставил себе определенные рамки.
В западной критике до последнего времени были весьма распространены работы, посвященные классификации фантастики. Авторы спорили о дефинициях, отвергали одни из них, предлагали другие — такие, например, как «научная научная фантастика» или «умственная научная фантастика» (Базиль Девенпорт). У нас подобного рода тенденция представлена живо написанной и содержащей обширный и (в той части, которая касается советской фантастики) достаточно достоверный материал книгой Георгия Гуревича «Карта страны фантазии» (М., «Искусство», 1967). При всем увлечении терминологическими тонкостями большинство этих работ было по-своему полезно. Они помогли увидеть, как широк спектр тем и приемов, характерных для современной фантастики. И все же при подобном подходе к делу говорить о полноте картины не приходится. Литература — вообще та область, где нетрудно заметить большое разнообразие оттенков, но реальная картина развития создается не тогда, когда все они зафиксированы (да и возможно ли это?), а когда выделены ведущие тенденции. Произведения, появившиеся в один и тот же год, могут быть весьма неравноценны даже тогда, когда авторы одинаково, как принято говорить, «владеют словом». В одном произведении могут искусно перелагаться темы давно отжившие, в другом — открываться новое. Одно может по своему эмоциональному строю и подходу к жизни быть весьма современным, другое — столь же устарелым. Один писатель обладает способностью создавать произведения, которые нравятся нам, другой (пользуясь выражением Стендаля) — которые нравились нашим бабушкам. Уже поэтому в книге, которая лежит перед читателем, нет попытки представить «исчерпывающую картину» фантастики. Автор стремился проследить тенденцию развития на протяжении нескольких столетий, и в поле его зрения попадали те фантасты, которые ее выражали, причем в первую очередь те из них, которые готовили традицию фантастики, определяемой сейчас как «научная».
Термин этот — очень недавнего происхождения. Его не употреблял еще Жюль Верн. Свой цикл романов он озаглавил «Необыкновенные путешествия» и в переписке называл их «романы о науке». Теперешнее русское определение «научная фантастика» это неточный (и потому гораздо более удачный) перевод английского «science fiction», то есть «научная беллетристика». Оно пришло от основателя первых научно-фантастических журналов в США и писателя Хьюго Гернсбека, который в конце двадцатых годов начал прилагать к произведениям подобного рода определение «scientific fiction», а в 1929 году впервые употребил в журнале «Сайенс уандер сториз» и окончательный термин, с тех пор закрепившийся. Наполнение этот термин получал, впрочем, самое разное. В применении к творчеству Жюля Верна и близко ему следовавшего Хьюго Гернсбека его следует, пожалуй, истолковать как «техническая фантастика», у Герберта Уэллса это научная фантастика в самом этимологически верном смысле слова — речь у него идет не столько о техническом воплощении старых научных теорий, сколько о новых основополагающих открытиях и их социальных последствиях, — в сегодняшней же литературе значение термина необычайно расширилось, и о слишком жестких дефинициях говорить сейчас не приходится.
То, что и самый термин появился так недавно и значение его столько раз успело модифицироваться, свидетельствует об одном — научная фантастика прошла большую часть своего пути именно на протяжении последних ста лет, причем от десятилетия к десятилетию развивалась все интенсивнее.
Это не удивительно. Научно-техническая революция сообщила научной фантастике огромный импульс, и она же создала ей читателя — необычайно широкого и многообразного. Здесь и те, кто потянулся к фантастике потому, что язык научного факта, которым она зачастую оперирует, — это их собственный язык, и те, кто через фантастику приобщается к движению научной мысли, воспринятой хотя бы в самых общих и приблизительных очертаниях. Это бесспорный факт, подтвержденный многочисленными социологическими исследованиями и необыкновенными тиражами фантастики, — факт в основе своей глубоко положительный. Не следует, однако, забывать и о другой стороне вопроса.
