что такое барак дом фото
Бараки: как жили многие советские граждане
В фильмах 1950-х вроде «Старика Хоттабыча» все советские граждане жили в просторных светлях сталинских квартирах на много комнат, причем у каждого члена семьи была отдельная комната (как у того же Вольки в «Старике Хоттабыче»), внутри была красивая и современная мебель, а в сами квартиры вели чистые и светлые подъезды с большими окнами, уставленными цветами.
На самом деле картина массового советского жилья была несколько иной — хорошие квартиры в новых домах были доступны только небольшому проценту руководящего класса советской номенклатуры, а большинство советских граждан жило в коммунальных квартирах, о которых я писал вот в этом посте, а также в деревянных бараках — и такая ситуация оставалась до начала 1960-х годов — до начала эпохи Хрущёва, когда начали строить плохонькое, но действительно массовое жильё и когда появилась концепция «каждой семье — отдельную квартиру с удобствами».
Причём в бараках жили далеко не только одни рабочие. Мой прадед, основатель белорусского театра и профессор, сам немалую часть жизни прожил в таком бараке в районе нынешней улицы Мельникайте в Минске, и в нём же умер в 1952 году — так что можно сказать, что в бараках жили буквально все слои населения.
Итак, в этом посте — рассказ про советские бараки, которые наряду с коммунальными квартирами составляли основу советского жилья до 1960-х годов.
Как стали появляться бараки? Сейчас об этом мало кто вспоминает, но в 1920-е годы в СССР существовала практически частная экономика, это были времена НЭПа. В эти годы роль государства в строительстве жилья была незначительной — государство строило только дома для партийных работников, а строительство новых домов решалось самим населением через различные жилищные кооперативы, причем решалась достаточно успешно.
Первые деревянные бараки стали массово появляться в начале 1930-х годов, когда НЭП был свёрнут и в целом были ликвидированы частные инициативы в экономике.
В начале 1930-х сталинское правительство начало индустриализацию (в основном, создание ВПК ускоренными темпами), причём начало достаточно бестолково — в города тысячами сгонялись крестьяне, население за счет них было увеличено где в полтора, а где и в два раза. При этом программа индустриализации первых пятилеток не предполагала возведение более-менее приличного жилья, и людей стали селить в бараках, чаще всего они возводились прямо возле предприятий, дабы минимизировать транспортные расходы.
То, что окалина из заводских мартенов могла лететь прямо в окна жилых комнат, в те годы никого не волновало.
Как именно регулировалось процентное соотношение благоустроенных отдельных квартир/коммуналок/бараков в разных городах? Это определялось возможностями финансирования на местах, а также наличия или отсутствия старого жилищного фонда — скажем, в Санкт-Петербурге бараков практически не было, так как имелось большое количество старых квартир, из которых сделали коммуналки — в квартиру площадью 200-300 метров могло быть заселено до 15 семей. А вот в новых посёлках, где возводились новые предприятия, жильё для рабочих практически сплошь состояло из бараков.
В Москве тоже строили бараки — скажем, барачное жилье для рабочих вплотную окружало мясокомбинат имени Микояна — эти бараки стали убирать только в начале-середине 1960 годов, уже много лет спустя после смерти Сталина. До 1960-х годов в столице «великой ядерной державы (с)» люди готовили еду на дровах и ходили «до ветра» на двор.
Что представлял собой типичный советский жилой барак? Как правило, в здание был один вход, который располагался в центре фасада. Реже, при большой длине здания, входов могло быть два или даже три, чаще всего они располагались на равном удалении друг от друга. Высота потолков могла варьироваться от 2,5 до 3,5 метров, чаще встречалась высота 2,7-3 метра.
Чаще всего бараки были двухэтажными — возводить одноэтажное здание было экономически нецелесообразно (затраты на фундамент коммуникации), а возводить деревянные здания выше двух этажей по тем технологиям строительства было не слишком безопасно. Направо и налево от центрального входа располагались длинные коридоры, на каждом этаже была общая кухня (одна или две) с рядом плит для приготовления пищи на твердом топливе (дрова, уголь, торф), а также с рядом раковин с холодной водой для умывания и мытья посуды. Больше нигде в доме воды не было.
В общем, всё выглядело примерно так, как в старой общаге в Борисове, про которую я рассказывал вот в этом фоторепортаже.
Далее по коридорам шли двери комнат. Комнаты были небольшими — средняя площадь около 12-15 метров, в каждой комнате жила отдельная семья. Все комнаты имели печь для обогрева жилища, причем где-то печь топилась из комнаты, а где-то — из общего коридора, что делалось из соображений безопасности. Для группы бараков также существовала общая кубовая, где можно было брать горячую воду.
Вот так выглядела печь в кухне:
Туалетов в помещениях не было — существовали отдельные уборные с выгребными ямами, рассчитанные на отдельный барак либо на блок из нескольких бараков. Ванной и т.д. внутри тоже разумеется не было — мыться полагалось в бане, которая могла просто находиться поблизости либо возводиться отдельно вместе с барачным посёлком.
Уже ближе к временам распада СССР жители бараков стали самостоятельно обустраивать в помещениях ванные комнаты, так и не дождавшись переезда в нормальные квартиры.
Внешние стены бараков как правило были деревянными. Иногда в местах с повышенной влажностью и ветрами внешние стены могли отделать штукатуркой, в этом случае задействовались те же технологии, что и при внутренней отделке помещений — на деревянные стены крест-накрест набивали «дранку», которую в свою очередь замазывали штукатуркой.
Вот пример такой отделки фасада — под отвалившимися кусками штукатурки можно хорошо разглядеть весь технологический процесс.
В регионах с относительно развитой промышленностью бараки могли возводить из кирпича или из шлакоблоков (получаемых из спресованной отработки из заводских печей), они выглядели чуть получше, чем деревянные, на фото ниже — пример такого здания.
При этом несмотря на относительно презентабельный внешний вид, в своей проектной части здания оставались всё теми же бараками. Однажды я делал фоторепортаж про такие здания на улице Авангардной в Минске, которые были построены из силикатного кирпича — жилые «квартиры» там представляли собой однооконную клетушку с кухонькой в коридоре, в которой была только холодная вода. Ванных в здании не было вообще, туалеты — на улице.
А знаете, что самое ужасное в этом всём? Что в этих домах даже сейчас продолжают жить люди. В интернете полно фоторепортажей из вполне себе обжитых бараков, которые были построены еще в довоенные времена.
Фактически, люди продолжают жить в неблагоустроеном жилье, которое было по проекту рассчитано на 20-30 лет — здания где в три, а где и в четыре раза уже превысили свой проектный срок жизни. Внутри всё отваливается и разваливается.
Кухни кое-где выглядят вот так.
А вот так — жилые комнаты. Люди, конечно, пытаются как могут навести уют, но это получается далеко не всегда. Да и о каком уюте можно говорить, если уборная находится на улице, а ванной в доме нет вообще.
В Минске тоже остались такие бараки — их сейчас постепенно расселяют. Как-то я делал репортаж про бараки в районе улицы Либкнехта — их уже не существует, здания расселены. Те же, что не расселены — сейчас ожидают расселения и сноса, прописываться в этих зданиях нельзя.
А вот в некоторых российских городах бараки до сих пор успешно существуют и сегодня — люди продолжают в них жить, прописываться и покупать комнаты.
Как мы дошли до жизни такой: коммуналки, бараки, муравейники
Продолжаем изучать историю жилого строительства в XX веке. В первой части я рассказал вам, какие процессы происходили на рубеже XIX-XX веков и почему во всем мире отказались от плотной квартальной застройки и начали строить микрорайоны.
Сегодня давайте посмотрим, как менялся формат жилья. Почему мы не живем в одноэтажных особняках, как американцы, как появились коммуналки и как дома решили собирать на заводах. Большинство людей почему-то думает, что это пришел злой Хрущев и начал везде строить свои пятиэтажки из панелей. А до него все было хорошо. На самом деле началось все гораздо раньше.
Моисей Гинзбург, один из зачинателей индустриального домостроения, говорил, что в пятиэтажках удалось заменить самый атавистичный термин «постройка» более современным – «монтаж» и «сборка». Мне кажется, это очень хорошее определение для индустриального домостроения. Это раньше дома строили, а в 20-е годы по всему миру дома начали собирать!
Да, именно в 20-е годы мир начал задуматься о том, чтобы дома делать на заводах, а потом быстро монтировать на стройке, как конструктор. И причина тут опять же – отсутствие денег и необходимость строить много и быстро.