Научно-техническая революция произошла на базе многовекового развития знания. Она несет в себе плоды накопленной столетиями мысли — во всей широте значения этого слова. Наука не только накапливала навыки и умножала свои достижения, она заново открывала перед человечеством мир, заставляла от века к веку поражаться этим еще и еще раз новооткрытым миром. Каждая научная революция — наша в первую очередь — это не только взлет исследующей мысли, но и порыв человеческого духа.
Но прогресс всегда диалектичен. Остается он таким и в данном случае. Обилие новой информации, обрушивающейся на человека при подобных переворотах, таково, что ему угрожает опасность оказаться отрезанным от прошлого. И, напротив, осознание этой опасности может в иных случаях породить самые ретроградные формы протеста против нового, против какой-либо перестройки сознания соответственно сегодняшнему дню. Надо заботиться о том, чтобы настоящее органично включало в себя накопленное духовным прогрессом.
Какую роль играет в этом фантастика? И насколько она сама принадлежит истории литературы? Ведь без традиции она не сумеет выполнить и сегодняшние свои задачи. Искусство нельзя выдумать. Оно базируется на глубочайшем фундаменте, и его приходится возводить этаж за этажом.
До последнего времени чаще всего приходилось слышать, что научная фантастика XX века — явление совершенно беспрецедентное. Этот взгляд держался так прочно и долго в значительной мере из-за того, что даже его противники, отстаивающие более глубокие связи научной фантастики с прошлым литературы, порою имели об этом прошлом весьма относительное представление. Так, американский критик Сэм Московиц в предисловии к сборнику «Шедевры научной фантастики» (Нью-Йорк, 1966), — кстати говоря, очень неплохому, — мимоходом замечает, что эпоха Просвещения относится к XVI—XVII векам (датировка уникальная — обычно эту эпоху относят к XVIII веку) и что Томаса Мора, погибшего в действительности из-за того, что он не пожелал подчиниться Генриху VIII и принять Реформацию, сгубили церковники за «Утопию»! Критикой научной фантастики занимались в большинстве своем люди, имеющие научно- техническое, а не гуманитарное образование, — выходцы из среды самих фантастов либо из любительских кружков («фэн-клабов»). За единственным, хотя и очень существенным, исключением («Экстраполейшн», издаваемый под редакцией профессора Томаса Кларсона в США и распространяемый в двадцати трех странах) журналы, посвященные критике научной фантастики, являются органами подобных кружков (их
Читать «Что такое фантастика?» онлайн
Автор Юлий Иосифович Кагарлицкий
ЧТО ТАКОЕ ФАНТАСТИКА?
Содержание книги, а зачастую и точку зрения автора нередко удается понять уже из заглавия. Однако в данном случае надежда на это невелика. Здесь многое приходится оговаривать заранее.
К фантастике можно подойти с разных сторон, и в каждом случае перед исследователем откроется богатое поле деятельности. Нет, например, до сих пор ни одного курса истории всемирной фантастики — при том, что подобного рода общелитературных курсов насчитывается великое множество. Не существует общепринятого теоретико-литературного определения фантастики. Весьма малочисленны монографии о современных писателях-фантастах. И все же эта книга не является ни первым, ни вторым, ни третьим. Автор стремился быть по возможности историчным, — но это не история литературы. Автор пытался выявить внутренние механизмы фантастики, — но это не теория литературы, и в ней почти нет подобного рода определений. И, наконец, это никак не собрание монографических работ. Задача здесь поставлена менее специальная. Она — в том, чтобы определить, какой круг вопросов в первую очередь интересует фантастику, какого рода тенденции истории человечества вызвали ее к жизни и как модифицируется в ходе истории каждая из выдвинутых ею проблем.
Ведя разговор о западноевропейской и американской фантастике, автор тоже ставил себе определенные рамки.