20 век стал во-многом революционном. Вы только представьте, что некоторые здания раньше строили столетиями! Уму непостижимо. Люди рождались, а за окном у них была стройка, люди умирали, а стройка продолжалась. Одни поколения сменялись другими, войны, эпидемии, смена власти, а какой-нибудь собор все строили. В современном мире можно вспомнить только церковь Святого Семейства в Барселоне, которая строится с 1882 года и по настоящее время. Но в целом человек научился возводить здания быстро. Сложнейшие инженерные проекты, здания рекордной высоты и целые города сегодня растут на глазах и никого уже не удивляет постоянно меняющийся профиль на горизонте.
Вырастает новый дом.Позовите, позовите, позовите, если надо,А уж мы не подведем.Что нам стоит дом построить,Просто вырыть котлован,А потом приладить рельсы,И пустить по рельсам кран.
Но так, конечно, было не всегда.
С чего всё началось?
Вместе с проектом панельной высотки Ле Корбюзье предложил снести пол-Парижа, поэтому его замысел так и не был реализован, но несколькими годами позднее первые высотки, собранные из крупных панелей, во Франции все же появились. Они были построены в 1931 году в деревушке Дранси под Парижем. Пять 15-этажных башен, а рядом с ними еще 10 трехэтажных корпусов. Все эти дома были впервые для Франции собраны из железобетонных панелей, которые изготавливались в построенном рядом ангаре. Вы только посмотрите, какая красота! Вокруг частный сектор, а в центре растут башенки панельные!
Не перестаю удивляться, как циклична история! Через 90 лет подобные пейзажи продолжат появляться на окраинах Петербурга:
Я буду постоянно делать отсылки к сегодняшнему дню, ведь нам важно не изучить историю архитектуры, а разобраться, как мы дошли до жизни такой и насколько правильный путь выбрали.
Но вернемся в прошлый век. Подобные проекты появлялись и в Германии. Во Франкфурте-на-Майне осуществлялось сборное строительство из бетонных панелей, которые монтировались при помощи мачтовых кранов. Или один из самых ярких примеров экономичной жилой ячейки – жилой массив Георгсгартен в Целле, построенный в 1924-1926 годах по проекту архитектора О. Хезлера.
С 1926 по 1930 год по новой технологии был возведен 138-квартирный жилой посёлок в Берлин-Лихтенберге со зданиями высотой в два-три этажа. На месте были отлиты многослойные бетонные панели массой до 7 тонн, а затем были перемещены козловым краном на сборный пункт и доставлены на площадку для монтажа.
Одной из самых важных вех в истории панельного домостроения стала «Афинская хартия» 1933 года – документ, составителем которого был все тот же Ле Корбюзье. Прямо на корабле, плывущем из Марселя в Афины, состоялся Международный конгресс современной архитектуры, где собрались все самые активные и прогрессивные архитекторы мира. Вместе они утвердили принципы, по которым теперь следовало развивать города. Целью этих принципов было вытащить рабочих из темных подвалов без света и воды и обеспечить каждого человека достаточным количеством солнца, зелени и открытого пространства. Конечно, из-за ограниченности в средствах архитекторы не могли дать каждому рабочему просторную квартиру, зато недостаток пространства должны были компенсировать большие окна, выходящие на открытое пространство, полное зелени, а не на стены соседнего дома. Для этого был составлен план жилого микрорайона со свободной планировкой стоящих на довольно большом расстоянии друг от друга многоэтажек. Таким образом, вся Европа в одночасье отказалась от плотной квартальной застройки и дворов-колодцев.
А что происходило в СССР?
Примерно те же процессы происходили и в СССР. Отсутствие денег и необходимость строить много и быстро логично приводят к индустриальному строительству. В 20-х советские архитекторы думают о том, как собирать дом на конвейере.
«Ориентация на индустриализацию строительства в ее наиболее совершенных технических формах, с фабричным производством деталей и круглогодовым их монтажом на месте потребления также непосредственно вытекает из природы социалистического строительства, составляет его специфическую характеристику,» – писал Моисей Гинзбург в 30-е годы
Но мало поставить стройку на конвейер, тут примерно все понятно. Надо еще понять, что строить. Сколько квартир должно быть на лестничной клетке? Какие должны быть размеры комнат и высота потолков? Нужна ли советским гражданам столовая или это пережиток прошлого? А кухня? Каким должен быть санузел, смежным или раздельным? Это сегодня на эти вопросы отвечает рынок и люди, имея деньги, могут позволить себе сделать ванную в каждой комнате, а в начале прошлого века на эти вопросы предстояло ответить заказчикам нового жилья.
Да, у на обычно принято во всем винить архитекторов. Но не надо забывать, что архитектор получает заказ и по этому заказу пытается спроектировать что-то дельное. Так кто же был заказчиком?