В западной критике до последнего времени были весьма распространены работы, посвященные классификации фантастики. Авторы спорили о дефинициях, отвергали одни из них, предлагали другие — такие, например, как «научная научная фантастика» или «умственная научная фантастика» (Базиль Девенпорт). У нас подобного рода тенденция представлена живо написанной и содержащей обширный и (в той части, которая касается советской фантастики) достаточно достоверный материал книгой Георгия Гуревича «Карта страны фантазии» (М., «Искусство», 1967). При всем увлечении терминологическими тонкостями большинство этих работ было по-своему полезно. Они помогли увидеть, как широк спектр тем и приемов, характерных для современной фантастики. И все же при подобном подходе к делу говорить о полноте картины не приходится. Литература — вообще та область, где нетрудно заметить большое разнообразие оттенков, но реальная картина развития создается не тогда, когда все они зафиксированы (да и возможно ли это?), а когда выделены ведущие тенденции. Произведения, появившиеся в один и тот же год, могут быть весьма неравноценны даже тогда, когда авторы одинаково, как принято говорить, «владеют словом». В одном произведении могут искусно перелагаться темы давно отжившие, в другом — открываться новое. Одно может по своему эмоциональному строю и подходу к жизни быть весьма современным, другое — столь же устарелым. Один писатель обладает способностью создавать произведения, которые нравятся нам, другой (пользуясь выражением Стендаля) — которые нравились нашим бабушкам. Уже поэтому в книге, которая лежит перед читателем, нет попытки представить «исчерпывающую картину» фантастики. Автор стремился проследить тенденцию развития на протяжении нескольких столетий, и в поле его зрения попадали те фантасты, которые ее выражали, причем в первую очередь те из них, которые готовили традицию фантастики, определяемой сейчас как «научная».
Юлий Кагарлицкий «Что такое фантастика?»
Что такое фантастика?
Монография, 1974 год
Язык написания: русский
В последние десятилетия фантастика пережила необыкновенный подъем и имена Айзека Азимова, Роберта Шекли, Станислава Лема и других представителей этого жанра приобрели мировое звучание. К читателю, познакомившемуся за последние годы с многообразными произведениями мировой фантастики, и обращена книга. Речь в ней идет прежде всего о современной зарубежной фантастике, но много места уделено и ее истории. Обращение к именам Рабле, Свифта, Вольтера и Уэллса — помогает проследить литературные традиции современной фантастики и оценить значительность проблем, которые она ставит. Книга касается не только научной фантастики в узком смысле слова, но и таких близлежащих областей, как утопия и антиутопия, социальная прогностика.
В книгу включены в переработанном виде ранее опубликованные статьи: « Был ли Свифт научным фантастом » и « Как попасть на Луну ».
В произведение входит:
Обозначения: 
циклы 
романы 
повести 
графические произведения 
рассказы и пр.
Издания на иностранных языках:
В советские времена подобные книги составляли большую редкость. Их авторы только прикасались к необъятной теме. С книгой Ю. Кагарлицкого, пожалуй, можно сопоставить только одну: Ю. Ханютин. «Реальность фантастического мира», — исследование о кинофантастике. И сегодня «фантастиковедение» не может похвастаться обилием фундаментальных и энциклопедических трудов. Поищите-ка «Энциклопедию русской фантастики». Попытка Вл. Гакова так и осталась наполовину незавершённой. Да и в «Фантлабе» не найти фундаментальных следов теоретической и энциклопедической работы. И громких анонсов готовящихся изданий в этой области нет.
А между тем Ю. Кагарлицкий предпринял попытку, в чём-то сходную с «Фантастикой и футурологией» Лема, — успешную пробу описания всего видимого разнообразия фантастики в сравнительно небольшом числе тем и направлений. Вот и тема «хроноклазма», пожалуй, не исследовалась пристально никем, кроме советского знатока английской литературной фантастики. Литературы, подарившей (в лице Джона Уиндема) сам этот, — ныне уже неотъемлемый, — термин.