Кто заказывал музыку в СССР
Фактически было 3 заказчика:
Во-первых, был заказчик частный. Да, вы мне сейчас скажете, какой еще частный заказчик, Варламов! Мы все хорошо помним, что еще 20 августа 1918 года был опубликован декрет «Об отмене частной собственности». Но с 1921 года государство начинает привлекать частный капитал через кооперативы. Постепенно это превращается в строительство государственного жилья за частные деньги. Так появились ЖАКТы и, простите, РЖСКТ! Кто расшифрует это без интернета, тот молодец, а кто не расшифрует, то и ладно. Сейчас нам это не очень важно, но если вам интересно, я отдельно напишу про это.
Во-вторых, был заказчик ведомственный. То есть строительство мог заказать какой-нибудь наркомат или завод. Тут тоже иногда думали о людях, хотя и не так, как в первом случае.
Ну и тут я не могу опять не вернуться ко дню сегодняшнему. Подробнее об этом мы поговорим в пятой части (да, я собрался пять больших постов сделать). Но до сих пор губернаторы отчитываются перед Москвой не за качество строительства, а за сданные квадратные метры.
Чтобы вы лучше прочувствовали атмосферу 20-х годов, приведу вам запись из архивных документов Управления Нижегородского губернского инженера от 1925 года: «Отчаянное положение заставляло рабочих самим браться за сооружение неких подобий жилища, часто используя вагон, каюту с баржи или из полугнилого леса, употребляя даже днища разбиваемых за ветхостью барж, создавая для себя постройки в 2–3 кв. сажени и при всём этом впадая в долги, вызывающие длительное полуголодное существование семей построившихся».
Переломный момент тут наступает в середине 20-х. С 1923 года до 1927 ассигнования Моссовета в денежном выражении увеличились в 33 раза, а их доля в общих затратах на жилищное строительство возросла с 3 до 60%. Главным заказчиком становится государство в лице местных советов.
Как появились коробки для людей
В первые годы советской власти трудящихся собирались селить в отдельностоящие дома, как в деревне. Но в городе это было экономически нецелесообразно. Второй вариант был с домами-коммунами, но этот вариант провалился, я отдельно рассказывал, как так вышло. Советские власти быстро поняли, что ни дома-коммуны, ни малоэтажные дома не решат острого жилищного кризиса. Необходимо было создать новый массовый и экономичный тип жилья, и в середине 20-х годов таким типом становятся секционные жилые дома. Продуманная жилая секция хорошо тиражировалась и позволяла быстро возводить одинаковые коробки.
Кстати, забавно, что именно такие типы жилья ассоциировались с дореволюционными доходными домами или же рабочими казармами. И в первые годы такое жилье подвергалось критике либо по социальным причинам, либо по санитарным. Но в 20-е годы стало не до жиру, так что пришлось фактически вернуться к истокам.
Еще тут надо заметить, что советская власть обратилась к зарубежному опыту, а именно к немецкому, где в начале 20-х годов в строительстве жилья для рабочих отказались от поселков-садов и перешли к кварталам из секционных домов.
Как появились коммуналки
Первые типовые секции появляются в 1925 году и потом начинают меняться почти каждый год. Например, в 1925-м стандартной была четырехквартирная секция с двухкомнатными квартирами. Ванных не было.
Барак
Во время Севастопольской обороны по идее С.П.Боткина были устроены госпитальные бараки; идея оказалась удачной в санитарном отношении (из-за хорошей вентиляции и возможности эффективно изолировать инфекционных больных), и к концу XIX в. стали распространяться больницы, устроенные по барачной системе. Бараки устраивались также в лагерях для военнопленных, а в XX в. и в концентрационных лагерях.
Содержание
Российская Империя
С появлением фабрично-мануфактурного промышленного производства в 19 веке требовалось большое количество рабочих, так как для крупного производства продукции требовалось много ручного труда. При строительстве промышленных фабрик и мануфактур для большинства рабочих строились бараки, в которых они жили при фабрике или мануфактуре. Поскольку вкладывать деньги в улучшение жилищных условий рабочих владельцы фабрик и мануфактур не хотели, обеспечение более комфортным жильем рабочих так и оставалось нерешенным десятки лет вплоть до 1917 года и последующих событий.
В СССР
С началом советской индустриальной эпохи, кроме временных бараков в фабричных поселках, начали строить более комфортные коммунальные квартиры, общежития и кооперативные дома. Для содействия жилищного строительства ЦИК и СНК РСФСР и СССР приняли ряд постановлений и распоряжений. Некоторые из таких постановлений, приятые в начальный период 1919-1930гг:
Для обеспечения рабочих более комфортным жильем в начале 1920х гг. был создан Центральный Банк Коммунального Хозяйства и Жилищного Строительства, для кредитования рабочего жилищного строительства на льготных условиях.
В СССР коммунальные квартиры, общежития и временные бараки были одним из основных типов жилья рабочих до начала массового жилищного строительства отдельных квартир в 1960-х. Особенно много бараков было в начальный период в новых индустриальных городах СССР, где строились крупные заводы, на Севере и в Сибири, которые затем заменялись на более комфортные коммунальные квартиры и общежития, а затем и на отдельные квартиры.
Планировка бараков, кои окружали Московский мясокомбинат им. Микояна А.И. до начала 60-х, представляла собой вход по центру фасада через тамбур, далее напротив входа располагалась кухня, где по бокам находились плиты для приготовления пищи на дровяном и реже угольном топливе. Прямо были многоместные раковины для умывания и мытья посуды и прочего. А перед кухней налево и направо тянулись два коридора, где по каждой стене было по десять дверей за которыми было по одной комнате 12 кв. м. с печью для обогрева жилища и всего было сорок комнат. Топилась такая печь с коридора для общего контроля за безопасностью. Бараки располагались группами на так называемой территории. Для них была кубовая, где была горячая вода по времени и ещё бассейн для пожарных нужд, крытый (чтобы не захламляли) вровень с землёй и огороженный.
Распространение в городах и поселках коммунальных квартир, общежитий или временных бараков определялось возможностями финансирования и жилищного строительства и в разных регионах было по-разному (где-то больше общежитий, где-то больше коммунальных квартир и т.п.).
«Вы даже не представляете, что камеры по ночам снимают». Репортаж о жизни последних деревянных бараков в Минске
Последняя обитаемая двухэтажка в Грушевке живет словно под куполом: мир успел трижды перевернуться, а она выглядит почти так же, как и 86 лет назад. В тени монолитных небоскребов старенький довоенный барак оказался забытой коричневой кляксой на карте, не больше. Пока пятно никому не мешает, его не трогают. Скромная деревянная двухэтажка уже доверху забита пудами воспоминаний и тоннами надежд — места здесь нет только для настоящего. Как живет один из последних деревянных бараков в Минске, читайте в репортаже Onliner.
Еще совсем недавно изоляционный пузырь, который отделял старую Грушевку от новой, был намного шире и включал в себя целый «барачный квартал», состоящий примерно из дюжины построек. Они долго мозолили глаза градоначальникам, и однажды те все же высадили сюда отряд голодных бульдозеров, которые с треском прожевали все двухэтажки.
Скоро по тем баракам будет год. Мучившиеся в них жильцы, вынужденные топить печки и мечтать о ванных, уже обжились в высоких бетонных домах и забыли о старой жизни «до». Терпеть остались только домик на улице Парашютной да еще одна проблемная «двушка», с которой бодаются бюрократы. Вопрос со вторым домом вот-вот решится, первому же придется еще подождать.
Как ни странно, это тягучее ожидание, с которым людям приходится мириться уже много лет, сводит с ума не всех — некоторые все же научились здесь жить и не слишком торопятся переезжать. Нет, не из соображений ностальгии или банальной вредности — просто не хотят менять уют маленького дома на холод безликого бетона. А еще так привыкли.
Поставили забор, чтобы ничего не крали. Забор украли
С момента последнего обещания о сносе Людмила успела сделать три ремонта. Она одна из немногих, кто решил ничего не ждать и жить настоящим. Здесь у женщины три комнаты, два кота и собака. А еще дети, планы и любовь к одному из самых душевных районов столицы.
В Грушевке Людмила прожила всю жизнь. Выросла в частном доме на Смирнова, потом переселилась сюда и осталась на долгие 25 лет. Мы встречаемся в ее гостиной, Людмила кладет на стол пачку старых семейных фотографий, чтобы показать, чем жил дом в те противоречивые времена.
— Раньше здесь были обычные коммуналки. Мы с мужем, как молодые специалисты, получили две комнаты с общей кухней в 1994 году. Это как раз после капремонта было. Какое-то время так пожили, а потом мужчина, сосед наш, перестал здесь появляться. Мы написали заявление и выкупили третью комнату — получилась обычная «трешка». Только кухня у нас смешная — 4 «квадрата», — стесняется женщина и не хочет вести гостей в заставленную напрочь комнату.