Авторы по алфавиту:
Любое использование материалов сайта допускается только с указанием активной ссылки на источник.
© 2005-2021 «Лаборатория Фантастики».
Название книги
Что такое фантастика?
Кагарлицкий Юлий Иосифович
В последние десятилетия фантастика пережила необыкновенный подъем и имена Айзека Азимова, Роберта Шекли, Станислава Лема и других представителей этого жанра приобрели мировое звучание. К читателю, познакомившемуся за последние годы с многообразными произведениями мировой фантастики, и обращена книга. Речь в ней идет прежде всего о современной зарубежной фантастике, но много места уделено и ее истории. Обращение к именам Рабле, Свифта, Вольтера и писателей недавнего прошлого — Жюля Верна и Уэллса — помогает проследить литературные традиции современной фантастики и оценить значительность проблем, которые она ставит. Книга касается не только научной фантастики в узком смысле слова, но и таких близлежащих областей, как утопия и антиутопия, социальная прогностика.
От автора
Содержание книги, а зачастую и точку зрения автора нередко удается понять уже из заглавия. Однако в данном случае надежда на это невелика. Здесь многое приходится оговаривать заранее.
К фантастике можно подойти с разных сторон, и в каждом случае перед исследователем откроется богатое поле деятельности. Нет, например, до сих пор ни одного курса истории всемирной фантастики — при том, что подобного рода общелитературных курсов насчитывается великое множество. Не существует общепринятого теоретико-литературного определения фантастики. Весьма малочисленны монографии о современных писателях-фантастах. И все же эта книга не является ни первым, ни вторым, ни третьим. Автор стремился быть по возможности историчным, — но это не история литературы. Автор пытался выявить внутренние механизмы фантастики, — но это не теория литературы, и в ней почти нет подобного рода определений. И, наконец, это никак не собрание монографических работ. Задача здесь поставлена менее специальная. Она — в том, чтобы определить, какой круг вопросов в первую очередь интересует фантастику, какого рода тенденции истории человечества вызвали ее к жизни и как модифицируется в ходе истории каждая из выдвинутых ею проблем.
Заметно ограничена эта книга и по материалу. Занимаясь западной, по преимуществу англо-американской литературой автор, естественно, рассматривал в первую очередь фантастику этих стран. Если он в нескольких случаях обратился за примером к произведениям советских фантастов, это не значит, что он хоть сколько-нибудь старается проследить тенденции, характерные для советской фантастики. Это — задача других исследователей, и она уже выполняется
Ведя разговор о западноевропейской и американской фантастике, автор тоже ставил себе определенные рамки.
В западной критике до последнего времени были весьма распространены работы, посвященные классификации фантастики. Авторы спорили о дефинициях, отвергали одни из них, предлагали другие — такие, например, как «научная научная фантастика» или «умственная научная фантастика» (Базиль Девенпорт). У нас подобного рода тенденция представлена живо написанной и содержащей обширный и (в той части, которая касается советской фантастики) достаточно достоверный материал книгой Георгия Гуревича «Карта страны фантазии» (М., «Искусство», 1967). При всем увлечении терминологическими тонкостями большинство этих работ было по-своему полезно. Они помогли увидеть, как широк спектр тем и приемов, характерных для современной фантастики. И все же при подобном подходе к делу говорить о полноте картины не приходится. Литература — вообще та область, где нетрудно заметить большое разнообразие оттенков, но реальная картина развития создается не тогда, когда все они зафиксированы (да и возможно ли это?), а когда выделены ведущие тенденции. Произведения, появившиеся в один и тот же год, могут быть весьма неравноценны даже тогда, когда авторы одинаково, как принято говорить, «владеют словом». В одном произведении могут искусно перелагаться темы давно отжившие, в другом — открываться новое. Одно может по своему эмоциональному строю и подходу к жизни быть весьма современным, другое — столь же устарелым. Один писатель обладает способностью создавать произведения, которые нравятся нам, другой (пользуясь выражением Стендаля) — которые нравились нашим бабушкам. Уже поэтому в книге, которая лежит перед читателем, нет попытки представить «исчерпывающую картину» фантастики. Автор стремился проследить тенденцию развития на протяжении нескольких столетий, и в поле его зрения попадали те фантасты, которые ее выражали, причем в первую очередь те из них, которые готовили традицию фантастики, определяемой сейчас как «научная».