Людмила перекладывает фотографии и рассказывает о жизни того времени.
— После капремонта часть людей сделали себе полноценные квартиры, а часть так и остались жить в коммуналках. Но тогда вообще все по-другому было. Вот в нашей квартире, например, вход в туалет из подъезда был. То есть выходишь из квартиры, проходишь к лестнице — а там дверь.
— А когда-то здесь еще и печки стояли, их уже потом на котлы заменили, — улыбается минчанка и продолжает листать картинки прошлого.
На снимках дворовые праздники, дети, совершенно неузнаваемый Грушевский сквер с деревянным теремом в центре. На одной из фотографий запечатлена группа подростков.
— Этот снимок и я, и соседи очень хотели вам показать. Это все наши ребята. Слева сын мой, он здесь живет. Девочка в Германию переехала. Этот в Минске. Эти три в Америке живут — так совпало. А в центре — Тимка Дроздов из 7-й квартиры. Он умер, так сложилось. Ради него и хотелось бы, чтобы вы снимок опубликовали. Тут раньше очень дружный дом был, все друг друга знали. Это сейчас все вразнобой, каждый сам себе, — вздыхает минчанка.
Женщина явно ностальгирует по тем «ламповым» временам, но признает: было много других проблем.
В девяностых ей приходилось делить лестничную клетку с семьей откровенных маргиналов. Мадам, лишенная родительских прав, ежедневно устраивала модные вечеринки для бомонда со всего района, что периодически заканчивалось всякого рода историями. Сейчас вспоминать весело, а тогда было немного страшно.
— Когда муж на охоту уезжал, а я одна дома оставалась, было жутковато. Было дело пытались мне дверь выломать. А тогда времена еще были такие: милиционеры на вызов приезжают, а потом вместе с ними пьют полночи, — смеется женщина. — А еще тут рядом ЛТП был. Я еще помню, как мы в шесть утра под гимн просыпались.
Борьба с мелким криминалом, на который был богат тот период, продолжалась довольно долго и закончилась только сейчас. Последние лет семь на козырьке висит видеокамера, которая позволяет насладиться множеством странных сюжетов.
— Всем советую: поставьте на подъезд камеру — такого насмотритесь! Вы даже не представляете, что камеры по ночам снимают. Как-то смотрю запись: приходит ночью какой-то наркоман и начинает доски от дома отламывать. Зачем? Потом с машинами проблемы были, с кражами. Да с верхних этажей даже мешки с картошкой воровали! Мы как-то стол-книгу в подъезде поставили, так его тоже унесли.
Вообще, мы с этими ворами долго боролись. Когда-то скинулись всеми соседями и поставили забор-сетку, чтобы не приходили сюда всякие. В итоге два каких-то мужика из частного сектора и его украсть пытались. Мы их ночью пошли ловить. Поймали только на третьей или четвертой партии, сдали милиции. Им в итоге по два года дали, но сетку нам так и не вернули: сказали, по проекту ее здесь быть не должно.
Женщина рассказывает криминальные истории, но оговаривается, что стереотип о бандитской Грушевке она не поддерживает — тогда везде так было.
В последние годы такая проблема, конечно, не стоит: настала эпоха других трудностей. После очередного обещания о сносе коммунальщики, по словам хозяйки, совсем забыли о существовании скромной двухэтажки. Подъезд выглядит запущенным, дворник приходит только после долгой ругани, а дороги смешались с тротуаром в один большой и вязкий салат.
— Я не скажу, что рвусь отсюда уехать, да и продать эту квартиру никогда не пыталась. У нас тут всяко бывает, но все это свое. А в многоэтажках люди живут и не знают, кто у них за стенкой находится. Главное, чтобы ЖКХ хоть как-то за состоянием следило. Раньше Грушевка была прекрасным зеленым районом, чудесным просто. Я изучаю историю района, люблю его очень. Это же моя малая родина. Но не следят за ней, запускают, — провожает нас женщина и выводит во двор.
Там она специально развесила белье — «для душевных фотографий». Рядом соседи сами построили небольшую детскую площадку с качелями и песочницей. Летом сын Людмилы выносит сюда шатер, некоторые жарят шашлыки на воздухе и собирают компании. Условия, конечно, не самые лучшие, зато места привычные и уже родные.