Юлий Кагарлицкий
Юлий Иосифович Кагарлицкий — русский литературовед, театровед.
Родился в Москве. Окончил филологический факультет МГУ (1948), в 1956 году защитил кандидатскую диссертацию о Г.Филдинге. Основными направлениями его творчества на долгие годы стали западноевропейский театр и зарубежная фантастика. Свыше двадцати лет профессор Кагарлицкий преподавал в ГИТИСе (в частности, был научным руководителем М. Швыдкого). Он стал крупнейшим знатоком театрального наследия драматургов XVII и XVIII веков и «комедии Реставрации». Им было опубликовано несколько книг о театре Западной Европы, он участвовал в издании сборников драматургов, переводил произведения Филдинга, Голдсмита, Диккенса, Уайльда, Конан Дойля. Классической стала его работа «Шекспир и Вольтер».
В 1972 году в Ленинградском педагогическом институте имени А.И.Герцена Юлий Кагарлицкий защитил докторскую диссертацию по творчеству Г. Уэллса, и в том же году Ассоциация исследователей фантастики присудила ему премию «Пилигрим» — самую престижную награду за вклад в развитие фантастиковедения. Выдающемуся английскому писателю посвящены две его книги — «Герберт Уэллс. Жизнь и творчество» (1963) и «Вглядываясь в грядущее. Книга о Герберте Уэллсе» (1989). Первая работа была издана в Великобритании в 1966 году, а переводчиком ее была баронесса Мария Будберг (многолетняя подруга Уэллса).
Кроме того, перу Кагарлицкого принадлежит пионерская в отечественном литературоведении монография «Что такое фантастика? О темах и направлениях зарубежной фантастики вчера и сегодня» (1974), в которой предпринята первая попытка создать (и изложить в популярной форме) теоретическую базу для дальнейшего изучения НФ. Положительная рецензия на нее появилась во влиятельном англоязычном журнале «Science Fiction Studies». В 1977 книга была переведена в ГДР. Известный астрийский критик Франц Роттенштайнер назвал ее «популярной и несистематической философской историей НФ».
Член Союза писателей с 1963, почетный вице-президент международного Уэллсовского общества (Великобритания).
Друг Давида Самойлова, в молодости известный всей литературной Москве под псевдонимом Джо Кагер. Сохранилось шуточное стихотворение Самойлова, посвященное Кагарлицкому:
Джо Кагер здесь зарыт.
Когда Джо Кагер пел
Взял слабый пол под ним
Жена — переводчик Раиса Николаевна Померанцева.
В начале 80-х в жизни ученого произошла трагедия. Его сын Борис Кагарлицкий, ныне известный политолог, тогда «без пяти минут» выпускник ГИТИСа, был обвинен органами госбезопасности в издании подпольного журнала «Левый поворот» и в течение года находился под следствием. Хотя весной 1983 Бориса выпустили (до суда дело не дошло), КГБ начал травлю на старшего Кагарлицкого, не отрекшегося от сына, в результате которой в октябре того же года он был лишен не только возможности преподавать, но и работы вообще. Не помогло ему (или помогло в крайне малой степени) Открытое письмо в защиту профессора Кагарлицкого, опубликованное в английской прессе за подписями Питера Брука, Тревора Нанна и других знаменитых деятелей современного британского театра. Кагарлицкий вернулся к преподаванию через десять лет, но полностью оправиться от моральной катастрофы, подкосившей его творческую карьеру, уже не было сил.